Главная | Обратная связь

Семантические признаки слова.

Важнейшим признаком слова является наличие значения. Этим слово отличается от незначимых единиц языка, таких, как фонемы. С точки зрения характера значения слово противопоставлено прежде всегопредложению. Если предложение может быть использовано в речи как готовое высказывание, то слово служит для выражения понятия. В конкретном высказывании слово может соотноситься с определенным фрагментом внеязыковой действительности.

Однако традиционное представление о том, что значение слова сводится к понятию, не вполне верно (значение слова часто сложнее понятия, оно может включать разного рода оценочные и другие компоненты) и применимо не ко всем словам. Во-первых, не выражают никакого понятияимена собственные. Они именуют определенные предметы и не задают своим значением никакого класса предметов. Когда же собственное имя приобретает способность обозначать класс предметов, обладающих общими признаками, оно перестает быть именем собственным и переходит в разряд имен нарицательных (ср.: донжуан, дон-кихот). Во-вторых, не выражают понятия указательные слова (см. ДЕЙКСИС), в частности местоимения. Например, местоимение я служит для указания на говорящего (но не выражает понятия «говорящий»). Местоимение этотслужит для указания на нечто близкое, оно должно сопровождаться жестом, указывающим на предмет, или отсылает к предшествующему упоминанию данного предмета в тексте. Не выражают понятий также, например, междометия: они являются симптомами эмоций. Существенно, что они не обозначают эти эмоции, а непосредственно выражают их.

Слово не является минимальной значимой единицей языка. Таковой является морфема. Слова состоят из морфем, а морфемы (корни, приставки, суффиксы и т.д.) уже несут в себе определенное значение (ср.зелен-, пере-, -еньк- и т.п.). Признаком слова, в отличие от морфемы, с семантической точки зрения является идиоматичность, т.е. несводимость значения целого к значениям частей. Например, неверно, что любитель – это тот, кто любит, как это следует из смысла входящих в данное слово частей. Смысл данного слова включает дополнительные смысловые компоненты, из-за которых нельзя, например, сказать любитель моей жены, любитель себя. Однако и этот критерий не всегда эффективен. Во-первых, многие слова, например сложные слова с начальными компонентами авиа-, медиа- и подобными, не столь уж идиоматичны: их смысл обычно вполне механически складывается из смысла составляющих. Во-вторых, идиоматичность присуща и некоторым выражениям. В частности, смысл многих образных выражений не только не сводится к смыслу частей, но и вообще почти никак с ним не соотносится, ср. седьмая вода на киселе. Идиоматичны также многие терминологические сочетания, такие, как железная дорога.

Применение перечисленных критериев связано прежде всего с проблемой отдельности слова, отграничения его от других слов в речевой цепи. Однако с понятием слова связывается и еще одна, не менее важная проблема – проблема отождествления слова. Слово как единица языка представляет собой некоторую абстракцию, которой соответствует бесконечное множество конкретных словоупотреблений. Однако в психологической реальности этой абстракции трудно усомниться. Любой носитель языка не задумываясь скажет, что во фразах: Закрой окно, дует;Они стояли у окна и даже Петр I прорубил окно в Европу употреблено одно и то же слово окно. Овладевая языком, человек не просто запоминает множество встретившихся ему словоупотреблений, но и каким-то образом хранит в памяти слова как таковые, связывая с ними определенное значение. Это дает ему возможность не только воспроизводить уже слышанные фразы или фразы, аналогичные слышанным, но и порождать совсем новые, возможно никем никогда не произносившиеся – и при этом понятные другим носителям языка.

Проблема тождества слова включает два вопроса: вопрос о принадлежности разных грамматических форм одному и тому же слову и вопрос о принадлежности разных значений одному и тому же слову.

Вопрос об объединении разных словоформ в одно слово связан с проблемой различения словоизменения и словообразования. Для того чтобы ряд словоформ можно было отнести к одному слову, необходим выполнение следующих критериев: данные словоформы сходны по своему звуковому составу, соотносятся с одним и тем же фрагментом действительности, а различия в их значении должны быть связаны с различным грамматическим значением. (Грамматическое значение, т.е. значение, выражаемое показателями грамматических категорий, реализуется в пределах тех или иных классов слов данного языка, и при этом его выражение обязательно и регулярно.) Применение этих критериев в большом числе случаев не вызывает затруднений. Например, словоформыдом, домом, дому естественно отнести к одному слову. Действительно, они обозначают один и тот же объект и различаются только падежом. Падеж для русских существительных является обязательным (не может быть существительного в никаком падеже: даже если существительное несклоняемое, падеж определяется по контексту) и с достаточной регулярностью, при помощи определенных окончаний. А вот домойследует счесть отдельным словом, хотя оно и ощущается как нечто близкое к слову дом. Ведь в русском языке нет направительного падежа, у других существительных эту идею невозможно выразить при помощи окончания. Не является формой слова дом и уменьшительное образование домик: уменьшительные производные образуются от многих русских существительных, но уменьшительность не является обязательной, грамматической категорией. Однако во многих случаях решить вопрос об объединении словоформ не так просто. Рассмотрим словоформу домами. Принадлежит ли она слову дом? Указывают ли они на один и тот же фрагмент действительности? Ведь дом – это один объект, а домамиподразумевает множество объектов. Традиционно формы единственного и множественного числа относят к одному и тому же слову, однако это вызывает определенные сомнения (ср., например, волос и волосы, время ивремена). Уже много десятилетий ведутся споры о категории вида: принадлежат ли видовые пары (ср. подпрыгнуть – подпрыгивать,рисовать – нарисовать) одному и тому же слову, или следует считать, что в каждом случае мы имеем дело с двумя разными глаголами. Является ли сравнительная степень (красивее, более красивый) формой прилагательного красивый или отдельным словом? Является ли причастие формой глагола или отдельным словом? Ведь семантические, морфологические, синтаксические отличия причастия от других форм глагола очень велики. Подобных проблем при описании любого языка возникает много. Это не значит, что для всех этих случаев существует бесспорное, единственно верное решение, которое пока не найдено. Это значит только, что граница между словоизменением и словообразованием, т.е. между формами одного слова и разными, хотя и родственными словами, так же размыта, как и многие другие границы в языке.

Отдельную проблему представляет собой сходство звуковых комплексов. Действительно, для большинства слов верно, что их формы внешне различаются между собой весьма незначительно, например одной или двумя буквами окончания. Однако это далеко не всегда так. В формах многих слов имеются глубокие чередования, а иногда формы слова образуются супплетивно, т.е. от разных корней. Ср. я – мне – меня;хороший – лучше; идти – шел; ребенок – дети и т.п. Данная проблема очень существенна, поскольку во многих языках это явление характерно именно для самых важных и распространенных слов: например, словоизменение глагола быть во всех основных европейских языках весьма нестандартно. Достаточно вспомнить также списки неправильных глаголов или таблицы личных местоимений в этих языках. Тем не менее представляется неестественным считать русские идти и шел или английские go и went разными словами, а не формами одного слова.

Не менее сложен вопрос о том, как определить, относятся ли разные значения к одному и тому же слову – иными словами, где проходит граница между многозначностью (полисемией) и омонимией. А.А.Потебня писал, что «малейшее изменение в значении слова делает его другим словом». При таком взгляде, например, в сочетаниях зеленый флаг, зеленый помидор и зеленый юнец представлены разные слова, т.е. омонимы. Однако это противоречит языковой интуиции носителя языка, для которого очевидно единство слова зеленый и взаимосвязь трех значений, представленных в данных сочетаниях.