 |
|
ИЛЛЮСТРАЦИИ В ТЕКСТЕ 2 страница
На эти вопросы может ответить только время, ибо даже в нашу эпоху катаклизмов мировые движения разворачиваются очень медленно, и едва ли кому-нибудь из ныне живущих доведется увидеть исход этой схватки на всемирной сцене. Однако, в связи с тем, что этот конфликт — конфликт философий, «духов», т.е. психологических сил в индивидах и нациях, то, возможно, психологи на основании понимания законов, управляющих этими силами, смогут дать нам ключ к его вероятному развитию? Ведь психолог может наблюдать развертывание этого же самого конфликта в миниатюре в отдельных личностях. В конечном счете проблемы и противостояния, нарушающие мировой покой, должны разрешиться в душе индивидов, прежде чем они будут сняты во взаимоотношениях наций. С этой точки зрения, они должны быть разрешены на протяжении одной жизни.
В индивиде основные инстинкты требуют удовлетворения не менее настоятельно, чем в нации; и здесь тоже цивилизация навязывает правила поведения, направленные на подавление или модификацию этого требования. Каждый ребенок подвергается воспитанию, сдерживающему его естественную реакцию на собственные импульсы и побуждения. Такое сдерживание заменяет общественные или общепринятые нормы поведения. Во многих случаях в результате сознательная личность оказывается слишком сильно обособлена от своих инстинктивных корней; она становится слишком слабой и хрупкой, а возможно, даже и заболевает; это продолжается до тех пор, пока с течением времени подав-
М.Э. Хардинг
ленные инстинкты не восстают и не поднимают революцию, подобную той, что угрожает покою мира.
В индивиде, как и в нации, вытекающий конфликт может вызвать асоциальные или криминальные реакции; или, если подобное поведение не допускают его моральные устои, — невротические либо даже психотические проявления. Однако никакого реального разрешения такой фундаментальной проблемы не существует, за исключением осознанного переживания конфликта, возникающего, когда инстинкты восстают против чрезмерного угнетающего управления сознательного эго. Если эго вернет свой контроль, то восстановится status quo ante и продолжится истощение жизни, которое может завершиться полной стерильностью. С другой стороны, если подавленные инстинкты обретут власть и сместят эго с его господствующего положения, то индивид окажется в опасности моральной или психической дезинтеграции. То есть он либо утратит все моральные ценности — как говорится, «пошло оно все к черту» — либо потеряется сам в неразберихе коллективных или безличных инстинктивных побуждений, которые вполне могут нарушить его психическое равновесие.
Но если у столкнувшегося с такой проблемой индивида достаточно отваги и уравновешенности, чтобы в открытую разобраться с этим вопросом, не позволяя ни одному из соперничающих элементов отступить в бессознательное, невзирая на последующую боль и страдания, то конфликт может разрешиться в глубине бессознательного спонтанно. Такое разрешение появится не в форме интеллектуального умозаключения или продуманного плана, а всплывет в сновидении или фантазии в виде образа или символа столь неожиданного и вместе с тем настолько адекватного, что его появление покажется чудом. Такой символ помогает найти выход из тупика. Он способен совместить противостоящие требования психики в новообразованную форму, благодаря которой жизненные энергии могут устремиться в новом, созидательном направлении. Юнг назвал этот символ примиряющим3. Его сила способствует не только разрешению безвыходной ситуации, но и осуществлению трансформации или модификации инстинктивных влечений индивида: в личностной сфере это соответствует такой модификации инстинктов, которая, по меньшей мере до некоторой степени, была осуществлена в масштабах расы на протяжении столетних культурных усилий.
