Главная | Обратная связь

БХИКШУНИ ЛАКШМИ И ПРАКТИКА ПОСТА АВАЛОКИТЕШВАРЫ

В отличие от других матерей-основательниц, бхикшуни Лакш-ми выступает как культурная героиня. Она ввела очень попу­лярную аскетическую практику для мирян, которая сохраняет свое значение в тибетском буддизме во всех географических мес--'х его распространения и среди последователей всех его школ.

Живя в тибетской буддийской общине, то и дело обязательно слышишь, что те или иные люди, чаще большими группами, выполняют практику поста бхикшуни Лакшми. Произведения искусства, которые изображают ее медитирующей у ног Авало-китешвары, можно встретить и в домах тибетцев, и в храмах. Бхикшуни Лакшми известна больше других матерей-основатель­ниц, вероятно, потому, что ее практика — не такая эзотеричес­кая, а значит, более открытая, а также потому, что ее часто выдвигают в качестве примера, когда объясняют ее практику.

Бхикшуни Лакшми (тиб. гелонгма Палмо: dge-slong-ma dPal-mo), кашмирская царевна, жившая в конце X или XI века, создала эту широко распространившуюся практику поста, на собственном опыте пройдя через смертельную болезнь, изгна­ние собственной религиозной общиной и исцеление духовной практикой. Юная Лакшми была наделена чувствительной, спо­собной к сопереживанию душой; и когда она узнала, что жи­вотных — например ягнят, которых она особенно любила, — убивают ради еды, пришла в такой ужас, что решила порвать все узы, соединявшие ее с мирской жизнью. Несмотря на про­тест родителей, царевна приняла полные монашеские обеты и стала бхикшуни, а затем ученицей тантрического гуру. Лакш­ми достигла чрезвычайного искусства в ведении логических диспутов, и поэтому ее гуру велел ей участвовать в диспутах с ведущими философами и тантрическими учеными того време­ни. Победив их одного за другим, Лакшми стала настоятельни­цей монастыря и исполняла эту должность многие годы, пока не заразилась проказой. Тогда монахини прогнали свою насто­ятельницу и безжалостно оставили ее умирать в лесу, а соглас­но одному из вариантов этой истории, сделали это потому, что обвинили ее в неисполнении обязанностей.

Измученная болезнью, Лакшми не могла даже идти: она доползла до пещеры и там упала, из последних сил воззвав к Авалокитешваре, будде сострадания. Авалокитешвара внял ее молитвам и, явившись ей в ослепительно белом, тысячеруком облике, дал сосуд с влагой, утоляющей любую жажду и все нужды живых существ. По одному из вариантов этой истории, он возлил чистую воду на всё ее тело, мгновенно вылечив от проказы; по другому же, — дал ей целебные пилюли, и че­рез три дня от болезни не осталось и следа.

На этом необычайном исцелении чудеса не закончились.

Монахиня вознеслась вместе с Авалокитешварой в небесный мир, где танцевала в облаках с прекрасными дакинями. В довершение ее мистического путешествия будда сострадания от­крыл ей практику поста и дал наставление учить ему всех — в том числе и мирян — как мощному методу очищения и накоп­ления заслуг. Тем временем помощница настоятельницы реши­ла, что та умерла в лесу, и пошла взглянуть на ее кости. Бхик­шуни Лакшми вышла из пещеры в полном здравии и рассказала всё, что с ней произошло. Помощница предложила возвратить­ся в монастырь и рассказать монахам о практике поста. Всё еще огорченная тем, как с ней там обошлись, Лакшми возрази­ла: «В этот монастырь? Да я туда даже писать не пойду!» Однако сострадание возобладало; обе женщины отправились в монастырь и стали учить новой практике, которую восприняли те, кто всё еще почитал свою настоятельницу, и отвергли те, кто был ей враждебен. Затем две женщины отправились в путь и учили новой практике поста в Индии и Тибете.

