Главная | Обратная связь

СПИСОК ИМЕН И НАЗВАНИЙ.. 871 17 страница

– Ты думаешь, это из-за Черных Всадников? Ну... что Гэндальф из-за них не приехал? – испугался Фродо.

– Кто, кроме них, мог бы его задержать? Разве что сам Враг... Однако не будем терять надежды. Гэндальф куда могущественнее, чем вы, засельчане, думаете. Для вас он шутник и затейник. Но история, в которой мы с вами принимаем участие, обещает быть величайшим из его дел здесь, на земле[142].

Пиппин зевнул.

– Прошу прощения, – извинился он, – но я смерть как устал. Беды, опасности! Все так, никуда от них не денешься, но я должен срочно лечь, не то, чего доброго, засну прямо в кресле. Где этот оболтус Мерри? Если придется тащиться на двор и искать его, да еще в такой темнотище – это будет последняя капля!

 

Тут хлопнула входная дверь, и в коридоре громко затопали. В комнату влетел Мерри, следом за ним – Ноб. Мерри торопливо затворил дверь и, тяжело дыша, прислонился к ней спиной. Все повернулись к нему. Наконец Мерри справился с собой и выпалил, задыхаясь:

– Я их видел, Фродо! Я их видел! Черных Всадников!

– Черных Всадников?! – вскрикнул Фродо. – Где?!

– Здесь. В деревне! Я посидел с часик у камина, вы не возвращались, и я решил подышать свежим воздухом. Немного прогулялся, пошел назад, стою себе у входа, под фонарем, смотрю на звезды. И вдруг чую – мороз по спине. Будто ко мне приближается что-то страшное. Оглянулся и вижу: за дорогой, в темноте, притаилась какая-то тень – только чересчур уж темная и почему-то как раз там, где кончается свет от фонаря. Но не успел я вглядеться, как она – фьюить! – скользнула прочь. Совершенно бесшумно. Вот только лошади я на этот раз не приметил.

– Куда направилась эта тень? – Голос Бродяги прозвучал внезапно и резко.

Мерри вздрогнул, только теперь заметив, что в комнате чужой.

– Продолжай! – успокоил его Фродо. – Это друг Гэндальфа. Потом я тебе все объясню.

– Мне показалось, что тень поползла на восток, по Тракту, – сказал Мерри. – Ну, я и попробовал последить за ней. Она, конечно, тут же куда-то исчезла, но я все равно завернул за угол, пошел по улице и дошел аж до самого последнего дома.

Бродяга посмотрел на Мерри с изумлением и уважением.

– Ты, я погляжу, смельчак, – сказал он. – Но ты сделал изрядную глупость.

– Не знаю, – сказал Мерри. – По-моему, ни то ни другое. Я просто не мог с собой справиться. Меня словно кто за руку тянул, а почему я послушался – и сам не знаю. Словом, пошел я, и вдруг, у самой изгороди, слышу – разговаривают. Один голос бормочет „бу-бу-бу“, а второй что-то шепчет в ответ или, может, просто шипит – по крайней мере, ни слова не разобрать. Но ближе я подходить уже не стал – так меня всего заколотило от страха, что просто ужас. Я испугался и уже повернулся было, чтобы дать деру. И вдруг что-то на меня сзади как прыгнет! Ну... я и упал.

– А я его подобрал, сударь, – высунулся Ноб. – Господин Подсолнух дал мне фонарь и послал искать господина Брендибэка. Сначала я пошел к Западным воротам, потом к Южным. Вдруг, прямо у дома Билла Осины, вижу – на дороге что-то чернеется. Побожиться не могу, но мне почудилось, что на земле кто-то лежит, а над ним нагнулись два человека и поднимают. Я как заору – и бегом туда, а подбежал, глядь – никого нет, только господин Мерри, один, на обочине. Поначалу я было подумал, что он спит, ну и давай его трясти, а он знай бормочет: „Я упал в реку, в глубокую реку“. В общем, он явно был не в себе. Насилу я его на ноги поставил. А он как вскинется – и бежать, одно слово – заяц. И прямо сюда.

