Здавалка
Главная | Обратная связь

Возврат отправителю



Университет Штата Флориды осенью 1962 был вторым по уровню расовой сегрегации образовательным учреждением с первоклассной футбольной командой и репутацией места, где часто проводятся развратные студенческие вечеринки. Новобранцы R & B братства толпились повсюду, а пиво было любимым напитком. В то время как Мик Джагер и Кит Ричардс – оба родились в тот же год, что и Джим Моррисон – влачили жалкое существование в R & B группе Уэст-Лондона, основанной Брайаном Джонсом и названной «Rollin’ Stones», и пока Джимми Хендрикс служил в 101-ой воздушно-десантной дивизии в Форт-Кемпбел, штат Кентукки, Джимми Моррисон начал свое обучение на втором курсе Университета Штата Флорида.

Он въехал в загородный дом, находящийся в миле от кампуса, со своими друзьями из Клируотер – братьями Калливокас и Брайаном Гейтсом – и с более старшим студентом по имени Бауман, который уже отслужил в армии и приглядывал за домом. Джимми начал обращаться со своими соседями так, как если бы они были низшими существами, которые недостойны внимания Сверхчеловека. Свободный от давлений со стороны семьи впервые в своей жизни, он выбрал себе пассивно-агрессивную модель обращения с теми, с кем жил и с кем работал, и эта модель с тех пор служила отличительной чертой его эпически-эгоистичных поступков. Он жульничал, играя в карты. Он выпивал все пиво, которое находил в общем холодильнике. Он съедал продукты друзей. Не убирал в конверты их пластинки. Он брал без спроса их чистую одежду и бросал ее после мокрую и вонючую на пол в ванной. Когда их родители присылали им деньги, он перехватывал почту и крал наличку. Он одалживал машины и возвращал их разбитыми. На Хэллоуин он надел свой огромный серый плащ сухопутных войск и открыл дверь соседским детям, которые заявляли, что он показывал им свою «суть». Он манипулировал своими жертвами, изучал, выискивал в них слабые места, дотошно протоколируя все их реакции в своих записных книжках. Когда его упрекали в том, что он вел себя, как мудак, он лишь смеялся над своими друзьями.

«Джимми не был добряком и хорошим другом, - вспоминал один из них. – Но он был по-настоящему забавным. Он заставлял нас смеяться, даже если его поведение пугало нас».

Какое-то время они мирились с ним, потому что он, безусловно, был настоящей находкой, когда был немногословен. Его комната была в беспорядке от сотен книг. Когда кто-то приходил к Джимми, он предлагал ему выбрать любую книгу и прочитать первое предложения, а сам закрывал глаза и узнавал по памяти название этой книги и автора. И он никогда не ошибался. Джимми жадно читал популярных социологов, обращая внимание на психологию толпы, в особенности когда это относилось к драме и театру. В своих записных книжках Джимми ссылается на две любимые работы: «Одинокая толпа» Дэвида Рисмена, который исследовал проблемы конфронтации индивидуальности и страхов перед личной свободой, навязанные массовой культурой; и «Жизнь против смерти» Нормана О. Брауна – влиятельный бестселлер 1959 года, который посягал на историю психоанализа человека. Джимми был крайне заинтересован вопросами общественного контроля эры Холодной Войны, которые ссылались на целое движение научной фантастики и бит-писателей, таких как Вильям С. Берроуз, новеллу которого «Нова Экспресс» Джимми так же читал в тот год. «Толпа и Власть» Элиаса Канетти привлекла его своим анализом связи исполнитель/аудитория, и научила его технике, которую он применит несколько лет спустя во время первых концертов Doors, манипулируя своей молодой аудиторией. «Элита Власти» Чарльза Райта Миллса оставила небольшую иллюзию касательного того, кто в действительности управляет Американской республикой, и, вероятно, удвоило глубоко укоренившееся чувство пренебрежения авторитетами, особенно военными. (Прибыв пьяным на местный призывной пункт на свой восемнадцатый день рождения в 1961 году, Джимми устроил жуткую ругань, а затем сбежал, прежде чем прибыли копы).

Джимми культивировал и получал удовольствие от эксцентричного богемного образа среди твердолобой американской аристократии, доминирующей в Университете Штата Флорида. Он отрастил длинные волосы, скрывавшие его лоб до того, как появились Beatles. Он носил свойственные битникам очки в железной оправе без линз. Он проигрывал свои альбомы Джоан Баэз снова и снова и говорил друзьям, что влюблен в босоногую фолк-богиню с далекой Гарвардской площади. Он приходил на танцы в цилиндре трубочиста и предлагал девушкам шоколадные сигареты из серебряного портсигара. Он мочился у всех на глазах и выглядел довольным, если другие люди начинали бранить его. Когда он уговорил своих друзей помочь ему проверить теорию контроля толпы вмешательством в религиозный митинг чернокожих, проходивший под большим навесом, разгневанные дьяконы схватили его и побили. Он прыгал между двумя машинами, когда они неслись по шоссе. С высокомерием он отказался платить свою часть за отопление в зимний период, поскольку его бабушка и дедушка прислали ему электронное одеяло. Он вообще отказывался тратить деньги, которые получал из дома, на чтобы то ни было, кроме книг. Он покупал один пакет картошки в неделю и варил ее, когда хотел есть. Его друзьям приходилось хранить свои продукты под замком, чтобы Джимми не воровал их.

Октябрь 1962. Кубинский ракетный кризис совпал с вечером встречи выпускников, устроенном в выходные в Университете Штата Флорида. Западный мир стоял на краю ядерной войны. Джимми начал пить с обеда в пятницу. Сказав, что обязан надеть галстук, чтобы пойти на главные танцы этого вечера. Он завязывал его снова и снова, пока это не начало казаться смешным. Мэри Верблов не смогла приехать, поэтому Джимми пошел один.

Крис Каливокас сделал ошибку, оставив Джимми наедине со своей подругой в их доме, пока сам выполнял поручение. Когда он вернулся, стекла парадной двери были разбиты. Старший брат Криса, Ник, объяснил, что после того, как Крис ушел, его девушка, пытаясь быть дружелюбной, сказала Джимми, что ей нравится его узел на галстуке.

«Тебе нравятся мои яички?» - пренебрежительно произнес он. (На английском слова узел – knot и орешки (яички на сленге) – nut, звучат почти одинаково). «Значит ли это, что ты хочешь мое тело?»

