Главная | Обратная связь

Дж. Хейли, М . Эриксон

РОЖДЕНИЕ РЕБЕНКА И ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ С НИМ¹

Увлекательность брака состоит, в частности, в том, что, по мере разрешения проблем одной стадии, начинается сле­дующая стадия со своими собственными возможностями. Молодая пара, создавшая новые удовлетворительные от­ношения друг с другом, обнаруживает, что рождение ребен­ка ставит новые проблемы и старые способы взаимодействия уже не годятся. Для многих пар период ожидания и рожде­ния ребенка очень Приятен, для других же этот период чре­ват стрессами, которые принимают различные формы. У жены могут начаться эмоциональные нарушения во время беременности, или могут возникнуть таинственные болезни, способные помешать доносить ребенка до положенного сро­ка, или же после рождения ребенка она начинает вести себя странно и непредсказуемо. Возможно также, что не только жена, но и муж или кто-то из родителей жены или мужа пос­ле рождения ребенка изменит свое поведение.

«Причину» изменения поведения кого-то из членов се­мьи после рождения ребенка определить трудно, поскольку с появлением нового члена семьи ломаются многие старые взаимоотношения. Молодые люди, считавшие свой брак экспериментом, обнаруживают, что теперь расстаться им будет гораздо труднее. Другие пары, считавшие до этого, что они посвятили друг другу всю свою жизнь, обнаружива­ют, что после рождения ребенка оказались как бы в ловуш­ке, и впервые у них возникает ощущение хрупкости их брач­ного контракта.

* Дж. Хейли, М. Эриксон. Стратегия семейной психотерапии. - М. 2000.

Игра, в которую играла молодая пара до рождения ре­бенка, была игрой для двоих. Они научились взаи­модействовать друг с другом и нашли способы разрешения многих проблем. С рождением ребенка автоматически обра­зуется треугольник, и это не треугольник с человеком извне или членом расширенной семьи. Может развиться ревность нового типа, если один из супругов чувствует, что другой больше привязан к ребенку, чем к нему. Многие проблемы супруги начинают теперь решать через ребенка: он стано­вится и козлом отпущения, и оправданием новых проблем, равно как и старых, да сих пор нерешенных. Мужья и же­нит, находящиеся на грани развода, могут сейчас прийти к выводу, что им лучше остаться вместе для блага ребенка. Жены, и прежде неудовлетворенные браком, могут теперь решить, что их состояние обусловлено ребенком. Например, больная психозом мать восемнадцатилетней девушки жа­ловалась, что ее дочь всегда стояла между ней и ее мужем, и в доказательство она приводила строки из своего письма, которое было написано, когда дочке было несколько меся­цев. В этом письме она писала мужу, что он всегда объеди­няется с дочерью против нее. Если ребенок играет в треу­гольнике подобную роль, то, когда он вырастает и пытается покинуть дом, возникает кризис, поскольку супружеская пара оказывается перед необходимостью взаимодействовать друге другом непосредственно, без ребенка, игравшего роль инструмента. И вновь актуальными становятся проблемы, которые не были решены в свое время, давным-давно, еще до рождения ребенка.

Зачастую брак заключается поспешно из-за беремен­ности. В этом случае молодые люди вообще не имеют опы­та жизни вдвоем. Брак начинается и продолжается как жизнь в треугольнике, пока ребенок не вырастет и не уйдет из дома. Порой все это не вызывает проблем. В иных же случаях ребенок становится единственным оправданием брака, и его обвиняют во всех внутрисемейных конфликтах.

Само рождение ребенка приводит к объединению двух семей. Это событие создает бабушек и дедушек, дядей и теть с обеих сторон. С рождением ребенка меняется даже сама процедура взаимных визитов. Семьи могут ссорится

из-за того, как назвать ребенка, как его обучать и воспиты­вать, какая из семей должна влиять на него больше и так далее. Очень часто в расширенной семье брак рассматри­вается как временный, но только до момента появления ре­бенка. Возможность или факт появления ущербного ребен­ка может оживить потенциальные сомнения в полноценнос­ти всех ветвей семьи это тоже можно использовать как ору­жие в борьбе между семьями.

С рождением ребенка молодая пара, с одной стороны, несколько отдаляется от своих родителей, но, с другой сто­роны, оказывается еще более опутанной сетями семьи. Став родителями, они в большей мере проявили себя как взрос­лые люди, но сам ребенок заново вовлекает их в сложное взаимодействие со всеми родственниками по мере того, как старые связи разрушаются, а новые возникают. Если в этот период возникает стресс, он часто выливается в. форму сим­птомов, от которых страдает один из супругов, однако весь­ма часто оказывается, что лечить надо не того человека, который страдает от симптомов. Болезни жены могут быть просто реакцией на мужа, который в связи с предполагае­мым появлением ребенка чувствует, что попал в ловушку Или же она может реагировать таким образом на кризис в расширенной семье. Если молодая семейная пара нормаль­но пережила период рождения ребенка, многие последую­щие годы она будет занята уходом за ним и его воспитани­ем. Каждый новый ребенок изменяет общую ситуацию -вместе с ним появляются новые проблемы, равно как и обо­стряются старые. Радость, которую приносят дети, часто уравновешивает переживания от множества проблем, с кото­рыми сталкиваются родители. Обычно они учатся справлять­ся с ними самостоятельно, так как не желают использовать те методы воспитания, которые когда-то применялись к ним.

На этой стадии ухода за маленькими детьми особые про­блемы возникают у женщины. Она с нетерпением ждала появления ребенка, и это было для нее ожиданием саморе­ализации. Но уход за малышами может стать и причиной крушения надежд Обученные и подготовленные к взросло­му образу жизни, молодые матери вдруг обнаруживают, что они отрезаны от мира взрослых и снова замкнуты в мире

детей. В противоположность им мужья остаются в мире взрослых и имеют возможность наслаждаться общением с детьми, приобретая дополнительные измерения в своей жизни. Жена же, у которой единственными собеседниками становятся дети, чувствует себя дискомфортно, награждая себя ярлыком «всего-навсего» жены и матери. Страстное желание участвовать в мире взрослых (к чему она хорошо подготовлена) может служить причиной возникновения у нее чувства неудовлетворенности и зависти по отношению к деятельной жизни мужа. И брак может начать разрушаться по мере того, как у жены будут возрастать требования отно­сительно помощи по уходу за ребенком, а у мужа будет возникать чувство, что жена и ребенок мешают его работе. Иногда мать может даже преувеличить важность ухода за ребенком, порождая у ребенка эмоциональные проблемы, которым она может впоследствии посвящать все свое вни­мание. Задачей психотерапевта в этом случае является ре­шение проблем ребенка посредством освобождения матери от вовлеченности в его проблемы. Психотерапевт должен в этом случае помочь матери начать вести образ жизни, в большей мере удовлетворяющий ее.

Хотя период ухода за маленькими детьми довольно тру­ден, все же чаще всего семьи сталкиваются с проблемами при поступлении ребенка в школу. Раньше ребенку, отказы­вавшемуся посещать школу, обычно разрешали оставать­ся дома и предписывали индивидуальную психотерапию, ожидая его выздоровления и возвращения в школу; но за­частую вместо этого он все больше и больше отставал от сверстников. С появлением терапии, ориентированной на семью, ребенка стали чаще оставлять в школе, пытаясь воздействовать на ситуацию в целом, осознавая, что про­блема может крыться как в школе, так и в семье {или же - и там, и там).

В этом возрасте дети очень чувствительны к проис­ходящему. В семье, к тому же теперь они вовлекаются во внесемейную жизнь. Конфликт между родителями, касаю­щийся воспитания ребенка, может стать более явным, так как результат их воспитательной деятельности оказывается объектом всеобщего обозрения. В связи с поступлением

ребенка в школу родители впервые лицом к лицу сталкива­ются с тем фактом, что ребенок когда-нибудь вырастет и покинет дом, а они останутся наедине друг с другом.