Источник психической энергии
Это нечто совершенно отличное от изменения сознательной позиции, возможного в результате воспитания или образования. Это не компромисс и не решение проблемы, достигнутое благодаря усилению контроля за асоциальными тенденциями, вспышками гнева и тому подобного. Первоначально конфликт возник именно потому, что такие попытки морального контроля были либо безрезультатными и индивид остался во власти собственных необузданных желаний, либо слишком успешными, и в этом случае его насущные жизненные ключи оказывались перекрытыми внутри него, а сознательная жизнь становилась сухой и серой. Примиряющий символ появляется только после провала всех таких сознательных попыток найти решение. Он всплывает из глубин бессознательной психики и оказывает свое созидательное влияние на недоступном рациональному сознанию уровне психической жизни, где он способен осуществить изменение самого характера инстинктивного стремления, в результате которого фактически меняется природа побуждения «Я хочу».
Это звучит почти невероятно. Тем не менее, не подобное ли изменение произошло в результате культурной эволюции человечества? Оно представляет различие между первобытным, или диким, и культурным человеком. Человека примитивной культуры можно обучить всем ремеслам и наукам западной цивилизации, однако его глубочайшие реакции так и останутся примитивными: всякий раз при пробуждении какой-либо сильной эмоции или возникновении стрессовой ситуации он будет находиться во власти бессознательных импульсов. В противоположность этому, инстинктивные реакции западного человека в значительно большей степени связаны с его сознательным эго и намного более надежны. Однако, как нам хорошо известно, он ни в коей мере не остается таким цивилизованным — в глубочайшем смысле этого слова — всегда. Очень многие индивиды на самом деле не достигли того психического развития, что в целом повлияло на идеалы нашей цивилизации и характер людей, которые в силу сложившегося факта являются поистине культурными личностями.
Этот момент может прояснить исторический пример, демонстрирующий различие качества инстинктивных реакций различных людей в условиях сильного стресса. Когда полярная экспедиция Грили, потерпев неудачу, вынуждена была зимовать на крайнем севере без продуктов питания и топлива, некоторые из ее членов под влиянием тех лишений и неизвестности, что им
М.Э. Хардинг
пришлось вынести, сильно опустились. Девид Брейнард пересказал эту историю в Пе Outpost of the Losf. Одни не пускали своих товарищей в общий спальный мешок, чтобы согреться после арктического холода, когда они возвращались с поисков пищи для всей группы; другие стали воровать скудные запасы пропитания; неоднократно существовала опасность завершения различных ссор кровопролитием. Однако подобное моральное разложение затронуло не всех членов экспедиции. Некоторые, в особенности Брейнард и сам Грили, сохраняли самообладание на протяжении всего этого тяжелого испытания и как само собой разумеющееся жертвовали собой ради благополучия всей группы.
Что же удержало их от разложения? Возможно, у этих людей сознательное эго оказалось более организованным и тренированным и потому они могли эффективнее контролировать примитивные побуждения, на которых основывается человеческая психика? Эти люди страдали от голода и холода не менее своих товарищей, а озабочены судьбой экспедиции были даже сильнее остальных. Почему они не пали духом и не взрывались вспышками неконтролируемой ярости? Может быть, у этих двух индивидов форма самого инстинктивного побуждения претерпела тонкую трансформацию, в результате чего скрьшаюшийся внутри первобытный человек оказался не таким грубым и эгоистичным, как у их товарищей?
Мы не можем покончить с этой проблемой утверждением, что Брейнард и Грили просто оказались лучше остальных. Существует достаточно примеров, когда люди в условиях сильного стресса в ответ на несдерживаемые инстинктивные импульсы иногда поступали совершенно эгоистичным образом, но впоследствии, после некоторых незабываемых внутренних переживаний обнаруживали, к своему удивлению, что их спонтанные реакции изменились настолько, что они даже уже и не помышляют об асоциальных действиях. В подобных случаях приходится делать вьшод об изменении характера безличного импульса. Дело не в том, что эти индивиды более героичны или умышленно менее эгоистичны, чем прежде. Факт заключается в том, что изменилось их сознание. Их собственные нужды и безопасность просто не выходят на передний план, и безличный импульс уже больше не проявляет себя чисто эгоистическим образом в процессе впол-
*Потерянный аванпост (англ.). — Прим. ред.
Источник психической энергии
не спонтанной реакции на ситуацию. Такой человек свободен от принуждения своих примитивных влечений; его сознание уже больше не идентифицирует себя с инстинктивным или соматическим «Я», а смещается к новому центру, в результате чего глубоко изменяется все его существо.