– Боюсь, так оно и было, – подтвердил Мерри. – Правда, я не соображал, что говорил. Мне приснился какой-то мерзкий сон, но поди теперь вспомни. Я просто рассыпался на кусочки, и все. А что это было – не знаю.

– Зато я знаю, – молвил Бродяга. – Это не что иное, как дыхание Тьмы! Надо полагать, Всадники оставили коней снаружи, а сами тайно проникли в Бри через Южные ворота. Что ж, если они успели наведаться к Биллу Осине, новости им уже известны. Скорее всего, тот южанин – тоже лазутчик Врага. Значит, что-то может случиться уже сегодня ночью, еще до того, как мы покинем Бри.

– Но что? – недоумевал Мерри. – Они нападут на корчму?

– Вряд ли, – сказал Бродяга. – Всадники пока еще не собрались все вместе. Да и не в их это обычае. В темноте, на пустоши они сильны, но на дом с освещенными окнами, битком набитый народом, напасть они осмелятся, только если у них не будет иного выхода. Пока впереди просторы Эриадора, спешить им некуда. Но страх для них – испытанное оружие, и кое-кто из брийцев уже в когтях страха. Осина, чужаки-южане, а с ними, возможно, и привратник: руками таких вот слабодушных негодяев Всадники и творят свои черные дела. С привратником они успели побеседовать в понедельник, у Западных ворот. Я их подслушивал. Когда они наконец оставили его в покое, Харри был белее мела и дрожал как осиновый лист.

– Похоже, враги кругом, куда ни повернись, – подытожил Фродо.– Что же нам делать?

– Оставайтесь тут! Не расходитесь по своим спальням! Узнать, где чья комната, им труда не составит. Хоббичьи номера в „Пони“ смотрят на север, и окна у них над самой землей. Устроимся здесь, забаррикадируем окна и двери – авось как-нибудь переночуем. Но сперва мы с Нобом сходим и принесем ваши вещи.

Бродяга пошел за вещами, а Фродо вкратце рассказал Мерри о том, что произошло за вечер. Пока Мерри читал и перечитывал письмо Гэндальфа, размышляя, что бы все это значило, Бродяга и Ноб вернулись.

– Значит, так, – зачастил Ноб. – Все готово! Я взбил одеяла и в каждую кровать, в самую середку, сунул по валику. А вам, господин Бэ... Подхолминс то бишь, – он широко ухмыльнулся, – вам я так даже голову смастерил из бурой овечьей шкурки, которая там вместо коврика была!

Пиппин расхохотался:

– Для его шевелюры в самый раз! То-то мы их надуем! Но что будет, когда они обнаружат подлог?

– Посмотрим, – сказал Бродяга. – Надо надеяться, до утра мы осаду выдержим, а там будет видно.

– Доброй вам ночи! – пожелал Ноб и отправился сторожить вход в корчму.

Хоббиты и Бродяга приступили к делу. Для начала они свалили на полу гостиной мешки и одежду, потом приперли дверь скамьей и закрыли окно. Выглянув напоследок во двор, Фродо увидел, что ночь по-прежнему ясная. Над покатыми склонами Брийской Горы висел яркий Серп[**]. Фродо закрыл тяжелые внутренние ставни, задвинул засов и плотно задернул занавески. Бродяга подкинул дров в камин и задул все свечи.

Хоббиты расстелили одеяла и улеглись на пол ногами к огню; Бродяга ложиться не стал и уселся в кресло у дверей. Перед сном хоббиты еще некоторое время пошептались – у Мерри осталось несколько неразрешенных вопросов.

– „Ускакала в небеса!“ – фыркнул наконец Мерри, поплотнее заворачиваясь в одеяло. – Насмешил ты меня, Фродо, ничего не скажешь! Эх, жаль, меня там не было! Брийские краснобаи теперь лет сто не угомонятся.

– От души надеюсь, – подал голос из своего кресла Бродяга. Все замолчали – и вскоре один за другим крепко заснули.

 

Глава одиннадцатая.