Практика поста (санскр. упошана: uposana; тиб. ньюнгнэ: smyung-gnas) кашмирских монахинь стала важной практикой для монахов, монахинь, а также и мирян. Ее практикуют по всему гималайскому региону и везде, куда пришел тибетский буддизм, в том числе в Америке, в Европе, на Тайване и во всех других местах проживания тибетской диаспоры, как ти­бетцы, так и другие жители этих стран, обратившиеся в буд­дизм. Она представляет собой важное событие в ряду ежегод­ных ритуалов тибетского буддизма, и, кроме ежегодного ее выполнения в шестой лунный месяц, к ней можно прибегать в любое время. В религиозной жизни непальских шерпов она за­нимает столь важное место, что Шерри Ортнер посвящает ри­туалу поста главу в своем этнографическом исследовании этих гималайских буддистов. Она отмечает уникальную роль ри­ала поста в религии шерпов, поскольку он посвящен исключительно духовному спасению, а не мирским благам, а также потому, что он обращен непосредственно к главному божеству, не к местному богу или охранителю-посреднику. Ортнер кже считает ритуал поста «самым ортодоксальным» из всех уалов шерпов, который воплощает в себе классические буд ие идеалы аскетизма, отречения, накопления заслуг и приложения усилий, направленных на обретение личного осво­бождения. Она замечает, что в жизни шерпов ньюнгнэ — это главная возможность накопить заслуги, и делает вывод, что для шерпов ритуал поста — «самый яркий и добродетельный» способ выразить и углубить религиозную преданность.

Суть практики поста — в полном воздержании от пищи и питья в сочетании с простираниями, молитвами и повторением мантр. Кроме того, мирянин может обрить голову, ходить босым и отказаться от изделий из кожи. Тем самым мирянам предоставляется случай претерпеть испытания монашеской жиз­ни, а монахам — на некоторое время усилить суровость своего аскетизма. Обычная продолжительность ритуала составляет от двух до четырех дней, хотя эту практику можно применять повторно, в некоторых случаях — на протяжении нескольких месяцев. Окончание ритуала и возвращение к обычной жиз­ни отмечают пиршеством.

Поскольку Будда Шакьямуни перед просветлением едва не умер от длительного поста, первоначально пост не входил в буд­дийскую практику, но в конце концов нашел дорогу в круг ритуалов, считающихся Махаяне способом проявления благочес­тия. В VII веке китайский паломник Сюань-цзян сообщал о прак­тике поста, которую проводили перед знаменитой статуей Ава­локитешвары, чтобы обрести видение этого будды. Упомянутая статуя находилась в одном из кашмирских монастырей. Сле­довательно, этот вид религиозного обряда, сочетающий приме­нение аскетизма и визуализацию, мог иметь отношение к преды­стории целительного видения Авалокитешвары, которое получила бхикшуни Лакшми, однако ее практика поста — не просто ви­доизменение практики Махаяны. В дополнение к классической для Махаяны медитации анусмрити (anusmrti), в которой дости­гается видение божества, система бхикшуни Лакшми подразуме­вает отождествление практикующего с Авалокитешварой в чисто тантрическом процессе визуализации себя как божества (атмот патти: atmotpatti). Если подобные практики действительно про­цветали ранее в Кашмире, заслуга бхикшуни Лакшми в том, что она создала жизненную связь между руслом кашмирского буд­дизма Махаяны с его аскетизмом и ритуалами почитания бо­жеств и морем тибетского буддизма, в который несли свои воды все реки буддизма индийского.

Ритуал поста, введенный бхикшуни Лакшми, практикуется всеми школами тибетского буддизма. Широкая известность двух из ее первых последователей — Ринчена Сангпо и Атиши как основателей тибетского буддизма способствовала выжива­нию этой практики в Тибете. Бхикшуни Лакшми написала ру­ководство с наставлениями по визуализации, но на протяжении столетий были написаны и другие руководства по той же са­мой, по сути, практике, но незначительно отличающиеся, как это было в Тибете и с другими активными традициями. В наше время обычно используются такие главные тексты по медита­ции, как Траши кункъяб (ЪКга shis кип khyab; «Всеобъемлющая благодатность»), написанный Кэнченом Траши Одсером (mKhan-chen bKra-shis Od-zer); Дигдриб намчжонг (sDigsgrib mam sbyong; «Очищение от грехов и скверн»), составленный Шученом Цул-тримом Ринченом (Zhu-chen Tshul-khrims Rin-chen); и руковод­ство Пятого Далай-ламы.