Подобного рода трансформации характера часто наблюдаются после религиозного обращения, когда их появление ожидается как результат лишений и тяжелых испытаний религиозной инициации. В отдельных случаях они происходят после глубоких эмоциональных переживаний абсолютно личного характера. Классическим примером служит переживание Павла по дороге в Дамаск: благодаря ему изменился его характер и само направление его жизни. С этим изменением он прожил до конца своих дней. Это не было простым выражением преходящего настроения; не было это и примером энантиодромии — драматического перехода к противоположной комплементарной позиции, который часто происходит в так называемых массовых обращениях и может с одинаковой легкостью осуществляться в обоих направлениях. Напротив, результатом снизошедшего на Павла просветления была далеко идущая и устойчивая трансформация, затронувшая всю его жизнь.
Глубокие психологические изменения подобного типа могут происходить в результате внутреннего переживания, названного Юнгом процессом индивидуации4. Такие изменения можно наблюдать у людей, подвергающихся анализу по разработанному в аналитический психологии методу. Это изменение затрагивает сам характер основных инстинктов, которые, вместо того чтобы компульсивным образом оставаться привязанными к своим биологическим целям, трансформируются для работы в сфере психики.
Эти трансформации, наблюдаемые у отдельных личностей, аналогичны психологическим изменениям, происходящим в человеческой природе, начиная с времен человекообразной обезьяны и до самых развитых и цивилизованных представителей современного человечества. Мы можем проследить, хотя бы приблизительно, стадии постепенной модификации и трансформации инстинктивных побуждений, сменявшие друг друга с ростом и развитием сознания в ходе нашей долгой истории. Развитие индивида проходит аналогично: то, что было достигнуто человеческой расой за бесчисленные века, должно повториться за
М.Э. Хардинг
короткий промежуток в несколько лет в каждом мужчине и в каждой женщине, для того чтобы индивиды каждого поколения могли достичь личного уровня сознания, соответствующего их эпохе. Фактически этот процесс должен быть ускорен, чтобы каждое поколение могло внести свой весомый вклад в психическое развитие человеческой расы.
За многие столетия были разработаны различные методы ускорения этого процесса. Некоторые из них использовались достаточно долго, но впоследствии были отвергнуты. Иногда метод, удовлетворяющий особенностям одного столетия, не соответствовал следующему. Ни один из них не оказался универсальным. Из современных главным является метод, разработанный медицинскими психологами, открывшими, что невротические и другие психические заболевания часто являются следствием инфантильности или примитивности, сохраняющихся на заднем плане психики пациента. Особое внимание Юнг уделял культурным аспектам и значению человеческих проблем, которые поверяли ему пациенты. Поэтому ему удалось углубить наше понимание процесса развития сознания в большей мере, чем кому-либо из его предшественников в этой области, сфера интересов которых, главным образом, сосредотачивалась на терапевтических аспектах психологической работы. Ценность и значение этих открытий едва ли можно переоценить, ибо Юнг продемонстрировал, что ускорение эволюции инстинктивных влечений действительно возможно. И, таким образом, можно способствовать культурному развитию индивида, который не только освобождается от своих асоциальных побуждений, но и одновременно обретает доступ к энергии, ранее запертой в биологических и инстинктивных механизмах. Благодаря такой трансформации мужчина или женщина становятся культурными и цивилизованными личностями, достойными гражданами мира.
Предположение о том, что отношение индивида к своим личным конфликтам и проблемам может как-то ошутимо влиять на международную ситуацию, затрагивающую судьбы миллионов людей, может показаться абсурдным, как и переключение с обшей проблемы на индивидуальную, как если бы они были эквивалентны. Тем не менее так поступать должен каждый, обладающий даже минимумом психологического инсайта, если он хочет понять эпоху, в которой живет, или внести сознательный вклад в разрешение мировой проблемы.