КИНЖАЛ ВО МРАКЕ

 

Пока хоббиты готовились ко сну в брийской корчме, над Бэкландом сгустилась тьма. В лощинах и по берегам реки клубился туман. В Крикковой Лощинке царило безмолвие. Пончик Булджер осторожно приоткрыл дверь и выглянул. Неизвестно почему, ему весь день было не по себе, а к ночи стало и вовсе страшно. На месте ему не сиделось. Лечь и уснуть он тем более не мог. В неподвижном ночном воздухе повисла угроза. Пончик напряг зрение – и вдруг увидел: под деревьями шевельнулось что-то черное. Калитка сама собой отворилась и бесшумно затворилась вновь. Хоббита обуял ужас. Он отпрянул и с мгновение постоял в прихожей, дрожа с головы до ног. Справившись с собой, он захлопнул дверь и задвинул засовы.

Тьма обступила дом. На тропинке послышался мягкий стук копыт: кто-то вел в поводу лошадей. У ворот перестук замер. Три черных силуэта, три сгустка ночи проникли во двор и поползли к порогу. Один подобрался к двери, два замерли по бокам, близ углов дома, неподвижные, как тени от невидимых валунов. Ночь тянулась своим чередом. Дом и притихшие деревья ждали, затаив дыхание.

Листья чуть встрепенулись. Где-то далеко пропел петух. Знобкий предрассветный час кончался. Темное пятно у двери пошевелилось. Во тьме, безлунной и беззвездной, лучом ледяного света блеснул выхваченный из ножен клинок. В дверь ударили – глухо, но сильно. Дверь задрожала.

– Именем Мордора, откройте! – приказал высокий голос, полный угрозы.

От второго удара дверь подалась и рухнула внутрь; косяк лопнул, засов переломился. Черные тени скользнули в дом.

И вдруг рядом, в ближней роще, громко затрубил рожок. Сигнал разорвал ночь, словно вспышка пламени на вершине горы:

 

ВСТАВАЙ! БЕДА! ПОЖАР! ВРАГИ! ВСТАВАЙ!

 

Пончик Булджер не сидел сложа руки. Еще только приметив черные силуэты у ворот, он тут же смекнул, что ему остается одно из двух – или брать ноги в руки, или пропадать во цвете лет. И он, выбрав первое, кинулся наутек – черным ходом, огородами, а там – и полями. Пробежав чуть ли не с полверсты до ближайшей усадьбы, он без сил упал на пороге с воплем: „Нет, нет, нет! Не у меня оно! Нет! У меня его нету!“

Что лопочет Пончик, разобрали не сразу. Наконец удалось уловить главное – в Бэкланде враги! Какие – неважно. Мало ли что могло случиться – Старый Лес-то рядом! Поэтому хоббиты сразу перешли к делу.

 

БЕДА! ПОЖАР! ВРАГИ!

 

Брендибэки подняли всю округу, протрубив Бэкландский Клич, которого здесь уже лет сто как не слышали, – с тех самых пор, как по замерзшему в год Лютой Стужи Брендивину в Бэкланд пришли по льду белые волки.

 

ВСТАВАЙ! ВСТАВАЙ!

 

Издали ответили другие рожки и трубы. Тревога распространялась.

Черные тени обратились в бегство. Одна из них выронила на бегу хоббичий плащ; плащ упал на пороге дома. На тропинке застучали копыта, перешли на галоп – и скрылись в ночи. Окрестности Крикковой Лощинки наполнились звуками рогов; повсюду перекликались голоса, доносился топот бегущих ног. Но Черные Всадники ураганом неслись к Северным Воротам. Пусть шумит маленький народец! Саурон еще доберется до них. А пока у его слуг есть другие дела, поважнее. Теперь они знали, что дом пуст и Кольца здесь нет. Они сшибли привратников и покинули Заселье.

 

Еще до полуночи Фродо внезапно очнулся, хотя спал крепко, – ему показалось, что в комнату проник кто-то чужой. Но увидел он только Бродягу – тот сидел в кресле прямо и напряженно; глаза его так и сверкали в отблесках ярко разгоревшегося пламени, – по всей видимости, в камин исправно подкладывали дрова. Бродяга не пошевелился и не обратил на Фродо никакого внимания.

