Главная | Обратная связь

КЛИНИЧЕСКАЯ ИЛЛЮСТРАЦИЯ 3

Мой последний случай - молодая женщина, которая не смогла преодолеть во всем объеме трудности развития при переходе от отрочества к юности. Несмотря на брак с моло­дым человеком, которого она любила, г-же С. было трудно эмоционально отделиться от матери и взять на себя ответ­ственность за свое отдельное существование, тело и сексу­альность. Анализ вскрыл, что ее проблемы настоящего вре­мени начались еще в детстве, когда ей трудно было при­нять свою женственность и свое женское тело. Поскольку мышление г-жи С. было блокировано давней инфантильной фрустрацией и застарелым гневом на родителей, которые ей возбранялось выражать, а также виной за свою инфан­тильную сексуальность с ее вытесненным телесным воз­буждением и сексуальными фантазиями, то она бессозна­тельно отыгрывала свои эмоциональные проблемы - посред­ством своего тела. До замужества г-жа С. сделала три абор­та и предпринимала попытку начать анализ. Но эта попытка тоже была прервана - неожиданным необходимым переез­дом мужа (в связи с его профессией) в Лондон, где она и появилась на приеме у меня.

Г-жа С. происходила из южноамериканской католичес­кой семьи, получила образование в строго католической школе у монахинь. Там ей вдолбили, что сексуальность - не для удовольствия, а для деторождения. Из-за подобной «на­уки», даже став взрослой женщиной, она не могла пользо­ваться контрацептивами. Семейная легенда о том, что роди­тели полюбили друг друга с первого взгляда и с тех пор

жили исключительно счастливо, тоже оказала свое воздей­ствие. В фантазии маленькой девочки их сексуальная жизнь началась после брака, в котором они и зачали четверых детей. Мать твердила ей, что они хотели, чтобы дети увен­чали их счастье. Г-жа С. была младшей и единственной девочкой, и ее тело подвергалось строжайшему материнс­кому контролю. Когда она была грудной, ее кормили строго по часам, а не по ее потребностям, приучение к горшку тоже было очень жестким, навязывалось ребенку.

Она была угрюмой, непокорной девочкой, пока ее рассер­женные родители не пригрозили, в конце концов, отослать ее в интернат. С тех пор она сделалась шелковой. Часть своего гнева ей удавалось выражать, приводя свою комнату в ужас­ный беспорядок. Отец сердился на это поведение, которое мы поняли во время анализа как провокацию виноватой де­вочки, желавшей, чтобы отец наказал ее за вытесненный гнев. Однако многочисленные служанки быстро все убира­ли перед его приходом, так что бессознательное желание наказания вечно поддерживалось, но никогда не осуществ­лялось. Беспорядок в комнате был для г-жи С. символом беспорядка а ее сознании, где должны были находиться толь­ко мысли ее матери и не было места для собственных мыс­лей, которые приходилось отщеплять и вытеснять.

Мать г-жи С. продолжала контролировать тело и внешний вид дочери, одевая ее так, как считала нужным, и забивая ей голову строжайшими правилами поведения. А вот к на­чалу месячных она дочь не подготовила. Первая менструа­ция стала шоком для девочки, чем-то грязным и постыд­ным, словно она снова не смогла проконтролировать свой сфинктер, как это случалось с ней в детстве в постели.

В пубертате ее тело развилось гораздо раньше, чем у под­руг. Увеличивающиеся груди, чей рост она не могла контроли­ровать, и появление вторичных половых признаков развива­ющегося тела заставляли ее стыдиться. Она прятала их; она не носила купального костюма, а находясь на пляже с семьей по выходным - заворачивалась в полотенце. Она стала уп­рямо молчаливой с матерью, чтобы не дать выплеснуться своему гневу и не позволить проникнуть в себя словам ма­тери. Она стала плохо учиться и ее образ Собственного Я

стал скверным во всех отношениях. Возрождение сексуаль­ности (на этот раз во взрослом теле), которое обусловил пу­бертат, предоставило г-же С. альтернативный способ вос­становить самооценку - ее ценность отражалась в глазах настойчивого поклонника, не дававшего ей прохода. Через него она смогла увидеть себя как красивую девушку, а не грязную девчонку, которой она ощущала себя. Так как она была неспособна сама думать за себя, а католическое вос­питание не позволяло ей предохраняться, то она ответила взаимностью на страсть молодого человека, ни о чем не задумываясь и не осознавая риска, которому подвергается. Бессознательно она ожидала, что взрослым будет он и возьмет на себя ответственность за нее и ее тело, как это всегда делала ее мать. Беременность и последовавший аборт повергли ее в отчаяние, так как она ожидала, что он будет любить ее так, как ей говорили, отец любил ее мать, и они заживут счастливо, как гласила семейная сказка. Сек­суальная страсть дозволялась только при условии романти­ческой любви.

