ВЕРА ЕВСТИГНЕЕВНА ВЫЗЫВАЕТ МАМУ
На уроках я теперь часто вскакивала и просилась выйти. Вера Евстигнеевна смотрела на меня с большим удивлением, но отпускала. Я мчалась в пионерскую комнату. Мне казалось, что если я сейчас же не добегу до неё, не открою дверь, то кто-нибудь обязательно уронит свинью на пол. — Знаешь, Люся, попроси, пожалуйста, маму обязательно зайти в школу, — сказала Вера Евстигнеевна. — Мне надо с ней поговорить. Час от часу не легче! О чём она хочет с ней говорить? Я веду себя последнее время хорошо, не болтаю на уроках, не верчусь по сторонам… А вдруг Вера Евстигнеевна расскажет маме о свинье? Вдруг поведёт в пионерскую комнату?! — Синицына, — сказала Вера Евстигнеевна, — сколько можно повторять, я ведь уже дважды вызывала тебя к доске! О чём ты думаешь? РАЗГОВОР С МАМОЙ — Я не понимаю, почему ты отдала свинку Люсе? Ведь это подарок? — спросила мама. — Я не насовсем. Она поиграет и отдаст. — Но она уже целую неделю не возвращает! А вдруг приедет тётя Рая, спросит, где свинка, и получится как-то неудобно, обидится ещё!.. Знаешь, попроси, пожалуйста, Люсю, чтобы она завтра же свинку вернула. — Ладно, мама. Попрошу. Завтра выставка наконец закрывается. Завтра свинья, слава богу, снова будет у меня в руках. Завтра начнётся нормальная жизнь. Скорее, скорее бы наступило это завтра! Ещё немножко, и я сойду с ума. Я думаю только о свинье. Она всюду мне мерещится. Мне нет покоя ни днём ни ночью. Ночью она снится мне во сне. Днём — наяву. Я больше не могу так жить. ЗАЧЕМ ОН ТАК СКАЗАЛ? Коля Лыков ходит очень довольный. Он сказал мне, что смотрит на меня теперь новыми глазами. — Ты так здорово лепишь, а никогда никому об этом и слова не сказала. Я тебя за это уважаю. Зачем он так сказал?! — А ты знаешь, Коля, — очень медленно сказала я, — это ведь неправда. Я лепить совсем не умею. — А как же ты такую замечательную свинью вылепила? — удивился Коля. — А вдруг это не я её вылепила? Вдруг она готовая была? — Таких свиней готовых не бывает! Ты, Люся, молодец! Просто молодец! — Да чего ты заладил — «молодец, молодец»! А вдруг её в магазине купили… за границей… и мне подарили? — В магазине? За границей?! — Тут Коля захохотал как сумасшедший. — Ну, Синицына, ты даёшь!.. В магазине, ха-ха-ха!.. За границей! Вот и разговаривай с ним! …Ох, ну когда же настанет ЗАВТРА! НОВОСТЬ Я шла в школу и думала об одном: сегодня кончатся мои мучения. Сегодня. Наконец наступило это СЕГОДНЯ. Сегодня после уроков я войду в пионерскую комнату. Положу мою копилку в мешок из-под гуталина. Принесу её домой, соскоблю с неё пластилин, вымою в ванной, буду тереть мочалкой целый час, чтобы она снова стала такая, как была, чтобы всё стало как было. Потом я поставлю её на окошко, чтобы солнце светило в её блестящие белые бока, чтобы никто не приставал ко мне больше, не поздравлял и не восхищался. Чтобы никто не говорил, какая я талантливая. Чтобы мама обрадовалась и сказала: «Вот молодец, что взяла её у Люси, ведь сегодня приедет тётя Рая!» И приедет тётя Рая, и скажет: «Ну, как там наша свинка? Не разбила ты её?» И я скажу: «Нет, не разбила». И всё будет как раньше. Как будто никогда и не было этого ужасного конкурса! Как будто я не занимала первого места! Как будто меня никто не хвалил и не поздравлял! Никто! Никогда! Никогда! Не было этого, и всё. Не было.