Вскоре Фродо заснул снова, но теперь в его сны ворвался шум ветра и галопом скачущие всадники. Казалось, ветер воронкой закручивается вокруг корчмы, раскачивая и сотрясая стены. Вдали неистово трубил рог. Фродо открыл глаза – и услышал на заднем дворе веселый крик петуха. Бродяга откинул занавески и громыхнул ставнями. В комнату проник серый утренний свет, и в открытое окно потянуло холодом.

Подняв хоббитов, Бродяга вместе с ними отправился посмотреть, что делается в спальнях. Вот когда хоббиты не пожалели, что вняли доброму совету! Окна были распахнуты, выломанные рамы висели на одних петлях, занавески хлопали на ветру. Все кровати были разворочены, валики искромсаны в лоскутья и сброшены на пол, от коричневой овечьей шкурки остались одни клочья.

Бродяга незамедлительно послал за корчмарем. Бедный господин Подсолнух прибежал, протирая глаза, насмерть перепуганный. Он не переставая уверял, что не спал ну ни минуточки, но по его словам выходило, что он не слышал никаких звуков.

– Первый раз такое вижу! – причитал он, в ужасе воздевая руки. – Чтобы гости не могли спокойно почивать у себя в постелях! Чтобы какие-то негодяи кромсали мне на части славные, добротные валики! До чего же мы этак докатимся?

– До черных времен, – посулил Бродяга. – Но до поры до времени тебя, наверное, оставят в покое, как только ты от нас избавишься. А мы уезжаем немедленно. О завтраке не хлопочи: дай нам только промочить горло и перекусить не присаживаясь, остальное не твоя забота. Через несколько минут вещи будут собраны.

Господин Подсолнух побежал приглядеть за лошадками и распорядиться насчет „промочить горло“ и „перекусить“. Но не прошло и двух минут, как он возвратился, – судя по его лицу, в полном отчаянии. Пони исчезли! Ночью кто-то открыл все стойла, и теперь конюшни стояли пустые. Пропали не только пони Мерри Брендибэка; на дворе не осталось ни единой животины – свели всех лошадей, всех, какие были в стойлах!

Новость убила Фродо на месте. Это ли не курам на смех – пробираться в Ривенделл на своих двоих, надеясь уйти от конной погони! С таким же успехом можно было бы отправиться на Луну. Бродяга молчал; он вдумчиво глядел на хоббитов, словно прикидывал, хватит ли у них мужества и отваги для грядущих испытаний.

– Пони нас от Всадников не спасли бы, – произнес он наконец задумчиво, словно догадавшись, о чем печалится Фродо. – Но если мы пойдем тропами, о которых я говорил, получится не намного медленнее, чем верхом по Тракту. А сам я в любом случае собирался идти пешком. Единственное, что меня тревожит, – еда и вещи. Отсюда и до самого Ривенделла по пути ничего съестного не добудешь, так что полагаться приходится только на собственные припасы. А запастись едой мы должны как следует – нас могут заставить идти в обход, кружными путями. Сколько вы можете нести?

– Сколько потребуется, – упавшим голосом ответил Пиппин, храбрясь и чувствуя себя, как никогда, маленьким и слабым.

– Я могу нести за двоих, – хвастливо заявил Сэм.

– Неужели ничего нельзя сделать, господин Подсолнух? – взмолился Фродо. – Неужели в поселке не достать хотя бы парочки лошадок, ну, на худой конец, одной, вьючной? Вряд ли нам удастся взять тут пони внаем, но, может, кто-нибудь продаст?

Он отнюдь не был уверен, что у него хватит денег на такую покупку, и твердости своему голосу придать не смог.

– Сильно сомневаюсь, – сказал корчмарь, еще больше расстроившись. – Все верховые пони Бри стояли у меня в конюшне, но о них речи теперь нет. Что касается прочей скотинки – ну, лошадей там, вьючных пони, или не знаю, кого еще – в Бри ее не держат, а кто держит – не продаст. Но я сделаю все, что можно. Сейчас растолкаю Боба и пошлю по домам – пусть разведает.