Бхикшуни Лакшми написала хвалу Авалокитешваре, кото­рую весьма почитают и по многу часов, сопровождая чтением простирания, произносят ежедневно в ходе ритуала, независи­мо от того, практику какого божества выполняют. Ее поэтичес­кие описания Авалокитешвары искрятся живостью прямого об­щения с ним в ее видении, создавая ощущение, что облик этого божества близко знаком. Она рисует картину того, как полу­чила учение в небесном дворце, используя метафоры, которые передают лучезарность и неземную красоту своего целительно­го видения:

Лик твой сияет великолепием полной луны;

Разрез твоих очей, подобных лепесткам лотоса,

утонченно изогнут.

Благоуханный и белоснежный, как раковина,

Держишь сверкающие четки из безупречных жемчужин.

Тебя украшает чудный розовый отблеск зари;

Словно лотосовое озеро, руки твои источают нектар.

Юный, белый, как осеннее облако,

С бесчисленными драгоценностями, ниспадающими с плеч.

Ладони твои мягки и прохладны, словно нежные листья...

Твой пупок гладок, как лепесток лотоса.

Источник вечного блаженства, ты исцеляешь старость и недуги.

Нетрудно представить, какое настроение благоговения создает этот гимн и как он помогает верующим вызвать в своем созна­нии живой образ Владыки сострадания.

Бхикшуни Лакшми, у которой свежи в памяти воспомина­ния о впечатляющем отклике Авалокитешвары на ее молитву, обещает, что «каждый, мужчина или женщина», кто, встав на заре, произносит эту «возвышенную хвалу», думая о величии Авалокитешвары, сумеет достичь своих целей в этой и буду­щих жизнях. Возможно, имея в виду то место в «Сутре лото­са», где этот будда являет себя в женском облике, когда в этом есть потребность, она восхваляет Авалокитешвару за то, что иногда он принимает образ женщины:

Подобная луне мать всех будд,

Принимающая облик прекрасной богини...

Пустотный по природе, ты [восстаешь] из пустоты

В образе женщины

И тем усмиряешь живых существ.

Облик, в котором Авалокитешвара явил себя перед кашмирской настоятельницей, — одно из самых распространенных изобра­жений тибетской буддийской иконописи. Как излюбленное бо­жество и средоточие духовных устремлений, эта форма Авало­китешвары часто встречается на тибетских живописных свитках, в скульптурных изображениях и на храмовых фресках. Его можно узнать по одиннадцати головам, тысяче рук и характер­ным предметам в восьми главных руках: четкам, колесу Дхар­мы, а также по жесту даяния (варада-мудра: varada-mudra)—с правой стороны; золотому лотосу, луку со стрелой и сосуду для посвящения — с левой стороны и, кроме того, по паре рук, сло­женных у сердца в мудру анджали (anjall), в которых он, как в чаше, держит исполняющую желания драгоценность просветле­ния. Цвета голов, положения рук, предметы и значение симво­лов, которые он держит в руках, описываются в созданном бхик­шуни Лакшми руководстве по медитации и других произведениях. В иконографических справочниках эта форма Авалокитешвары, когда ее сопровождают дополнительные фи­гуры, связывается с именем бхикшуни Лакшми, хотя ее роль в популяризации этого образа известна не всем. Тем не менее, эту кашмирскую монахиню, как его главную почитательницу, иногда изображают блаженно медитирующей у его ног. Повто­ряя его жест, сложив у сердца ладони чашей, она держит испол­няющую желания драгоценность, что символизирует ее близкую связь с буддой сострадания и ее роль первооткрыва-тельницы практики поста, полученной как откровение свыше.