 |
|
Драма в водосточной трубе
Разбушевалась непогода. Ветер гонит колючий снег, сечет по лицам прохожих. Земля, дороги, тротуары, деревья заледенели. На такой земле, как на катке, ничему не удержаться: ветер вмиг сдует и крошку хлеба и зернышко. Да не только сдует, не даст полежать, а еще загонит в сугроб, крепко-накрепко замурует ледяным панцирем, — попробуй, разыщи эти крошки и зернышки.
Тяжелое время наступает для пернатых. Можно было бы отсидеться от непогоды в дупле, в скворечне, под застрехой. Но птицам хочется есть — поклевать всяких крошек и зернышек, разыскать зазимовавших насекомых. И вот лесные обитатели — юркие синички — появляются в садах, залетают во дворы, одна за другой слетают на дорожки: здесь скорее можно найти что-нибудь съедобное.
Лесные птицы все меньше боятся человека, доверчиво приближаются к его жилью. Иная синичка сядет на подоконник, повертывает головку и словно заглядывает в комнату. Если форточка открыта, то можно услышать птичье попискивание.
А воробьи даже не улетают с дорожки, когда идет человек, разве только скакнут раз-другой, уступая ему место.
От бескормицы птицы слабеют, а тут еще морозы с ветром донимают маленьких пернатых. В поисках спокойного и теплого уголка они забираются в самые неожиданные места.
Иду я в один из непогожих зимних дней по улице и вдруг слышу какую-то возню в водосточной трубе. Остановился и слушаю. Может, мне только показалось, что в водосточной трубе кто-то возится? Нет! Снова ясно слышу, как бьется в трубе горемычная птаха, как она судорожно взлетает, цепляется коготками за гладкую жесть, скользит и падает, чтобы тут же вновь и вновь повторить свои отчаянные усилия.
Бегло осмотрев водосточную трубу, я понял всю безнадежность попыток пернатого узника. Труба была высока, верх ее, увенчанный четырехгранной воронкой, примыкал к самому краю крыши. До четырехгранной, с резными украшениями воронки — не менее шести-семи метров. А нижняя часть водосточной трубы завалена сугробом. Спасаясь от непогоды, птичка забралась в водосток и теперь не могла из него выбраться. Убежище превратилось в западню.
Сколько времени томилась птица, в заточении? Наступали сумерки. Если даже она забралась в водосточную трубу вчера вечером, чтобы переночевать в случайной квартире, то и тогда ее плен длится целые сутки. Двадцать четыре часа без пищи, без воды — это слишком много для маленького существа, да еще на крепком морозе.
Сняв перчатки, я начал отбрасывать сугроб. Ко мне подошли девочки, игравшие поблизости.
— Здесь погибает птичка, — сказал я девочкам. — Слышите, как она рвется из своего заточения? Подойдите поближе.
Девочки недоверчиво посмотрели на меня — разве бывают птички в водосточной трубе? Но в трубе возникли шорохи, царапанье, все услышали судорожный взлет пернатого узника. Это подействовало на девочек сильнее моих слов.
— А что нам делать? — разом обратились они ко мне.
— Давайте очистим трубу от снега.
Девочки дружно приступили к делу. Сугроб вскоре был отброшен. Нижняя часть водосточной трубы очищена от снега.
Пока шли спасательные работы, перепуганная птичка тщетно пыталась взлететь по трубе вверх, чтобы выбраться на свободу. Потом она, выбившись из сил, затихла.
— Как же она вылетит оттуда? — озабоченно спросили мои помощницы.
— Сейчас прочистим снизу трубу, в нее, судя по всему, снег набился.
Девочки наперебой начали выгребать пригоршнями снег, а я принялся постукивать ладонью по водосточной трубе, сбивая его.
Все работали молча, в нетерпеливом ожидании.
Снегу становилось все меньше и меньше.
И тут из водосточной трубы вывалилась желтогрудая птичка. Ей не верилось в спасение. Беспомощно распластав крылышки, она лежала перед нами на обмятом снегу. Кажется, никто из нас в этот миг не дышал, все взоры были устремлены на нее. Одна из девочек быстро наклонилась — синичка оказалась в ее руке. Девочка выпрямилась, бережно прижимая живую ношу. И тут же кулачок ее разжался, птичка вспорхнула и, пролетев над самой землей, скрылась за домом.
Молча переглянувшись, мы гурьбой кинулись следом. Подбежали к дому, заглядываем за угол, но синички больше не видели. И тут все мы заулыбались, заговорили и, казалось, не будет конца нашему разговору. И любая из девочек, торопясь высказаться, была уверена, что она видела такое, чего не видели другие, поэтому без ее рассказа никак не обойтись. И всем было очень хорошо.