– Да, пожалуй, послать стоит, – без особого воодушевления согласился Бродяга. – Пусть сходит. Хорошо бы раздобыть хоть одного пони, это верно... Но тогда прощай ранний выход! Ускользнуть потихоньку нам уже не удастся. С тем же успехом мы могли бы протрубить в рог и объявить на все Бри – уходим, дескать! Нет сомнений: это часть вражеского замысла.

– Зато есть и утешение, правда, маленькое, – весело сказал Мерри. – А может, и не очень маленькое. Сейчас мы сядем и, в ожидании новостей, спокойно позавтракаем! Подать-ка сюда Ноба!

 

Увы, задержаться пришлось больше чем на три часа. Боб доложил, что брийцы не отдадут чужакам своих лошадок ни за какие деньги. Исключение составил Билл Осина, предложивший своего пони.

– Это не пони, а мешок с костями, – сообщил Боб. – Но или я не знаю Билла Осину, или он, видя, как вас заклинило, запросит по меньшей мере втрое.

– Билл Осина? – усомнился Фродо. – А это не ловушка? Может, это животное через день сбежит к нему со всем нашим скарбом, или наведет на наш след Всадников, или еще что-нибудь выкинет?

– Все может быть, – сказал Бродяга. – Но с трудом верится, чтобы животное, избавившись от такого хозяина, ни с того ни с сего кинулось к нему обратно. Скорее, любезный господин Осина решил, на свой страх и риск, выжать из этого случая все до последней капли. Опасаться надо только одного – бедная кляча, неровен час, околеет! Но выбора, похоже, нет. Сколько он хочет за пони?

Билл Осина затребовал аж двенадцать серебряных монет – раза в три больше ходовой цены за среднего пони по тем временам. Пони оказался костлявой, заморенной и довольно понурой скотинкой, но, кажется, околевать пока не собирался. Господин Подсолнух заплатил за него самолично и вдобавок предложил Мерри восемнадцать монет за пропавших лошадок. Человек он был порядочный, и, по брийским меркам, денежки у него водились, но раскошелиться на тридцать монет было разорительно даже для него. А досаднее всего ему было, что в итоге не кто-нибудь, а именно Билл Осина обвел его вокруг пальца.

Правда, в конце концов корчмарь внакладе не остался. Позже выяснилось, что свели на самом деле только одну лошадь. Остальных просто выгнали из стойл в чисто поле, а может быть, они сами, обезумев от ужаса, порвали привязь и бежали прочь. Позднее лошадки отыскались – они бродили на воле в пределах Брийской Округи. Ну, а пони Мериадока ускакали дальше всех и в итоге (здравого смысла им было не занимать!) подались в Курганы – искать Блинчика. Том Бомбадил принял их как родных, и они прекрасно у него прижились. Ну, а когда Том прознал о переполохе в Бри, он послал лошадок к господину Подсолнуху, и тот в итоге заполучил пять отличных пони, причем за вполне разумную цену. В Бри им, конечно, пришлось работать до седьмого пота, но Боб их ласкал, холил и старался не обижать, так что, пожалуй, в целом им повезло – они избежали тяжелого и полного опасностей путешествия. Но зато и в Ривенделле не побывали!..

Ну, а пока господин Подсолнух видел одно: плакали его денежки. Увы – на этом его заботы не кончились. Мало-помалу в корчме началось настоящее светопреставление: проснулись остальные гости, и вскоре о ночном нападении знали уже все.

Южане, у которых пропало несколько лошадей, костили корчмаря на чем свет стоит, пока не выплыло на поверхность, что они и сами кое-кого недосчитываются – причем не кого-нибудь, а того самого косоглазого приятеля Билла Осины. Подозрение тут же пало на него.

– Подбирают, понимаете, на большой дороге всяких конокрадов, приводят их ко мне в корчму, а потом шумят как скаженные, – возмущался Подсолнух. – Да с вас самих надо деньги содрать за весь этот погром, а они, видите ли, еще кричат на меня! Шли бы лучше спросили Билла Осину, где хоронится этот ваш распрекрасный приятель!

Но никто его за приятеля так и не признал. Более того, южане не смогли даже припомнить, когда он присоединился к их компании.

