Главная | Обратная связь

СНЫ НА ТЕМУ: РЕБЕНОК - ЕДА

СЪЕСТЬ РЕБЕНКА

На тарелке у меня маленький зародыш. Должно быть это мой ребеночек... И я хочу его съесть, но прежде узнать, мальчик это или девочка. И потому вилкой и ножиком разре­заю его пополам... Мальчик... Светло-коричневого либо бе­жевого цвета...

РЕБЕНОК-БУТЕРБРОД

На шкафу в спальне лежит мой ребеночек. Это два бу­терброда, сложенные вместе. Один с ветчиной, другой с сыром. ...А вместе по форме похоже на банан...

РЕБЕНОК-ЯБЛОКО

Мой ребенок - это яблоко, и даже не яблоко, а пол-ябло­ка... Оно лежит у меня на тарелке... Надо бы мне им занять­ся, да как-то все не с руки...

* Под «разрядкой» (абреакция) имеется в виду выход на поверх­ность эмоций, чувств, которые в течение долгого времени были за­жаты. Это происходит внезапно под влиянием воспоминания о какой-либо перенесенной психической травме.

РЕБЕНОК-РЫБКА

Меня пригласили на обед... Подают рыбу... Но это же мой ребенок...

А вот какие ассоциации возникают в связи с рас­сказанными сновидениями:

«...Девочкой я была большая лакомка... взаимоотно-дарят мне что-то сладкое, так я прямо не шения с

могу удержаться. Никто не видит, так я все» сестрой,

что ни есть, сразу съем за один присест... а ^х_д^{р кте}Р^ные_ ¹ , для оральной

вот моя сестра всегда что-нибудь отложит стадии

да и съест потом. А у меня уже ничего и нет... и как же я тогда злилась. «Она,- гово­рю,- ходит в любимчиках... у нее подарков больше...» И еще я ей завидовала, и все из-за еды: у меня была изжога, а у нее нет. И вот дают ей для на полдник такие вкуснень­кие булочки, облитые шоколадом, а у меня диета... Как мне было плохо - ведь хорошо поесть для меня было все! Да-да, если не все, то почти все! Стоило мне пообещать что-нибудь вкусненькое, и я делала все, что бы ни попросили...

Мне всегда нравилось есть. Первое сло­во, которое я сказала, было «паппа», что -значит по-итальянски «кашка». Причем два пэ звучали так ясно, что ошибиться было не­возможно - это был не «папа»... Моя мать, так та вообще немного обиделась - ведь почти все дети говорят «мама», а я... Какой, там: сижу себе на стульчике, уставилась на эту проклятую тарелку, улыбаюсь - и на тебе:

^{<<кашка!)>}- взаимоотно-

Когда я только появилась на свет, то, на- шения с

верное, мне частенько хотелось есть... ведь " матерью, у моей матери не было молока... она рас- характерные сказывала, что я жадно сосала, но там ни- &^ля оральной чего не было. И я злилась, кусалась, дела- стадии

ла ей больно... это был порочный круг... Дали мне было порошковое молоко из детского пи­тания, но оно мне не подошло. Я все худела и худела. И тут нашли что-то для меня под­ходящее... это было молоко Гиго. То же са­мое молоко давали в роддоме моему ребен­ку... Но через несколько дней он перестал его принимать - ведь у его матери молока-то было достаточно... И я смогла кормить его собственным молоком, пока ему не испол­нилось полтора года. Какая это была ра­дость!.. Мне кажется, что я искупила тот грех, что у моей матери не было молока...

В раннем детстве у меня были и другие проблемы с едой. Как-то мне дали порош­ковое молоко, срок хранения которого уже кончился. И у меня началась сильная ди­зентерия, так что врачу пришлось весьма поволноваться... Я вспоминаю об этом, по-фрустрации _{тому что моя мать не}р_едко рассказывала

об этом. И рассказывала она потому, что стадии и ^г „

.1Г.МП..П.-. хотела дать мне понять, как ей пришлось ние грудью из-за меня переживать... Так что когда у как попытка моего ребенка впервые появился понос, я, искупления конечно, сильно перенервничала. Но детс­кий врач успокоил меня. Он сказал, что с материнским молоком беспокоиться не о чем!..