Именно на этой стадии структура семьи становится наи­более прозрачной для психотерапевта, так как вся она отра­жается в проблеме ребенка. Способы общения в семье ста­новятся к тому времени стереотипными, и определенные их структуры бывают неприспособленными к ситуациям пребы­вания ребенка вне семьи. Некоторые типы неадекватных структур встречаются очень часто, и все они обусловлены прерыванием связи поколений внутри семьи. Наиболее рас­пространенная проблема состоит в том, что мать постоянно объединяется с ребенком против отца, протестуя по поводу его излишней строгости к дебенку; протест отца при этом направлен против того, что мать слишком балует ребенка. В таком треугольнике родители стараются спасти ребенка друг от друга, предоставляя ребенку возможность объединиться с тем, с кем ему выгодно объединиться в данный момент. Этот треугольник можно описать по-разному.

Один из полезных способов описания состоит в том, что­бы рассмотреть мать, как «излишне вовлеченную» в про­блемы ребенка. Очень часто мать хочет помочь ребенку, но вместе с тем она и раздражена на него, будучи фрустриро-ванной в своих попытках справиться с его проблемами. Отец находится скорее на периферии взаимодействия. Если он вмешивается, чтобы помочь матери, она нападает на него, и он снова отходит в сторону, а мать по-прежнему не может справиться с ребенком. Этот стереотип взаимодействия прокручивается бесконечно, препятствуя созреванию и взрослению ребенка и не позволяя матери отвлечься от про­блем ребенка и жить более самостоятельно. По мере того как этот стереотип продолжает проигрываться, ребенок ста­новится средством общения в случае тех проблем, которые они не могут обсудить открыто. Например, если в семье ни­когда не поднималась открыто проблема мужественности отца, мать может поднять вопрос о том, не слишком ли их сын похож на девочку, в то время как отец может настаи­вать на том, что мальчик достаточно мужествен. Ребенок реагирует на это следующим образом: он объединяется с

матерью, проявляя в своем поведении женские черты, что­бы обеспечить мать аргументами в этом споре, и вместе с тем ведет себя достаточно мужественно, чтобы поддержать отца. Ребенок в данном случае производит впечатление нео­сведомленного о том, какого же он пола на самом деле, поскольку в этом треугольнике он играет роль метафоры. Когда ребенок оказывается во внесемейной среде, устойчи­вые стереотипы поведения оказываются под угрозой, и сим­птомы ребенка могут указывать на то, что семья испытывает трудности при переходе на следующую стадию своего раз­вития.

Этот треугольник может возникнуть даже тогда, когда родители разведены, поскольку формальный развод не обя­зательно изменяет тип проблемы. Если мать, воспитываю­щая ребенка одна, предъявляет его как проблему, внима­тельный психотерапевт учитывает то, что в ситуацию может быть вовлечен и бывший муж, и в этом случае цель психо­терапевта - помочь семье действительно освободиться от своего бывшего члена. В семьях без отца типичной струк­турной проблемой на этой стадии является бабушка, кото­рая постоянно объединяется с ребенком против матери. Если мать молода, бабушка часто относится к ней и к внуку так, как если бы они оба были ее детьми одного возраста, и ре­бенок оказывается вовлеченным в борьбу матери и бабуш­ки через поколение. Такая структура особенно типична для бедных семей. В семьях среднего класса жена часто рас­стается с мужем после длительной борьбы с ним за ребен­ка, но потом мать жены замещает мужа в этой борьбе.

Такая борьба через поколение может стать явной и оче­видной только тогда, когда ребенок окажется вовлеченным во внесемейные структуры. Стереотип общения, который до сих пор функционировал достаточно гладко, в этот период может сломаться, и семья обращается к психотерапевту за помощью.

Д. Грэхем

ПОВЕДЕНИЕ

В МОМЕНТ РОЖДЕНИЯ.

ОТРИЦАТЕЛЬНЫЙ ИМПРИНТИНГ.

ТРАВМА ПЕРВОГО РОДА*

P.P. Тиллард-Коул считает, что существует три схемы обу­чения. Первая из них - импринтинг. Он возникает при зача­тии, во внутриутробном существовании, или в момент ро­дов, или в первые несколько часов после родов, а также в любой последующий момент, когда стимул обладает доста­точной силой, чтобы то или иное переживание было зафик­сировано в качестве опыта раз и навсегда. Это тот случай, когда ребенок, обжегшись о пламя, отпрыгивает от него в течение долгого времени после состоявшегося опыта.

Другой путь обучения - это павловские условные рефлек­сы. Суть этого метода заключается в интенсивном подкрепле­нии стимулов, которое происходит с большой частотой в тече­ние короткого отрезка времени. Павлов продемонстрировал свой метод на кормлении собак и одновременном позванива­нии в колокольчик. Примерно через две-три недели он заме­тил, что может звонить в колокольчик, не давая пищи соба­кам, при этом у них будет происходить процесс слюноотделе­ния, как если бы они на самом деле получали пищу. До­вольно скоро без дополнительного подкрепления этот эф­фект исчезает. В жизни человека, если стимул не подкреп­ляется, если кто-то из родителей не проявляет в достаточ­ной степени свою любовь и привязанность по отношению к ребенку, весьма вероятно, что эмоциональные реакции ре­бенка со временем будут носить искаженный и отклоняю­щийся от нормы характер.

Третий метод - оперантное обусловливание. Этот метод, как правило, ориентирован на некоторую цель. Если за ка­ким-то действием следует некоторое вознаграждение, то довольно скоро мы научимся повторять это действие в на­дежде на получение причитающегося нам вознаграждения.

* Д. Грэхем. Как стать родителем самому себе. М. 1993.

Если же действие производит негативную реакцию, к при­меру, если ребенок получает шлепок за какой-то поступок, то очень скоро он понимает, что лучше «этого» не делать либо сделать «это» незаметно. Это желание к сокрытию не­которых поступков лежит в основе наших первых обманов. Чтобы выжить, мы нуждаемся в любви наших родителей. И чтобы получить эту любовь, мы вынуждены нередко забы­вать о собственной индивидуальности. Поскольку то, чего мы хотим для самих себя, порой, совершенно противопо­ложно тому, что наши родители хотят для нас. Поэтому мы утрачиваем нашу идентичность, уверенность в себе, не до­веряя больше своим чувствам и мыслям. Мы начинаем де­лать одно, чувствуя при этом другое. Этот внутренний конф­ликт порождает всевозможные неврозы, страх, агрессию, постоянное чувство вины.

Мысли и чувства невротиков часто совершенно не тожде­ственны друг другу. Их чувства не являются истинными по отношению к настоящему, они не являются подлинным отве­том на ситуацию «здесь и теперь». В их чувствах и реакциях на сиюминутное всегда присутствует некоторая доза вины.

Следующая таблица иллюстрирует это положение:

ЖАЛОБЫ Агорафобия	МЫСЛИ Мне небезопасно да­лее оставаться ■ доме, почему бы мне не схо­дить я супермаркет	ЧУВСТВА Страх, когда я иду к двери, и сильный страх, когда я нахо­жусь в супермаркете. Я должен уйти отсюда и вернуться домой
Навязчивое мытье рук	Я знаю — это глупо	Я должен продол­жать мыть руки или я почувствую себя край­не неуютно
Алкоголизм	Я знаю, что мне не следует пить	Я должен выпить еще один раз. Я не мо­гу остановиться
Курение	Я знаю, что это вред­но и ведет «раку н что это может убить меня	Я должен еще раз закурить
Реактивная депрес­сия	Я знаю, что пережи­вая ми по лому поводу не помогут мне	Я не могу выкинуть это из головы

* Многие люди, страдающие агорафобией, страдают также клауст­рофобией и наоборот, поскольку первая следует за второй в процессе рождения. Клаустрофобия возникает, когда плод движется по родово­му каналу, а затем наступает страх, когда надо выйти вовне. Агора­фобия возникает из клаустрофобии как своего рода остаточное чув­ство, будучи продолжением того, происходит на пути во внешний мир, где и возникает этот страх перед внешним.

