Главная | Обратная связь

СПИСОК ИМЕН И НАЗВАНИЙ.. 871 91 страница

– Это я! – прежде чем слезть с седла, закричал Сэм. – Я, Сэм Гэмги! Не пытайся насадить меня на вилы, Нибс! Не выйдет! На мне кольчуга!

Он спешился и взлетел по ступенькам; Рози и ее мать молча смотрели на него, широко раскрыв глаза.

– Добрый вечер, госпожа Хижинс! Привет, Рози! – воскликнул запыхавшийся Сэм.

– Привет, Сэм! – обрела голос Рози. – Где же ты пропадал? Все говорили, что ты сгинул, но я тебя все равно жду – с самой весны. Видно, не слишком ты торопился!

– Может, и так... – смешался Сэм. – Зато сейчас тороплюсь! Мы решили разобраться с чужаками, так что мне надо возвращаться к господину Фродо. Я просто подумал: дай посмотрю, как поживает госпожа Хижинс – и ты, Рози!

– Ничего поживаем, спасибо, – ответила госпожа Хижинс. – Вернее, было бы ничего, если бы не воры и злодеи...

– Ну давай, иди, Сэм, – подтолкнула его Рози. – Говоришь, что все это время только и делал, что присматривал за господином Фродо, а как дошло до опасности, так в кусты – да?

Это было для Сэма чересчур. Чтобы достойно ответить, потребовалось бы не меньше недели, поэтому он промолчал, сбежал вниз и занес уже было ногу в стремя – но тут Рози его догнала.

– В общем, ты выглядишь неплохо, Сэм, – сказала она. – Ну, ступай! Только береги себя, а разберешься с чужаками – сразу возвращайся!

 

Когда Сэм примчался обратно, деревня была уже, почитай, в сборе. Не считая молодежи, на главной площади собралась добрая сотня взрослых хоббитов – крепких, вооруженных топорами, тяжелыми молотами, длинными ножами и увесистыми дубинками. Некоторые запаслись охотничьими луками. С близлежащих хуторов валил народ.

Хоббиты развели большой костер – просто чтобы стало веселее, но еще и потому, что в числе прочего костры запрещались тоже. К ночи пламя разгорелось жарче. Мерри распорядился, чтобы дорогу с обеих сторон как следует забаррикадировали. Когда подоспевшие шерифы наткнулись на первую загородку, их чуть удар не хватил, но едва до них дошло, чтó происходит, как большинство сорвало перья со шляп и присоединилось к мятежникам. Остальные сочли за лучшее исчезнуть.

Сэм нашел Фродо и друзей у костра: они беседовали со старым Томом Хижинсом, а окружившие их приреченцы восхищенно на них глазели.

– И что дальше? – спрашивал папаша Хижинс.

– Пока не знаю, – отвечал Фродо. – Сперва я должен кое-что уяснить. Сколько в Приречье чужаков?

– Сразу и не скажешь, – задумался Хижинс. – Они все время меняются. По дороге в Хоббитон, в бараках, обычно живет около полусотни. Оттуда они разбредаются по деревням и грабят, то есть, простите, „собирают“. Человек двадцать ошивается вокруг Начальника, или Шефа. Так они его зовут – „Шеф“. Он сидит в Котомке, но, может, вернее сказать „сидел“: что-то в последнее время его совсем не видно. Честно говоря, он уже недели две как не появлялся, а Большие нас туда и близко не подпускают.

– Но Большие осели не только в Хоббитоне, так ведь? – уточнил Пиппин.

– Если бы! – вздохнул Хижинс. – На юге, в Долгодоле и у Сарн Форда, их, я слышал, тоже немало. Кое-кто из них подвизается в Лесном Углу и в казармах у Перекрестка. О Подвалах уже и не говорю. Подвалы – это старые подземные склады в Мичел Делвинге. Грабители сделали из них тюрьму и бросают туда всех, кто не согласен с их порядками. Но, в общем, вряд ли этих бандюг наберется больше трехсот по всему Заселью! Не исключено, что и трехсот не наберется. Если держаться вместе – мы вполне можем задать им хорошую трепку.