*** *** ***
ВЕНИАМИН АБРАМОВИЧ АЩЕУЛОВ (1920—1998)
По типу творчества Вениамин Абрамович Ащеулов принадлежит к тем, кто находит вдохновение во внешних обстоятельствах действительности, которые пронизали их жизнь и жизнь всех людей вокруг. Его стихи — это биография человека, прожившего свою жизнь вместе со всеми, прошедшего вместе с другими, такими же, как он, через все исторические события, потрясшие нашу родину. Его рождение — «в насквозь простреленной деревне» Алтая, детство в сложные 20-е годы. Потом — начало Великой Отечественной войны: «И Родина, назвав меня солдатом, отправила в теплушке на войну». Его человеческая зрелость — фронтовая дорога, осмысленная им самим не столько как суровый факт собственной жизни, сколько с общенародной позиции, когда «вослед глядит Россия и ждет победы от тебя». О В.А. Ащеулове можно сказать, что личная судьба этого человека — не судьба поэта, а судьба гражданина, сложившаяся в той значительной части русской культурной традиции, которая обозначена словами известных классиков XIX века: «Я не поэт, а гражданин» и «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан». При этом вспомним, что оба процитированных автора были прекрасными, самобытными поэтами. Конечно, подняться до той точки зрения, где звучит мысль, что «цель поэзии — искусство», и одновременно вместить в эту творческую цель идеи, которыми болеют современники, откликаясь на события повседневности, дано не каждому. Это удел великих поэтов. Но еще раз подчеркнем, что на фоне сияния крупных поэтических звезд нельзя отказать в большом значении звездам средней и малой величины, подпитывающим источник света и выравнивающим его.
В жизни В. Ащеулова был момент, когда он почувствовал в себе поэта. Задумываясь о своем предназначении, он определил два истока своего творчества. Первый — связь с «судьбой народной». Второй — внутренний свет, огонь слова, живущего независимо от отдельно взятого человека и отмечающего печатью отнюдь не всех.
А может, я начну с того мгновенья,
Когда мне слово сердце обожгло,
И первое мое стихотворенье
Передо мной на цыпочках прошло.
И тогда стало проситься в стихи все: поющий в степи жаворонок, пробившийся из-под земли родник, голубой туман в низине поля, поседевшая голова солдатской вдовы, таежные костры и дороги, сибирские пельмени, горе и счастье женщины, тепло родного дома, отцовские задумки, пляска на деревенской улице, — вся повседневная жизнь. А военная тема стала главной. Это события, о которых нельзя забыть, и образы здесь подсказываются чувством, которое никогда не ослабевает. Известно, что в лирике время всегда настоящее, потому что все, что уже было, переживается заново и сейчас. Ащеулов часто пишет о прошлом. Оно в его воспоминаниях, в его раздумьях. Вряд ли эти раздумья можно назвать философскими. Однако философия может существовать как учение, обобщение фундаментальных законов бытия, а может реализоваться в каждом дне жизни простого человека. Именно такая философия имеет место в стихах нашего поэта. Его чувства, можно сказать, всегда «идеологичны», правильны, при этом всегда добры и красивы. Таков, например, символичный «Жаворонок»:
В полях, над пахотой весенней,
Где труд людской — как благодать,
Он, высь прозванивая пеньем,
Поднялся так, что не видать.
И меж землей и поднебесьем
Сучит, сучит живую нить,
Как добрый знак того, что песню
И труд
Нельзя разъединить.
В прошлом поэт находит эпизоды, подтверждающие его сегодняшнюю позицию. Ему важны истоки и корни, но осмысливает он их по признаку моральной ценности для сегодняшнего дня. Этот временной вектор естественно протягивается до нашего времени.
Когда уходят в жизнь ученики,
Учителя, оставшись на пороге,
Зачем-то долго трут свои очки
И после
долго
смотрят вдоль дороги.
Я думаю об этом без конца,
И тайный смысл становится понятен:
Все, что прошло сквозь их сердца,
Должно в дорогу уходить без пятен.
Эпизод-картинка в этом стихотворении — явное наблюдение того, что было однажды. Но общий пафос отмечен постоянным временем. Другой пример соединения времен в общей моральной идее: воспоминания о детских годах в деревне связаны у поэта, прошедшего много жизненных путей, с «частушкой»,
…………..что в дороге
Часто слышал от отца:
«Побывал бы я в деревне,
Поглядел бы на котят.
Уезжал — слепыми были,
А теперь поди глядят!»