Хотя г-жа С. неосознанно чувствовала, что ее любовник не намерен брать на себя ответственность за нее или же­ниться на ней, она возобновила отношения с ним, и опять никто из них не соблюдал предосторожности. Она снова за­беременела и снова прервала беременность. Позднее, в курсе анализа, мы поняли, что ее вторая беременность была компульсивным трагическим возмещением за прерывание первой беременности, а не следствием желания иметь ре­бенка. Она также была символом глубинной душевной про­блемы - принятия на себя взрослой ответственности за себя и свое тело, так как она ничего не думала о том, как будет отвечать за реального ребенка. Нормальная нарциссичес-кая идентификация женщины со своей матерью толкала ее к беременности - завершающей стадии телесной идентифи­кации с нею. Ее собственное состояние эмоционального развития, однако же, оставалось на уровне зависимого ре­бенка. Она не могла доверить себе вырасти во взрослую женщину, которая станет матерью и примет на себя ответст­венность за беспомощного зависимого младенца.

Любовник г-жи С. бросил ее, как только узнал, что она опять беременна, и у нее не было выбора - ей пришлось сделать второй аборт. Последовала глубокая депрессия, с которой ее уложили в больницу, где в состоянии глубокого регресса она лежала не вставая, так что ее приходилось мыть и кормить как ребенка. Она поправилась, когда про­шел срок, в который мог бы родиться ребенок. Она была красавицей, но ощущала себя уродиной, которую никто не сможет полюбить, пока не встретила молодого человека, который влюбился в нее и выразил желание жениться на ней. Отражаясь в его любящем взоре, она ощутила, что ею восхищаются и она достойна любви. Был назначен день для пышной свадьбы в ее родном городе.

И опять она предалась страсти со своим будущим мужем не предохраняясь, забеременела и абортировала плод. Ее словно что-то толкало, причем не только к беременности, но и к аборту. С этого времени г-жа С. опять впала в депрессию, и после пышного венчания ее брак оказался асексуальным, так как она не могла позволить мужу проникнуть в нее. И так продолжалось несколько лет. Она наказывала себя и мужа, не позволяя ни себе, ни ему испытать взаимное сексуальное удовлетворение. Было похоже, что она не могла определить себя ни как взрослую сексуальную женщину, ни как хоро­шую девочку. В ее душевной жизни не было жизнеспособ­ной альтернативы абортированию ее зависимого плохого мла­денческого Собственного Я, но избавляясь от него, она те­ряла и хорошие стороны Собственного Я.

Мы начали анализ, сознавая, что новый переезд за ру­беж мужа г-жи С, в связи с его работой, может прервать нашу совместную работу. Весьма возможно, что бессозна­тельно г-же С, чтобы она рискнула начать анализ и войти в новые отношения, нужно было знать - она не будет поймана навеки в эту ловушку. Это, несомненно, отражало ее дилем­му в деторождении, так как она боялась, что будет чув­ствовать себя пойманной в ловушку новыми отношениями с ребенком, как она это чувствовала в своих отношениях с матерью, мужем и аналитиком.

Сперва г-жа С. была так же молчалива со мной, как с матерью и мужем. Моя интерпретация, что она не может по-

зволить мне проникнуть в ее сознание, как мужу - в ее тело, помогла ей заговорить. Она утешала себя за стыд и униже­ние от того, что раскрывает передо мной свои мысли, напо­миная себе, что платит мне за анализ. Таким образом, при переносе я стала одной из служанок, которым в ее детстве платили, чтобы они убирали ее комнату. Она заговорила о своем стыде за то, что ее тело осквернено добрачными абор­тами, после того как ее сновидения открыли нам ее страх: муж бросит ее, как угрожали сделать родители в детстве. И это тоже было бы наказанием, так как она любила мужа и чувствовала себя зависимой от него. Когда этот материал был проработан, депрессия г-жи С. стала спадать, и они с мужем принялись отделывать свою спальню (до той поры это дело было брошено на° полдороге). Тем не менее, снови­дения продолжали раскрывать ее вину за то, что ее жизнь улучшилась, и ее постоянную потребность в наказании. Они обнажали и ее тревогу о том, что, возможно, им с мужем придется переехать в Европу, а это прервет ее анализ.