Источник психической энергии
Участвующие в мировом кризисе миллионы людей — индивиды; эмоции и динамические побуждения, стоящие за столкновениями армий, — зарождаются в индивидах. Это психические силы, скрывающиеся в индивидуальных психиках. В настоящий момент тысячи людей до сих пор заражены теми психическими инфекциями, которые совсем недавно породила мировая война. От этого психического заболевания пострадали не только тоталитарные нации; нам тоже грозит эта зараза по той простой причине, что мы живем в том же самом мире, а психические силы не знают географических границ.
В индивиде, как и в государстве, тоталитарная позиция препятствует элементарной свободе части целого. Одна из частей присваивает себе всю власть и привилегии, практически порабощая или карая остальные части, если они отказываются поддерживать доминирующий элемент. Однобокость психического развития западного человека очень похожа на жесткую однонаправленность этой позиции. Сознательное эго взяло на себя власть над всей психикой, часто игнорируя само существование других реальных нужд и ценностей. Оно подавило эти другие аспекты психики и вытеснило их в тайные глубины бессознательного, где они попали под влияние темных архаичных сил, которые, подобно «образам скрывающимся под водами сна», беспрестанно пребывают в неизведанных уголках человеческой психики. Для того чтобы в психическом развитии человека произошел какой-либо дальнейший шаг вперед, необходимо положить конец исключительному господству сознательного эго и модифицировать первобытную безжалостность самих примитивных инстинктов, чтобы их энергия была доступна для культурного прогресса индивида, а вместе с тем — и всего общества.
Когда благодаря изучению собственного бессознательного индивид расширит свои познания о скрытых сферах психики и осознает богатство и жизненную энергию этого непознанного мира, его отношение к внутренним динамическим и безличным силам в корне изменится. «Я» с его мелочными личными желаниями окажется незначительным, а индивид, благодаря углублению инсайта и лучшему пониманию смысла жизни, сможет освободиться от господства бессознательных побуждений.
Тот факт, что подобная перемена возможна в индивиде, может дать нам ключ к направлению, по которому должно следовать человечество, чтобы избавиться от повторяющихся вспышек
М.Э. Хардинг
насилия, угрожающих самому его существованию. Для человеческой расы опасность исходит не от недостатка материальных ценностей или технического неумения использовать их, а от неотступной дикости самого человека, духовное развитие которого столь далеко отстает от его научных знаний и технической изобретательности.
1. К.Г. Юнг в книге «Mysterium Coniunctionis» говорит: «"Религия" на примитивном уровне представляет собой психическую регулирующую систему, скоординированную с динамизмом инстинкта. На высшем уровне эта изначальная взаимозависимость иногда утрачивается, и тогда религия легко может начать противодействовать инстинкту, в результате чего первоначальные компенсирующие отношения вырождаются в конфликт, религия «окаменевает» в формализме, а инстинкт теряет свою силу». Юнг К.Г. Mysterium Coniunctionis. — М.: Рефл-бук; К.: Ваклер, L997. - С. 450.
2. Это было написано в 1946 г.
3. См. обсуждение примиряющего символа в Psychological Types, pp. 258ff., 478ff and chap. V. [Рус. пер. — Юнг К.Г. Психологические типы. —М, СПб.: Прогресс-Универс, 1995].
4. Подробное описание этого процесса, основанное на изучении двух клинических случаев, было опубликовано Юнгом в работе «Исследование процесса индивидуации» в книге «Архетипы коллективного бессознательного» и в работе «Psychology and Religion» в Psychology and Religion: West and East (C.W., II). Две другие истории болезни с подробным субъективным материалом представлены Н. G. Baynes, Mythology of the Soul. [Рус. пер. Юнг. К.Г. Психология и религия. В кн.: Юнг К.Г. Архетип и символ. — М.: Ренессанс, 1991.] Практические аспекты данного процесса обсуждаются в последующих главах настоящей книги.