Что-то такое доброе и теплое в этой отцовской «частушке»! И в то же время — глубокая мысль о вечном изменении, о неизбежном наступлении зрелости, которая начинает «глядеть», о желании отцов увидеть эту зрелость, понять, что же рассмотрят в нелегких жизненных перипетиях его любимые «котята». Это стихи о поколениях, чья связь воспринимается поэтом сквозь добрую иронию, перемешанную с едва скрываемой грустью. Вот эта доброта старшего, оставшаяся в памяти сына, уже успевшего на многое «поглядеть», и есть постоянная моральная ценность, так вроде бы легко и в то же время так прочно утверждающаяся в стихах В. Ащеулова о своем прошлом. Этот поэт вдохновляется всем, что говорит ему о родном, о родине. О каком бы событии он ни писал, всегда ощущается его присутствие, как будто он сам участвовал в цыганском кочевье с кострами, плавал по Каме-реке в Емелькиных лодках, сидел рядом с Павлом Гречишкиным, создававшим живописные полотна, уехал с неизвестными людьми куда-то очень далеко, оставив дом с заколоченными окнами, или побывал в андалузской стороне, уловив русские нотки в звуках испанской скрипки и в поэзии Гарсиа Лорки. Все это признак хорошего поэта, способного вместить в свой внутренний мир и большое событие, и масштабную идею, и любую жизненную мелочь. В некоторых стихотворениях поэт обыгрывает бытовые и этнические детали, поднимая их характерные черты до символически национального содержания. Он включает в лирику сюжет, разворачивает характеры персонажей и снова, как и везде, окрашивает лирическое повествование добрым и гордым чувством русского человека, точно знающего, что родина — это его глубинная внутренняя ценность. Знающего это не официально приверженным знанием, а коренным, в древность уходящим чувством. К примеру, стихотворение «Сибирские пельмени». Традиционная еда — праздник, объединяющий хозяев и гостей, друзей и соседей. Гостеприимство, сытный достаток, торжественность совместной трапезы, раздольная песня, — все это уже не просто быт, но быт одухотворенный, русская общинная почва, дающая возможность проявления искренности, откровенных человеческих отношений. Это запоминается навсегда, пускает корни в душе человека.
Я многими вещами дорожу
Заморских стран
и не считаю странным,
Что русские пельмени нахожу
Нередко в ресторанах иностранных.
Их появленье чуткая душа
Воспринимает с теплотой и грустью.
И с песней о раздольях Иртыша
Ты вдаль плывешь над необъятной Русью.
…………………………………..
И как тут не воскликнуть:
«Да, горазд
Был кулинар кержацких поселений,
Что преподнес к обеду в первый раз
Отменные сибирские пельмени!»
Стихов, посвященных родине, у Ащеулова очень много. Все они разные. Есть просто пейзажные, но каждый раз с новым видением. Есть и такие, в которых общие для всей русской поэзии образы вносят еще одну каплю в трогательный, берущий за душу мотив:
Я прошу — не пугайте седых журавлей…
О родине и стихи, посвященные поэтам. Кто из ставропольских поэтов не вспоминал пребывание здесь Пушкина, Лермонтова, А. Одоевского! У Ащеулова об этом очень сдержанно:
Здесь бродил в тиши
Великий Пушкин с музами своими…
……………………………….
Здесь Лермонтов в пылу мятежных лет
Писал свои бессмертные страницы…
Стихотворение «Идет Есенин росным лугом» создает образ русского поэта, прямо рожденного природой: «И небо красит синим цветом его веселые глаза». Посвящаются стихи Ащеулова Римме Казаковой, Александру Екимцеву. И в тему родины ложатся сказы о русских подвижниках — протопопе Аввакуме, собирателе фольклора Павле Якушкине, сибирском путнике Дерсу Узала.
Мир поэзии В. Ащеулова достаточно широк и богат. Он ведет читателя на берега Амура с его колоритной историей, от становищ Пояркова, беглых людей и первых предпринимателей до света первых городов. Он испытывает характер человека на таежных тропах, где « что ни сук — то чертов рог». Он слушает «загадочную силу» шаманского бубна, в звуках которого «таинственно и глухо» отражается «голос старины», дикие и тяжкие стоны больного и неистовая обрядовая пляска. Он переселяется в судьбу актера с ее взлетами и падениями, с ее обреченностью вечного переселения в «другого» и вечно живого рождения искусства. Он переживает «историю лошади», не в толстовском смысле, конечно, а скорее, в традиции Есенина, грустившего о том, что «живых коней обогнала стальная конница». «Слово о лошадях»— замечательное стихотворение, в нем много ностальгии по красоте, преданности и самоотверженности прекрасного животного. Завершается оно почти скульптурным образом-памятником, возникшим в воображении поэта.
Когда ракету гулкий взрыв
Бросает в космос,
В дыму я вижу конских грив
Седые космы!