Материнское молоко, какое чудо! Это как бы продолжение чуда беременности. А мне оно не досталось... Не верится, что только благодаря этому единственному продукту пи­тания вес ребенка начиная с рождения увеличивается в два раза... Но ведь и мате­ри не верится, что вот этот вот новорожден­ный точно плоть от ее плоти... ***

зависть Так что меня молоком не кормили... а вот

к сестре мою сестричку да, хотя и недолго... но, ве-

роятно, это и не главное, есть материнское молоко или нет... главное - это бессоз­нательное приятие будущего ребенка...

Моя мать была недовольна тем, что ро­дилась я. Ждали мальчика, и притом я была прямо-таки уродцем... а вот моя сестра и родилась девочкой, как ожидали, и была она к тому же очень хорошенькой...

Когда я была беременной, то и мне страшно хотелось мальчика... хотя я и го­ворила, что не важно, мальчик или девоч­ка. А на самом деле все было не так. Вот одна только деталь: для мальчика было выбрано одно-единственное имя, и оно уже больше никогда не менялось. А сколько

было сомнений по поводу имени для девоч- _

, ^MJ * беремен-

ки... Да, мне больше хотелось мальчика. A JL~™_ -

^ ность -

если бы была девочка? Мне все-таки дума- попытка

ется, что и она бы была самой-самой люби- преодолеть

мой - ведь это моя девочка... она была бы фрустрации

самой-самой красивой, а не дурнушкой, как детского

я... так мне всегда твердила моя матушка... возраста,

и как только можно так говорить? Разве твой связанные с

щеночек может быть уродцем? Какие же тут ^пР^ина°^лежн°-

о г, стью к тому нужны глаза? Разве ты не смотришь на него

' ^к или иному

с любовью?.. полу (половая

Когда я была беременна и когда стала идентифика-матерью, чего мне больше всего хотелось? ция)

Ведь на самом-то деле родители по-настоя­щему любили меня. Но разве так горячо и сильно, как мне хотелось? Так вот, мне хоте­лось бы отдать моей детке всю ту любовь,

которую мне недодали.

***

Как и всем детям, мне в детстве говори-,, ■ ^г желание

ли: «Кушай, а то не вырастешь...» не вырас- быть

тешь, и не будешь такой, как мама, или, луч- мальчиком ше сказать, папа... ведь мне всегда хоте­лось быть мужчиной... скажу больше: я ви-

дела, что я не мужчина... так мне думалось, а, может, надо есть побольше и тогда ста­нешь большим и сильным, станешь настоя­щим мужчиной...

Когда я начала ходить в школу, то вела себя совсем как мальчишка: мне не хоте­лось быть женственной, изящной - и чего я только для этого не делала, ругала моих сверстниц за леткомыслие, мне хотелось того же, чего часто хотят мальчишки - ну, играть в футбол, быть гонщиком... я любила мате­матику - у меня в семье она всегда счита­лась «мужским» делом, не то, что языки ли­бо литература - эти считались типично «жен­скими»... Моим любимым цветом был голу­бой, и постоянно в детстве меня одевали в голубое, а у моей сестренки обычно было такое же платьице, но розовое. Ведь она-то была настоящая девочка, так я во всем ста­ралась быть мальчиком... во что бы то ни стало... хотя, конечно, им не была... когда-то я не оправдала ожиданий матери, роди­лась девочкой, и потому уж не могла ей по­нравиться. И поэтому я и пыталась вести себя как мужчина и тем самым «завоевать» ее... Когда мы играли в куколки с подружка­ми или сестренкой, то мне больше всего нра­вилось быть папой... больше, чем куколки, мне нравилась электрическая железная до­рога... и я не тянула на улицу коляску с кукол­кой, а вылетала на велеке... А самым боль­шим подарком для меня было взять на ста­дион, посмотреть футбол...