 

После завтрака хоббитам пришлось укладывать вещи заново и закупать съестное на предстоящую долгую дорогу – добраться быстро они уже не чаяли. Когда компания наконец двинулась в путь, было уже около десяти. К этому часу Бри гудел, как растревоженный улей. Выходка Фродо и его исчезновение, нашествие черных конников, ограбление конюшни – и последняя, но не менее потрясающая новость: к загадочным хоббитам присоединился Бродяга-Шире-Шаг, Следопыт! Тут было о чем поговорить, и с избытком. Пересудов должно было хватить на много последующих, небогатых событиями лет. Сбежались целые толпы, в основном из Бри и Бута, но арчетцы и жители Комба тоже не пожелали пропустить редкое зрелище. Из окон корчмы гроздьями свисали зеваки. Многие сбежали вниз и теснились у дверей.

Бродяга передумал пробираться огородами и решил выйти из Бри по главному Тракту. Иначе толпа непременно увязалась бы за ними: посмотреть, что они еще затеяли и не утянут ли по дороге чего чужого?

Хоббиты попрощались с Нобом и Бобом и рассыпались в благодарностях перед господином Подсолнухом.

– Надеюсь, когда настанут времена повеселее, мы еще встретимся,– сказал напоследок Фродо. – Как бы я хотел погостить у вас недельку-другую в мире и покое!

И они побрели по дороге с тревогой и унынием в душе, провожаемые неотвязной толпой. Далеко не все глядели на них приветливо; далеко не все крики, летевшие вдогонку, были пожеланиями доброго пути. Но к Бродяге брийцы, похоже, относились с некоторым уважением, и те, на кого он смотрел в упор, тут же бочком-бочком, прикусив язык, ныряли в толпу. Шел он впереди, рядом с Фродо. Следом шагали Мерри с Пиппином, а замыкал шествие Сэм, который вел под уздцы пони, нагруженного, сколько хватило совести у новых хозяев. Однако животное казалось повеселевшим,– похоже, пони одобрял перемены, которые произошли в его судьбе. Сэм задумчиво жевал яблоко. Их у него был полный карман – прощальный дар Ноба и Боба.

– Гулять – так с яблочком, сидеть – так с трубочкой, – приговаривал он, шагая. – Только, боюсь, и с яблочком, и с трубочкой скоро придется распроститься!

Хоббиты не обращали внимания на любопытных, выглядывавших из каждой двери и висевших на заборах. Но у дальних ворот взгляд Фродо привлек темный, с виду заброшенный дом за густо разросшейся изгородью. Этот дом стоял на самом краю деревни. В одном из окон Фродо приметил желтое лицо с хитрыми, косящими глазами; но лицо тут же пропало.

„Так вот где скрывается тот южанин! – подумал Фродо. – Да это просто гоблин какой-то. Ну и рожа...“

Из-за изгороди на хоббитов нагло пялился человек с короткой черной трубкой в зубах. Когда шествие приблизилось, человек вынул трубку изо рта и сплюнул.

– Здорово, Ходуля! – крикнул он. – Что это ты сегодня в путь ни свет ни заря? Смотрю, дружков себе нашел?

Бродяга кивнул, но ничего не ответил.

– Привет, ребятишки! – продолжал человек. – Вы, наверное, и понятия не имеете, с кем снюхались! Это же Бродяга, по прозвищу Ни-Кола-Ни-Двора! Я слыхал, его еще и по-другому кличут, не так нежно. Ночью ушами не хлопайте! А ты, Сэмми, смотри не замори моего бедного старенького пони! Тьфу! – И он снова сплюнул.

Сэм быстро обернулся.

– Спрячь-ка свою гнусную рожу, Осина, – крикнул он. – А то ей не поздоровится!

И яблоко, которое он только что грыз, полетело Биллу прямо в нос. Осина, правда, пригнулся – но слишком поздно. Из-за изгороди посыпались проклятия.

– Эх, загубил яблоко, – посетовал Сэм и зашагал вперед.