Есть в художественном мире В. Ащеулова, конечно, и он сам, тот самый лирический герой, которого мы обычно идентифицируем с автором. Этому человеку знакомо состояние одиночества, чувство грусти, беспричинный восторг перед небом с облаками и серьезные раздумья о смерти. Отношения с самим собой у него не всегда гармоничны, иногда возникает ощущение бессилья перед совершившимся фактом. Но трудно найти хотя бы одно стихотворение, где поэт был бы сосредоточен на своей рефлексии, где страдание от нее было бы предметом и центром, вокруг которого вращается весь смысл. Обычно он из любой жизненной беды выходит к какой-нибудь цельной и правильной идее, хотя и не всегда ясной и конкретной. Такая идея просто является чертой характера, не позволяющего расслабиться и потерять опору в самом себе. Подобное мироощущение приобретается не философскими размышлениями, которые, конечно, важны и помогают двигаться к открытию существенных законов бытия. Тем не менее они чаще всего бывают печальны. Мироощущение, которое мы наблюдаем в стихах Ащеулова, другого рода. Оно не отменяет философских поисков, но существует рядом, чаще всего в сердце простого человека, много повидавшего и испытавшего в жизни. Человек, о котором пишет Ащеулов, прожил обычную трудовую жизнь, но ему выпала на долю война, а она не долго думает, предлагая ответы на вопрос о смысле жизни. Смысл этот — в самой жизни, в том, что от беды, печали и трагедии надо двигаться к новой жизни и по возможности находить в ней счастье.
Блуждающим в ночи ждать благ от бога —
Нелепый предрассудок старины.
Но как найти им верную дорогу,
Когда в ночи дороги не видны.
И все же есть хорошее поверье:
Коль на вопрос: «Как быть?»
ответа нет,
Иди вперед с решимостью уверенной
Туда, где начинается рассвет.
Наверное, не самая главная тема для нашего поэта — любовь. Но какой поэт обойдется без нее? У Ащеулова стихи о любви в общем тоне его поэзии отличаются сдержанностью. Нет страстей и страданий. Есть мягкий и постепенный путь к осознанию того, что не идеал достоин любви, а любовь создает идеал для любящего человека. Чувство это находится где-то в тени остальных переживаний и всплывает в пору человеческой зрелости, после приобретения большого жизненного опыта. Это чувство пожилого человека, вдруг решившегося сказать о том, что тихо существовало в душе на протяжении долгих лет.
Мой нежный друг, моя жена,
Мне хорошо с тобою рядом,
Когда на сердце тишина
Шуршит осенним листопадом.
Однако есть одна тема, которая, будучи общей для всех, все же волнует этого поэта больше всего. Это тема войны и солдатской жизни. Война пришлась на ту пору в биографии поэта, которая обычно содержит в себе лучшую энергетику личности. В 25 — 30 лет человек уже начинает серьезно понимать себя и других, в нем уже столько сил, что можно их тратить, не размышляя, откуда возьмутся новые. Это возраст сложившихся духовных ценностей и жизненных привязанностей. И весь этот потенциал оказался востребованным для войны с врагом. Отсюда и обостренное чувство родины, и мотивы героизма, понимаемого как суровый военный труд и необходимость, и пронизанность каждого чувства и каждой мысли сравнением с теми переживаниями, которые были перенесены во время войны. В любом сборнике стихов Ащеулова звучат стихи о войне, о фронтовых буднях, о солдатском подвиге, о результатах войны. Он признается в одном из стихотворений:
Каким бы ни предался я мечтам,
Мне не уйти от памяти суровой.
Былое неотступно по пятам
За мной шагает в зареве багровом.
А понятие прифронтовой полосы становится метафорой трудного выбора и преодоления самого себя, когда есть понятие долга. Атрибутика военной жизни становится образной системой лирики: фронтовая дорога, сгоревшее село, блиндаж, разведка, затишье, которого на самом деле не бывает, огненный шквал, музыкальный взвод, переход через зыбучие болота, все это пространство, наполненное тревогой, страхом, болью и — преодолением. И разве можно упрекнуть поэта в том, что он, как многие другие, обращается к образу, сто раз повторенному, для выражения памятного чувства? Делает он это по-своему:
Скорбно сникшие березы
В час рассветной полутьмы
Без конца роняют слезы
На могильные холмы.
Сейчас у нас становится странной нравственной нормой или заострить политический трагизм военного времени, или поменьше напоминать о войне. Война перешла в область политики сегодняшнего дня. И другие войны постепенно заслоняют Великую Отечественную. Мало сказать, что это ошибка. Та война была временем самого серьезного, самого глубокого проявления национального патриотического чувства, неистребимого в русском человеке независимо ни от какой идеологии — своего, внутреннего, личного. Стихи Ащеулова, может быть, и не самые выдающиеся в русской поэзии. Но это хорошие стихи, они не только искренни, но и характерны по своему смыслу для многих и многих людей его времени. Да и не только его, несколько последующих поколений сформированы теми чувствами, которые мы в них находим. И это дорогое для нас наследство.
Есть фронт и тыл.
Есть гибель и бессмертье.
Есть в жизни и другие полюса.
И есть еще на этом белом свете
Прифронтовая полоса.