Одно сновидение отразило и ее взросление в процессе анализа, и ее страх, что наступит регресс, если придется пре­рваться. Ей приснилось, что ее новую мебель увозят в ее ста­рую комнату в доме родителей. Она боялась, что если вер­нется обратно с свою страну, ловушка родительского дома опять захлопнется и не отпустит ее строить собственную жизнь с мужем. Она боялась, что депрессивные мысли матери о женской жизни и ее гнев против мужчин снова начнут управ­лять ее рассудком. Однако она считала, что повзрослела за время анализа, и может теперь жить своим умом, а не ма­тушкиным. Она чувствовала себя виноватой за то, что стала гораздо счастливей, несмотря на то, что знает теперь о глу­бокой депрессии матери.

Г-жа С. признала, что они стали гораздо ближе с мужем и что она отходит от образца своих отношений с матерью, где она всегда чувствовала себя зависимым ребенком. Это про­движение отразилось на переносе - она начала говорить со мной по-английски, а не на родном языке, как мы говорили с ней до того. Тем самым, ее чувства и мысли получали выра­жение на новом языке, который она делила со мной, а не с матерью. Теперь, кроме конфликтной идентификации со ела-

бой и депрессивной матерью у нее появилась возможность идентифицироваться со мной, какой она меня видела,- уве­ренной и независимой женщиной.

Г-жа С. снова почувствовала сексуальное влечение к мужу и на этот раз позволила себе подумать о необходимости кон­трацепции. Она сходила к гинекологу. Однако ее старый страх потери контроля над телом примешивался к ее сексуально­сти, и она опять не смогла позволить партнеру интромис-сию. Было похоже, что ее взрослое Собственное Я опять подвергается атакам зависимого Собственного Я, которое наказывали за утерю контроля над сфинктером. Г-жа С. вспомнила, что ей случалось в детстве испачкать постель (о чем я уже говорила выше), но служанки помогали ей из­бежать наказания, которому родители непременно бы ее подвергли. В таком виде у взрослого человека ожили детс­кие трудности контроля над сфинктером. В этот момент муж г-жи С. получил назначение в Европу. Это прерывало курс лечения, но г-жа С, подумав о своем положении и о том, что она теряет, решила для продолжения анализа остаться одна в Лондоне еще на несколько месяцев. Она боялась жить одна в квартире, но, несмотря на это, не прекращала нашей совместной работы, а к мужу ездила по выходным. Г-жа С. мучительно переживала свои аборты за то, что была не в состоянии позволить своим детям вырасти. Она увидела, что переживала первичное всемогущество, прини­мая решение о жизни или смерти плода. Казалось, она ощу­щала, что мать абортировала ее Реальное Я, и она продол­жала как-то функционировать посредством соглашательского Фальшивого Я, которое заняло собой все ее внутреннее пространство, откуда было изгнано ее Реальное Я. Всю свою жизнь г-жа С. переедала, ибо ей всегда было «так пусто внут­ри». Кроме того, г-жа С. поняла, что во время полового акта, не давая партнеру проникнуть в свое тело, она контролирова­ла тем самым его сексуальность. Она боялась, что интро-миссия сделает ее беспомощной. Контролируя сексуальность мужа, она сохраняла контроль над собой.

Мы договорились о сроке окончания анализа. День этот приближался, г-жа С. горько плакала, и ей приснилось, что она беременна, но не может сохранить ребенка. Она боялась,

что новое младенческое Собственное Я, которое зародилось в ней в курсе анализа, будет абортировано, когда произой­дет отделение от аналитика. Прорабатывая фазу окончания анализа, она поняла, что беременела не для того, чтобы ро­дить живого ребенка, а для того, чтобы утвердиться в своей телесной отдельности от матери; плод представлял собой ненавистную мать, контролирующую ее тело, которую она и изгоняла из себя (в фантазии), делая аборт. Она призналась, что наслаждалась после каждого аборта тем, что ее тело опять принадлежит ей самой, зная, на другом уровне, что любит мужа и хочет от него ребенка.

