 |
|
Методы религиоведческого исследования
Методы, которые используются в религиоведческих исследованиях, носят разнообразный характер и определяются спецификой предмета исследования
1. Принцип историзма предполагает рассмотрение религиозного явления в исторической ретроспективе
2. Сравнительно-исторический метод. Данный метод направлен на выявление сходств и различий между двумя и более религиозными явлениями
3. Типологический метод (сравнительно-типологический или историко-типологический). Суть данного метода заключается в том, чтобы провести совокупность процедур разделения и группирования изучаемых объектов по каким-либо признакам
4. Каузальный анализ, которых предполагает изучение причинно-следственных отношений, а также выявление причин возникновения и эволюции различных религиозных явлений
5. Системный метод или системный подход (структурно-системный подход) направлен на изучение религиозного явления как системы, состоящей из совокупности взаимосвязанных и взаимообусловленных элементов
6. Структурно-семиотический подход базируется на том, что каждый объект или явление имеет функциональное и знаковое (семиотическое) содержание, поэтому на первом этапе исследования необходимо рассмотреть объект как систему, состоящую из взаимосвязанных компонентов (погребальный обряд: погребение человека, погребальное сооружение, сопроводительный инвентарь), а на втором этапе необходимо перейти к раскрытию семантики (скрытой знаковой информации), как отдельных элементов, так и всей системы в целом.
7. Герменевтический подход. Данный подход применяется в целях достижения понимания сущности тех или иных религиозных явлений, отраженных, как правило, в религиозных текстах
Семинар #1 социологический подход к изучению религии М. Вебера
Древние религии направлены на общество
Этический аспект мировых религий
Под «мировыми религиями» в данной работе понимаются пять религиозных или религиозно обусловленных систем регламентации жизни, число сторонников которых особенно велико: конфуцианство, индуизм, буддизм, христианство и ислам. К ним следует отнести в качестве шестой религии иудаизм, как потому, что в нем содержатся решающие исторические предпосылки для понимания двух последних из названных мировых религий
Не существовало хозяйственной этики, которая была бы только религиозно детерминирована. Однако несомненно, что одним из детерминантов хозяйственной этики является религиозная обусловленность жизненного поведения. Она, в свою очередь, также, конечно, испытывает в данных географических, политических, социальных, национальных условиях большое влияние экономических и политических моментов.
Мысль автора отнюдь не сводится к тому, что своеобразие религии является простой функцией социального положения того слоя, который выступает в качестве ее характерного носителя, как бы его «идеологией» или «отражением» его материальных или духовных интересов. Как ни глубоко в отдельных случаях экономически и политически обусловленное социальное воздействие на религиозную этику, ее основные черты восходят прежде всего к религиозным источникам. И прежде всего к содержанию ее благовествования и обетования.
Связь между религиозной этикой и интересами отдельных слоев иногда интерпретировалась таким образом, будто первая является только «функцией» последних психологической точки зрения.
В истории религий есть два пути к счастью. Первый путь к коренится в весьма прочных («фарисейских») потребностях людей и поэтому легко доступна пониманию. Под счастьем понимается почести, власть, богатство и наслаждения.
Сложнее пути, которые ведут к противоположному пониманию - к религиозному просветлению страдания. Прежде всего здесь играл определенную роль опыт, согласно которому харизма экстатического, визионерского, истерического, в общем не повседневного состояния, признаваемого «священным» и возникающего под действием магической аскезы, пробуждалась или во всяком случае легче вызывалась благодаря различного рода самобичеванию и воздержанию от еды, сна и сексуальных отношений. Престиж подобным воздержаниям придавало представление о том, что определенные виды страдания и вызванные истязаниями ненормальные состояния ведут к обладанию сверхчеловеческой, магической силой. Древние предписания табу и воздержания, призванные обеспечить необходимую чистоту при отправлении культа, - следствие веры в демонов - действовали в том же направлении. К этому затем присоединилось в качестве самостоятельного и нового фактора развитие культов «спасения», в которых возникла принципиально иная позиция по отношению к индивидуальному страданию. Типичная деятельность магов и священнослужителей сводилась на данной стадии к установлению вины, вызвавшей страдание, к требованию покаяния в «грехах». Дальнейшим продвижением по этому пути под воздействием типичных, постоянно повторяющихся бедствий было развитие религиозной веры в «спасителя». Она предполагала наличие мифа спасения, следовательно (хотя бы относительно), рациональное видение мира, важнейшим фактором которого вновь стало страдание.