– Они вооружены? – спросил Мерри.

– Только плетьми, ножами и палками. Для грязной работы, которую они делают, достаточно и этого. По крайней мере, другого оружия у них пока никто не видел, – припомнил Хижинс. – Но, боюсь, если дойдет до драки, они могут повытаскивать что-нибудь и пострашнее. По крайней мере, несколько луков у них есть, это точно – они уже пристрелили пару наших.

– Ты слышал, Фродо? – возмутился Мерри. – Я же говорил, что придется с ними биться по-настоящему! Убивать начали они!

– Так, да не совсем, – возразил Хижинс. – Стрелять начали как раз не они, а Тукки. Ваш, господин Перегрин, батюшка сразу отказался гнуть спину перед Лотто. Он сказал, что, дескать, если кто хочет разыгрывать здесь главного, это должен быть законно выбранный засельский Тан, а не какой-то выскочка. Лотто послал к нему своих людей, но даже они его не переубедили. Тукки хорошо устроились – у них глубоченные норы в Зеленых Холмах, Большие Смайлы и все прочее, так что у злодеев руки оказались коротки. Тукки их на свою землю вообще не пускают. А если кто проберется – Тукки травят его, как зверя. Однажды они и впрямь застрелили троих воришек, высматривавших, чего бы украсть. С тех пор бандиты страсть как лютуют. За Тукками ведется слежка. Ни туда, ни оттуда пути нет.

– Ура Туккам! – возликовал Пиппин. – Настало время к ним прорваться! Я отправляюсь в Смайлы. Кто не боится – айда в Туккборо!

Собрав с дюжину молодых хоббитов-наездников, Пиппин поспешил к своим родичам.

– Скоро увидимся! – крикнул он на прощание. – Полями туда верст двадцать, не больше! К завтрашнему утру я приведу вам целую армию Тукков!

Мерри протрубил в рог, и посланцы скрылись в густеющей темноте. Хоббиты одобрительно зашумели.

– Все равно, – говорил тем временем Фродо всем, кто мог его слышать, – я хотел бы, чтобы обошлось без смертоубийства. Я не стал бы убивать даже самых отъявленных разбойников – разве что не будет иного способа спасти жизнь какому-нибудь хоббиту.

– Хорошо! – кивнул Мерри. – Но сюда может с минуты на минуту подвалить банда из Хоббитона. Они ведь не беседовать явятся! Постараемся обойтись с ними повежливее, но надо быть готовыми к самому худшему... Мне пришел в голову один план.

– Прекрасно, – откликнулся Фродо. – Принимай командование!

Тут вернулись запыхавшиеся от бега хоббиты, которых посылали в сторону Хоббитона, на разведку.

– Идут! – кричали они. – Человек двадцать, а то и больше! Только двое почему-то свернули и полями пошли к западу.

– Должно быть, к Перекрестку, за подкреплением, – догадался Хижинс. – Пусть их! Туда чуть ли не двадцать пять верст, и до Хоббитона от Перекрестка столько же. Об этом пока беспокоиться нечего.

Мерри поспешил отдать распоряжения. Папаша Хижинс расчистил улицу и отослал по домам всех, кроме хоббитов постарше, которые были худо-бедно, а вооружены. Ждать пришлось недолго. Вскоре послышались громкие голоса, а затем – топот тяжелых сапог и хохот: баррикады только рассмешили бандитов. В головах у громил и мысли не было, что хоббиты смогут устоять против двух десятков таких, как они.

Хоббиты отодвинули загородку и отошли в сторону.

– Вот спасибочки! – ухмыляясь, раскланялись люди. – А теперь скорее домой, в кроватку, – да поживее, пока мы вас не выпороли!