ТРАНСФОРМАЦИЯ ИНСТИНКТИВНЫХ ВЛЕЧЕНИЙ
Идея о том, что характер основных инстинктов при определенных обстоятельствах может претерпевать фундаментальную модификацию или трансформацию, весьма необычна и неизвестна большинству людей. В результате такой модификации инстинктивные побуждения перестают быть исключительно и непременно привязанными к биологическим целям организма — целям, которые неизбежно касаются выживания и благополучия индивида и его прямого потомства — и направляются, по крайней мере отчасти, на культурные цели. В данной главе представлено дальнейшее изучение этого процесса, а оставшийся объем части I посвящен более детальному исследованию проблемы применительно к трем основным инстинктам. Часть II посвящена обсуждению методики, используемой в аналитической психологии для содействия упомянутой трансформации.
Инстинктивные побуждения 'или жизненно важные влечения всегда представляются сознанию под маской совершенно личного характера, как «Я хочу» или «Я должен иметь», независимо от того, служит ли причиной этого настоятельного и неотложного требования голод, сексуальное удовлетворение, собственная безопасность или стремление к господству. Но личностный характер потребности иллюзорен: фактически «Я хочу» — это просто личностное выражение факта, что сама жизнь «хочет» во мне. Более правильно называть побуждение безличным; по своему происхождению оно экзопсихическое и действует в индивиде совершенно независимо от его сознательного контроля и нередко фактически ему в ущерб. Оно касается только продолжения жизни и, говоря в общем, в большей мере выживания расы, чем индивида. В результате слепого действия непреодолимого инстинктивного
М.Э. Хардинг
влечения индивид может быть даже принесен в жертву или сам пожертвовать собой ради продолжения рода, причем не из альтруистических побуждений, как можно было бы предположить, а совершенно не осознавая, что может повлечь за собой его повиновение своему внутреннему импульсу. Так, например, трутень неизбежно и не имея выбора летит за половозрелой маткой, даже не предполагая, что это его последний полет. Если ему повезет в погоне за обладанием, то он умрет при удовлетворении своего инстинктивного желания. Если потерпит неудачу, то может оказаться слишком истощенным для того, чтобы вернуться в улей или, достигнув его, будет убит на пороге как не представляющий больше никакой ценности для сообщества. Безличный характер инстинктивных побуждений можно наблюдать не только у насекомых. Инстинктивный характер имеет и странное непреодолимое влечение, которое периодически заставляет леммингов тонуть в океане. И разве можем мы утверждать, что безумие войны, время от времени овладевающее современным человеком, сильно отличается от описанного выше?
Крайне личностный характер, свойственный инстинктивным побуждениям, обусловлен недостаточностью сознавания. Индивид, избавившийся с возрастом от настоятельного детского «Я хочу», продолжает осознавать свои физические нужды, но он обретает определенную степень независимости от них. Он больше полностью не идентифицируется со своим голодом, сексуальностью или другими насущными физиологическими потребностями, а может воспринимать их с определенной относительностью и откладывать удовлетворение до появления благоприятствующих условий. Ребенок на это не способен. При возникновении физического дискомфорта он кричит до тех пор, пока тот не будет устранен, и совершенно не задумывается о неудобствах или комфорте своей кормилицы. Он, не колеблясь, выхватит лакомый кусок у другого, мало задумываясь о возможных последствиях.
В ходе развития ребенка небольшая часть этой безличной инстинктивной энергии избавляется от чисто биологической направленности и освобождается для более сознательных целей. В результате часть бессознательной психики отделяется и образуется личностное сознание. Это личностное сознание, называемое самим индивидом «Я», часто кажется ему представляющим всю психику, но это иллюзия. В действительности оно представляет весьма малую часть всей психики, которая в остальном, главным
Источник психической энергии
образом, остается бессознательной и безличной или коллективной в своих целях и проявлениях. Безличная часть психики не связана с субъектом, «Я», и не находится под его контролем; скорее она функционирует в нем так, как если бы некто или нечто другое говорили или действовали внутри него. По этой причине Юнг назвал ее объективной психикой. Для наблюдающего «Я» она является таким же объектом, как и объекты окружающего мира.