У политически притесняемого народа, такого, как израильский, религиозные надежды на спасение были вызваны общим страданием всего народа, а не отдельного человека.
Как правило, спаситель имел универсальный и индивидуальный характер одновременно и готов был предоставить спасение отдельному человеку, каждому отдельному человеку, который к нему обратится. Образ спасителя мог быть различным. В позднем зороастризме с его многочисленными абстракциями в роли посредника и спасителя выступала конструированная фигура. Но бывало и наоборот: историческая личность, получившая легитимность посредством чуда и воскресения, возвышалась до образа спасителя. надежды на спасение почти всегда порождали теодицею (оправдание) страдания.
по мере того, как
вместе с ростом значения права увеличивалась роль богов, в ведении которых находилось правосудие, к ним переходила защита существующего порядка, наказание неправедного и награждение праведного. И там, где пророчество оказывало
определяющее влияние на религиозное развитие, основанием всякого несчастья стал естественным образом «грех» - уже не как нарушение магических предписаний, а прежде всего как неверие в пророка и его заветы. Пророк совсем не обязательно был выходцем из угнетенных классов или их представителем. Но нуждались в спасителе и пророке, конечно, обычно не счастливые, имущие, господствующие, а угнетенные, поэтому религия спасения, которую возвещал пророк, находила сторонников преимущественно в менее привилегированных социальных слоях.
Рациональное видение мира, как правило, вело к задаче создать рациональную теодицею несчастья. Одновременно оно нередко придавало страданию совершенно чуждый ему изначально оттенок положительной ценности.
Добровольное принятие страдания посредством самоистязания с появлением этических, карающих и награждающих божеств изменило свой смысл.
Так же хочется заметить, что изначально самоистязание как источник харизматического состояния усиливало магическую власть над духами, и это сохранилось в виде молитв и культовых предписаний воздержания. Самоистязание, а затем и отказ от земных благ, стали считаться более угодными Богу, чем непосредственное наслаждение земными благами, делавшее наслаждающихся менее доступными влиянию пророка или священнослужителя.
Но, слишком часто встречалось лично «незаслуженное» страдание. Причем отнюдь не только по нормам «морали рабов», но и по меркам господствующего слоя. В наилучшем положении подчас оказывались не достойные, а «плохие» люди. Вина индивида в прежней жизни (переселение душ), вина предков, караемая вплоть до третьего и четвертого колена, испорченность (самый главный фактор) всего тварного как такового объясняли страдание и несправедливость, надежда на будущую лучшую
жизнь в этом мире для отдельного человека (переселение душ) или для его потомков (царство Мессии) или в мире ином (рай) служила обетованием уравнения судеб.
Метафизическое представление о Боге и мире реализовалось только в трех системах - лишь они дали удовлетворительный рациональный ответ на вопрос о причине несоответствия судеб людей их заслугам. Это - индийское учение о карме, дуализм зороастризма и доктрина предопределения сокрытым Богом к спасению или гибели. Рациональная потребность в теодицее страдания и смерти - проявлялась с огромной силой. Она определила важные характерные черты таких религий, как индуизм, зороастризм, иудаизм, в известной мере учение апостола Павла и позднее христианство.
Так же насчет богатства. Безусловно, существующее в подлинных религиях спасения недоверие к богатству и власти коренится прежде всего в том, что спасителям, пророкам и священнослужителям по опыту известно, насколько незначительна потребность благополучных и «сытых» в спасении любого рода и насколько незначительно их «благочестие» в рамках этих религий.