С этими словами они двинулись дальше, крича что было сил:

– Погасить огни! Все по норам! Не выходить! Если кто вякнет – заберем полсотни ваших и бросим на целый год в Подвалы! По норам! Шеф теряет терпение, учтите!

Никто и не подумал подчиниться. Хоббиты выстраивались за спиной у людей и шагали следом. Наконец бандиты дошли до костра и обнаружили возле огня одинокого фермера Хижинса, который стоял протянув руки к огню и грелся.

– Ты кто такой и что ты, по-твоему, тут делаешь? – грубо окликнул его вожак бандитов.

Папаша Хижинс не торопясь поднял глаза.

– Я у вас хочу об этом же спросить, – сказал он. – Страна эта не ваша, и вас сюда никто не приглашал.

– Да-а? Надо же! А вот тебя, приятель, придется кое-куда пригласить, – съязвил вожак. – Вяжи его, братва! В Подвалы! И дайте ему горяченьких, чтоб не рыпался!

Люди шагнули вперед – и вдруг замерли: вокруг поднялся шум, гам, ропот, и они поняли, что фермер Хижинс не один. Их окружили! На краю освещенного круга плотной стеной стояли хоббиты, около двухсот, и каждый держал в руках оружие.

Мерри шагнул вперед.

– Мы уже встречались, – сказал он вожаку. – Я предупреждал тебя – не попадайся мне больше на глаза! Предупреждаю в последний раз. Учти: ты стоишь на свету и тебя держат под прицелом наши лучники. Если ты осмелишься коснуться этого старика или какого-нибудь другого хоббита – тебя пристрелят на месте. Оружие на землю!

Вожак быстро осмотрелся. Ловушка захлопнулась. Но взять его на испуг было не так-то просто! За его спиной стояло двадцать опытных громил, а хоббитов он знал плохо и не принял угрозу всерьез. Не подумав как следует, он решил идти на прорыв. Чего там! Раз-два и готово!

– Бей их, ребята! – рявкнул он. – Пусть получат хорошенько!

С ножом в левой руке и дубинкой в правой он бросился на оцепление, пытаясь прорваться обратно, на Хоббитонскую дорогу. Замахнувшись дубинкой, он собирался уже обрушить на голову Мерри сокрушительный удар, но не успел. В него вонзилось сразу четыре стрелы, и он упал замертво.

Остальным этого вполне хватило, и они запросили пощады. Чужаков обезоружили, связали одной веревкой и отвели в пустующий дом, ими же и выстроенный. Там их связали по рукам и ногам, заперли на замок и выставили у дверей стражу. Убитого вожака оттащили в сторону и похоронили.

– Делов-то всего ничего! – торжествовал старый Хижинс. – Я же сказал, что мы их одолеем! Просто некому было подтолкнуть нас, вот и все. Как вовремя вы подоспели, господин Мерри!

– Дел еще выше головы, – ответил Мерри. – Если ты подсчитал верно, мы еще и десятой части бандитов не одолели. Но сейчас уже темно. Думаю, со следующим ударом надо обождать до утра. А утром мы первым делом повидаем Начальника.

– А почему только утром? – удивился Сэм. – Еще только шесть часов. Я хочу найти своего Старикана. Дядюшка Хижинс, вы знаете, где он? И как ему живется?

– Живется ему не особенно хорошо, но и не очень плохо, – ответил Хижинс. – Видишь ли, они перекопали Отвальный Ряд, и Старикана это здорово подкосило. Теперь он обитает в одном из этих самых домов, новых, что понастроили люди Начальника, когда еще чем-то занимались в промежутках между поджогами и разбоем. Это в полутора верстах от Приречья. При случае он ко мне заглядывает, и я его подкармливаю, как могу. Другим хуже приходится. Хотя подкармливать – это против правил... Вообще говоря, я хотел взять его к себе, но они не разрешили.

– Уж вот спасибо вам так спасибо, господин Хижинс, – просиял Сэм. – Век буду помнить вашу доброту! Но я все равно хочу его скорее найти. Начальник и этот самый Шарки, о котором они говорили, за ночь еще могут невесть чего натворить!