Затем Джимми начал цитировать стихи Томаса Стернза Елиота и укусил ее за шею. Когда она начала плакать, Ник (бывший морской пехотинец) сгреб Джимми в охапку и выкинул его через стеклянную дверь. Неистовствуя, Джимми убежал. Никогда прежде они не видели его таким пьяным, и поэтому переживали за него. Джимми пил весь оставшийся вечер и продолжил пить в субботу. Смотреть футбольный матч он пошел с бутылкой виски «Сиграмс» в кармане и отключился в перерыве. В этот вечер, на большой вечеринке в студенческом клубе, он начал дразнить игроков футбольной команды, которые проиграли в этот день. Команда называлась «Семинолы». Джимми начал дразнить группу гигантских линейных игроков и называть их Полу-дырами (Seminoles – семинолы, Semi-holes – Полу-дыры), слабаками, девчонками, которые могут лишь проигрывать. В то время как его соседи по комнате с ужасом наблюдали за происходящим, Джимми забрался на скамейку, расстегнул ширинку и объявил, что собирается помочиться на «Полу-дыр». Крис Каливокас успел увести Джимми оттуда прежде, чем футбольная команда убила его. Они затолкнули Джимми в такси и назвали водителю их адрес. Вернувшись несколько часов спустя домой, они нашли Джимми избитого и без сознания на газоне перед входом. Вероятно, его стошнило в такси, и водитель избил его.

«Джимми выпил слишком много, - позднее скажет Крис. – Он полностью отключился. Никогда прежде мы не видели его в таком состоянии».

Примерно в это время, Джимми начал увлекаться Элвисом Пресли. Элвис только что закончил свою уничтожающую-карьеру службу в армии, и возобновлял карьеру, созданием второсортных голливудских мюзиклов. Когда Элвиса включали на радио, Джимми заставлял всех, кто был в комнате или в машине молчать, чтобы он мог послушать проникновенное пение Элвиса. Как-то вечером, когда Джимми заканчивал свой первый триместр в Университете Штата Флорида, он включил запись Элвиса слишком громко. Друзья, с которыми он жил, попросили его убавить звук. Он отказался и вместо этого начал крутить «Return to Sender» снова и снова, так что им пришлось устроить голосование и выгнать Джимми.

 

Убийца на дроге

Джимми не поехал в дом к своим дедушке и бабушке во время Рождественских каникул. Вместо этого он остановился в Клируотер в доме семьи Калливокас. Мать братьев страстно желала стать писателем, и Джимми общался с ней, как с другом, пользуясь своей эрудицией и очарованием, до тех пор, пока она была любезна с ним.

Не горя желанием встречаться со своей семьей в Калифорнии, Джимми поддерживал свои оценки на приемлемом уровне и исправно писал домой, чтобы получать от родителей деньги.

Когда в Университете Штата Флорида в январе 1963 начался следующий триместр, Джимми перевез свои книги в старый дом на колесах «Airstream», припаркованный за ветхим женским пансионом на Колледж стрит в студенческом квартале, расположенном ровно между университетскими воротами и главным зданием. Алюминиевый трейлер был покрыт толью и из него были хорошо видны окна женских комнат. Вскоре Джимми приобрел телескоп. Он наблюдал ночью за девушками и детально записывал то, что видит. Плата за проживание в трейлере была намного меньше, чем Джимми сказал своим родителям. Полученную разницу он тратил на книгу. Согласно его записной книжке он покупал: «Уловка-22» Джозефа Хеллера, «Бродяги Дхармы» Джека Керуака и «Функции оргазма» Вильгельма Райха. (Сохранилась книга Райха, на полях которой рукой Джимми сделано много заметок).

Джимми начал с особенным интересом изучать драму и историю театра на кафедре риторики, взял несколько вступительных уроков по актерскому мастерству, и постоянно крутился возле убогого театра кафедры «Conradi Theater». Сохранилось несколько зарисовок, которые Джимми сделал для декораций на занятиях. Эти зарисовки показывают богатое воображение его замыслов. Благодаря им он получил высшую оценку по курсу. Для постановки «Кошка на раскаленной крыше» Теннесси Уильямса, Джимми вообразил маленькую точку, которую проектируют на экран за сценой; по мере развития сюжета, точка будет расти, пока в конце третьего акта не превратится в гигантскую раковую клетку, которая убивает Большого Папу. Для курса психологии Джимми написал работу о сексуальных неврозах толп с обширной библиографией, которая включала Фрейда, Юнга, Олдоса Хаксли и Джорджа Оруэлла. Работа провидчески обсуждала использование музыки для пробуждения сексуальной энергии у аудитории.

Учителя Джимми заметили его неугомонность и решили, что он недостаточно загружен. Настоящей же проблемой была одержимость Джимми кинематографом, но в Университете Штата Флориды не было подходящего факультета. Один из его преподавателей, который когда-то работал в Калифорнийском Институте в Лос-Анджелесе, предлагал Джимми подать заявление для зачисления на факультет театральных гуманитарных наук, где была школа кино. Джимми был заинтригован и запросил по почте их учебный план.

Джимми не нужно было много доводов, для того, чтобы начать мечтать о Калифорнии. Его семья уже была там, а американское ради повсюду разносило сообщения из мифической южной Калифорнии Брайана Уилсона о серфинге, девочках и раскаленных солнцем дорогах. Первые три альбома Beach Boys представленные этим летом (Surfin’ USA, Surfer Girl, и Little Deuce Coupe) содержали песни, от которых невозможно было устоять и которые буквально соблазнили Джимми западом страны. Позднее, давая интервью, он скажет: «Beach Boys определенно стали одним из главных факторов, которые повлияли на мое желание вернуться».

Когда в апреле 1963 года закончился триместр, Джимми уговорил Брайана Гейтса отправиться с ним автостопом в Калифорнию. Корабль капитана Моррисона должен был прибыть в Сан-Диего после долгого круиза, и Клара хотела, чтобы вся семья встречала его в доках. Она послала Джимми денег, чтобы он купил билет на самолет, но он сказал Брайану, что хочет «почувствовать» свой путь через Америку, быть «На дороге». «Все это путешествие было одной большой серией знакомств и встреч, которые, как вы догадываетесь, были обязаны желанию Джимми сунуть везде свой нос», - сказал во время интервью Гейтс.

В Новом Орлеане, их первая ночь вне дома, Джимми настоял остановиться в дешевой ночлежке, чтобы впитать атмосферу Стенли Ковальски. Во Французском Квартале Джимми нашел бары на Бурбон-Стрит слишком культурными и адаптированными для туристов. «Мы должны дойти до края, - сказал он Брайану, - а затем мы шагнем еще дальше». Пытаясь отыскать самое дно этого города, Джимми начал расспрашивать прохожих, и вскоре они вышли на тихую улицу на окраине города, где располагались бары для гомосексуалистов. Вот это уже был другой разговор! Они выбрали мрачное место под названием «Медный скелет» и заказали пиво. Немного времени спустя, Джимми заговорил с привлекательной блондинкой с большой грудью и сильным южным акцентом, которая, казалось, действительно заинтересовалась им. Затем пришла ее подруга лесбиянка и ударила Джимми стилетом в грудь. На нем была одета куртка, так что осталась лишь небольшая дырка и немного крови, но они спешно убрались оттуда.