Во время зачатия, внутриутробной жизни и особенно в момент рождения и первые несколько часов после него опыт, переживаемый человеком, абсолютно уникален и поэтому, запечатлеваясь, он генерирует определенную поведенчес­кую модель. Каковы свидетельства того, что момент рожде­ния так важен для нашего поведения в дальнейшей жизни? Мнение Фрейда на этот счет таково, что рождение является нашей первой травмой и лежит в основе всех позднейших переживаний и психологических проблем. Он говорил, что поздние травмы оказываются в некотором смысле повторени­ем и подкреплением первого родового переживания. Он ут­верждал также, что мы приобретаем способность не допус­кать в сознание это первичное тревожное состояние, что приводит к прерыванию связи с этой первоначальной родо­вой тревогой, в результате чего в нас остается некий изоли­рованный страх, заявляющий о себе позднее в форме «блуж­дающего» тревожного состояния.

Таким образом, это вытесненное переживание, связан­ное с рождением, становится моделью для более поздних реакций тревоги и беспокойства, которые, соединяясь с упо­мянутым «блуждающим» беспокойством, превращаются в тормоз нашего развития и делают нас зависимыми от этого беспокойства.

Ранк в своей книге «Травматические переживания, связанные с появлением человека на свет» развивает мысль Фрейда и высказывает идею, что всякий невроз связан с моментом рождения. Ференци расширяет и углубляет тео­рию Ранка. Фредерик Лебойер, Дэвид Чик, Франк Лейк, Льюис Мел и многие другие присоединяют собственные на­блюдения, свидетельствующие о воздействии переживаний, сопутствующих рождению, на последующее поведение.

Станислав Гроф, работающий с состояниями глубокой ре­грессии, в частности, с применением вещества ЛСД, выра­ботал концепцию четырех стадий, или матриц сознания, возникающих в процессе роста, начиная с внутриутробного существования и собственно момента рождения.

Первую стадию он определяет как «символическое це­лое». Речь здесь идет о жизни в материнском лоне и свя­занном с этим ощущении безопасности, защищенности,

глубокой удовлетворенности и переживании единства с кос­мосом. Здесь мы получаем наше первое представление о «якоре» и «якорении» (см. упр. 1).

Вторая стадия носит название «антагонистической». Это реакция на первые родовые схватки и сжатие пространства, в котором располагается плод. На этом этапе возникает ощущение страха замкнутого пространства, физического страдания, экзистенциального кризиса и беспомощности, соединенной с чувством вины. Этот опыт в дальнейшем, как я полагаю, и приводит к поведению в духе клаустрофобии, с неизменным рефреном: «Я должен выбраться отсюда», возникающим в церкви, автобусе, театре, переполненном баре или супермаркете, где срабатывает, так сказать, спус­ковой механизм рефрена: «Мне надо уйти отсюда немед­ленно». В кабинете дантиста, когда вы распластаны в зубо­врачебном кресле в окружении всевозможных инструмен­тов и людей, которые могут причинить вам боль, а вы бес­сильны изменить ситуацию, снова возникает это чувство: «Надо бы мне выбраться отсюда». Вот вам пример класси­ческой дентальной фобии (страха перед зубоврачебным ка­бинетом). Подобные состояния, которые можно заключить в формулу: «Я должен покинуть это место немедленно» могут возникнуть в любом заполненном людьми месте, где вас подстерегает нечто, на ваш взгляд, опасное, а вы не може­те изменить ситуацию. В подобной ситуации возможно так­же ощущение, которое может быть выражено словесной формулой: «Мне не следует находиться здесь» или даже «Я не имею права продолжать жить», могут возникнуть мыс­ли о самоубийстве или острый страх перед неизлечимой болезнью.

Третья стадия получила в концепции Грофа название «си­нергизм». Эта стадия начинается с движением плода по родо­вому каналу. И здесь сталкиваются, с одной стороны, борь­ба за выживание, а с другой, угроза удушья и страх, что вы можете застрять в родовом канале.

Каждый момент рождения представляет собой уникаль­ное переживание, соответственно последствия этого момента в дальнейшем поведении человека могут быть очень различными. Лично я думаю, что депрессия берет свое на-

чало на этой стадии родового процесса, когда голова ребен­ка проходит через тазовое кольцо и плечи оказываются как бы застрявшими на этом участке родовых путей. Мы здесь оказываемся в положении, когда нет возможности вернуть­ся назад и, если мы не можем двигаться назад или вперед, единственное, что мы можем сделать - это отключить наши чувства. Мы напуганы неприятными ощущениями и если движения не происходит, нам страшно возвращаться к на­шим чувствам. Здесь, на мой взгляд, один из истоков клас­сической депрессии. Эта стадия может порождать также разрушительное чувство вроде того, что «они хотят изба­виться от меня», следствием которого является резко нега­тивное поведение ребенка по отношению к матери («После того, как она пыталась избавиться от меня или, может быть, убить меня, как могу я доверять ей? Но если я не доверяю матери, почему я должен доверять кому-либо еще?»). Та­кие переживания создают классический тип личности, не до­веряющей никому и не для кого не делающей исключений в этом отношении. Если малыш отвергает свою мать в силу тех самых разрушительных чувств, о которых было сказано выше, мать, возможно, никогда не будет нежна с ребенком не потому, что она не хочет этого, а просто потому, что ребе­нок отверг ее и в том числе и ее ласки. Однако в конечном счете ребенок будет жить, возвращаясь к переживаниям того дня, когда он отверг ее, то есть в результате все будет выг­лядеть так, как будто мать просто оказалась неспособной любить своего ребенка.

Один пациент, страдающий ночным недержанием мочи, пришел ко мне в сопровождении своей матери. Она расска­зала, что роды были мучительными и всякий раз, когда она пыталась взять ребенка на руки, у него поднималась не­удержимая рвота, сопровождаемая неистовым плачем. Ей время от времени говорили, что у мальчика, по-видимому, аллергия на контакт с ней и что ей не следует брать его на руки. Малыша перевели на искусственное кормление, и в результате мать утратила всякий контакт с ребенком. Это постепенно привело к тому, что ни ребенок, ни мать были уже не в состоянии физически выразить свою привязанность друг к другу.

Четвертой стадией родовых переживаний по классифика­ции Грофа, является «отделение». Это состояние легкости и освобождения, сопровождаемое, однако, страхом одиноче­ства и физической беспомощности. При этом, если ребенок «отсоединился» от своих чувств на предшествующей ста­дии родов и не почувствовал, что он уже появился на свет, в дальнейшем он будет испытывать потребность в зависи­мости, что резко ограничит выбор возможностей в его буду­щей жизни. Последствием этого будет «психологический вампиризм» - постоянный поиск людей, которых можно ис­пользовать как своего рода защиту и источник энергии.

Янов и его концепция первичной терапии говорят о том, что переживания, которые слишком болезненны для того, чтобы их можно было принять и интегрировать, подавляют­ся и продолжают свою жизнь в психической системе лично­сти подобно возобновляющимся отраженным волнам (эф­фект «реверберации»). Эти неосознаваемые переживания непрерывно накладываются на настоящее и превращают это настоящее в нереальное, пугающее и болезненное.

Янов замечает также, что исцелить эту боль можно, лишь осознав и прожив ее. В то же время при этом осознавании первичное травматическое переживание может закрепиться и даже стать более болезненным. За этим нередко следует также игра в «самообвинение», которая может оказаться весьма деструктивной. Человека будет преследовать ощу­щение, что он неспособен «выйти» из своего переживания, подобно тому, как не мог выйти из узкого места в родовом канале и продвинуться вперед.

По моему представлению, опасным моментом в первич­ной терапии Янова является то, что пациент может зафиксиро­ваться на своем первичном негативном переживании и продолжать жить с этим переживанием спустя долгое вре­мя после того, как оно имело место в действительности. Этот опыт, возникающий в момент рождения и первые часы пос­ле него и встраивающийся в психическую систему личнос­ти, соответствует «травме первого рода» на языке теории Янова.

Давайте попробуем взглянуть на некоторые из этих пове­денческих реакций, связанных с моментом рождения, а так-

 

же на те органические явления, которые они вызывают. В действительности они оказывают серьезное влияние на функционирование органов, которые «приступают» к работе в первые часы после рождения.

