ЗА СЕМЬ МИНУТ ДО ЗВОНКА
В классе было полно народу, до звонка оставалось семь минут. Мы с Люськой сели. Я аккуратно положила мешок на пол, а Люська поставила своего завёрнутого в бумагу и перевязанного сиреневой ниточкой пионера на парту. — Косицына, что это у тебя? — спросил Иванов. — Тебе какое дело? Пионер, вот что. — Живой?! — Сам ты живой! Из пластилина. — Это ты на конкурс принесла? — подбежала Сима Коростылёва. — А я лепила, лепила, и ничего у меня не вышло! — А я зайца вылепил! — сказал Юрка Селиверстов. — Вот, глядите, с морковкой! — Ничего себе морковка! Прямо дубина! — Сам ты, Иванов, дубина! Небось ничего не вылепил? — Я танк вылепил с танкистом. — Ну и не примут твой танк на конкурс! — Ещё как примут! Я первое место займу! — Ой, держите меня! — закричала Люська. — Люсь, ты слышала? Я, между прочим, знаю, кто первое место займёт. — Ну кто, кто? — закричали все. — Так я вам и сказала! — Ну и дура! — сказал Иванов, и тут же после этих слов зазвонил звонок на урок. «СИНИЦЫНА, КУДА ТЫ СМОТРИШЬ?» — Синицына, куда ты смотришь? — недовольно сказала Вера Евстигнеевна. — Что там у тебя под партой? — Ничего. Под партой в мешке лежало моё художественное произведение, и я всё время боялась наступить на него ногой. Поэтому я решила переложить мешок в парту, а портфель поставить на пол. — Чем ты занимаешься? — рассердилась Вера Евстигнеевна. — Что ты там возишься, не пойму?! Она быстро подошла ко мне и откинула крышку парты: — Этого ещё не хватало! Зачем ты положила в парту мешок с обувью? — Там не обувь, Вера Евстигнеевна. Там моё… моя… свинка… Ой, то есть хрюшка! — Какая ещё хрюшка? — рассердилась Вера Евстигнеевна. — Синицына, что за шутки! — Вера Евстигнеевна, это она на конкурс принесла, — вмешалась Люська. — У неё там свинья из пластилина. — Ах, вот как? Что же ты, Синицына, сразу не сказала? Ведь это же совсем другое дело! ПЕРЕМЕНА На перемене все меня сразу обступили: — Покажи, Синицына, чего ты там слепила! — Показывай свою свинью! — Хитренькая какая! Все показали, а она молчит, воображает. — Только, чур, не трогать! — сказала я. — А то вам бы всё руками хватать, знаю я вас! — Очень надо нам твою свинью руками хватать! Небось такая страшила, что и близко не подойдёшь! — Вот и не буду показывать. — А ну, давай показывай! — заорал Иванов. — Нам в буфет бежать нужно! И все заорали: — Давай! Давай! Пришлось мне вынуть мешок из парты. Она там лежала, моя миленькая, бедная моя, в мешке. Я как открыла мешок, оттуда как пахнёт гуталином, как будто в мешке лежали начищенные до блеска сапоги, а не маленькая пластилиновая свинка. Я её вытащила очень осторожно, во-первых, чтобы не повредить, а во-вторых, чтобы не тряхнуть невзначай, там ведь деньги — загремят, не дай бог. Все ахнули. — Ой, какая хрюшенька! — запищала Ирка Мухина. — Какая симпапулечка! — Во даёт! — закричали все. — Ну и свинья! Прямо как живая! И сразу протянули руки и хотели её схватить, но я закрыла свинку своим телом и сунула обратно в мешок, подальше от греха, как говорит Люськина бабушка. — Подумаешь, какая! — скорчила физиономию Сима Коростылёва. — Свинью вылепила и развоображалась! — И свинья-то ничего особенного! — пропищала Мухина. — Я бы тоже такую слепила, если бы захотела. — Очень надо свиней лепить! — плюнул Иванов. — Вот танки — это я понимаю! — И помчался в буфет. А Коля Лыков сказал: — Отличная свинья! Ты их не слушай, Люся. А Люська сказала: — Просто их завидки берут. И на этот раз она была права. ПОСЛЕДНИЙ УРОК И вот настал последний урок. Весь урок я беспокоилась всё больше и больше. Как же мне