Западнее Нового Орлеана, зависая на шоссе, голосуя попутки, они остановили ржавый пикап, в котором сидели четыре человека. Джимми и Брайану сказали забираться назад. Несколько миль спустя, неотесанный одноглазый каджун (франкоязычный житель штата Луизиана) у которого был дробовик, повернулся к ним и сказал, что он и его друзья только что вышли из тюрьмы. Брайан чуть не обделался, но Джимми, опытный автостопщик, лишь смотрел на парня с дробовиком и все. Неожиданно каджун достал револьвер и наставил его на Джимми и Брайана. «Мы сидели в тюрьме за убийство, - сказал он, и его товарищи тихо заржали. Водитель достал бутылку виски и предложил мальчишкам, но они отказались. На какое-то время воцарилась тишина. Затем каджун снова повернулся к ним и прочистил свое горло. «Это были ребята, как вы, которых мы убили и отправились в тюрьму». Пауза. Тишина. На улице стемнело, и Брайан сказал, что они хотят выйти из машины. Водитель свернул к обочине. Брайан подумал, что их сейчас убьют, но им лишь сказали проваливать ко всем чертям. Джимми ничего не сказал и снова начал ловить попутку, стараясь придерживаться плана поездки.

Следующим вечером в восточном Техасе их подвез кузин вице президента Линдена Джонсона и настоял на том, чтобы они провели ночь на ранчо Джонсона в Джонсон-Сити. (Сам Джонсон в тот момент был в Вашингтоне). В полночь следующего дня они прибыли в мексиканский город Сьюдад-Хуарес, где Джимми воплотил в жизнь свои фантазии, навеянные Бруно Травеном, когда клоповник, в которым они остановились, оказался еще и борделем. Девятнадцати летний Джимми Моррисон думал, что сможет покорить сердце самой молодой и самой красивой местной девушки, настоящей мексиканской шлюхи, как в книге «На дороге», но девушка разочаровала его, уйдя с хорошо одетым типом на разукрашенной машине. Недалеко от Финикса привлекательная средних лет женщина посадила их в свою машину и пригласила к себе домой. «Там есть несколько вещей, которые вы могли бы сделать для меня, мальчики», - промурлыкала она. Джимми с готовностью сказал, что они сделают все, о чем она их попросит, но напуганный Брайан настоял, чтобы они придерживались маршрута, направляясь на запад в сторону Сан-Диего.

Клара Моррисон не пустила Джимми домой, пока он не постригся. Ей не понравилось, что он привез с собой друга, и она просто слетела с катушек, когда выяснила, что они добирались автостопом через всю страну. После нескольких дней дома с враждебно настроенной матерью и задержкой прибытия отца в порт, Джимми и Брайан отправились в Лос-Анджелес, к кузену Брайана. Джимми, так казалось Брайану, был счастлив. Ему нравился приходящий в упадок округ деловой части города, особенно Мексиканский квартал вблизи Оливера-Стрит недалеко от миссионерской организации и Першинг-Сквер, где проповедники на импровизированных трибунах пытались обратить в свою веру пьяниц и бродяг, которые собирались там. Когда один из тех ораторов ушел на перерыв, Джимми украл его приставную лестницу и начал проповедовать свою собственную версию судного дня, пока разгневанный священник не прогнал его. «Джимми ничего не боялся, - скажет много лет спустя Брайан Гейтс. – Я получал истинное удовольствие от его любви к жизни и энтузиазма, с которым он подходил ко всем причудливыми ситуациями, которые с ним случались».

Капитан Моррисон вернулся домой в июне, и Брайан отвез Джимми в Сан-Диего, чтобы он мог встретить корабль своего отца – авианосец Бонгоме Ричардс. Джимми и его отец не видели друг друга два года, и Брайан заметил, что их встреча была теплой и искренней.

Джимми провел месяц со своей семьей, тщетно пытаясь убедить родителей, позволить ему поступить в школу кино Калифорнийского Университета в Лос-Анджелесе. Джимми умолял их и даже представил несколько альтернативных планов, но Клара была неуклонна. Обучение Джимми во Флориде, которая считалась официальным местом жительства его семьи, было бесплатным, к тому же Клара Моррисон, возможно, не хотела, чтобы ее младший сын, которому было четырнадцать, попал под пагубное влияние импульсивного и не поддающегося контролю старшего брата. В конце Клара окончательно осадила Джимми, пригрозив, что если он не оставит свои надежды попасть в Калифорнийский Университет, то она перестанет оказывать ему денежную поддержку. 18 июня 1963, в последней день до окончания записи студентов, Джимми вернулся во Флориду, безрадостно зарегистрировавшись в Университете на летнею сессию.

Позднее в том месяце он отправился с другом автостопом в Нью-Йорк, остановившись в Слоун-Хаус Молодежной Христианской Организации и посетив Гринвич-Виллидж и Карнеги Букс на Пятьдесят седьмой стрит. Там он познакомился с последними изданиями «Evergreen Review» и с сатирической газетой Пола Красснера «The Realist». Эти издания напоминали непристойные комиксы, которые Джимми делал в школе.

В тот год было очень жаркое лето, особенно для тех, кто жил в металлическом доме на колесах, но оценки Джимми оставались высокими, как и прежде. Для занятий по Средневековью Европы, он написал, как говорят, гениальную экзегезу об Иерониме Босхе, таинственном голландском художнике непередаваемо детальных фантасмагорий, передающих жизнь позднего средневековья, как дьявольский водоворот человеческих мук. Устраивая диспуты с учителями во время занятий, доминируя в классе, он заслужил уважение учителей (и даже возможно их страх перед ним) за свой интеллект и образ битника.

В сентябре 1963, Джимми начал свой четвертый и последний триместр в Университете Штата Флорида. Он перевез свои книги в ветхий мотель «Чероки» - бывшее место для встреч приезжих законодателей штата с уличными проститутками. Джимми расположился в комнате 206. Ему нравилась старая кровать и горничные, и этот мотель стал первым в долгой серии не дорогих отелей, которые он называл домом всю свою оставшуюся жизнь.

С Мэри Верблов, и как следствие сдержанный и без заскоков (к великой радости обеспокоенного жениха) Джимми прибыл на свадьбу Брайана, которая состоялась в сентябре 1963 года.

Затем он переехал в небольшую квартиру вместе с группой старших студентов и инструкторов с художественного факультета. Позднее во время интервью он скажет, что в эту квартиру иногда приносили наркотики, и что именно там он впервые попробовал опиум и чуть не выблевал свои кишки, когда принял слишком много.

Мэри приезжала на выходные, когда могла. Этой осенью они с Джимми посетили большую костюмированную вечеринку в Университете Штата Флорида, на которой Джимми был одет в незабываемый костюм Арлекина, дополненный чулками, колокольчиками на кепке и разноцветными шлепками. Он поставил целью не разговаривать на вечеринке ни с кем, кроме Мэри.