любовь Д^{а и} Р^азее могло бы хоть что-нибудь пре-

к маленьким вратить меня в мягкую, нежную девочку-детям мать? Мне это и самой кажется невозмож-

ным, но это так... хотя как подумаешь, ка­ким мальчишкой я была... Но с маленькими детьми... помню, была у меня крохотная

двоюродная сестричка, и мне дали ее на несколько минут на руки, подержать... как бережно я ее держала, как я ее гладила, какую колыбельную пела... или один маль­чик полутора лет... Мы познакомились в го­рах и жили в одном домике... какое это было счастье, когда его мама отпускала погулять с ним или просила приглядеть во время про­гулки в саду... какой важной персоной я себя чувствовала, ну прямо-таки его «второй ма­мой»...

Не надо было мне говорить «вторая мама» - ведь, как я уже объяснила, может, даже немного грубо, мама может быть толь­ко одна... Да, как-то раз я назвала мамой свою тетю. Мне хотелось тем самым сказать, что я люблю ее так же, как и мою маму... Так моя мать меня отругала и сказала мне стро­гим голосом: «Мама может быть только од­на» - и дальше начала объяснять про то, что ребенок образуется в животе только у своей собственной мамы...

Но она не сказала, ни как он туда попа- вопросы

дает, ни как оттуда выбирается... мне очень и предложения хотелось спросить, но осмелилась... все эти объяснения уже сами по себе меня доста­точно смутили, да к тому же и сама мама так нервничала...

Конечно, я и потом продолжала думать и - относи-

спрашивать себя, как это ребеночек выби- тельно родов рается из животика своей мамочки... самый простой ответ был - через попу, но тогда за­чем же был нужен пупок?., наверное имен­но пупок открывался и через него-то и выле­зал ребеночек...

Еще можно было через рот - ведь я слы­шала о рвоте и тошноте у одной знакомой моих родителей, которая готовилась стать матерью... И все же: почему только у жен-

щин в животе мог быть ребеночек?., а муж­чины зачем?., и почему и папа только один?. - относитель- а сколько я себе вопросов задавала, как но оплодотво- ребеночек попадает в животик матери? По-рения моему тут было без вариантов - только че-

рез рот... как в сказке, названия ее не по­мню: «Приготовила ведьма смесь из трав и ягод, съела королева, и родился у нее ребе­ночек...»

Да, все так просто, так прочему же взрос­лые начинают говорить шепотом, как только речь заходит про беременность?., и почему было так неудобно, когда я просила объяс­нить?., когда я задавала такие вопросы, мать не раз меняла тему разговора, и, может быть, я это заметила?...»

Из этих ассоциаций выявляются две важные темы: раз­личные взаимоотношения, которые устанавливаются меж­ду всеми членами семьи при рождении еще одного ребенка и детские теории относительно оплодотворения. Появляет­ся здесь и третья тема - бессознательное приравнивание ребенка к мужскому половому члену. Об этом речь пойдет в главе «О выделениях», и ней я отсылаю читателей.

Основываясь на ассоциативном материале Марии, мож­но заметить, что ее жадность в детском возрасте связана с завистью к сестре. Та, по ее мнению, получает больше по­дарков, у нее было хоть немного материнского молока, в конечном итоге ее и любили больше.

Очень часто пытаются утверждать прямо противополож­ное, но необходимо признать, что взаимоотношения между братьями всегда проникнуты агрессивностью. И это совер­шенно понятно, стоит только обратить внимание на один факт: беременность - это ситуация эгоистическая, исключитель­ная и нарциссистская, она в высшей степени усиливает все агрессивные импульсы плода и старшего брата. С другой стороны, во время беременности тенденция матери состоит в том, что ее либидо «прикрепляется» к новому ребенку, то

есть к зародышу (плоду) , и это вполне естественно: кроме того, что эта часть ее самое, благодаря зародышу она мо­жет удовлетворить свое бессознательное желание иметь пенис. А это с непреложностью означает, что мать в то же самое время снимает свое внимание и свое влечение к дру­гому ребенку. Ведь он является живым свидетельством та­кой же, но уже провалившейся, закончившейся попытки -рождение ребенка кладет конец иллюзии матери, что у нее может быть член.