Мигрень

На мой взгляд, мигрень является приобретенной при рож­дении «врожденной» поведенческой реакцией. Давайте по­смотрим, что происходит в процессе родов с нашим внутриче­репным давлением. Чтобы наша голова без помех прошла через родовой канал, мы уменьшаем наше внутричерепное давление. Таким образом, костные пластины, составляющие нашу черепную коробку, соединяются теснее и иногда даже перекрывают друг друга (Зто возможно, поскольку при рож­дении наши сочленения еще не стали жесткими). В резуль­тате наша голова становится меньше и проходит беспрепят­ственно через тазовый пояс и родовой канал. Когда наша голова выходит вовне, мы можем вновь «поднять» внутри­черепное давление и восстановить прежнюю форму чере­па. В некоторых случаях эта процедура, возможно, оказы­вается необходимой, и какая-то часть нашего сознания хра­нит память об этом событии. Но это именно то, что делают люди, страдающие мигренью.

В момент стресса происходит закрепленная при рожде­нии процедура, снижающая внутричерепное давление, ко­торая сопровождается характерными визуальными прояв­лениями (например, вспышками света), ощущением тошно­ты и т.д., а затем, когда стрессовая ситуация отсутствует, как это бывает, скажем, по уик-эндам или при пробуждении, наступает повышение внутричерепного давления и, как след­ствие, - одуряющая головная боль.

К несчастью для тех, кто страдает мигренью, задолго до появления ее симптомов черепные кости пришли в жесткое сочленение, и то, что было изобретено однажды нашим орга­низмом в качестве средства разрешения проблемы, теперь само стало проблемой. Логичным подходом, очевидно, было бы переструктурирование нашей активности в отношении внутричерепного давления. Для этого следует ввести паци­ента в состояние измененного состояния сознания (ИСС) и

направить его внимание внутрь самого себя с целью обна­ружить ту его часть, которая в момент рождения так помог­ла ему, вызвав спасительное понижение давления.

Теперь стоит обратиться к этой части сознания с благодар­ностью, но при этом осторожно упомянуть о том, что совершенное ей в тот момент теперь стало проблемой. Об­стоятельства стали иными, и попеременное повышение и понижение давления теперь не помогает справиться со стрес­сом, а порой лишь усугубляет его. Образ действий, который не оставляет выбор пациенту, оказывается, является непро­дуктивным, и, хотя иногда пациент может почувствовать себя лучше в результате таких действий, существуют более це­лесообразные способы обращения со стрессом. Попросите ту часть сознания, которая ответственна за появление миг­рени, найти лучший способ справиться со стрессом, неже­ли инициирование головной боли!

На практике нередко приходится сталкиваться с так на­зываемыми негативными якорями. К негативным якорям от­носятся моменты и ситуации, в которых вы обычно действу­ет негативным (непродуктивным) образом. К примеру, один мой коллега пришел ко мне однажды с просьбой помочь ему бросить курить. После сеанса мы пошли прогуляться и по дороге заглянули в местный паб, чтобы за кружкой пива вспомнить старые времена. Стоило моему знакомому зайти в паб, как он немедленно заявил: «Эта чертова пивная вы­зывает во мне желание закурить, хотя мне вовсе не хочется курить - просто я обычно закуриваю, когда прихожу пере­хватить стаканчик». Паб этом случае сыграл роль этого са­мого негативного якоря. Необходимо нейтрализовать эти негативные якоря, которые просто являются частью опреде­ленного образа жизни. Нередко, когда пациент сопротивля­ется этому негативному якорению, оно становится слабее. У меня была пациентка, страдающая мигренью, которая каж­дое утро просыпалась с головной болью, соответственно она испытывала страх, отправляясь спать, поскольку знала, что проснется с головной болью. Каждый вечер она «програм­мировала» эту головную боль. Важно было перепрограмми­ровать ее страх, так чтобы, отправляясь спать, она настраи­вала себя на безмятежный, исцеляющий сон; и на пробуж-

 

дение со свежей и ясной головой. Мне удалось переструк­турировать ее страх, заменив его ожиданием приятного и радостного состояния.

Существует другой вид импринтной активности, который возникает из бурного страха, сопровождающего момент рож­дения. Он может проявляться в форме панического поведе­ния в местах, переполненных людьми, в учащенном серд­цебиении, в аритмии (в форме «пропущенных» ударов пуль­са) и т.д. Клаустрофобия и агорафобия тоже являются имп-ринтными поведенческими реакциями. В конце концов пер­вым открытым пространством, в которым мы оказываемся, является внешний мир, в который мы приходим, покидая материнское лоно (см. оперантное обусловливание в нача­ле этой главы). Одна пациентка пришла ко мне с жалобами на агорафобию. Стоило ей выйти за дверь дома, ее охваты­вал страх, что она может утонуть. По ее словам, это было совершенно необъяснимое ощущение, поскольку на много миль от ее дома не было никакой воды. Однако вода суще­ствует в большом количестве в родовом канале и в этой-то воде моя пациентка и испытывала страх утонуть.

Ребенок в процессе рождения может попытаться пода­вить сильный страх, который он испытывает, трансформи­руя его в некоторое напряжение. Это напряжение может «запечатлеться» в органах, которые уже действуют в пол­ной мере в момент рождения. Это могут быть сердце или пегкие, в результате чего продуцируются астматические яв­ления или речевые трудности. Напряжение может возникать в желудке, что впоследствии может послужить причиной язвенной болезни. То же самое напряжение в толстой кишке может привести к спастическим явлениям в этом органе.

Некоторые специфические проблемы могут возникнуть в процессе рождения с пуповиной. На протяжении девяти меся­цев внутриутробной жизни пуповина явпяется вашим дру­гом и кормильцем, а также первым сексуальным объектом. Видеосъемки, фиксирующие внутриутробное развитие ре­бенка, позволяют нам наблюдать игры младенца с пупови­ной. В момент родов, однако, пуповина может стать вашим врагом, «путаясь под ногами» или прерывая поступление кислорода, обвиваясь вокруг шеи и угрожая задушить вас.

Это в дальнейшем может вызвать некоторые речевые труд­ности, трудности с дыханием, ощущения удушья, или зат­руднить глотательные движения. Нервная анорексия (поте­ря аппетита) также может иметь своим источником тревож­ные состояния, вызванные «непредсказуемым поведением» пуповины. То, что было вашим другом и поставщиком всего необходимого на протяжении девяти месяцев, внезапно пре­вратилось в вашего опасного врага, и это переживание впос­ледствии дает толчок противоречивому состоянию «любви - ненависти». Пациенты, страдающие анорексией, возмож­но, испытали тревожные состояния, вызванные «поведени­ем» пуповины в момент родов, и впоследствии, когда функ­цию пуповины стали выполнять горло и желудок, отвергли такую замену. К тому же в эту ситуацию могут быть включе­ны отношения с матерью, в которых резкое неприятие на фоне зависимости, порождает такую форму наказания ма­тери, как отказ от пищи. Ощущение вины здесь также чрезвы­чайно важно. Часто возникает неосознанное чувство вроде того, что «мне не следовало бы быть здесь. А если я буду есть, я буду расти, а следовательно, волей-неволей буду пребывать здесь, но если я откажусь от еды, я перестану расти и взрослеть, таким образом, я могу ни на что и ни за что не отвечать». Разумный подход в этом случае состоит в том, чтобы объяснить пациенту, что он сам избрал эту жизнь (что он находится здесь; потому что он захотел этого) и что его задача в том, чтобы наилучшим образом распорядиться пребыванием здесь, а если он откажется это сделать те­перь, ему придется так или иначе повторить это все с само­го начала. В то же время необходимо помочь пациентам выработать более адекватный телесный образ самих себя. Важно также провести переструктурирование тех частей со­знания, которые так или иначе замешаны в поддержании симптома анорексии.