Развитие рациональной религиозной этики именно в обладающих меньшей социальной значимостью слоях также объясняется прежде всего их положением в обществе. Представители обеспеченных слоев, пользующихся почестями и властью, обычно основывают свою сословную легенду на якобы особом, присущем им свойстве – большей частью преимуществе по крови действительное или воображаемое его наличие питает их чувство собственного достоинства. Напротив, слои социально угнетенные, отрицательно (или во всяком случае не положительно) расцениваемые по их месту в обществе, основывают свое достоинство прежде всего на вере в предназначенную им «миссию». Их долг или их (функциональные) свершения гарантируют или конституируют собственную значимость, которая тем самым становится «задачей», поставленной перед ними Богом Уже эта ситуация
предопределяла духовное воздействие этических пророчеств прежде всего на менее привилегированные слои и без обращения к чувству обиды как к необходимому рычагу.
своеобразие великих религиозно-этических систем определялось значительно более разнообразными общественными условиями, нежели противоположность между господствующими и угнетенными слоями.
Стоить отметить, что не каждая религия, и даже не каждая мировая религия, видела в потустороннем мире обитель, где осуществляются обещанные блага. Если исключить христианство, то мы увидим, что блага, обещаемые религиями носят в основном посюсторонний характер. Но эти внемирские блага отнюдь не были только «потусторонними», даже там, где они воспринимались в качестве таковых. Психологически для ищущих спасения важно было посюстороннее состояние. Уверенность в спасении - состояние избранности, «подтверждаемое» внутренним чувством, было единственным психологически
ощутимым благом этой аскетической религиозности.
вид (посюстороннего) блаженства или нового рождения, к которому стремятся в религии как к высшему благу, необходимым образом должен соответствовать характеру того слоя, который является осителем данной религиозности
Идея спасения и связанная с ней концепция существовали с
незапамятных времен, если под этим понимать освобождение
от нужды, голода, засухи, болезни и, наконец, от страданий и
смерти. Но свое специфическое значение спасение обрело
лишь тогда, когда оно стало выражением систематически-рационализированной картины мира и отношения к нему.
Была очень важна противоположность между классами воинственных рыцарей и крестьян с
предпринимателями и литературно-образованными интеллектуалами, ибо интеллектуалы всегда были носителями рационализма, а предприниматели (купцы, ремесленники) могли ими стать. В первом случае рационализм более теоретичен, во втором - более практичен. Но при всех различиях он обычно сильно влиял на религиозное поведение Громадное значение имело прежде всего своеобразие слоев интеллектуалов. Насколько для религиозного развития наших дней безразлично, испытывают ли наши современные интеллектуалы потребность «пережить» наряду с другими сенсациями «сенсацию» религиозного состояния - в немалой степени руководствуясь желанием снабдить свой внутренний интерьер бесспорными подлинниками, как это подобает хорошему вкусу (из такого источника еще нигде не возникала новая религия), - настолько большое значение имело своеобразие слоев интеллектуалов для религии в прошлом. Их делом было сублимирование обладания благодатью до веры в «спасение». Идея спасения и связанная с ней концепция существовали с незапамятных времен, если под этим понимать освобождение от нужды, голода, засухи, болезни и, наконец, от страданий и смерти. Но свое специфическое значение спасение обрело лишь тогда, когда оно стало выражением систематически-рационализированной картины мира и отношения к нему. Ибо это представление о мире и отношение к нему определяли, что означало и могло означать по своему смыслу и психологическому качеству спасение. Картина мира определяла ведь, «от чего» и «в чем» искали спасения. Так спасение могло быть достигнуто только после прохождения каких-либо испытаний, настоящая ситуация рассматривалась интеллектуалами как бессмысленность.
Сущность мифа в концепции Леви-Брюля.