Через несколько месяцев после отъезда из Англии г-жа С. написала мне, что они с мужем возобновили сексуальные от­ношения и она подумывает о беременности. Было похоже, что только реально покинув плохую мать своего внутреннего мира и ту хорошую мать, которую она обрела в аналитике, побудившей ее расти и отделяться, она смогла наконец войти в новый физический и эмоциональный статус взрослого.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Женщины, страдающие невынашиванием или сознатель­но прибегающие к аборту, возможно, бессознательно зат­рудняются идентифицироваться с образом щедрой матери, способной к материнству, потому что вскормившая их мать -для них двуличная фигура: могущественный, щедрый, пи­тающий и жизнедающий объект и полная его противополож­ность - злая ведьма, убийца, несущая возмездие дочери. Трудность объединения этих двух полярных аспектов мате­ри и ее материнства в одну достаточно хорошую мать мо­жет привести, скорее, к негативно амбивалентным отноше­ниям между матерью и дочерью, к трудностям в эмоцио­нальном отделении от матери, к идентификации с матерью-убийцей и инфантициду, чем к идентификации с надежной матерью-кормилицей, которая дает жизнь своему ребенку. Часто у таких женщин отец умер, отсутствует или эмоцио­нально далек от дочери и неспособен вмешаться в трудные отношения матери и дочери. Видимо, эти женщины бессоз­нательно соматизируют эмоциональные трудности своего детства, используя свое тело так, чтобы избежать осозна-

ния аффектов и фантазий, которых Эго маленького ребенка не выдерживало. Для некоторых женщин, следовательно, раннедетское желание родить ребенка (идентифицируясь со своей фертильной матерью) становится трудновыполнимым, так как ее ранние сексуальные желания и фантазии относят­ся к запретному объекту - сексуальному партнеру матери. В психической реальности данного ребенка эдипальные желания оказываются столь травматичными и нагруженны­ми виной, что остаются бессознательными, непонятыми и неразрешенными в дальнейшей взрослой жизни. Они, сле­довательно, не выполняются и во взрослых гетеросексуаль­ных отношениях, хотя всепроницаюшее, нездоровое чувство вины за них может привести к бессознательной потребности в наказании, таком, как, например, мазохистское подчине­ние партнеру-садисту или самонаказание невынашиванием страстно желанной беременности. Нормальная амбивалент­ность беременной к плоду и к тому, кого он собой представ­ляет, усиливается неосознанными и неразрешенными жела­ниями маленькой девочки, направленными на запретный сексуальный объект - сексуального партнера матери. Выки­дыш как отказ плоду в жизни может послужить психосома­тическим решением этого психического конфликта. Если пациентка проходит психоанализ во время беременности, то в некоторых случаях анализ ее конфликтов поможет ей сохранить беременность и родить живого ребенка.

М.Д. Марконе

БЕРЕМЕННОСТЬ И СНОВИДЕНИЯ*

«...Мне период моей беременности запомнился как один долгий прекрасный сон... и в этом сне столько разных эпи­зодов, сколько их было в моей жизни в течение этих девяти месяцев... и многочисленные повторяющиеся сны, запол­нившие мои ночи... но не те бессонные ночи, о которых мне столько говорили, бесконечные следующие одна за другой ночи во время последних "месяцев, когда нелегко лечь по­удобнее и отдохнуть... нет, это те отдохновенные ночи, ког­да совершался этот бесконечный путь прямо к самой моей сущности, моего ребенка... путь, дававший мне новую энер­гию для того, чтобы жить на следующий день...»

Так говорит Мария о своей беременности во время сеан­са микропсихоанализа.

Но говорить о своей беременности как о сне - это не только чувствительный образ, в котором хотелось бы запе­чатлеть память о безмятежном времени. Это гораздо боль­ше. Это означает установить связь между двумя психобио­логическими процессами, имеющими основное значение в жизни, причем эти процессы проникают друг в друга, прони­зывают друг друга: один преимущественно соматический -беременность, другой преимущественно психический - сон.