Чувство одиночества и покинутости также бывает неред­ко связано с утратой пуповины (как связующей нити с чем-то). Мальчики в младенческом возрасте нередко, обнару­жив в остаточном кусочке пуповины сходство с пенисом, начинают с ним своего рода игру. Одинокие люди часто ис­пытывают некоторое чувство неполноты бытия и чувствуют

потребность в чем-то, что могло бы им заменить пуповину. К подлинно счастливым людям можно отнести тех, кто стал своим собственным «кормильцем», принял на себя полную ответственность за самого себя и достиг таким образом со­стояния зрелости. В этом, вероятно, и состоит цель жиз­ни, как таковой. Определить наличие травмы, связанной с утратой пуповины, можно, взяв резиновый шнурок толщи­ной в дюйм и длиной примерно в два фута и повязав его вокруг шеи пациента, заставить быстро вибрировать. Часть пациентов находит эту процедуру совершенно невыносимой. Их особенностью является резко негативное отношение к одежде вроде свитера с плотно прилегающим к шее воро­том и т.д.

Некоторые другие проблемы, связанные с моментом родов

Существует множество особенностей на разных ста­диях процесса родов, которые приводят к определенным отклонениям в поведении личности.

1. Родоразрешение с применением щипцов. Младен­цы, которым помогли появиться на свет с помощью аку­шерских щипцов, в своем дальнейшем существовании оказывают предпочтение ситуациям, в которых они могут сохранять пассивность и подчиненное положение (неред­ко при этом проявляя недовольство этой пассивной ро­лью). Они часто страдают от головных болей и различных неврозов. Им также свойственна повышенная тенденция к «интеллектуализации». Внешний контроль и отношение окружающих приобретают для них сверхъестественное значение; Такие пациенты испытывают постоянное ощу­щение, что они чего-то не знают о себе, и отсюда чувство вины, связанное с пребыванием «здесь».

2. Запоздалые роды. Младенцы, пережившие запоз­далые роды, в своей последующей жизни остро реагиру­ют на всевозможные отсрочки и задержки. Они часто бы­вают нетерпеливы, не воспринимают логических доводов, испытывают дискомфорт, если им приходится ждать и в конце концов предпочитают «ускользать» в подобных си­туациях.

3. Роды при многоплодной беременности. Такие роды приводят к более серьезным проблемам, которые часто свя­заны с конфликтом, возникающим в материнском лоне из-за недостатка пространства и стремления первым появиться на свет. Один мой пациент, будучи близнецом, не мог смот­реть на фотографии других близнецов, сделанные в утроб­ный период, не испытывая сильной дурноты.

4. Роды с ягодичным предлежанием. Основная опасность при таких родах состоит в том, что, когда тело проходит че­рез шейку матки, голова младенца оказывается как бы защемленной. Поэтому малыш может ощущать недостаток кислорода, если канатик пуповины окажется пережатым (за­блокированным). У меня был пациент по имени Том, знако­мый психиатр порекомендовал ему лечиться у меня. Его вероятным диагнозом была шизофрения. Том испытывал множество странных переживаний, одним из которых бьто чувство, возникавшее у него в магазинах или других мес­тах, где люди работали за прилавком. Если их руки были скрыты, он был убежден, что они собираются достать какой-нибудь предмет и ударить его по голове. Поэтому в подоб­ных случаях Том совершал побег, чтобы избежать вообра­жаемой опасности. У него также было ощущение, что он весь помещается внутри собственной головы, а тела у него не существует вовсе. В ходе терапии я обнаружил, что он появился на свет в результате родов с ягодичным предле­жанием. В то время как мы вместе (а здесь я должен отме­тить, что лечение всегда представляет собой некий контракт между пациентом и терапевтом, которые в равной степени включены в процесс) наблюдали его роды, мой пациент (а он был погружен в измененное состояние сознания) испы­тывал сильные переживания и восклицал: «Они хотят ото­рвать мне голову. Эти типы пытаются убить меня». Как вы можете догадаться, он был совершенно не способен дове­рять кому-либо. Да и как в самом деле вы можете кому-нибудь доверять, если ваша собственная мать пыталась убить вас, поручив кому-то оторвать вам голову во время вашего рождения. В процессе терапии мне удалось «отсое­динить» его сознание от тела и добиться того, чтобы он на­блюдал за своими собственными родами, как если бы они

были сняты на кинопленку. Я просил его обратить внимание на младенца и убедить его, что трудные роды были резуль­татом его собственной оплошности и что все, кто помогал ему родиться, делали все, чтобы сохранить ему жизнь и позволить ему благополучно появиться на свет. Им, как вид­но, удалось это сделать, поэтому он больше не должен бо­яться, что «кто-то попытается оторвать ему голову». Я также добился того, что он многократно наблюдал эти события «на экране» самостоятельно и в конечном счете начал доверять тому, что я говорил, и постепенно утрачивал свой страх пе­ред людьми за прилавком. Я также проделал некоторую работу, чтобы побудить его восстановить связь между те­лом и головой, и сейчас он обрел более богатый спектр воз­можностей, чем до наших встреч. Я полагаю, теперь вы ви­дите, как трудности нашего рождения ограничивают нашу свободу и нашу возможность реализовать себя.

Вы можете сказать: «А почему бы нам всем не появлять­ся на свет посредством кесарева сечения?» К сожалению, этот путь продуцирует свои проблемы. Малыши, рожденные в результате кесарева сечения, не испытывают сжатия мат­ки и поэтому не приобретают навыков борьбы за выжива­ние, поэтому они часто ищут способ уклониться и снять с себя ответственность, когда ситуация становится «жесткой». Они не знают как действовать, чтобы достичь цели, поскольку они не приобрели этого навыка во время своего внутриут­робного существования. Нередко они бывают чрезвычайно раздражительны, что связано с искусственным прерывани­ем того состояния покоя, которое они испытывали, находясь в материнском лоне. Кроме того, для них существует про­блема идентификации с собственным «я». Они бывают вспыльчивы, раздражительны и стремятся избежать ситуа­ций, требующих принятия решения. Они винят мир и всех, кого только возможно, в случае той или иной неудачи. От­ветственность - это то, чего они стремятся избежать любой ценой. Так что в определенном смысле они оказываются наиболее подверженными фрустрации. Терапия позволяет вновь «разыграть» ситуацию их появления на свет и дать им навыки борьбы и способность действовать.

Не всегда, но часто роды носят травматический харак­тер. И когда это так, в силу полного отсутствия какого-либо опыта, ребенок испытывает предельный страх и тревогу. Травматические переживания при родах в силу своей нео­жиданности для ребенка несравненно сильнее аналогичных переживаний взрослого, а будучи непонятными, они претер­певают сильное искажение и в таком деформированном виде фиксируются в качестве поведенческого импринтинга. В результате во «взрослом» поведении оказываются унасле­дованными эти поведенческие реакции, приобретенные при рождении (в неизменной или модифицированной форме).

Постнатальная депрессия

Давая жизнь ребенку, мать нередко переживает многие моменты своего рождения и те состояния, которыми сопровождалось ее собственное появление на свет. Если ей пришлось «отключить» свои чувства в тот момент, то вос­поминание об этом и переживание этого теперь может уси­лить прежний импринтный опыт и «открыть шлюзы» депрес­сивному состоянию. В результате она может утратить спо­собность радоваться рождению своего ребенка. Возможно также она почувствует невозможность контакта с ребенком и с разочарованием обнаружит, что она неспособна признать соб­ственного ребенка и принять его. Этот момент может оказаться весьма мучительным как для ребенка, так и для матери.

Связь (бондинг)

В момент, непосредственно следующий за рождением, для ребенка чрезвычайно важно установить связь (бондинг) по крайней мере с одним из своих родителей. Эта связь реализуется следующим образом: ребенок и кто-то из его родителей смотрят в глаза друг другу и отец или мать ре­бенка думают и чувствуют, как прекрасно их дитя. Если это­го не происходит, ребенок подрастает, не овладев способ­ностью смотреть прямо в глаза другому, не отводя взгляда - при таком обмене взглядами он всегда будет испытывать дискомфорт и неловкость. Необходимой терапией для тех, кто не пережил этого эффекта связи при рождении, являет­ся разыгрывание ситуации рождения (ребефинг) и установ­ление такой связи.