Итак, факт соперничества между братьями является неоспоримым. Однако это соперничество может приобрес­ти самые различные формы и иметь самую различную ок­раску. Это зависит от предыдущей истории старшего ре­бенка, первенца, как и от егсконституции, онто- и филогене­тических факторов, истории беременности, его возраста к мо­менту рождения брата, от ситуации в семье, в которой он про­живает.

В случае с Марией разница в возрасте с сестрой состав­ляла всего лишь двадцать месяцев. Это означает, что рож­дение сестры совпало по времени с переходом Марии от оральной к анальной стадии. И ситуация, о которой она гово­рит, в своем материале, как раз свидетельствует о закрепле­нии, задержке на втором этапе оральной стадии. А эта ста­дия характеризуется как раз сильнейшим зарядом агрессив­ности.

Интересен и материал, касающийся «неудачи» с корм­лением грудью и попыткой искупить это, когда Мария в свою очередь становится матерью. Как она сама скажет на дру­гом сеансе: «...я отдала своему ребенку все то молоко, ко­торое моя мать не смогла отдать мне...»

Подобная же попытка искупить прошлое предпринимает­ся и тогда, когда речь идет о том, чтобы стать матерью ре­бенка мужского пола. Ведь не случайно она сама попыта­лась в детстве вести себя как мужчина и тем самым выпол­нить заветное желание своей матери и обрести ее любовь, большую, чем была тогда.

Теперь о воспоминании о «второй матери». Именно это является попыткой добиться признания своей женской сущ­ности, себя в женской сущности при помощи ребенка. Здесь

же Мария говорит о своих фантастических предположениях о возможности оплодотворения через рот. Они тесно связа­ны с оральной стадией, когда была зачата ее сестра. И по­этому, безусловно, относятся к более раннему возрасту, чем о том вспоминает сама Мария.

Обычно считают, что на первом году жизни ребенок не отдает себе отчет в беременности матери. Тем не менее дли­тельные сеансы, а также тщательное прямое наблюдение за детьми могут служить доказательством обратного. Так, Мария задается вопросом, как же держала ее на руках мать во время беременности. Ведь тогда она еще совсем не ду­мала, чтобы пойти самой, и в тоже время не хотела сидеть ни у кого, кроме матери. Так что ее пришлось бы держать на руках беременной матери почитай что целый день. При этом Мария обращает внимание на вес своего собственного ре­бенка, которого ей часто приходится брать на руки.

Фантастические предположения относительно оплодот­ворения через рот известны в психоанализе начиная с 1905 года, то есть когда 3. Фрейд в «Трех очерках о теории пола» раскрывает теории пола детей. Последние тем самым отве­чают на роковые вопросы: «Как дети проникают в тело мате­ри, и как дети рождаются?» Вот что говорит Фрейд: «Дети воспринимают изменения, вызванные беременностью мате­ри, и умеют правильно объяснять их. Но две вещи остаются неизвестными в изучении детьми вопросов пола: что суще­ствует оплодотворяющее семя и что у женщин существует половое отверстие».

Фрейд утверждает, что согласно одной детской теории пола «дети появляются, если съесть что-то (как в сказках), а рож­даются они из кишечника, как при освобождении желудка.

Эти детские теории напоминают нам о некоторых образо­ваниях в мире животных, которые находятся ниже млекопи­тающих на лестнице эволюции».

Г. Гроддек, со своей стороны, приводит некоторые фан­тазии относительно оплодотворения через рот, которые есть и у взрослого человека. Так, он говорит, что «человек, под­ражая вынашиванию ребенка, отталкивается от самой яр­кой детали у беременной женщины, а именно от вспухшего, надутого живота, а это можно, в свою очередь, сделать и

при помощи еды, питья либо воздуха». Затем Гроддек по­ясняет, что существуют некоторые расстройства в области желудка, они имеют в качестве симптоматики «ощущение, что тебя распирает» и связаны с употреблением некоторых пищевых продуктов, таких как горох, морковь, огурцы. А их символика достаточно очевидна: «горошины и фасолины лежат в стручке, как ребенок в колыбельке либо во чреве матери, огурцы и морковка напоминают пенис по своей фор­ме. А у огурцов есть даже семечки, которые символизируют зародыши будущих детей...» В заключение Гроддек гово­рит, что «подсознание так глупо и ребячливо по сравнению с нашим столь расхваленным умом. Ведь оно верит, что семена, из которых вырастают дети, попадают через рот, как еда, а потом вырастают в животе. Подобным же обра­зом ребенок думает, что если он проглотит вишневую кос­точку, у него потом вырастет целое вишневое дерево».