 

Наконец деревня осталась за спиной. Детвора и прочие любители развлечься, увязавшиеся было следом, вскоре заскучали и повернули назад, решив не выходить за Южные ворота. Ну, а путники, оставив ворота позади, еще несколько верст шли по Тракту, никуда не сворачивая. Сначала Тракт изогнулся влево, огибая подножье горы, потом выпрямился и быстро побежал вниз, по направлению к лесу. По левую руку темнели на пологих склонах холмов дома и хоббичьи норки Бута; дальше к северу из глубокой долины поднимались дымки – надо думать, комбские; Арчет прятался за рощей.

Когда дорога пошла вниз и высокая бурая Брийская Гора осталась за спиной, они свернули влево, на узенькую тропку.

– Пора уходить с дороги. Дальше пойдем лесом, – сказал Бродяга.

– Надеюсь, не „напрямки“, как в прошлый раз, – засмеялся Пиппин. – А то мы тогда как пошли напрямки, так едва живы остались!

– С вами не было меня, – улыбнулся Бродяга. – Если я срезаю дорогу, то в обход, напрямик ли, – попадем куда надо.

Он осмотрелся. Тракт был пуст, и они быстро начали спуск вниз, в лесистую долину.

Насколько могли догадываться не знавшие этих мест хоббиты, их проводник двинулся сначала в сторону Арчета, но потом взял вправо, чтобы обогнуть село и как можно быстрее выйти на пустоши, окружающие Пасмурную Вершину. Если бы этот замысел осуществился, дорогу удалось бы значительно сократить: Тракт огибал Мошкарные Болота довольно широкой петлей. Правда, при этом Болот было не миновать, а, если верить Бродяге, место это было не из приятных.

Ну, а пока прогулка всех вполне устраивала. Без ущерба для истины можно сказать, что, если бы не ночное происшествие, это утро показалось бы хоббитам просто расчудесным. Солнце ярко лучилось, но не припекало. Лес еще не обронил многоцветной листвы, долина выглядела мирно и с виду не таила никаких угроз и ужасов. Бродяга уверенно находил дорогу среди множества разбегáвшихся троп. Не будь его, хоббиты в два счета заблудились бы. Путь он выбирал поизвилистее, то и дело петляя и возвращаясь к уже пройденным вехам, – так он надеялся сбить с толку погоню, если она будет.

– Билл Осина непременно постарается вызнать, в каком месте мы свернули с дороги, – сказал он. – Хотя не думаю, чтобы он пошел по следу. Места эти он знает сносно, но еще он знает, что в лесу со мной соперничать бесполезно. Правда, он может навести на наш след кое-кого еще – вот чего я боюсь. А эти „кое-кто“ наверняка поблизости. Пусть считают, что мы направляемся к Арчету, – нам это на руку.

 

То ли Бродяга был и впрямь мастер своего дела, то ли по какой другой причине, но за весь день путешественники не видели ни единого двуногого существа, кроме птиц, и не слышали никаких подозрительных звуков. Четвероногих им тоже не повстречалось, если не брать в расчет лисицы и нескольких белок. На следующий день компания взяла твердый курс на восток. Вокруг по-прежнему царили тишь да гладь. На третий день Четский Лес кончился. Начиная от самого Тракта земля неуклонно понижалась; теперь хоббиты вышли на обширную плоскую пустошь, и легкой прогулке настал конец. Границы брийских земель остались далеко позади. Началось бездорожье: приближались Мошкарные Болота.

Под ногами захлюпало, кочки заходили ходуном, заблестели оконца, а в зарослях болотных трав и камышей засвиристели невидимые птицы. Приходилось думать, куда ступаешь, и постоянно выискивать, где посуше; к тому же нужно было исхитриться не только не промочить ноги, но и не уклониться от курса. Разогнавшись, хоббиты и Бродяга шли поначалу довольно бодро, но постепенно двигаться стало труднее, да и опаснее. Мошкарные Болота слыли коварными, заплутать в них было нетрудно, а постоянной тропы сквозь трясину, то и дело менявшую очертания, не знали даже Следопыты. Добавилась и еще одна напасть – мошкара: она тучами висела в воздухе, набивалась в волосы, забиралась под штанины и в рукава.

– Съели! Ну чисто съели живьем! – восклицал Пиппин. – Мошкарные Болота называется! Да тут больше мошкары, чем болот!