– Тебе виднее, Сэм, – согласился Хижинс. – Выбери себе в помощники кого-нибудь из моих ребят и тащи Старикана Гэмги ко мне. В Хоббитон лучше не заходить. Джолли покажет тебе одну тропку...

 

Сэм исчез. Мерри назначил дозорных следить за окрестностями и поставил на ночь стражу у баррикад. Сам же он вместе с Фродо отправился в дом Хижинсов. Семья сидела на кухне, теплой, уютной, и Хижинсы из вежливости немного порасспрашивали Мерри и Фродо об их путешествиях, но ответы выслушивали вполуха – события в Заселье волновали их гораздо больше.

– Заварил кашу не кто иной, как Прыщ, – так мы его называем, – рассказывал Хижинс. – Только вы отъехали, сразу и началось. У него уже и тогда в голове дурь завелась, у Прыща. Похоже, он хотел прикарманить все Заселье, а потом командовать нами налево и направо. Скоро выплыло, что деньжат у него накопилось больше, чем могло бы пойти ему на пользу; но он продолжал хапать, хотя откуда к нему текли деньги – неизвестно. Он скупал мельницы, пивоварни, трактиры, хутора, плантации курительного зелья. Сэндиманову мельницу, например, он купил еще до того, как переехал в Котомку... А начинал он в Южном Пределе – от отца ему досталось много недвижимости. Поговаривали, что наш дружок, не делая шума, уже года два сбывает лучший долгодольский лист за границу. А в конце прошлого года Прыщ осмелел и начал вывозить добро целыми обозами – уже не только лист, а много всякой всячины. Это сразу больно ударило по Заселью. А тут зима на носу... Наши было осерчали, но у него нашелся свой ответ. Понаехала уйма людей на громадных телегах – по большей части все разбойники да грабители: одни нагрузили телеги добром и уехали, другие остались в Заселье. Не успели мы оглянуться, как от них продыху не стало. Они валили деревья, копали землю, возводили дома и казармы – в общем, что хотели, то и делали. Сначала, коли они что брали или портили, Прыщ раскошеливался, но вскоре ему это надоело, а они расхаживали с важным видом и тащили все, что понравится. Народ зашумел, но как-то вполголоса. Старый Уилл Бургомистр пошел к Прыщу с протестом, но даже до Котомки не добрался. Бандиты схватили его и заперли в Мичел Делвингских Подвалах. Там он и посейчас. Не успел отойти Новый Год, как Прыщ, видя, что мы остались без Бургомистра, объявил себя Начальником шерифов, а потом и просто „Начальником“, и вконец распоясался. Если кто-нибудь начинал, по его словам, „заноситься“ или „высовываться“, то следовал прямиком за Уиллом. И пошло-поехало! Курева совсем не осталось – только для людей. Потом оказалось, что Начальника, видите ли, тошнит от пива, и все трактиры сразу же позакрывались. Пиво теперь есть только для людей Начальника... Ну так вот. Еды становилось все меньше и меньше, Правил – все больше и больше. Только изредка удавалось что-нибудь припрятать и не выдать ворюгам, а те грабили кто во что горазд – якобы ради какого-то „справедливого распределения“. Это значит, что им доставалось от пуза, а нам – шиш, за исключением той малости, что раздают в Полицейских Участках. Только это все обычно несъедобно. Попробуй перевари такую гадость!

– А кто такой Шарки? – насторожился Мерри. – Помнится, кто-то из них поминал это имя.