29 сентября 1963, по дороге на футбольный матч, Джимми и его друзья устроили гулянку в Таллахасси. Подъехало несколько полицейских машин, и Джимми украл из патрульной машины зонтик. Его арестовали, обвинили в краже (полицейская каска тоже пропала во время потасовки), в нахождении в нетрезвом виде, в беспорядках и в сопротивлении аресту. В участке с ним – девятнадцати летним растрепанным панком, обращались грубо, особенно когда он пытался умничать, оторвали пуговицы на его рубашке, сфотографировали так, чтобы было ясно, что он пьян. На следующее утро, поняв, что у него проблемы, Джимми позвонил профессору, для которого написал талантливую работу о Босхе, и попросил помощи. Учитель помог ему и поручился за него в суде. Джимми отпустили, заставив заплатить лишь штраф в пятьдесят долларов. В университете, помня о его хороших оценках, ограничились дисциплинарным испытательным сроком.

В октябре, не поставив в известность мать, Джимми подал документы о переводе в Калифорнийский Университет Лос-Анджелеса. В конце осени он был принят, и его даже авансом зачислили на курс, начавшийся в январе 1964 года.

В ту осень Джимми получил роль Гаса в студенческой постановке «Кухонный лифт» Гарольда Пинтера – пьеса о двух убийцах, которые ждут, чтобы убить кого-нибудь. После игры на укулеле в «Современнике» два года назад, это было его первые публичное выступление. Вскоре Джим присоединился к репетициям анархичного, абсурдного эксперимента непристойных импровизаций, где без труда получил роль, прочитав о «театре жестокости» Антонена Арто. В размноженной на мимеографе программе Джимми был представлен как «Станислас Болеславский» - имя которое включало в себя имена Константина Станиславского, русского актера, который создал «метод физический действий» и Ричарда Болеславского, который работал в Московском Художественном театре до того, как прибыл в Америку делать фильмы.

Ожидая, когда поднимется занавес, другой студент-актер, Кит Карлсон, никогда не знал, что собирается сделать Джимми на этот раз. Он играл сцены и читал свои диалоги по-разному каждый вечер, импровизируя сценические манеры и отказываясь повторять их снова. Режиссер, который дал Джимми почитать работы Арто, находился в постоянном напряжении. Все они боялись, что некоторые непристойные материалы, которые они репетировали, могут ускользнуть от зрителей во время живого выступления. «У нас все время было чувство чего-то недоброго, - вспоминал Карлсон (словно атмосфера последних концертов Doors, верно?) – словно все может в любой момент выйти из-под контроля. С Джимми, мы никогда не знали, что будет». Фотографии Джимми, с длинными волосами и расширяющимися к низу бакенбардами в момент, когда его обругивает персонаж Карлсона, были опубликованы в школьной газете. Странно, но Джимми вырезал эту фотографию и послал своей матери.

Президент Джон Френсис Кеннеди был убит в Далласе, штат Техас, в пятницу 22 ноября. Джимми находился в студенческом центре Университета Штата Флорида и смотрел информационный выпуск в таком же онемении, как и все вокруг. Два дня спустя он смотрел, как подозреваемый в убийстве Ли Харви Освальд был убит прямо перед телекамерами владельцем стриптиз-бара в Далласе. В своей записной книжке, Джимми отметил, что Освальд пытался избежать ареста, скрывшись в кинотеатре. Это наблюдение возможно было связано с внутренним восприятием Джимми, где были объединены фильмы и психические отклонения. С тех пор смерть Кеннеди заняла темный угол в сознание Моррисона, часто появляясь в записных книжках и поздней лирики Джима. «Мертвое тело президента в машине» - один из основных образов «Celebration of the Lizard» и песни «Not to Touch the Earth», созданной на основе отрывка из этой большой поэмы.

8 декабря 1963 Джимми исполнилось двадцать лет. Менее чем через месяц, Capitol Records – студия звукозаписи Beach Boys начнет рекламировать предстоящее прибытие новой группы из Англии, которая называлась Beatles. Радио станции начали играть первые записи Beatles «Love Me Do» и «I Saw Her Standing There». Словно отвечая на какой-то оккультный призыв встряхнуть подавленную смертью президента Америку, Beatles своевременно появились в Нью-Йорке в начале 1964 со своими девяносто секундными любовными песнями, длинными волосами, строгими костюмами, ботинками челси и грубовато-добродушным остроумием, чтобы вывести американскую молодежь из состояния отчаяния и упадка духа.

Кеннеди был убит на глазах у всех, и американские подростки были готовы уже к чему угодно, и они накинулись на Beatles, как голодные собаки на фургон с мясом. Следом за Beatles вскоре появились Rolling Stones и прочие группы из «Британского Вторжения», и все из них, в принципе как и Джимми Моррисон, смотрели на запад Америки, на Лос-Анджелес, как на Новую Мекку рок-н-ролла.

В декабре Джимми оставил Таллахасси, предупредив лишь нескольких друзей и учителей, что не вернется назад. Джимми и Мэри планировали, что она приедет в Лос-Анджелес, когда окончит школу в июне. Они найдут квартиру и будут жить вместе. Джимми оставил свои книги в доме дедушки и бабушки и вылетел в Калифорнию, проведя рождество со своей семьей в Коронадо. Он не будет возвращаться во Флориду в течение последующих пяти лет, а когда, наконец-то, вернется, то сделает это лишь для того, чтобы совершить профессиональное самоубийство.

 

Двери восприятия

В той же записной книжке, где Джимми рассказывал об убийстве Кеннеди, он написал имя Олдос Хаксли. Он сделал это потому, что Хаксли, один из величайших британских авторов столетия, умер в тот же день, когда был убит Кеннеди. Но в отличие от президента, он умер от передозировки LSD-25. На тот момент Джимми находился в Лос-Анджелесе уже шесть недель. Он с головой погрузился в фантастические исследования Хаксли, направленные на поиски кротчайших путей к просветлению, и естественной стартовой точкой этого была Южная Калифорния. Не выглядит случайностью и название, которое восемнадцать месяцев спустя дал своей группе Джимми, позаимствовав его из легендарной книги, в которой Хаксли направлял Западный мир к новым рубежам роста человеческого самосознания.