Еще одно место из «Книги об Эс». Гроддек утверждает, что и в Библии, в истории Адама и Евы с запретным плодом берутся на вооружение детские теории об оплодотворении через рот. Вот что там рассказывается: у Адама яблоко зас­тряло s горле, и появилось так называемое «адамово ябло­ко», то есть типичный для мужчин выступ на горле. А вот Ева, которая тоже попробовала этот плод, смогла его про­глотить, но зато у нее появился новый плод, то есть сын.

Итак, плод, благодаря которому появляется ребенок -плод, благодаря которому образуется адамово яблоко {то есть утолщение на горле). В качестве объяснения Гроддек предлагает гипотезу, согласно которой некоторые болезни, такие как зоб, а также некоторые виды воспаления десен и их опухание (гранулемы) являются выражением желания оп­лодотворения через рот. Однако ядро этого желания сталки­вается с чувством вины, что препятствует его осуществле­нию. Поэтому результат этого желания остается во рту и гор­ле, но его оттуда можно легко извлечь.

М. Кляйн на основе наблюдений за детьми также утверж­дает, что детские теории относительно беременности осно­ваны на оральной базе. Она исходит из тех взаимоотноше­ний, которые устанавливаются у ребенка с материнской гру­дью, и из той оральной фрустрации, которой он не может не

подвергнуться. На этом основании Кляйн утверждает, что «бессознательно ребенок знает о тех сексуальных удоволь­ствиях, которые дарят друг другу родители. При этом он думает, что эти удовольствия имеют ту же самую природу, как и уже известные ему удовольствия, то есть удоволь­ствия оральной стадии...» По мнению ребенка, мать и отец обмениваются грудью и пенисом через рот. С ним свя­зываются «огромные возможности уретры по мочеиспуска­нию. Ведь у члена все это выражено гораздо более отчетли­во, чем у соответствующего женского органа мочеиспуска­ния. Известно, что маленькие дети считают одинаковыми, эквивалентными все части тела. И поэтому фантазии девоч­ки относительно величины и мощности мочеиспускания Чле­на связываются с ее оральными фантазиями. Так, член ста­новится своего рода золотой волшебной палочкой, способ­ствующей удовлетворению оральных желаний».

Опять-таки по мнению Кляйн, на орально-людоедской фазе ребенок устанавливает даже полную эквивалентность, одинаковость еды и его вещей, то есть груди матери и чле­на отца. Половое сношение между родителями предстает как обмен различными частями тела через рот. При этом, однако, мать полностью овладевает членом отца - послед­ний остается внутри ее. А это значит, у отца множество по­ловых членов. И как раз эти пенисы попадают внутрь через рот и превращаются в детей. Поэтому в данной теории упор делается на попадание внутрь тела, вхождение в состав тела: другими словами, ребенок получается из члена как еды, попавшей внутрь матери.

У О. Фенихеля есть статья под названием «Страх быть съеденным». В этой статье приводится детская сексуаль­ная фантазия, с которой автор столкнулся у двух пациен­тов мужского пола. Как, считали они, может родиться де­вочка? Для этого нужно, чтобы маленький мальчик возвра­тился в материнское чрево. Это можно сделать или просу­нув его туда силой, или если мать съест его, что проще. Здесь у мальчика отрывается член, и он может родиться заново, но уже девочкой. Страх превратиться в девочку эквивалентен, по мнению Фенихеля, страху превратиться в животное.