При сравнении состояния беременности со сном стано­вится понятным, что и беременность позволяет осуществить различные желания. Наиболее очевидным из них является желание продолжить свой род. Ему, в свою очередь, сопут­ствуют еще два желания: желание иметь член и желание воспроизвести себя. Это последнее свойственно каждой жи­вой клетке и потому присуще как мужчине, так и женщине. Оно является выражением порыва к жизни, который пытает­ся уравновесить порыв к смерти и даже самое смерть.

* М.Д. Марконе. Девятимесячный сон. - М. 1993.

Однако во время беременности осуществляются и такие желания, которые связаны с порывом к смерти, а также же­лания, относящиеся ко всем стадиям онтогенетического раз­вития:

- начальная стадия, выявленная микропсихоанализом и предшествующая зависящим от этой начальной стадии ста­диям классическим - оральной (ротовой), анальной, фалли­ческой. Во время начальной стадии зародыш-эмбрион внутри своей матери находится в теснейшем контакте, сливается ощущениями (страхи, радости, тревоги) и реакциями мате­ри, а также с ее сексуальной деятельностью. И мы знаем, что никто из беременных женщин не отказывается от поло­вой жизни из уважения к ребенку, которого она в себе носит. При этом половая жизнь понимается как любая форма эро­тического удовольствия с партнером либо без него, и эта форма необязательно связана с пенетрацией (проник­новением члена). Поэтому каждое человеческое существо неизбежно испытывает и чувство покинутости, и чувство стресса. И эти чувства еще не раз воскреснут в многочис­ленных ситуациях его детской и взрослой жизни

- оральная стадия, от рождения и примерно до года жиз­ни. Характеризуется поляризацией агрессивности-сексуаль­ности в районе рта и на функции питания. Для этой стадии типичны взаимоотношения с хорошей (плохой) грудью, ко­торые устанавливаются у ребенка, а также ощущения обла­дания (отталкивания и слияния), потерянности, которые он испытывает по отношению к матери

- анальная стадия, от одного до трех лет жизни. Характеризуется поляризацией агрессивности-сексуальнос­ти в анальной области и на функции сфинктеров, которая рас­пространяется на мускулатуру всего тела. На протяжении этого этапа ребенок отходит от слияния, характерного для начальной и оральной стадий, и устанавливает первые и последние предметные связи

- фаллическая стадия. Характеризуется поляризацией агрессивности-сексуальности в области гениталий и на реп­родуктивной функции. Член и его психобиологические экви­валенты (грудь, экскременты, ребенок, подарок, деньги) со-

ставляют единственную реальность как для мужчины, так и для женщины. Для этой стадии типичен эдилов комплекс.

Что касается беременности как удовлетворения желания, Мария говорит: «...Давно уже мне хотелось ребенка... я бы даже сказала, что мне этого всегда хотелось, и даже не од­ного, а много-много... я была девочкой и меня спрашивали, что я буду делать взрослой, и я отвечала: «Я буду мамой четырех детей!»... мне хотелось быть мамой, чтобы быть похожей и даже такой же, как моя собственная мама... мне хотелось быть мамой, чтобы окружить своих детей всей той заботой, которую мне хотелось бы видеть со стороны моей матери...

Маленькой мне не нравилось играть в куколки... мне боль­ше нравились пупсы... куколки были все такие расфуфы­ренные, у них были кружейные платьица, волосы с завитуш­ками... а вот мой отец подарил мне пупса, и насколько же он был красивей!., пухлый, волосиков мало, но они такие бе­ленькие и курчавые... звали его Дарио, совсем как моего мальчика из детсада...

Когда моя мать была беременна мной, ей хотелось маль­чика... как она была разочарована, что я родилась девоч­кой... говорила, что хотя я и была замухрышкой, а все же стала бы соперницей, стала бы претендовать на любовь и интерес ее мужа, и пришлось бы им делиться... да-да, сколь­ко раз она мне повторила, что когда я родилась, то была прямо-таки уродиной... да как же можно сказать о своем собственном ребенке, что он урод?., да и вряд ли это было на самом деле так... уж на фотографиях я видела... скажу больше, вот я тут просматривала их на сеансе, так мне даже жалко стало эту девочку, которой когда-то была я сама... пухленькая, светленькая, хотя и почти без волосиков... я всегда мечтала о таком же ребеночке, но только о мальчи­ке... мальчике, не девочке, и тогда бы у меня вышло то, что не получилось у моей матери... и была бы лучшей матерью, чем моя мать для меня... ребенок, мальчик, пусть он станет тем, кем не стала я... и. пусть у него будет мать, которая принимает его гораздо больше, чем моя мать...»