Добившись мирового успеха с романом-утопией «Дивный, новый мир», Хаксли эмигрировал в конце сороковых в Соединенные Штаты, обосновавшись в Калифорнии. Тогда Лос-Анджелес был местом бесконечных апельсиновых рощ, огромных фермерских хозяйств, растущих нефтяных скважин, с обосновавшимся центром кинематографа в Голливуде и небольшой, но детерминированной, интеллектуальной и художественной коммуной. Хаксли, как и многие другие, последовавшие за ним эмигранты, видел духовные и даже утопические возможности полупустынного ландшафта. Их умеренный на протяжении всего года климат и плодородные долины, защищенные цепью великих гор, предоставляли театральную панораму для беспокойных мечтателей, которые стекались к юго-западному берегу Северо-Американского континента – возможно последней остановки Европейской миграции в Новый Свет. Американская киноиндустрия переселилась в Лос-Анджелес из Нью-Йорка в 1920-х годах, что в свою очередь послужило поводом к переселению в Калифорнию людей обладающих привлекательной внешностью и желанием сниматься в кино – навеянная Голливудом версия Американской Мечты. После Второй Мировой Войны ведущие эшелоны индустрии развлечений – кинематограф, телевидение, популярная музыка – начали концентрироваться в Лос-Анджелесе. Открытие в 1955 году развлекательного парка Диснейленд на старой цитрусовой ферме в округе Орандж было заключительным становлением Калифорнии как Страны Грез, причем последнее усиленно продвигалось компанией Дисней по телевидению.

Хаксли писал, что Лос-Анджелес был подобен Венеции в период ренессанса – независимая столица, вобравшая в себя богатство и мудрость Азии и Европы.

В 1953 Хаксли и его друг Хамфри Осмонд, занимающийся исследованиями Британский психиатр, начали принимать мескалин. Они шли по следам психолога Хэвлока Эллиса, который в 1898 описал ритуал приема мескалина или пейота индейцами юго-восточной Америки. Мескаль – галлюциноген среднего действия, добываемый из определенного сорта кактусов и доведенный искусственным путем до мескалина, синтетической версии содержащегося в пейоте реагента. Хаксли и Осмонд изучали многочисленные зрительные эффекты, необычное время развития и увеличение потоков внутреннего сознания под мескалином, которые привели Осмонда к выдумке слова «психоделик», чтобы описать действие галлюциногенов на мозг.

В 1954 Хаксли опубликовал отчет о своих экспериментах под названием «Двери восприятия» - книга, где автор исследует ранее не познанные горизонты человеческого самосознания. Хаксли позаимствовал название своей эпохальной книги у английского поэта-визионера Уильяма Блейка:

«Если бы двери восприятия были чисты, все предстало бы человеку таким, какое оно есть – бесконечным».

Бит-писатели уже начали эксперименты с психоделиками.

Поэт Гэри Снайдер уже принимал пейот, пока изучал американскую культуру в Колледже Рид в 1948. Аллен Гинзберг попробовал пейот в Нью-Йорке в 1959, а следом за ним, год спустя и Джек Керуак в Биг Суре. В 1960 Тимоти Лири, работающий в Гарвардском Университете психолог, вернулся из проведенного в Мексике летнего отпуска и привез с собой так называемые «магические грибы», содержащие психотропное вещество псилоцибин, и дал попробовать их Гинзбергу, Керуаку и Нилу Кэссиди, который послужил прототипом Дина Мориарти в книге «На дороге».

В 1964, в том же году когда Джимми переехал в Лос-Анджелес, Тимоти Лири опубликовал свою первую книгу «Практика приема психоделков». Второе название книги, «Учебник, основанный на Тибетской книге мертвых», указывало на квази-религиозный оттенок, который уже приобретали психоделики, особенно в Сан-Франциско, где (все еще легально) начались на улицах продаже LSD-25. В этот год Лири надел на себя мантию LSD пророка. «Не доверяй никому старше тридцати», - начинался его воинственный клич, а дальше следовала гипнотическая мантра: «Включайся. Настраивайся на волну. Ставь себя вне общества». Позднее Лири объяснял: «Включайся» означало активизацию своей нервной и генетической экипировки; «Настраивайся на волну» означало гармонию взаимодействия с окружающим миром; «Ставь себя вне общества» значило добровольное отделение от принудительных обязанностей таких, как школа, армия, работа на корпорации.

Но ставить себя вне общества было для Джимми не вариантом. С военным призывом, который все еще угрожал каждому здоровому американскому мужчине, Джимми знал, что единственным способом избежать принудительной службы была учеба в институте. Этот вопрос особенно подчеркивался Джимми во время его визита на корабль отца, когда тот пришел в доки Лонг-Бич в январе 1964.

Бонхоме Ричард, которым теперь командовал капитан Моррисон, был одним из ведущих авианосцев ВМФ США. Когда Джим приехал из Флориды в дом к своей матери, она настояла на том, чтобы он постригся. Когда корабль его отца вернулся в доки после тура по Западной части Тихого Океана, Джимми поднялся на борт в консервативной одежде «Лиги плюща»: брюки цвета хаки, застегнутой на все пуговицы парадной рубашке и шерстяном свитере с кожаными заплатами на локтях. Капитан Моррисон лишь мельком взглянул на своего агрессивного, сутулящегося сына – честолюбивого бит-поэта, поклонника фильмов «новой волны», уклоняющегося от военной службы ленивого студента – и отправил его к корабельному парикмахеру, чтобы изменить стрижку на более военную. После того, как фотограф ВМФ задокументировал прибытие, Капитан Моррисон снова вывел авианосец в море. Джимми наблюдал за стрельбами находившихся на корабле морских пехотинцев и с большой неохотой присоединился к ним во время стрельбы по плавающим целям из винтовки М16.

 

Голубой автобус

Джимми прибыл в Калифорнийский Университет в Лос-Анджелесе (UCLA) в середине января 1964, записавшись на факультет театрального мастерства, выбрав в качестве профилирующей дисциплины киноискусство, начав вторую половину своего обучения. (Не известно, платили его родители за обучение в Калифорнийском Университете или нет. Один источник утверждает, что его дедушка и бабушка оказывали ему финансовую поддержку. Другие предполагают, что ему удалось получить деньги из установленного отцом при его рождении накопительного фонда для колледжа). Джимми нашел небольшую квартиру на Гошен-Авеню, недалеко от Калифорнийского Университета (UCLA) в Вествуде – в то время тихая университетская деревня – где он с головой окунулся в рутину богемного студента на периферии институтской жизни. Чтобы продолжать покупать книги, Джимми нашел себе работу на полставки в библиотеке Пауэл – ново-мавританский колос из красного кирпича поперек покрытого травой двора напротив концертного зала Ройс-Холл. Сокурсники запомнили его как полного, взъерошенного парня в сбитых теннисных туфлях, толкающего тележку с книгами, чтобы расставить их на стеллажах. Каждый час на башне Пауэл били колокола, сигнализируя перерыв и смену занятий. Эти колокола, как Джимми доверительно написал в записной книжке, приносили ему высшую степень удовлетворения, которую он чувствовал уже многие годы. Он наконец-то вернулся в Калифорнию – единственное место, где Джимми чувствовал себя комфортно. Однажды вечером, находясь в хорошем настроении, Джим устроил свое летное представление для нескольких новых друзей. Он поднялся на колокольню и, когда часы пробили полночь, сбросил вниз свою одежду.