Во время длительных микропсихоаналитических сеансов можно понять, какой вклад - и не только на клеточном уров­не, но и на уровне психическом и бессознательном - вносят взаимоотношения матери с сыном, основанные на взаим­ном поедании. В главе «Внутриутробная война» своего «Мик­ропсихоанализа» С. Фанти выявляет желание как матери, так и сына уничтожить друг друга (см. главу II - «Сумас­шедшая женщина»). По моему мнению, некоторые аспекты внутриутробной войны в неявной форме содержатся в сказ­ке братьев Гримм «Ханзель и Гретель». Сейчас мы постара­емся несколько углубить объяснение этой сказки с микро­психоаналитической точки зрения. Но перед этим было бы, думаю, небезынтересно привести некоторые примеры объяс­нения, данные Б. Беттельхаймом: «Ханзель и Гретель яв­ляются заложниками своей задержки и фиксированности на оральной стадий, и они без тени сомнения съедают дом, символизирующий покинувшую их плохую мать... Марци­пановый домик - вот что может защитить их... Поедая его, они проявляют оральную жадность, и направлена она на уничтожение материнского тела, из которого ребенок по­лучает питание...»

По мнению Б. Беттельхайма, ведьма из сказки является воплощением плохой матери, поскольку на нее проециру­ются орально-деструктивные желания детей. Они поддают­ся неконтролируемым импульсам своей безудержной жад­ности и тем самым подвергаются опасности уничтожения. Это и происходит с ребенком: будучи прожорливым и агрес­сивным по отношению к материнскому организму, он боит­ся, что в свою очередь и мать расправится с ним единствен­ным известным ему способом, то есть путем пожирания, людоедства. Это объяснение основано на символике дома-матери, но мать здесь понимается как материнская грудь, питание. Но под домом можно понимать и материнскую ут­робу, и тогда объяснение* перестает быть символическим и точно отражает действительность, жизнь, которой живут и

* Необходимо напомнить, что благодаря длительным сеансам мик­ропсихоаналитик дает не только символические объяснения, но и объяснения, основанные не эквивалентностях, причем эти эквива­лентности являются столь же действенными, реальными в подсозна­нии, как это выражается при помощи свободных ассоциаций.

беременная женщина, и ее зародыш. Это желание и той, и другого взаимно уничтожить друг друга через пожирание, людоедство. Другими словами, Ханзель и Гретель представ­ляют зародыш, когда пол его еще не определился. Для того, чтобы выжить, зародышу приходится нападать на ткани мате­ринского организма (марципановый домик). А ведьма в этом случае - это мать, которая отвечает на нападение, пытаясь устранить нападающего. Для этого она пытается съесть его. Таким образом, ведьма-мать становится образом матери-пожирательницы зародыша в собственном чреве. Этот об­раз и выявлен микропсихоанализом. Мне хотелось бы еще раз подчеркнуть, что «внутриутробная война» и, в частно­сти, людоедство со стороны матери и плода являются фак­том, установленным в общей биопсихологии. И поэтому здесь не присутствует никакого оценочного момента - ни хороше­го, ни плохого. Это просто нейтральное, безоценочное про­явление естественной, природной агрессивности.

В «Микропсихоанализе процессов переработки» Н. Пе-луффо занимается вопросом о внутриутробной войне. При этом он высказывает предположение, что «...дети (и матери как дети женского пола и как матери и т.д.) вновь пережива­ют то же противоречивое, амбивалентное желание (любовь - ненависть, задержать - выбросить), что было и у матери по отношению к ним». А также что «прошлая психическая жизнь матери - это не что иное, как представление опреде­ленного соматического процесса - иммунной реакции». И далее, приводя мысль, высказанную Аланом Веером и Р. Биллигэмом, ученый говорит: «Фиксация зигот на эндомет­рии кладет начало тому сокровенному взаимоотношению между пересаженным органом и гостем, между паразитом и парабиотическим существом, которое называется вына­шиванием ребенка».

Итак, здесь беременность рассматривается как отноше­ние «паразитирования» ребенка на материнском организме. Такое понимание почти что не имеет прецедентов у других психоаналитиков. В своих прозрениях они иногда приходи­ли к этому, да и было это достаточно редко.