Травматические переживания, сопутствующие родам, на­столько серьезны, что требуется основательная работа с терапевтом, чтобы овладеть способностью контролировать себя. Чрезмерные переживания имеют своим следствием нарушение контакта с реальностью, вызывая у ребенка, а затем у взрослого, потерю чувствительности к тому, что про­исходит вокруг. Это, в свою очередь, приводит к тому, что человек живет исключительно рассудком, отрываясь от своих потребностей и желаний.

Следующие упражнения имеют целью не заменить профессионального терапевта, а, скорее, поддержать и уси­лить терапию, когда это бывает необходимо, например, в перерывах между терапевтическими сессиями.

Возвращение в лоно

Многие люди переносятся в своем воображении в материнское лоно; это случается с ними, когда они находят­ся в постели или, скажем, в ванной. Далеко не всегда такое поведение является негативным, поскольку сопровождаю­щее его состояние покоя нередко помогает разрешить ту или иную проблему.

УПРАЖНЕНИЕ 1

В измененном состоянии сознания (ИСС) подумайте об одной или двух своих позитивных чертах и отдайтесь при­ятному чувству, связанному с этими своими особенностями. Крайне важно, чтобы вы научились воздавать должное тем или иным своим качествам. Сначала, возможно, вы будете испытывать некоторые трудности, направляя свою мысль к тому хорошему, что в вас есть. Эти трудности связаны с вытеснением, имевшим место во время вашего рождения, однако вы должны проявить упорство и тренироваться до тех пор, пока не добьетесь успеха. Помните, вам следует научиться любить себя, тогда вы почувствуете себя защи­щенным, потому что если вас любят, вы чувствуете себя в безопасности.

УПРАЖНЕНИЕ 2

Страдающим мигренью. Находясь в измененном состоя­нии сознания, найдите и поблагодарите ту часть вашего сознания, которая помогла вашей голове стать меньше в

момент рождения, понизив ваше внутричерепное давление в момент, когда вы испытали сильный стресс, и затем вос­становила прежнее давление. При этом, однако, почтитель­но напомните этой части, что теперь, когда ваши череп­ные кости сочленены жестко, такое понижение давления не является продуктивной реакцией на стресс. Существуют более позитивные способы обращения сострессом. Попро­сите эту часть испытать один из этих более продуктив­ных способов и предложите ей выбрать наиболее подходя­щий. Если выбранный способ окажется неэффективным, испытайте другой и так до тех пор, пока не найдете то, что вам нужно, и тогда ваша мигрень больше вам не пона­добится.

УПРАЖНЕНИЕ 3

Те, кто подвержен агорафобии, находясь в измененном состоянии сознания, должны понять, что те места, в кото­рых они испытывают страх, являются отличными от ро­дового канала. Осознание этого плюс тот факт, что они благополучно появились на свет, происходит следующим об­разом. Воссоздаются образы тех мест, в которых обычно возникает проблема «освобождения», мест, из которых па­циенты так или иначе стремятся выйти в новое простран­ство, выйти вовне. Находясь сейчас в измененном состоянии сознания, в этом «проблематичном» месте, вы говорите себе, что сможете покинуть его с легкостью в любой мо­мент, а пока будете находиться в гармонии с этим местом, чувствуя себя в совершенной безопасности. Вы можете со­здать такой образ по-разному, возможно, вы увидите это место и себя в нем. Если же вам это не удастся, не огорчай­тесь — просто думайте, размышляйте об этом, и у вас воз­никнет некий мысленный образ. Думая о чем-либо, вы всегда так или иначе создаете некоторый образ. Так что делайте это тем способом, которым вы обычно пользуетесь, думая о разных вещах.

УПРАЖНЕНИЕ 4

Для тех, кто страдает астмой. В измененном состо­янии сознания вы вызываете ощущения расслабления ва­ших дыхательных путей и позволяете воздуху легко и сво­бодно входить и, что особенно важно, выходить вовне. Вы берете на себя управление своим дыханием, и оно стано­вится свободным и легким при самых разных обстоятель­ствах.

УПРАЖНЕНИЕ 5

Это упражнение адресовано тем, кто испытывает по­стоянное чувство вины и ощущение, что он является поме­хой окружающим, а также чувство, что ему не следовало бы быть «здесь». Такие люди вечно склонны извиняться и оправ­дываться и постоянно пребывают как бы в потоке собствен­ных извинений. Упражнение состоит в следующем. В изме­ненном состоянии сознания вы говорите самому себе, что цель вашей жизни - достичь зрелости, иначе вам придется проделать весь этот путь сначала. Погружаясь в картину собственного рождения и побуждая себя вновь пережить сопровождавшее это событие ощущение катастрофы, од­новременно почувствуйте, что все, кто помогал вам появить­ся на свет, делали все возможное, чтобы сохранить вашу жизнь и сделать роды максимально легкими. Подтвердите для себя тот факт, что вы пребываете здесь, процесс рож­дения завершен, и больше нет необходимости испытывать негативные чувства, сопровождавшие момент вашего рож­дения.

УПРАЖНЕНИЕ 6

Если, появившись на свет, человек не пережил «связи» с кем-либо из своих родителей и если ему трудно смотреть прямо в глаза своему собеседнику, не испытывая при этом дискомфорта, в этом случае ему следует, представив карти­ну собственных родов, вступить в зрительный контакт с самим собой, сначала с тем, кем он является в настоящее мгновение, а затем с тем, кто только что появился на свет. В это время его взрослое «я» должно пожелать успеха этому младенцу и сказать о своей любви к нему. И это первый шаг к тому, чтобы стать родителем самому себе.

ЧТО ПРОИСХОДИТ ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО

ЧАСОВ ПОСЛЕ РОЖДЕНИЯ...

И СПУСТЯ ШЕСТЬ ЛЕТ. НЕГАТИВНЫЙ

ИМПРИНТИНГ. ТРАВМА ВТОРОГО

РОДА. КРИК О ПОМОЩИ

Травматические переживания, связанные так или иначе с процессом рождения, далеко не редкость. Подумайте толь­ко, девять месяцев мы пребываем в ситуации любимых и желанных существ, которым к тому же доставляется все необходимое для их существования, и все это происходит как будто само собой. Затем природа словно обрушивает на нас удар и мы сталкиваемся с нашей первой трудностью - нам приходится вступать в борьбу, борьбу за то, чтобы появиться на свет.

Говоря о травмах, связанных с родами, и их возможном воздействии, давайте спросим себя: почему, однако, не все из нас оказываются носителями этих травматических переживаний. Если наши родители вновь дарят нам то чув­ство любви, с которым мы жили до этого, и дают нам ощу­щение защищенности в этом большом мире, подобное тому, которое было у нас в материнском лоне, в таком случае по­следствия пережитого нами - минимальны. К сожалению, многие родители не способны сделать это.

Давайте посмотрим на некоторые моменты, в которых про­является это родительское «предательство» по отношению к нам, на его последствия и на нашу последующую реак­цию. Начнем с того, что было обычной практикой еще со­всем недавно: если роды были тяжелыми, ребенка забира­ли у матери в больничную палату для младенцев, чтобы дать матери отдохнуть и нормально выспаться. Младенец исхо­дит плачем, и это неудивительно после трудных родов. К тому же, будучи крошечным созданием сравнительно с ма­терью, он гораздо более уязвим, более чувствителен, и все происходящее является для него полной неожиданностью

и, вероятно, недоступно его пониманию. Беззащитному ма­ленькому существу теперь остается полагаться на собствен­ные силы, у него нет выбора, и он может избавиться от стра­ха и боли только с помощью крика и плача. Поступая таким образом, малыш закрепляет депрессивное состояние, при­обретенное во время родов, усиливается также возникшее тогда же чувство катастрофы и ощущение, что «мне не мес­то здесь», что в конце концов приводит к постоянному чув­ству вины, связанному с пребыванием его «здесь». Ребе­нок утратил чувство, что он стремился попасть сюда, когда боролся за победу в марафонском забеге. Теперь он винит свою мать за то, что произошло. Начинается игра в поиск виновного и, таким образом, усваивается определенный способ вести себя. Впоследствии, когда обстоятельства могут оказаться достаточно суровыми, он снова начнет эту игру с тем же рефреном: «мое место не здесь». На самом деле это означает: «пусть кто-то или что-то меняется, только не я». И поскольку маловероятно, что это что-то изменится, реаль­ность не дает личности никакого выбора и оставляет его с возросшим чувством вины и неудовлетворенности. Такое поведение побуждает нередко отвергать собственные по­требности, например потребность быть любимым, поэтому происходит отторжение от матери или же, наоборот, возни­кает состояние полной зависимости от нее. Таким образом, ребенок не может повзрослеть, поскольку не в состоянии отказаться от этой зависимости (зависимости от матери или кого-то, кто замещает ее в той или иной ситуации).