В 1964 изучение кинематографа было новой научной областью, и студенты, которые обучались на эту специальность, рассматривались как ленивые тупицы, косящие от армии. Их занятия проходили в нескольких ржавых ангарах, собранных из гофрированного железа, которые остались со Второй Мировой Войны. Школа кинематографа Университета Южной Калифорнии (USC) была старейшей организацией во всем городе. Но в то время как школа USC была ориентирована на то, чтобы выпускать студентов с техническими навыками, которые смогут получить работу в киноиндустрии Голливуда, большинство богемных студентов UCLA были заинтересованы современным кинематографом, авторскими фильмами, французскими фильмами Новой Волны, авангардом, андеграундом и экспериментальным кино. В USC студенты факультета кинематографа читали «Variety». В UCLA студенты читали «Cahiers du Cinema» и «Film Culture», основанный Йонасом Мекасом. Когда студенты факультета кинематографа UCLA молились, их лица были обращены к Французской синематике в Париже.

Героями школы кинематографа UCLA были Жан-Люк Годар и Франсуа Трюффо; Норман Мейлер и Джон Кассаветис, которые делали бедно-литературные фильмы, идя в разрез Голливудским традициями; Энди Уорхол и его трансформация поп-арт идей в не-нарративные фильмы, такие как «Empire» - восьми часовой фильм с фиксированным планом, направленным на Эмпайр-стэйт-билдинг в Манхэттене; и Стэн Брэкидж, который обращался со своими катушками фильмов, как если бы это были холсты художника, иногда делая наброски или рисуя, чтобы сделать абстрактную совокупность мысленных образов экспрессиониста на экране.

Учительский состав представлял интересную смесь из работающих неполный день голливудских режиссеров таких, как Стэнли Крамер и хотя бы одного из европейских режиссеров старой школы. Джим был разочарован, что Жан Ренуар, автор фильма «Правила игры», только что покинул университет, но прибытие легендарного Джозефа фон Штейнберга с лихвой возместило отсутствие Ренуара. У Джимми была возможность посмотреть ставшие классикой фильмы фон Штернберга – «Голубой ангел» и «Дьявол – это женщина» - с комментариями режиссера, который говорил с показным немецким акцентом. (Позднее Джим скажет, что последний фильм Штернберга «Анатахан» произвел на него глубокое впечатление). Джимми и его сокурсник Рэй Манзарек учились у фон Штернберга вместе, и Манзарек позднее считал это переломным моментом, когда говорил о корнях немецкого экспрессиониста у группы Doors. «Джимми, - он говорил, - изучал неулыбчивый, вялый язык тела Мерлин Дитрих – величайшей звезды фон Штернберга, и копировал эту манеру позднее, когда позировал одетый в кожу на рассвете группы Doors».

Факультет и студенты Калифорнийского Университета в Лос-Анджелесе (UCLA) гордились тем, что зачастую следуют гипер-чувствительности в отличие от Голливуда, который все еще продавал культуру крысиного гнезда пятидесятых, состоящего из девок и попоек, и в действительности никогда не получал признание Америки шестидесятых.

Есть доля иронии в том, что единственным сокурсником Джимми по университету, который смог добиться успеха, как кинорежиссер, отвечая за весь фильм, был Френсис Форд Коппола. Джимми любил смешанную культуру своего университета, приобщался к ней, поддерживал свои оценки на хорошем уровне. Он говорил друзьям, что ему нравилась школа кино, потому что история кинематографа насчитывала всего семьдесят лет. «Каждый может стать экспертом, - говорил он. – Вот, что мне больше всего нравится в кинематографе». В свое свободное время он садился в синий автобус, который возил студентов Калифорнийского Университета в Лос-Анджелесе на пляж и пирс Санта-Моники. Его нос всегда был в книге: сага Джона Речи «Город ночи» о страданиях гомосексуалиста-проститутки или Дэйв Уоллис и его пост-апокалиптическая новела «Выжили только влюбленные». Ультра утонченная песня саксофониста Стэна Гетца «Девочка из Ипанема» была большим хитом на радио – звуки битов этой бразильской боссанова будут заметны в ранних записях Doors. «Another side» Боба Дилана намекал на предстоящий переход пост-бит фолк-поэтов к электронной музыке. Beatles неистовствовали с «I Want to Hold Your Hand». И девочки снова начинали визжать от рок-н-ролла. Джимми смотрел первое эпическое появление Beatles на Шоу Эда Салливана в феврале 1964 вместе со всей Америкой.

Отделение кинематографии факультета театрального мастерства было небольшим, всего несколько дюжин студентов, и Джимми вскоре занял центральное место в этой группе экзистенциональных людей плохо приспособленных к жизни, как и он сам. Они зависали в основном в «Lucky U» - мексиканский ресторан сразу за кампусом, главной отличительной чертой которого были повар по имени Панчо, работавший на открытой кухне, и большая тарелка с комбинированным блюдом, которое коренастый и весящий больше нормы Джимми любил запивать мексиканским пивом.

Большинство из друзей Джима по университету оставались рядом с ним до конца его жизни. Одним из них был Денис Джейкоб, известный как Проныра или Горностай. Эти прозвища он получил за свой вороватый вид и суетливую походку. Он был так же хорошо начитан, как Джимми и мог спорить о точках зрения Ницше всю ночь. Кинолюбитель Джон Дибелла – толстый сын копа из Нью-Йорка, который хвастал, что украл книг больше, чем Джейкоб читал. Фил О’Лено был одержимым фанатом Орсона Уэллса. О’Лено все еще жил в квартире своего отца-юриста – за это Джимми часто дразнил его. Пол Феррара был кинооператором, который безупречно владел шестнадцати миллиметровой камерой Болекс. Аллена Роне уважали лишь за то, что он был французом и как-то раз встречался с Анри Ланглуа – основателем «Cinémathèque Française» (Французской синематики). Фрэнк Лисциандро мечтал стать монтажером. У него был наметанный взгляд критика. Он восхищался странностью Джимми и его наркотической харизмой. И, конечно же, среди этих друзей был Рэй Манзарек.

Рэй был старше большинства других студентов, и технически являлся выпускником. Родившись в 1939, он воспитывался в польско-американской семье в Чикаго, где обучался игре на пианино и слушал по радио блюз-ди-джеев, таких как Эл Бенсон и Биг Билл Хилл, которые играли работы мастеров блюза: Мадди Уотерса и Хаулин Вулфа. Рэй закончил университет Де По (специальность экономист), отслужил два года в армии и последовал за своей семьей в Калифорнию, где они поселились в Манхэттен-Бич – юго-западный пригород Лос-Анджелеса. Рэй поступил в юридическую школу Калифорнийского Университета в Лос-Анджелесе (UCLA), но отучился там всего две недели, а затем перевелся на факультет кинематографа. Рэй был чем-то вроде звезды в университете, потому что встречался с экзотично-красивой японо-американской девушкой, Дороти Фуджикава, а так же выступал в барах с двумя своими братьями. Их группа называлась «Rick and Ravens».