В сборнике С. Ференчи «Статьи и исследования по сим­волике половых органов» говорится, что нормально разви-

тый страх перед паразитами скрывает за собой фантазии, связанные с беременностью. И в том, и в другом случае - и при беременности, и при появлении паразитов - в теле (или на теле) начинают гнездиться маленькие живые существа. Одно из сновидений Марии подтверждает эту мысль: «...Мой друг был большой плоской змеей... он только совсем не­давно стал ею... мой отец бил по нему ногой, и он отлетал от стены комнаты... а он бился головой, голова же открыва­лась так, как будто бы это был большой рот, а в нем полным-полно крови с водой... а внутри множество тараканов и дру­гой мелкоты черного цвета, и все они пили эту кровь с во­дой...»

С. Ференчи приводит также наблюдения над двумя дру­гими женщинами. Обе эти женщины уже не надеются стать матерями, и это их разочарование выливается в назойли­вую мысль и страх, что у них в волосах на голове вши. Это и есть замена неудовлетворенного желания материнства. И, что интересно, вши у них действительно появляются, по­скольку они не моют волосы и не ухаживают за ними. Все это могло бы показаться необъяснимым, если бы не явля­лось символическим средством компенсации несбывшего­ся желания иметь детей. Желания, которое подверглось фрустрации и которое, как замечает автор, проявляется так­же в большом интересе к куриным яйцам. А это, конечно, символ экскрементов ребенка.

И еще в одном сне Марии проявляется точно такой же смысл яиц: «...я должна была есть яйца, наверное, сырые... внутри у них было красное пятнышко, ведь они были уже оплодотворены... и вдруг в одном из этих пятнышек обозна­чился самый настоящий цыпленок. Он был похож на лебе­дя, поднимал и выгибал шею, двигался...»

Детские представления и теории оплодотворении через рот можно обнаружить и в некоторых работах по антрополо­гии, касающихся первобытных сообществ. Их можно обна­ружить также и в нашем обществе; достаточно обратить вни­мание на то, как беременная женщина относится к еде о обращается с ней. Становится ясно, что она бессознатель­но видит в ней ребенка. Именно' поэтому было бы небезын-

тересно привести некоторые предписания в еде, которые существуют для беременных женщин в зависимости от стра­ны, где она живет.

Что касается предписаний в еде на Ямайке, С. Киссинд­жер говорит следующее: «Беременной женщине необходи­мо пить умеренно - ведь малыш потонет, если воды будет слишком много... ей нельзя пить сок анаоны, не то будет плохо во время путешествия, нельзя пить из бутылки или кокосовых орехов, а то ребенок родится слишком быстро... во время вынашивания рекомендуется пить что-нибудь горь­кое наподобие чая из трав, иначе кровь слишком разогреет­ся и навредит ребенку... кроме того, надо есть каллаун (это листья, похожие на шпинат), он обогащает кровь... надо есть и такую чрезвычайно клейкую зелень вроде окры, тогда ре­бенок выйдет наружу легче...»

М. Мид на основе антропологических исследований, про­веденных среди арапешей, приводит следующие наблюде­ния: «В период беременности женщине следует соблюдать некоторые меры предосторожности: ей нельзя есть бонди-кот, если тот таится слишком глубоко в земле, не то можно помереть в муках во время родов. Нельзя есть угря, иначе ребенок родится недоношенным. Нельзя есть и лягушку, а то ребенок появится на свет слишком уж резко. Беременная женщина постарается не есть саго или кокосовых орехов с пальмы, объявленной табу тамбераном, сверхъестествен­ным существом мужского культа».

Еще одна антрополог, Плосс, сообщает, что «женщины из индейских племен Бразилии, как и жительницы некото­рых районов Японии, в период беременности полностью исключают из своего питания мясо. На северной оконечнос­ти полуострова Целебес беременным женщинам нельзя есть фрукты, имеющие слишком сильный запах, а также крабов, лангустов, угрей. Беременной европейке воспрещаются вино и все прочие алкогольные напитки. На Каролинских остро­вах единственным разрешенным напитком является молоко из кокосовых орехов. В одной древнекитайской рукописи говорится, что беременной женщине питание должны состав­лять исключительно сладкие и свежие кушанья скорее рас­тительного, чем животного происхождения; необходимо

отречься от всего вредного, такого как жирные, горькие, соленые либо слишком горячие кушанья. А вот зелень и овощи питают органические соки, способствуют образова­нию здоровой и легкой крови. У древних индейцев и китай­цев для каждого месяца беременности существовали специ­альные ограничения в еде. В Шесрута Аюрведах сказано, что беременной женщине стоит есть одни приятные, слегка приправленные блюда сладкого вкуса».