раньше в голову не приходило, что кто-нибудь захочет взять моё художественное произведение в руки, потрогать, посмотреть поближе?.. А вдруг ему захочется потрясти свинку? От этой мысли мне делалось страшно, я представляла себе глаза этого человека, вытаращенные от удивления. Ещё, чего доброго, испугается, выронит свинку на пол, и тут — ой, прямо ужас какой-то! — она разобьётся, и все увидят, что она внутри белая! Нет, не понесу её. Ни за что не понесу! «РУКАМИ НЕ ТРОГАТЬ!» После уроков Люська сказала: — Ну, пошли, уже все отнесли, одни мы остались. — Знаешь, я передумала. Не хочу я в конкурсе участвовать. — То есть как это «не хочу»?! — закричала Люська. — Нет, Коля, ты слышишь, она в конкурсе не хочет участвовать! Всё наше звено хочет подвести, чтобы мы на первое место не вышли! — Мне моя свинья разонравилась. — Да замечательная свинья! — загорячился Коля. — Неси её скорей в пионерскую комнату! — Не понесу. Её все будут руками хватать и испортят. — Тогда надо её поставить на дощечку и написать: «РУКАМИ НЕ ТРОГАТЬ!» Я обрадовалась: — Нет у меня никакой дощечки! Но Коля сказал: «Минуточку!» — и исчез. Я схватила портфель, мешок со свиньёй и ринулась к дверям, но Люська вцепилась в меня, как клещ, и заорала: — Коля, держи её! Коля ворвался в класс и тоже заорал: — Не могу я одновременно дощечку искать и держать Синицыну! — Держи Синицыну! — приказала Люська. — Дощечку я сама найду. И вот мы с Колей остались одни. Он держал меня за руку. Очень крепко держал. Мне почему-то стало жарко, я даже забыла о свинье. Я сказала: — Пусти! — Ни за что! — сказал Коля. — Пусти сейчас же! — Не пущу, потому что ты убежишь! Так мы и стояли посреди класса. Вокруг было солнце. Весёлые пылинки плясали перед доской. Коля крепко держал меня за руку. И вдруг в класс ввалился Пашка Иванов! Он увидел нас и остолбенел: — Чего это вы делаете? Коля покраснел и разжал руку. Я бросилась к дверям, но Коля в два прыжка обогнал меня и загородил дверь. — Цирк! — сказал Иванов и, вместо того чтобы забрать танк, который он забыл, развалился за партой и ехидно уставился на меня и на Колю. И тут прибежала Люська. В руках она держала старый деревянный стул из тех, что валяются на помойках, — с гнутыми ножками, круглой спинкой и продырявленным сиденьем. — Театр! — сказал Иванов. — Действие второе. — Что это ты принесла? — удивился Коля. — Сиденье надо отломать и сделать дощечку для свиньи, — сказала Люська. — Больше ничего подходящего не было. — Держи Синицыну, — сказал Коля, — а я дощечку сделаю. — Я её одна не удержу. — Иванов, помоги Синицыну держать… Теперь меня держали Люська и Иванов, а Коля выламывал сиденье. — У меня не получается, — сказал Коля. — Очень крепко прибито. Теперь меня держали Люська и Коля, а сиденье выламывал Иванов. Мне надоела вся эта история, и я уже думала: «А, ладно, будь что будет!» ПИОНЕРСКАЯ КОМНАТА Наконец Иванов отодрал сиденье. Коля написал на бумажке «РУКАМИ НЕ ТРОГАТЬ!» и приклеил бумажку к сиденью. — Готово! — сказал Коля. — Теперь можно нести. Вынимай свинью. И вот я снова вытащила из мешка свою копилку, нехотя водрузила её на сиденье, и вчетвером, друг за другом, мы направились в пионерскую комнату. Первый шёл Коля с сиденьем в руках, за ним Люська с пионером, за ней Иванов с танком. Последняя плелась я. В пионерской комнате было полно художественных произведений. Они стояли на столах, на полках, на окне. Даже на столик с пионерским горном поставили пластилиновую девочку, которая доила корову. Корова и девочка были сильно похожи друг на друга, а рядом стояло детское ведёрко в два