В раздевалке ко мне подбежал сияющий Коля: — Люся, ты ещё не слышала новость?! Тебя рекомендовали на районную выставку! Я ПЛАЧУ… Я посмотрела на Колю. Я ничего не сказала, только посмотрела, и всё. Портфель сам собой выскользнул из моих пальцев. Солнце било мне в глаза. Я их закрыла. — Что с тобой? — сказал Коля. — Ты разве не рада? — Р… рада… — Ты чего?! — испугался Коля. — Синицына, ты чего?! Плачешь ты, что ли? — Я? И не думаю! Я отвернулась от Коли, уткнулась носом в чьё-то пальто, обхватила его руками… и заревела в полный голос. — Да что с тобой?! Люсь, перестань! Ну пожалуйста, перестань! Ну что с тобой? Все же смотрят! Но я не могла остановиться. Я обнимала чьё-то серое пальто, потом влезла в него с головой и плакала навзрыд в его тёмной серёдке. Как хорошо, что мне не видно было ни Коли, который дёргал меня за рукав, ни двух первоклассников, которые говорили друг другу: «Гляди-ка, в третьем, а ревёт!» — ни солнца в окне, ни галош на полу… — Слушай, немедленно пойдём отсюда! — сказал Коля. — Если ты не можешь идти в класс, пойдём на улицу! Он схватил меня за руку и силой поволок на крыльцо. — Пойдём в тот скверик, — сказал Коля. — Пошли скорей, пока нас никто не видит. …И ПРИЗНАЮСЬ ВО ВСЁМ КОЛЕ Мы сидели в сквере на лавочке. Я всхлипывала и вытирала лицо Колиным платком. Рядом кружились и гулькали голуби. — Ну, говори, — сказал Коля. — Рассказывай, почему ты плачешь? Я набрала в лёгкие побольше воздуху. Глотнула его, как будто шла на дно. — Коля… я всех обманула… Я не лепила эту свинью. — Как не лепила?! — испугался Коля. — А кто же её лепил? — Она была готовая. Я её пластилином обмазала. — Как… обмазала? — Вот так. Взяла и обмазала. Мне хотелось первое место занять. Коля смотрел на меня во все глаза. Он был белый как мел. — Синицына, ты не шутишь? — тихо сказал он. — Не шучу. — Что же теперь делать? — Не знаю. Коля вскочил. — Что же мы тут сидим? Ведь её могут сейчас увезти на районную выставку! Синицына, что же мы сидим?! Надо её немедленно оттуда взять! Понимаешь, немедленно!.. А ну, вставай! Бежим в школу! И мы бросились в школу. В ШКОЛЕ В школе было тихо. В пустых коридорах слышно было, как за дверьми классов что-то гулко и неразборчиво говорили учителя, сверкали навощённые полы, портреты отличников учёбы провожали нас строгими взглядами. Задыхаясь, мы добежали до пионерской комнаты. Пионерская комната была закрыта. Коля изо всех сил затряс дверь. — Эх, закрыто!.. Что же делать? — Может, в окно влезть? — В окно? Что же, получится, что мы воры? — А в дверь? Тоже ведь воры. — Эх! — сказал Коля отчаянно. — Воры так воры! В окно так в окно! И мы помчались на улицу, в школьный двор, куда выходило окно пионерской комнаты. А выходило оно в школьный сад, рядом росли деревья, и не было, к счастью, никого, кто бы мог нас увидеть. Окно пионерской комнаты тоже оказалось закрыто, зато форточка была распахнута настежь. Не знаю, как это вышло, до сих пор я ни разу в жизни не лазила в форточку и не знала, как это делается, но только через несколько минут мы с Колей уже стояли посреди пионерской комнаты. Я держала в руках свинью, а Коля дрожащими руками пытался развязать мешок для обуви, который, как назло, не развязывался. — Ладно, плевать! — сказал Коля. — Понесём так. И вдруг в этот самый момент — мы окаменели — в дверях кто-то зазвякал ключом и голос старшей пионервожатой Тамары сердито сказал: — Опять заело, ну что ты будешь делать! Мы с Колей поглядели друг на друга, потом оба уставились на дверь, потом на форточку, но с места не сдвинулись. Похоже было, что мы оба приросли к полу. — Ну вот, наконец… Дверь распахнулась, и вошла Тамара. Вошла и тоже окаменела. Теперь в пионерской комнате стояло три каменных изваяния. Можно было подумать, что мы все трое тоже художественные произведения, но только большие, в человеческий рост. На лицах двух произведений был изображён ужас. Лицо третьего, с открытым ртом и вытаращенными глазами, выражало крайнюю степень изумления. — Гм, — наконец сказала Тамара, закрыв рот. — Синицына, Лыков, как вы сюда попали? — Да вот… зашли, — сказал Коля. — Каким образом? — В окно, — беспечно сказал Коля, только уши его пылали, как два фонаря. — Дверь-то закрыта была… — Интересно, — с подозрительным и хмурым видом сказала Тамара. — В окно, значит, зашли?.. Ну, Лыков, от тебя я этого не ожидала!.. А что вы, собственно говоря, здесь делаете? — Мы?.. Смотрим вот это художественное произведение… Вот она смотрит… Она по нему соскучилась. Я принялась вертеть в руках пластилиновую свинью, делать вид, что ужасно по ней соскучилась. Я даже, кажется, стала гладить её по спине. — Синицына, положи экспонат на место, испортишь! Сегодня мы отправляем его на районную выставку. Я подняла голову. — Тамарочка! — сказала я умоляюще. — Знаешь что, можно я её заберу? Я не хочу, чтобы её отправляли! — То есть как это заберёшь?! — Она плохая, понимаешь? — Как это плохая?! Она же у нас первое место заняла! — Ну и что? — сказал Коля. — Это ошибка была. Ты погляди только, какая она плохая! Просто смотреть тошно! Нет, надо её забрать! Суй её, Синицына, в мешок! — Как так «суй в мешок»! — возмутилась Тамара. — Синицына, а ну, отдай свинью, а то я сейчас тётю Марусю позову!.. Тётя Маруся! Тётя Маруся! Она стала одновременно звать тётю Марусю и вырывать мешок у меня из рук. Она была длинная, и пальцы у неё были цепкие, как клещи. Она вцепилась в мою свинью, но я рванула копилку к себе и кинулась к дверям. — Беги! — крикнул Коля и преградил Тамаре путь. — Отдай! — завопила Тамара. — Я директору пожалуюсь! Николай Васильевич! Николай Васильевич! Тётя Маруся! — Иду-у! — В дверях, перед самым моим носом, выросла дородная фигура тёти Маруси в синем халате. Тётя Маруся растопырила руки, и я уткнулась носом прямо в её большой нагрудный карман. — Попалась! — крикнула тётя Маруся. — А ну, говори, чего хулиганила?! И тут затрещал звонок. ©2015 arhivinfo.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.
|