Кроме того, как в древности, так и в наши дни было раз­работано питание, либо способствующее беременности, либо для обеспечения рождения ребенка определенного пола. Еще в XVII веке считалось, что для того, чтобы женщина забеременела, ей нужно в послеменструальный период пить вино, в которое подмешан порошок, представляющий со­бой измельченные яички борова либо кабана. Если же суп­руги хотят мальчика, то им надо было питаться в основном зайчатиной, а точнее мужчина должен был съесть матку и влагалище, а женщина - яички зайца.

В наши дни также продолжаются исследования, чтобы установить, какие вещества могут повлиять на пол будуще­го ребенка. Сейчас, как считают, питание, богатое калием и натрием, способствует рождению мальчика, а питание, бога­тое кальцием и магнием, способствует скорее рождению де­вочки.

Очень часто, особенно в первые месяцы беременности по отношению к еде появляются разные странные желания и влечения, а также отвращение к определенному роду пищи. И то, и другое весьма симптоматично для основной отличительной черты агрессивной амбивалентности. Но эта черта всегда наличествует в любой беременности.

Непомерная любовь к еде, то есть либо нестерпимое же­лание получить определенные блюда, либо постоянное же­лание чего бы то ни было, зачастую оправдывается якобы потребностью «получше накормить ребенка», чтобы «он ро­дился большим, толстеньким и красивым». Но это может вызвать у матери ожирение, а также другие расстройства, и они могут неблагоприятно отразиться и на плоде. В некото­рых случаях они угрожают также самой его жизни. Кроме того, непомерная любовь к еде может представлять собой оральную агрессию по отношению к ребенку-пище. Ребен­ка так хотят, что дело кончается обладанием. Но обладать

кем бы то ни было означает отрицать за ним право на само­стоятельное существование, отрицать саму возможность такого существования. Вот это и случается с детьми, когда их душит непомерная, безудержная любовь родителей. К несчастью, такая любовь может быть только патологической.

Да и отвращение к еде-ребенку характеризуется также амбивалентностью. Конечно, в этом случае нет «нападения» на ребенка в том смысле, что нет стремления его съесть. А с другой, результат будет тот же самый: ребенок не получа­ет питания. Мать, не получающая достаточного питания, по сравнению с матерью, питающейся правильно и регулярно, конечно, имеет гораздо меньшие возможности вырастить здоровых детей и даже просто родить их.

Таким образом, на основании теоретических соображе­ний, разработанных как в психоанализе, так и в микропсихо­анализе, в ассоциациях испытуемой можно выявить то же­лание, которое лежит в основе сновидений, темой которых является ребенок-еда. Тем, что говорит Мария, она, по-ви­димому, хочет сказать о желании устранить свою сестру -причину того, что ей не хватало еды-любви. Это желание должно было быть выполнено через рот, то есть сестра бу­дет съедена. Тогда и сестры не будет, и сама Мария станет похожей на нее. Но ведь согласно детским фантазиям, свя­занным с оплодотворением, съесть ребенка - быть им бере­менной; бессознательно быть беременной означает иметь член, то есть быть мужчиной, а значит, в случае с Марией быть больше любимой матерью. Но это желание, желание большей материнской любви, относящееся к раннему дет­ству Марии, накладывается на другое желание, выявлен­ное микропсихоанализом и относящееся к периоду внутриут­робного существования. Это желание устранить свою мать (и сестра является всего лишь прикрытием-этого), которая предпринимала попытки устранить Марию, то есть тот заро­дыш-плод, которым она была беременна. Значит, от Марии требовался только ее пенис, только за это ее и любила мать (только это в ней и любила) и затем бросила, покинула во время следующей беременности во имя нового ребенка-члена.