– И чем они только питаются, когда поблизости нет хоббитов? – интересовался Сэм, изо всех сил расчесывая шею.

Они провели в этом пустынном, неприютном краю поистине ужасный день. Ночевать на болотах было сыро, зябко и неудобно, а кусачая мошкара явно поставила себе целью не дать путникам ни минуты сна. В довершение всего, среди кочек и зарослей камышей кишели какие-то отвратительные скрипуны, – видимо, дальние родственники сверчков, только уж больно злобные. Их были мириады, и все они, точно сговорившись, дружно пилили свое „скррып-скррап, скррып-скррап“, ни на миг не останавливаясь, так что к рассвету хоббиты почувствовали, что попросту звереют.

Следующий, четвертый день пути не принес большого облегчения, а ночь выдалась почти такая же беспокойная. „Скрыпсы“, как прозвал их Сэм, остались позади, но мошкара не отставала и по-прежнему тучей стояла над головой.

Фродо лежал без сил, но глаза у него никак не закрывались. И вдруг ему почудилось, что вдали, на востоке, что-то вспыхнуло чуть ли не на полнеба, а потом еще и еще. Так повторилось много раз. К рассвету зарницы никакого отношения иметь не могли – до утра оставалось еще несколько часов.

– Что это за отблески? – спросил Фродо Бродягу, который поднялся и стоял, всматриваясь в ночь.

– Не знаю, – ответил Бродяга. – Слишком далеко, чтобы сказать наверняка. Похоже на молнию, только бьет она вверх, с холмов, а не наоборот, вот что странно!

Хоббит снова лег, но долго еще смотрел на белые вспышки, озарявшие далекое небо, и долго еще маячил на светлом фоне зарниц высокий темный силуэт Бродяги, молча стоявшего на страже. Наконец Фродо забылся беспокойным сном.

На пятый день, пройдя совсем немного, путники выбрались из Болот и оставили опасные топи и заросли камыша позади. Начался пологий подъем. Вдали, на востоке, протянулась линия холмов. Самый высокий стоял немного справа, особняком. Верхушка у него была коническая, слегка приплюснутая.

– Вот и Пасмурная Вершина, – показал туда Бродяга. – Старый Тракт, который мы оставили далеко справа, огибает ее с юга, почти у самого подножья. Мы должны оказаться там завтра около полудня, если пойдем прямо. И лучше бы нам так и поступить.

– Что ты хочешь сказать? – спросил Фродо.

– Я хочу сказать, что никто не знает, что мы там найдем, когда доберемся. Пасмурник стоит у самого Тракта.

– Но ведь мы, кажется, думали повстречать там Гэндальфа?

– Это так, но надежды на это почти нет. Если Гэндальф пойдет этой дорогой, он вполне может обойти Бри стороной и не узнает, что мы предприняли. Но в любом случае мы встретимся, только если нам повезет и мы подойдем туда одновременно. Долго ждать друг друга и нам, и ему небезопасно. Всадники не смогли настичь нас на пустоши, значит, вероятнее всего, они тоже отправятся к Пасмурнику. С его вершины отлично виден почти весь Тракт. Кстати, в здешних местах не оберешься птиц и зверей, которые могут нас оттуда заметить. А птицы бывают всякие. Но кроме них, есть и другие соглядатаи, гораздо опаснее.

Хоббиты посмотрели на дальние холмы с тревогой. Сэм запрокинул голову, изучая блеклое небо, словно опасался увидеть там целую стаю ястребов и орлов – зорких и злобных.

– От твоих слов, Бродяга, всегда такая тоска нападает, что места себе потом не найдешь! – расстроенно сказал он.

– Что же ты советуешь делать? – спросил Фродо.

– Я думаю, – медленно и словно бы не совсем уверенно начал Бродяга, – я думаю, что самое лучшее – это пойти отсюда к холмам, но не прямо к Пасмурнику. Возьмем чуть левее: тогда мы выйдем на тропку, которую я хорошо знаю – она подходит к Пасмурнику с севера и поможет нам на некоторое время скрыться от посторонних глаз. Ну, а там увидим.