Мы видим следы этого поведения в дисгармоничных браках, в поведении вечно поучающих жен. Нечто подоб­ное происходит в ситуации, когда мягкий, слабохарактер­ный мужчина небольшого роста испытывает страх перед сильной властной женщиной. Муж моей пациентки Венди был типичный «плей-бой», который каждый вечер уходил куда-нибудь развлекаться. Его жена перестала сопровож­дать его в этих прогулках, поскольку в тех редких случаях, когда он приглашал ее, он все равно заигрывал с другими женщинами в присутствии Венди. Это до такой степени за­девало ее, что она предпочитала оставаться одна дома и не выступать в роли свидетельницы похождений ее Питера

Пэна. Стремясь как-то удержать его, она испытывала при­ступы панического страха и периодически попадала в боль­ницу с симптомами, напоминавшими стенокардию. Однако в результате многочисленных тестов выяснялось, что ника­ких органических нарушений у нее нет. Ей выписывали тран­квилизаторы, которые практически никак ей не помогали, и в конце концов она попала на прием ко мне. Вскоре после одной нашей встречи с ней и ее мужем, я отвел мужа в сторону и сказал ему, что, на мой взгляд, причиной болезни его жены является ее постоянное стремление контролиро­вать его эгоцентрическое поведение. Я задал ему вопрос, в состоянии ли он изменить эту манеру вести себя, и сказал, что, если он не может этого сделать, единственный способ, которым я могу помочь его жене, - это сбросить его с пье­дестала, на который он сам себя поставил. Он ответил: «Да, скиньте меня оттуда. Я не хочу быть виновником ее болез­ни». Я переспросил его, правильно ли он меня понял, и объяс­нил возможные последствия в случае, если это будет сде­лано, но он сказал: «Действуйте!» Я «сбросил» его оттуда довольно успешно, и Венди не смогла более выносить его и ушла от него. В конце концов она получила развод и потом вышла замуж за более подходящего мужчину. Первый муж ее впоследствии стал алкоголиком... Нередко бывает так, что, если только один партнер или супруг проходит тера­пию, отношения расстраиваются и партнеры расстаются. Однако мне, как правило, удается сохранить семью, если я оказываю помощь обоим партнерам. В тех случаях, когда у супругов есть дети, я думаю, следует употребить максимум усилий, чтобы улучшить состояние каждого партнера и гар­монизировать отношения между ними.

Когда малыш плачет в своей кроватке или колыбельке, или находясь в каком-нибудь другом месте, он сигнализи­рует нам о том, что ему чего-то недостает. Он страдает и просит о помощи. Возможно, он просто сообщает нам о том, что он одинок, но каким бы ни было это желание, если оно не удовлетворено, малыш чувствует себя забытым. Возмож­но также, что он плачет просто потому, что хочет спать. Это также обычная защита взрослого человека, который в мо­мент стресса нередко засыпает или испытывает сильное же-

лание заснуть. Часто, однако, такая защита оказывается не слишком эффективной (и для младенца, и для взрослого), и малыш испытывает некоторые другие средства, чтобы при­влечь к себе внимание. Один из лучших способов - это за­болеть. У ребенка может заболеть животик, его может тош­нить, он может намочить или запачкать свои пеленки. Это также привлекает внимание и становится «приобретенным» поведением. Итак, чтобы привлечь внимание, следует забо­леть. Стоит появиться на вашем теле какой-нибудь сыпи, и ваша мать непременно обратит на вас внимание. Дети по­старше дергают себя за волосы, их матери бывают встрево­жены и опять-таки обращают на них внимание. Одна дама пришла ко мне с жалобой на страх перед раковым заболе­ванием (случай канцерофо°бии). Назовем ее Пэт. У нее была подруга, с которой они были неразлучны до тех пор, пока у матери подруги не обнаружили раковое заболевание. После этого они перестали встречаться, и даже, когда мать подру­ги умерла, их встречи не возобновились. Что касается Пэт, она испытывала постоянный дефицит любви, будучи ребен­ком, поэтому, выйдя замуж, она надеялась получить ту лю­бовь, которой ей не довелось испытать, когда она была ре­бенком. Мать ее мужа была не слишком внимательна к ней и никогда не бывала в их доме. Ее мужу не всегда удава­лось проявить свои чувства в достаточной степени, чтобы оправдать ее надежды и компенсировать тот недостаток в любви, который чувствовала его жена в детстве. Поэтому сознание Пэт искало тот или иной путь привлечь внимание к ее проблемам. Возможно, здесь мог подойти тот способ, который она открыла, когда была совсем юной, и о котором она совершенно забыла. Итак, Пэт сама «диагностировала» у себя рак и стала рассказывать об этом всем вокруг, и все воздавали ей должное, за исключением врача, который вме­сте с другими специалистами никак не находил у нее ника­ких признаков болезни. Они утверждали, что не находят ни­чего тревожного в ее состоянии, поэтому она производила на свет все новые и новые симптомы. Пэт получила подроб­ный перечень таких симптомов ее «особенной» раковой бо­лезни от своей знакомой, муж которой был специалистом-онкологом. Тем не менее врачи, наблюдавшие Пэт, упорно

не находили никаких признаков рака и сообщили ей об этом. Пэт почувствовала себя немного лучше, но когда осознала, что проделала все это с единственной целью обратить на себя внимание, она испытала острое чувство вины. На од­ной из терапевтических сессий она признала, что соверши­ла дурной поступок, затеяв все это. Постепенно выяснилось, что, поскольку она воображала, что рак уже был у нее год назад, она полагала, что он у нее действительно был. Пред­ставляя дело таким образом, она, однако, хотела неосоз­нанно избавиться от мучившего ее чувства вины. Специали­сты-онкологи и психиатры объяснили ей, что и тогда у нее не было никаких реальных признаков болезни, она же считала, что от нее скрывают правду, поскольку, по их мнению, она не способна принять ее. Теперь она должна была поверить, что все так и было, но она испытывала двойное чувство вины, поскольку проделала весь этот трюк дважды. «Как бы там ни было, стоило увидеть лица моей свекрови и невестки, когда им сообщили, что у меня - рак.» Эту последнюю фра­зу она произнесла, находясь в трансе. И эта фраза опять привела ее к осознанию того, что она в действительности опять симулировала свою болезнь. Мы продолжили работу с ее чувством вины и выяснили, как ее сознание искало спо­соб дать ей ту любовь, которой она не испытала в детстве, как оно в самом деле пыталось помочь ей, используя тот единственный путь, который был известен ее сознанию в то время. Я помог сознанию Пэт увидеть, что это был доволь­но неэффективный путь и он никогда не дал бы ей того, чего она так желала. Ее сознание согласилось с этим, и мы пред­ложили ей лучший выбор. Дальнейшее лечение зависит от того, в какой степени ей удастся справиться со своим чув­ством вины, одновременно признав его. В настоящее вре­мя ей это еще не вполне удается, так как она все еще не научилась ладить со своим чувством вины, но я думаю, мы продолжим работу с этой проблемой.