Еще одной причиной его крутости было то, что он выступил против факультета и победил. Будучи рьяным поклонником европейских режиссеров, таких как Ингмар Бергман и Микельанжело Антониони, Рэй создал свой студенческий фильм главным образом из невинного монтажа сцен, в которых соблазнительная Фуджикава принимает душ – невинная последовательность, которую счел слишком непристойной один из профессоров, тупо приказав вырезать это из конечной версии, чтобы показать в зале Ройс-Холл на малопрестижной выставке лучших студенческих работ того года. Рэй отказался вырезать сцену с душем, вступил в спор с комиссией, которая собралась обсудить проблему, и доказал свою точку зрения, отстояв право показать не цензурированную версию своего фильма. Это впечатлило весь факультет. Джон Дибела познакомил Рэя с Джимми, который появился на праздничном показе студенческого фильма Рэя 1964 года «Induction». До создания группы Doors оставалось чуть больше года.

Во время пасхального перерыва, Джимми и пара его друзей провели несколько разгульных дней в районе скандально известной Авеню-Революшн в Тихуане. Джимми развлекался, болтая с проститутками, напивался в стельку пивом и текилой, и бегал от свор бродячих собак, когда бары закрывались на рассвете.

Феликс Венабл был еще одним студентом-выпускником, который оказывал длительное влияние на Джимми. Феликсу было уже тридцать пять, выпускник Беркли, классический архетип начала шестидесятых: профессиональный студент и битник. Прогнивший до мозга костей, он был неприлично тощим, с тонкими светлыми волосами и острым носом, выступающим на изможденном лице. Рэй Манзарек, который тоже знал Феликса, описывал его как: «просто злобный хрен». Он жил в грязном бунгало в районе каналов сточных вод приходящего в упадок Вениция-Бич, где горстями глотал «спиды», пил вино и превращал голодного, обидчивого Джимми Моррисона, который не мог еще легально покупать себе пиво, в алкоголика.

Все в университете считали Феликса мудаком. Джимми Моррисон считал его клевым, и принимал, как своего наставника, потому что у Феликса была некая бит-мудрость, которой он мог поделиться с ним. Феликс последовал за недовольными битниками Норт-Бич, которые покинули Сан-Франциско, когда город встал на коммерческую ногу, и переселись в вонючий, приходящий в упадок Венеция-Бич. Феликс знал многих поэтов и очаровывал Джимми бит-легендами. Одной из них был подвиг Грегори Корсо, когда он пробрался ночью в больничную палату Дилана Томаса и смотрел, как тот умирает, находясь в алкогольной коме, пока дежурившая ночью медсестра не обнаружила Корсо и не вышвырнула его вон. Вскоре после того, как Джимми начал зависать с Феликсом, он начал бормотать цитаты Дилана Томаса: «Все, что скрыто, нужно обнажить. Снять с себя тьму, значит очиститься». Или: «Моя поэзия является или должна быть полезной для меня лишь по одной причине. Это свидетельство моего личного прорыва из тьмы к некоторой мере света».

Вероятно, именно Феликс дал Джимми впервые попробовать LSD, и установлено, что вдвоем они начали галлюцинировать во время воскресной экскурсии в пустыню на юго-востоке от Лос-Анджелеса. Они ездили к дереву Джошуа в высокой пустыне или в каньон Санта-Ана, где, как думали индейцы, жил дьявол.

Во время одной из поездок к скрытым каньонам недалеко от Палм-Спрингс, в трех часах восточнее Лос-Анджелеса, у Джимми было волнительное, почти шаманическое видение, вернувшее его в детство, когда он стал свидетелем аварии индейцев. Феликс, возможно, был первым человеком, которому Джимми рассказал о своей идеи, что душа одного или нескольких индейцев вселилась в его «хрупкие, словно яичная скорлупа мысли ребенка», когда он смотрел, как они умирают на дороге.

Вернувшись на Гошен-Авеню, Джимми с головой окунулся в изучение шаманизма, как если бы собирался использовать эти знания, для создания своего будущего образа. В культурах племен шаманы рассматривались, как промежуточное звено между племенем и миром духов, лечили больных и поддерживали баланс между кланами. Шаманизм очаровал Западную философию и психологию еще с тех пор, как русские миссионеры рассказали о сибирских целителях в 1700 годах, а открытие внешних границ Америки принесло медицину племен и их шаманов в народную культуру. В шестидесятые, с интенсивным возрождением интереса к спиритическим профессиям, ритуалы и шаманы рассматривались, как привлекательные и нетрадиционные останки религиозных обычаев сохранившихся со времен античности и даже старее. К 1964 году Тимоти Лири уже приравнял практику приема психоделиков к галлюциногенным путешествиям шаманов к богам и обратно.

Есть предположение, что именно Феликс рассказал Джимми о бывшем студенте антропологе, некогда учившимся в Калифорнийском Университете Лос-Анджелеса (UCLA), которого он знал – серьезный парень, проделавший обширную исследовательскую работу в мексиканской пустыне Сонора с колдуном, шаманом индейцев яки. У Джимми были небольшие связи на факультете, и, по-видимому, он узнал, как связаться с Карлосом Кастанедой, чья диссертация стала бестселлером 1968 года и библией контркультуры «Учения Дона Хуана: Путь знания индейцев яки». Поэт Майкл Форд был в университете в то время, и он верит, что Моррисон встречался с Кастанедой, но никаких свидетельств этой встречи не сохранилось. Пятнадцать лет спустя, когда Кастанеду спросили, встречались ли они с Моррисоном, он сказал, что не помнит об этом. Однако летом 1964 Джимми начал включать индейские шаманические импровизации в свое духовное жизнеописание, для всех, кто готов был слушать.

 

записи и очерки в этой и других скрепленных спиралью записных книжках, начинались с явного уважения недавно прочитанным «Озарениям» - легендарная коллекция стихотворений в прозе, написанных французским несносным ребенком по имени Артюр Рембо.

Рембо был идеальным образцом потерянного поэта для Джимми Моррисона и для всех остальных битников. Вся агония романтизма девятнадцатого века была в этом девятнадцати летнем подростке-гении, инстинктивном, бесцеремонном поэте-любителе, который бросил писать в возрасте девятнадцати лет. Ни одна из работ не была опубликована в период его недолгой жизни, которая закончилась в возрасте тридцати семи лет в Эфиопии, где он торговал рабами и поставлял оружие для повстанцев. Невозможно переоценить влияние, которое Рембо оказал на Джима Моррисона. Много ярких образов из «Озарений» (the Universal Mind, the feast of friends, the face in the mirror) позднее появились в текстах группы Doors, написанных Джимом, и он, очевидно, позаимствовал поэтические вдохновения для «The Lords» и «New Creatures» из сюрреалистических эпиграмм Рембо. Более важным было то, что Джимми слепо принимал знаменитые поэтические манифесты Рембо, набросанные в письме другу 1871 года:

«Первым уроком для человека, который хочет стать поэтом является целостное изучение самого себя. Он исследует свою душу, изучает ее, тестирует, узнает. И как только он понимает ее, он развивает ее… Но душа должна быть создана уродливой. Представьте себе человека, который культивирует бородавки на своем лице. Надо, я говорю, быть провидцем; сделать себя провидцем. Поэт делает себя провидцем посредством долгой, непомерной, рациональной дезорганизации всех чувств. В любви, страдании, безумии он ищет себя, он поглощает и переваривает все яды, оставляя лишь квинтэссенцию… Он прибывает в неведении. И даже если, полубезумный в конце, он утратит понимание своих видений, он уже видел их! И пусть он будет уничтожен в своем прыжке всеми этими неназываемыми, непроизносимыми, неисчислимыми вещами: придут другие вселяющие ужас рабочие: они начнут с тех горизонтов, где он погиб».