Поскольку бессознательная часть психики безлична, она лишена тех качеств, что характерны для сознания и зависят от установившегося «Я» как фокуса сознания. Сознательное «Я» видит все со своей собственной точки зрения. Вещи либо хороши, либо плохи — для меня; объекты либо рядом, либо далеки — от меня, надо мной, или подо мной; справа или слева, внутри или снаружи и т.д. — по всему диапазону пар противоположностей. Однако в бессознательном такое положение дел не превалирует. Здесь вперед и назад не дифференцируются, ибо отсутствует отправная точка, отталкиваясь от которой можно было бы определять направление движения. Аналогичным образом бок о бок располагаются и хорошее и плохое, истинное и ложное, созидательное и разрушительное — подобно большим рыбинам из поэмы Николаса Барно Дельфина — «их две, но тем не менее они — одно».
Когда бессознательное содержание прорывается в сознание, становится очевидной его двойственность, и в результате возникает конфликт. Требуется сделать выбор. Ценности, казавшиеся несомненными и незыблемыми, становятся сомнительными, спорные вопросы выглядят запутанными; твердая почва под ногами, считавшаяся прежде прочной, содрогается и расступается; примирение и восстановление покоя возможны только после выработки новой позиции.
Обычный человек, предполагающий, что его сознательное эго представляет всю психику, верит, что он действительно цивилизован и культурен, каким внешне и является. Если временами его мысли или поведение бросают тень сомнения на эту лестную самооценку, он оправдывает такое отклонение от собственных стандартов человеческой слабостью, простительным недостатком или считает их чем-то, не имеющим особого значения.
Подобное общее самодовольство серьезно подорвали исследования Фрейда, продемонстрировавшего, что под подобающей маской приличия у всех мужчин и женщин скрываются импульсы и влечения примитивного инстинкта. Это открытие оказалось
М.Э. Хардинг
крайне шокирующим для рядового человека наших дней. В действительности каждого индивида, ощутившего в ходе аналитического сеанса или в какой-нибудь жизненной ситуации то, что первичной движущей силой его души является примитивный инстинкт, этот факт глубоко потрясает, даже несмотря на то, что сама теория Фрейда уже не кажется столь поразительной.
Распространенное мнение заключается в том, что теория Фрейда касается исключительно или в основном сферы секса, но она применима и в отношении других аспектов жизни; в ходе анализа значительное внимание уделяется импульсам агрессии и мщения. Например, большинство людей считают себя миролюбивыми, в разумных пределах свободными от навязчивого побуждения инстинкта самосохранения. В мирное время такие люди говорят, что ничто и никогда не может заставить их убить другого. Тем не менее, хорошо известно, что в пылу и страхе сражения человеком, который обычно имеет мягкий нрав и пацифистские убеждения, овладевает инстинкт убивать, чтобы не быть убитым. Такой человек может серьезно встревожиться, обнаружив в себе скрытую жажду крови, ибо в повседневной гражданской жизни мы не осознаем силы наших примитивных инстинктов и не видим того, что лежит за спокойной внешностью в каждом из нас. Мы просто не замечаем дикого зверя, притаившегося в бессознательном.
Аналогичным образом те из нас, кто никогда не испытывал нужды, не имеют ни малейшего представления о своем поведении в условиях голода. При таких обстоятельствах внешне цивилизованные люди могут прибегнуть ко лжи и обману, воровству и даже убийству ради удовлетворения своего всепоглощающего инстинкта. Преступления из ревности, составляющие значительную часть серьезных уголовных дел в судопроизводстве, совершаются не только представителями преступного мира, но и мужчинами и женщинами, которые во всех других отношениях являются благопристойными и уважаемыми гражданами. Это примеры того, как контроль эго может быть нарушен настоятельными требованиями неистового инстинкта, который, сбросив свои обычные ограничения, раскрывается во всей своей неприкрытой и примитивной дикости.