Неудовлетворенные потребности маленьких детей прояв­ляются впоследствии либо в неспособности выразить свои чувства и состояния, либо в высокой потребности в сочув­ствии со стороны других, как в приведенном случае. Паци-

ент не обладает свободой выбора, пока он не стал зрелой личностью.

Детям следует разрешать и, более того, поощрять их при­родную склонность проявлять и выражать чувства, как пози­тивные, так и негативные. В противном случае их эмоциональная жизнь в дальнейшем притупляется или пе­рерастает в классическую истерию (по Фрейду), когда вся эмоциональность направлена исключительно на то, чтобы сфокусировать на ней внимание других. У меня была паци­ентка, пребывающая в состоянии глубокой депрессии, кото­рая была неспособна к проявлению каких бы то ни было чувств и ни к кому не относилась с доверием. Ее мать рас­сказала мне, что, когда ее дочь была маленькой, у нее слу­чались вспышки неконтролируемой ярости. Она отвела де­вочку к детскому психиатру, который посоветовал матери запирать девочку в спальне и держать там до тех пор, пока ее агрессия не пройдет. Довольно скоро эти вспышки пре­кратились. К несчастью, однако, девочка вообще утратила способность выражать свои эмоции на последующие двад­цать девять лет, пока нам не удалось изменить всю систему ее защиты.

Если ребенок вынужден регулярно заботиться о своей защите из-за того, что он испытывает постоянный дефицит любви и тепла в период, когда его личность начинает формироваться, он привыкает защищаться также и от своих собственных потребностей и от себя самого. У меня был пациент Билл, который страдал алкоголизмом и у которого было двое детей. Его жена была нежной и заботливой жен­щиной, любящей мужа и ожидающей от него в ответ таких же нежных чувств. Он хотел быть хорошим семьянином, желал покоя и благополучия в кругу своей семьи. Однако он чувствовал некоторый дискомфорт в связи с той ответ­ственностью, которая теперь лежала на нем. Проблема была в том, что Билл хотел взять на себя эту ответственность и одновременно не мог принять ее. Ему пришлось заботиться о себе самому в первые двадцать лет своей жизни, и теперь ответственность была несколько чрезмерна. Когда он шел домой, то напряжение его было так велико, что он напивал­ся до бесчувствия, чтобы снять его. Он был очень агресси-

вен по отношению к жене и постоянно говорил, что собира­ется оставить ее. Он был агрессивен также и по отношению к своему сыну, в котором неосознанно видел себя самого и свое несчастливое детство. Со стороны все выглядело так, будто он обдуманно и по плану пытался разрушить то единственное, чего он вовсе не хотел разрушать.

Казалось, что принять подлинную любовь, которая ему предлагалась, было для него слишком болезненно из-за того, что он был лишен этого чувства в своем собственном дет­стве. (Признание подлинной потребности в любви «здесь и теперь» было невозможным из-за подавленности, которую вызывала в нем любовь жены и сына, и у него как будто не было другого выбора, кроме как отвергнуть их любовь). Что-то мешало ему признать его реальную сиюминутную потреб­ность в любви; любовь жены и сына каким-то образом вызы­вала в нем чувство подавленности и угнетенности, и, каза­лось, у него не было другого выбора, кроме как отвергнуть их чувства и отказаться от них. Это вызывало в нем сильное чувство вины, и чтобы как-то пережить все это, он запил еще сильнее. Они с женой обратились в центр по лечению алкоголизма, где ему дали совет покинуть дом и семью и жить одному. Теперь Билл стал пить, чтобы «утопить в вине» свое одиночество, и я посоветовал ему вернуться домой, и в настоящее время я пытаюсь помочь ему справиться с этой ситуацией, избежать чувства дискомфорта, перестраивая всю его поведенческую систему таким образом, чтобы он стал ближе к своим собственным чувствам. Я пытаюсь сфо­кусировать его внимание на его собственных подлинных потребностях и прошу его бессознательное измениться и попытаться помочь ему признать реальными те желания, которые всегда были с ним. Поскольку теперь он стал стар­ше и его ранимость несколько уменьшилась, то позитивные изменения вполне реальны. Собственно, это его сознание, которое пыталось помочь ему, стало основной проблемой, поэтому необходимо, чтобы оно изменилось.

На ранних стадиях нашего физического развития кожа и поверхностные ткани оказываются той областью, где измене­ния идут наиболее интенсивно, поэтому любой опыт, приобре­тенный в этот период, по-видимому, оказывает психосомати-

ческое воздействие на кожу и ткани, лежащие близко к повер­хности тела. В дальнейшем этот приобретенный опыт (назо­вем его приобретенным опытом второго рода) привлекается в качестве некоторой защиты от стрессов или в качестве способа привлечь к себе внимание, и тогда кожа и близле­жащие ткани вновь испытывают психосоматическое воздей­ствие. У подростков появляются прыщи, какие-то участки кожи воспаляются, случается экзема. Взрослые приобрета­ют псориаз или у них начинают выпадать волосы. Одна из моих пациенток, у которой началось облысение, признала, что происходящее с ней представляет собой работу защит­ного механизма. Стоило ей принять этот факт, как она нача­ла чувствовать себя лучше и, так сказать, вернула своим волосам их прежний вид. Другая пациентка, у которой была привычка вырывать у себя волосы целыми пучками, броси­ла это занятие, когда осознала, что это было проявлением ее регрессивного поведения. Переструктурирование защит­ного поведения в направлении более зрелого типа активнос­ти - вот, собственно, все, что требовалось в обоих случаях, кроме того, я использовал технику «экранного расщепле­ния личности», предложенную Шпигелем (см. упр. 7).

Другая моя пациентка Джоан страдала псориазом. Пос­ле того как мы поработали техникой, использующей идео-моторный контроль (см. упр. 8) и обнаружили, что подсозна­ние пытается помочь ей таким образом привлечь внимание других, она сказала мне однажды во время прогулки: «Зна­ете, я действительно говорю с каждым о своей коже. Ду­маю, я и в самом деле привлекаю внимание к себе таким образом.» Мы изменили ее ориентацию на постоянный по­иск внимания к себе и таким образом предоставили ей воз­можность осуществлять свой собственный выбор, не при­бегая к псориазу. Состояние Джоан до лечения было тако­во, что ей приходилось обращаться в клинику минимум раз в год, где ее лечили всевозможными мазями и кремами. После нашей терапии вот уже два года, как она не обраща­лась к врачам.

Нередко следствием появления нового ребенка в семье является то, что предыдущий ребенок, привлекая внимание к себе, которое кажется ему теперь «украденным» его

конкурентом, делает это посредством ночного недержания мочи или астматических проявлений. Такая негативная за­щита, будучи перенесенной во взрослую жизнь, может ока­заться весьма обременительной ношей для личности.

Ко мне на прием пришла женщина с симптомами астмы. Ее муж обожал затяжные прогулки, участие в которых не доставляло ей большого удовольствия. У нее случались при­ступы астмы по ночам, которые давали ей возможность ук­лоняться от этих прогулок. Подвергнув рефреймингу ее «систему оправданий», нам удалось избавить нашу паци­ентку от астматических приступов. Я также научил ее пользо­ваться техникой экранного расщепления Шпигеля.

Что касается взрослых, они нередко продуцируют у себя головную боль (назовем ее защитой второго рода), чтобы справиться со стрессом: подавление нарастающей внезап­но тревоги влечет за собой напряженные состояния в голо­ве, шее, плечах и все это вместе порождает головную боль. Быть любимым означает иметь ключ к свободному удовлет­ворению своих потребностей. Этот опыт мы выносим из на­шей внутриутробной жизни. Однако не все родители спо­собны дать нам ощущение любви именно тогда, когда нам это особенно нужно, и, таким образом, они не дают нам того надежного основания, на котором мы можем строить нашу дальнейшую жизнь, взрослеть и достигать зрелости. Если мы не получаем этой любви и наши эмоции оказываются неразвитыми, неудовлетворенные потребности часто сами распоряжаются нами, уводя нас в сторону, например, от избранной нами карьеры. Неосознанно такие люди иногда находят выход для своих подавле