С точки зрения микропсихоаналитической ядерная кон­струкция всех желаний, которые бессознательно осуществ-

ляются благодаря сновидениям, заключается в возврате к своим корням, то есть в попытке «вернуться туда, откуда мы, к тому времени, когда мы еще не были людьми».

Это желание осуществляется и благодаря беременнос­ти. В этой связи возникает тяга к воде. Чтобы было много воды... воды, чтобы напиться, воды, чтобы в нее погрузить­ся, воды, чтобы сидеть в ней долго-долго, не вылезая... была на море, так всегда сидела в воде... кто-то обратил на это внимание и сказал: «Может, тебе хочется быть рыбкой, а не человеком?»... а что, ведь в утробе ребенок он как рыбка... рыбка, только вместо великого океана - маточные воды... да и после рождения на какое-то время что-то от рыбки у него остается... как раз на этом и основаны последние экс­перименты советских врачей по родам в воде... невероят­но, всего несколько месяцев, а здесь наша жизнь, жизнь человеческих существ, которые произошли от тех, кто жи­вет в воде...»*

И действительно, девять месяцев беременности как бы повторяют в краткой форме те основные этапы, которые про­шел в своем развитии от животного человек. И это касается не только зародыша-эмбриона, но и самой беременной жен­щины. Она вновь переживает все то, что уже испытала ког­да-то во чреве матери, то есть в ней вновь оживают ее же­лания внутриутробного и детского периодов.

У многих женщин это возрождение переживаний, кото­рые испытал когда-то зародыш, выражается в обострении органов чувств. На продолжительных микропсихоаналити­ческих сеансах как раз и выявляется связь между темой «Запахи» и внутриутробным существованием. Выявляется, что во время пребывания в материнском чреве зародыш проходит стадию появления обоняния. Другими словами, зародыш, по-видимому, умеет при помощи обоняния опре­делять молекулярный состав маточных вод, которыми он постоянно омывается и питается. Зародыш, по-видимому, замечает все нормальные и ненормальные изменения в со­ставе этих вод, и благодаря этому он узнает о настроении

* Испытуемая говорит здесь об опытах Игоря Марковского и Д. Джабинаеы, сведения о которых приводятся в книге Э. Сиденблада «Дети и вода» (Париж, издательство Лаффон).

матери, а через настроение узнает и об обстановке в окру­жающем мире. Со своей стороны, он увязывает изменения в составе маточных вод с испытываемыми им ощущениями удовольствия/неудовольствия.

Вот некоторые типичные высказывания беременных жен­щин: «...я поняла, что беременна, тогда, когда заметила ка­кую-то совершенно особую чувствительность по отношению к некоторым запахам. Особенно к запаху кофе, я его прямо-таки терпеть не могла...»; «...с тех пор как я забеременела, я стала «чувствовать» запах помойки за несколько кварта­лов...»; «...во время беременности мне иногда совершенно внезапно доводилось ощущать аромат цветов...»; «...когда я была беременна, то не переносила некоторых запахов, наподобие запаха мебели у меня дома... но этого запаха никто, кроме меня не чувствовал...»

Итак, общим в беременности и сне является попытка воз­вращения к корням. Но есть и еще одно, что роднит оба этих явления, а именно тот факт, что ни беременность, ни сон не принадлежат субъекту.

В частности, сон полон конкретными желаниями, состав­ляющими саму его ткань и принадлежащими к внутриутроб­ному и детскому периоду существования. И тем не менее в конечном счете сон осуществляет всеобщее, универсаль­ное, свойственное всем периодам желание вернуться к наи­более нейтральному с энергетической точки зрения со­стоянию и к пустой конструкции, рамке чего бы то ни было. «Сон представляет собой воспоминание о наших корнях, о нашем начале, и у него нет никаких ограничений - ни се­мейных, ни личных, ни племенных. Это способ общения между тем, что мы собой представляем, и тем, что было до нас. Другими словами, сон, совокупность снов, составляю­щая нашу жизнь, нам не принадлежит».