Инстинкт голода и стремление к воспроизведению потомства, с его побочным аспектом сексуальности, представляют собой основные проявления жизни. По их наличию или отсутствию мы определяем, представляет ли собой рассматриваемая
Источник психической энергии
структура живое существо или нет. Поведение всех организмов, не имеющих развитой центральной нервной системы, полностью контролируется этими изначальными инстинктами. На самой ранней стадии развития реакция на пищевой или половой раздражитель является автоматической и обязательной. Она запускается каждый раз при появлении объекта, пригодного для удовлетворения побуждения. Однако с развитием центральной нервной системы положение дел меняется. Организм начинает обретать способность использовать возможность выбора. Он больше не является просто механизмом, вынужденным реагировать на раздражители чисто автоматически. С развитием нервной системы проявления элемента выбора и освобождения от господства инстинкта становятся все более выраженными до тех пор, пока, в случае высших животных, мы не оказываемся перед необходимостью говорить о психическом факторе, хотя и зависимом от контроля нервной системы, но обособленном от него. С появлением психики модификация инстинктов активизируется, и в некоторой мере они подпадают под контроль самого индивида. Юнг назвал этот процесс психизацией (одушевлением) инстинкта1. На протяжении столетий с развитием психики контроль над инстинктами последовательно увеличивался. Они постепенно изменялись, теряя в определенной мере автоматический и принудительный характер. При этом индивид обретал все большую свободу выбора и действия. Тем не менее в условиях стресса он и сейчас может временно или навсегда утратить так тяжело доставшийся контроль и снова попасть под деспотичное влияние инстинкта. Это всегда считалось регрессией, влекущей за собой потерю человечности, несмотря на то, что ей может сопутствовать прилив энергии и ощущение освобождения от сдерживания, ставшего невыносимым.
То, что компульсивность примитивного инстинкта с появлением психики модифицировалась — очевидный факт, доступный для повседневного наблюдения. Однако вопрос о том, вследствие чего произошла эта перемена, остается открытым. Мы не можем сказать, что изменение было вызвано сознательным эго, когда из бессознательного в ходе какого-то необъяснимого процесса появилась сама психика. Появление психики едва ли было бы возможным, если бы единственными мотивирующими силами организма были элементарные стремления к самосохранению, воспроизведению и господству. По этой причине Юнг выделяет
2- 7325
М.Э. Хардинг
еще три влечения, которые обладают характерной компульсив-ностью инстинктов и мотивируют психическую жизнь отдельного индивида. Это — стремление к деятельности, влечение к рефлексии и так называемый инстинкт творчества. Последнее из названных побуждений он определяет как психический фактор, сходный с инстинктом, но не тождественный ему. Он пишет:
«Богатство человеческой психики и ее сущностный характер, вероятно, определяются этим инстинктом рефлексии... [С его помощью] раздражитель более или менее полностью трансформируется в психическое содержание, то есть, он становится опытом: естественный процесс трансформируется в сознательное содержание. Рефлексия является par excellence*. Культурным инстинктом, и его сила проявляется в способности культуры отстаивать себя перед лицом дикой природы»2.
В результате этого побуждения или необходимости сосредотачиваться на приобретенном опыте, отражать его в драматургии и пересказывать устно основные инстинкты человека — и только одного человека из всех живых существ — в некоторой степени модифицировались и лишились части своей компульсивности. Это позволило им принять участие в удовлетворении растущих потребностей психики и не остаться неразрывно привязанными к нуждам непсихической, то есть биологической (животной) жизни.
Эта трансформация произошла в случае каждого из трех основных инстинктов. Сексуальность, наряду с выполнением биологической функции, теперь служит и удовлетворению эмоциональных потребностей психики. Инстинкт самозащиты побудил к организации общественной жизни с ее коллективными предприятиями и основополагающими социальными взаимоотношениями. Удовлетворение голода — первоначально чисто биологическая активность — стало фокусом, способствующим формированию товарищеских отношений. Примитивная потребность голодного животного оказалась под таким контролем психики, что совместное удовлетворение голода стало самым распространенным способом заведения знакомства с другими людьми и выражения дружеского расположения. То, что первоначально было простым принятием пищи, окружено сложными ритуалами и обычаями, а сам инстинкт служит преимущественно удовлетворению эмоциональных потребностей. Мы ощущаем неудобство при постоян-