раза больше коровы. Наверное, в это ведёрко девочка надоила молока. Ещё тут были пластилиновые зайцы, медведи, примерно пять штук пионеров с корзинками, три оленя с рогами и один без рогов. Павлик раздвинул зайцев и медведей, поставил свой танк прямо посреди конкурса и, довольный, ушёл. Сиденье с хрюшкой Коля осторожно поставил на свободное место возле окна. Люськиного пионера мы поместили рядом с девочкой с коровой. — Ну что ж, я думаю, второе-то место он займёт, — сказала Люська, с сомнением глядя на своего пионера. НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ И кончилась моя спокойная жизнь, и начались мои мучения. Моя свинка сразу понравилась всем. Все бегали в пионерскую комнату на неё смотреть, и я вдруг стала знаменитостью. После свиньи все бегали смотреть на меня. Во время перемен дверь нашего класса то и дело отворялась, в неё всовывались головы разных возрастов, от семи до двенадцати лет, и спрашивали: — Где тут Синицына, которая свинью слепила? А если я выходила в коридор, первоклассники тыкали в меня пальцами и говорили друг другу: — Вот это её хрюшка! Но это ещё было ничего. Потом стало хуже. Дня через три на большой перемене в коридоре вдруг что-то жутко захрипело, откуда-то сверху, с потолка, понеслись странные звуки, как будто кашлял великан, а вслед за ними все услышали слова: «Раз… два… три… Аллё… аллё… Тамара, ты включила?.. Включай, тебе говорю!» Снова раздалось странное хрипение, потом тот же голос оглушительно произнёс: «Внимание-внимание! Говорит наш школьный радиоузел!» — Починили! — закричали ребята. — Ура! Наш школьный радиоузел починили! «Начинаем нашу передачу, — сообщил радиоузел. — Передаём школьные новости. Сейчас перед вами выступит председатель совета дружины Федя Порываев». И радиоузел голосом Феди Порываева стал рассказывать, как пионеры пятого «А» взяли шефство над детским садом, как ученики второго «Б» выпустили сатирическую стенгазету «Шпилька». И вдруг Федя сказал: «Несколько дней тому назад в нашей школе был объявлен конкурс на лучшее художественное произведение из пластилина. В конкурсе приняли участие многие ученики нашей школы. Вчера состоялось заседание жюри конкурса. Первое место оно единодушно присудило работе ученицы третьего класса «Б» Синицыной Людмилы». Он ещё что-то говорил. Я не слышала — меня все бросились поздравлять. Первым подбежал Иванов. Он, видно, примчался из буфета — в руке у него был недоеденный пирожок с повидлом. — Эй, Синицына, слышала? Первое место! Ну, ты дала! И Вера Евстигнеевна подошла и тоже сказала: — Поздравляю тебя! Молодец, Люся! Я даже не ожидала! А Люська всем громко объясняла: — Если бы не я, она не стала бы в конкурсе участвовать! Это я её уговорила, спросите у неё! Правда, Люсь, это я тебя уговорила? И тут ко мне подошёл Коля Лыков. Он весь сиял как начищенный пятак. Он сказал торжественно и важно: — Спасибо, Синицына. От всего нашего третьего звена спасибо. Ты не уронила честь нашего звена. Я ничего не ответила. Мне хотелось только одного — улизнуть от всех и остаться одной. — Ты чего не радуешься? — удивилась Люська. — У тебя такой вид, как будто не ты первое место заняла! И я сказала: — Знаешь, Люська, у меня разболелась голова. И все сказали: — Ой, у неё разболелась голова! Надо попросить Веру Евстигнеевну отпустить её с урока! И Вера Евстигнеевна — чудеса! — отпустила меня с урока. Она ласково сказала: — Иди, Люся, отдохни немножко, погуляй на свежем воздухе, ты заслужила. И я взяла портфель и пошла в раздевалку. ©2015 arhivinfo.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.
|