Читая эти строки вступления в Новой Редакции книги «Знамений», которая принадлежала Джимми Моррисону, он, осознанно или нет, взвалил на себя обязанность следовать утверждениям Рембо, что истинный поэт в действительности подобен вору огня Прометею. Он с готовностью принимал вызов Рембо и осознанно непомерно приводил в расстройство свои чувства каждый день на протяжении всей своей жизни. Первые результаты этого были насыщенными, иногда захватывая дух. Его дневник «Записи о видении» переполнен взращенными факультетом кинематографа пониманиями природы зрения, силами взгляда, достояниями фотокамеры, новой алхимией кинофильма, тайнами серийного вуайериста, снайпером, ужасом телевидения и его охватом всего мира, спиритическими сеансами, мертвыми президентами, снами, тюрьмами, шаманом, матерями и инцестом. Многие страницы пестрели переработанными знаниями о фильмах и преданиях, которые Джимми, как сообщают, почерпнул от Джона Дибеллы. Джимми работал над этими записными книжками почти каждый день пока учился в Калифорнийском Университете Лос-Анджелеса, и некоторые из сырых материалов об эстетике кинематографа, о которых Джимми писал в течение своего последнего года обучения, просочились в газеты.

Позже в это лето Джим вернулся в Мексику со своим братом, Эндрю и старым другом семьи – отставным офицером ВМФ. В обветшалом городе Енсенада Джимми познакомил своего младшего брата с миром женщин и выпивки, таская его из бара в бар, заговаривая с каждой девушкой на улице. «Львы на улице и бродячие собаки во время течки… Он отправился отдыхать на юг, пересек границы, оставив позади хаос и беспорядок».

Вернувшись домой, Джимми напился и начал выступать в кинотеатре базы ВМФ, высмеивая военный этикет. В августе, к радости его матери, он вернулся в Калифорнийский Университет, чтобы заранее подготовиться к началу учебы. Он вышел на свою работу в библиотеке, где получал 1.25 доллара в час, но был уволен новым управляющим, когда не смог появиться вовремя.

В августе 1964 корабль Соединенных Штатов «Бонхоме Ричардс» под командованием капитана Моррисона был на базе в Южно-Китайском море вместе с кораблями «Констеллейшн» и «Тикондерога». После нескольких тайных и провокационных атак на позиции Северного Вьетнама, проведенных американскими спец. силами, капитаны двух американских эсминцев заявили, что они были атакованы патрульными кораблями Северного Вьетнама в Тонкинском заливе. Президент Линдон Джонсон распорядился произвести ответную бомбардировку, использую самолеты авианосцев. Несколькими днями спустя, 7 августа, конгресс утвердил «Резолюцию Тонкинского залива», которая давала правительству Джонсона неограниченные полномочия для помощи Южному Вьетнаму в борьбе с коммунизмом. Хотя это и представлялось непростой задачей в то время – многие конгрессмены и сенаторы позднее заявляли, что были введены в заблуждение – Соединенные штаты были готовы ввязаться в десятилетнюю войну, которая разорвет нацию на части, унесет миллионы жизней, закончится полным поражением и унизит страну. И одна из самых больших ироний той эпохи будет в том, что пока Джим Моррисон становился антивоенным рок музыкантом – «сделайте могилу неизвестному солдату» - его отец вел бесполезную войну против коммунизма на другой стороне земли.

В октябре 1964 в Беркли начались студенческие волнения шестидесятых. Калифорнийский Университет в Лос-Анджелесе (UCLA) был аполитичным учреждением, с часто проводимыми на кампусе вечеринками, а Калифорнийский Университет в Беркли (UC-Berkley) был известен своими острыми взглядами. Незначительные нападки на цензуры в студенческих общинах переросли в сидячие забастовки и демонстрации за гражданские права, которые распространились на другие кампусы по всей Америке. Марио Савио, харизматичный студенческий лидер от движения борющегося за свободу слова, стал первым не имеющим отношения к шоу-бизнесу оратором для послевоенного поколения, которым Калифорния будет сиять на всю Америку, предсказывая политические беспорядки, превалирующие в некоторых Американских университетах на протяжении четырех лет.

Ветры Санта-Ана появляются в Калифорнии каждый год с приходом осени. В отличие от Тихоокеанских ветров, что обычно омывают Калифорнию бризом, ветры Санта-Ана приходят с востока из пустыни, сдувая смог южной Калифорнии назад к загрязненным склонам холмов. Ветра Санта-Ана ассоциируются с плохими новостями и неприятностями: сезон пожаров на сухих холмах, землетрясения, уличная преступность, автомобильные аварии, утопленники, передозировки, хронические головные боли, общие недомогания. Индейцы верят, что эти ветра приходят из каньона Санта-Ана, который Джим и Феликс Венабл посетили наряду с пиком Скорпион-Вумен и другими странными местами в окрестностях Лос-Анджелеса в эту осень. Согласно записям ВМФ, корабль капитана Моррисона вернулся в Калифорнию в ноябре 1964, но Джимми решил, что проведет рождество с семьей Джеффа Мурхауса в Лос-Алтос вместе с подростками из разбросанных семей служащих ВМФ, которые выросли вместе. Каждый день за завтраком Джимми выпивал большой стакан джина, который не оказывал на него видимого воздействия. Мать Джефа, которая знала Джимми с детства, бранила его за выпивку, но он лишь смеялся своим высоким радостным фырканьем и наливал себе еще. Он уедет несколько дней спустя, и Джефф Мурхаус никогда больше его не увидит.

8 декабря 1964 Джимми Моррисону исполнился двадцать один год. Нет уверенности в том, что он встречался со своими родителями в период каникул, хотя один источник утверждает, что Джимми видел свою семью после рождества и, возможно, летал с ними во Флориду, чтобы встретиться с дедушкой и бабушкой, а так же с Мери Верблов. Что известно точно, так это то, что после декабря 1964 Джим Моррисон никогда больше не видел своих родителей.

 

 







©2015 arhivinfo.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.