То же самое можно сказать и о беременности. У бере­менной женщины очень часто возникает ощущение, что не она живет в каком-то состоянии, а какое-то состояние вла­деет ею и что у нее нет ни малейшей возможности повлиять на это состояние. Именно поэтому так часто говорят, что надо «управлять своей беременностью», а не только планировать ее. Все это защита от вышеуказанного ощущения. При этом

заоывают, что и встреча яйцеклетки со сперматозоидом, и нормальное течение либо прерывание беременности боль­шей частью зависят от бессознательных факторов, а на них повлиять невозможно.

Я приведу некоторые типичные фразы беременных жен­щин. По-моему, они весьма показательны для такого поло­жения дел: «...я смотрю в зеркало и спрашиваю себя, какой я буду через несколько месяцев... и мне кажется невозмож­ным, что пройдет совсем немного времени, и мой силуэт переменится, и я буду толстеть, и у меня будет расти живот, а я ничего с этим не смогу поделать...»; «...хочу я того или нет, а живот у меня растет и шевелится, и не тогда, когда того хочу я, а тот, кто там у меня внутри...»; «...мне кажется это невероятным, но когда-нибудь, и независимо от моей воли и желания, все и начнется... лопнут перегородки, а я должна буду пассивно смириться с тем, что произойдет воп­реки мне...»; «...мы с одной моей подругой договорились забеременеть в одно и то же время... у нее обычно месяч­ные идут точно в срок, так у нее ничего не вышло; а у меня месячные примерно шесть раз в год, так я забеременела сразу, как хотела...»; «...мы пытались родить ребенка целых восемь лет, и анализы делали, и чем только не лечились... и уж совсем решили жить без детей... и совсем уже переста­ли об этом думать, и тут-то я вдруг забеременела...»; «...пер­вого ребенка мы задумали родить сознательно, и он сразу же получился. А вот второго ждем, и ждем уже давно, а его все нет и нет. А ведь по всем анализам и у меня, и у мужа все в порядке...»; «...я выяснила, что беременна, когда была уже на пятом месяце. А до этого я ничего не замечала, даже задержки менструации. Да, менструации у меня были по­стоянно и во время беременности...»; «...у меня еще не было задержки, а я уже была уверена, что беременна: пусть ни­каких особых признаков не было, я это чувствовала...»; «...мы так долго хотели родить ребенка, несколько месяцев... а потом решили предохраняться, потому что собрались в дальнюю дорогу. И как раз тогда я забеременела...»; «...пока мы предохранялись и не хотели детей, проблем у нас не было. Едва я поставила спираль, сразу забеременела...»

Это ощущение, что «беременность тебе не принадлежит», отражает биологическую реальность. Оплодотворенное яйцо

спускается по трубам в матку, устраивает себе гнездо в ее стенке и остается там. Но яйцо соприкасается с маткой не непосредственно, а через трофобласт. Из последнего разви­вается плацента, которая в течение всего периода беремен­ности будет своего рода передаточным звеном между ма­терью и ребенком. Благодаря плаценте осуществляется связь кровеносной системы матери и кровеносной системы плода, но смешение крови не допускается. Благодаря на­личию плаценты через особые специфические механизмы обмен между материнским организмом и зародышем, а так­же между зародышем и материнским организмом осуще­ствляется наиболее выгодным для них обоих образом. Та­ким образом, имеет место наличие такого временного орга­на, который прекращает функционировать по прошествии девяти месяцев. Действительно, он более не нужен ни мате­ри, ни ребенку и потому отбрасывается. Беременная жен­щина и зародыш - это шкатулка и то, что в ней находится. Но хотя одно находится внутри другого, между ними как это ни странно, нет непосредственного контакта. Этот контакт осуществляется при помощи такого органа, который не принадлежит ни матери, ни зародышу. И благодаря этому, как становится понятным, беременность протекает для беременной женщины и для зародыша параллельно. Такая ситуация и та­кие взаимоотношения между матерью и ребенком получили в микропсихо-анализе название «синапса зародыш-мать»*.