 |
|
Когда они встретились, мама крепко обняла Софию.
– Что с нами происходит, девочка моя?
– Не знаю, – заплакала София. – Нам снится какой-то кошмарный сон.
Хильда почувствовала навертывающиеся на глаза слезы. «То be or not to be: that is the question».
Бросив папку на кровать, Хильда принялась ходить взад-вперед по комнате. В конце концов она остановилась перед зеркалом в бронзовой раме, где и пребывала до тех пор, пока не пришла мама звать ее к ужину. При стуке в дверь Хильда даже не представляла себе, сколько времени провела у зеркала. Но она была уверена, твердо уверена, что на этот раз отражение подмигнуло ей обоими глазами.
За ужином она старалась быть благодарной новорожденной, но мысли ее были неотступно заняты Софией и Альберто.
Как у них пойдут дела теперь, когда они знают, что все определяется Хильдиным отцом? Впрочем, что они там знают? Ничегошеньки они по-настоящему не знают. И тем не менее проблема существует: раз София и Альберто «знают», как все взаимосвязано, значит, они приближаются к концу пути.
Она чуть не поперхнулась картошкой, когда ее осенило, что, возможно, такая постановка вопроса применима и к ее собственному миру. С течением времени люди все лучше понимают законы природы. Может ли история продолжаться до бесконечности после того, как встанут на место последние детали головоломки? Или конец человеческой истории уже близок? Нет ли взаимосвязи между развитием мысли и науки, с одной стороны, и парниковым эффектом и сгоревшими тропическими лесами, с другой? Возможно, не так уж глупо называть человеческую тягу к познанию «грехопадением».
Проблема казалась настолько серьезной и страшной, что Хильда решила выкинуть ее сейчас из головы. Наверняка она поймет больше, продолжая читать рукопись.
– «Скажи ты мне, скажи, не тая…», что хочешь еще, что хо-о-о-чешь еще-е-е! [43] – пропела мама, когда они съели мороженое с итальянской клубникой. – Сегодня мы будем делать все, что ты только пожелаешь.
– Тебе это, конечно, покажется странным, но у меня одно-единственное желание: читать папин подарок.
– Только не дай ему совсем заморочить тебе голову.
– Ну уж нет.
– Мы могли бы разогреть пиццу к «Инспектору Деррику» [44]…
– Посмотрим.
Хильда вспомнила Софиины разговоры с ее мамой. Папа случайно не позаимствовал некоторые черты Хильдиной мамы для той, другой? На всякий случай она решила не заводить речь о белом кролике, которого извлекают из цилиндра Вселенной, – по крайней мере сегодня.
– Кстати, – сказала Хильда, поднимаясь из-за стола.
– Да?
– Я что-то не вижу своего золотого крестика.
Мама загадочно посмотрела на нее.
– Я нашла его несколько недель назад на мостках. Эх ты, растеряша!
– Ты сказала папе?
– Не помню. А впрочем, сказала.
– И где он теперь?
Мама пошла в спальню за своей шкатулкой, и до Хильды донесся ее удивленный возглас. Вскоре она вернулась в гостиную.
– Ты знаешь, я его почему-то не нахожу.
– Так я и думала.
Обняв маму, Хильда побежала к себе в мансарду. Наконец-то, сию же минуту, она будет читать дальше про Софию и Альберто. Как и прежде, она уселась в кровати, положив папку на колени.