– Главный бандюга, наверное, – пожал плечами Хижинс. – Сперва мы о нем услышали, когда собирали последний урожай, в конце сентября. Мы его не видели, но, говорят, он тоже сидит в Котомке. Я так понимаю, что за Начальника сейчас он. Остальные ему в рот смотрят. А приказы у него по большей части немудреные: грабь, жги, ломай! Теперь вот и до смертоубийства дошло. Во всем этом и смысла-то уже никакого нет, даже плохого. Срубят дерево и бросят, сожгут дом, а нового не построят... Возьмите хотя бы мельницу Сэндимана. Прыщ снес ее, едва только перевез в Котомку свое барахло. Затем он привел целую толпу грязных свирепых громил. Они построили ему новую мельницу, больше прежней, и напичкали ее всякими колесиками да заграничными финтифлюшками. Но в восторг пришел только дурень Тэд. Он по-прежнему работает при мельнице – чистит у ихних машин колесики. А его отец, между прочим, был мельником и сам распоряжался хозяйством... Так вот, Прыщ затеял все это ради того, чтобы молоть больше и быстрее. Остальные мельницы он тоже все перестроил. Но если нет зерна, из чего муку-то молоть? А зерна больше не стало – сколько на старую мельницу возили, столько будут и на новую возить. Да что там „столько же“ – с тех пор, как за дело взялся Шарки, они вообще молоть перестали. Но мельница почему-то работает как ни в чем не бывало! Гром, стук, труба дымит, вонь страшная – словом, в Заселье теперь даже ночью нет покоя. Потом, они нарочно сливают в Реку всякую пакость, и теперь ниже по течению воду пить нельзя – а ведь Река течет прямиком в Брендивин... В общем, если они решили превратить Заселье в пустыню, то таким манером они скоро своего добьются. Я вам вот что скажу: Прыщ тут ни при чем. Это все Шарки, помяните мое слово.

– Вот-вот, – вмешался Юнец Том. – Даже старуху мать Прыща арестовали, эту, как ее, Лобелию, а Прыщ ее очень любил – один только он и любил, наверное... Ребята из Хоббитона видели, как это было. Идет себе Лобелия из Котомки со своим старым зонтиком под мышкой. А навстречу ей поднимается здоровая такая телега с чужаками. Лобелия и спрашивает: „Вы куда это?“ – „В Котомку“. – „Зачем?“ – „Поставить Шарки пару сарайчиков“. – „А кто вам разрешил ставить там сарайчики?“ – „Шарки и разрешил, – говорят они. – Отвали с дороги, старая перечница!“ А она: „Вот я вам покажу Шарки, ворье поганое!“ – и ну молотить вожака зонтиком. А ведь этот громила раза в два выше ее! Ну, они взялись, скрутили ее и бросили в Подвалы, даром что старуха. В Подвалах много таких, по ком мы, честно говоря, больше скучаем, чем по Саквильше, но от правды никуда не денешься – она держалась молодцом, не то что иные!

 

Тут в кухню ввалился Сэм со своим Стариканом. Старший Гэмги с виду не особенно изменился – только оглох немного.

– Добрый вечер, господин Бэггинс! – приветствовал он Фродо. – С приездом вас! Рад, что вы целы! Только вот зуб у меня на вас, если можно так выразиться, уж простите меня за нахальство. Не следовало вам продавать Котомку! Я вам это сразу сказал. С этого и пошли все безобразия. Пока вы путешествовали по заграницам и гоняли по горам каких-то там Черных Людей, если не врет мой Сэм, – только зачем вам это надо было, вот вопрос! – так вот, пока вы шастали не пойми где, грабители перекопали Отвальный Ряд и попортили всю мою картошку!

– Мне очень жаль, господин Гэмги! – пособолезновал Фродо. – Но я вернулся и сделаю все, чтобы возместить убытки!

– Лучше не скажешь, – одобрил Старикан. – Господин Фродо Бэггинс – благородный хоббит, я это говорил раньше и теперь скажу, хотя это относится не ко всем Бэггинсам – уж вы меня простите. Как там мой Сэм – не осрамился? Вы им довольны?

– Весьма и весьма, господин Гэмги, – улыбнулся Фродо. – Более того, ваш Сэм стал знаменитым, и теперь от моря и до моря, даже за Великой Рекой, слагают песни про его геройские подвиги!

Сэм залился краской и бросил на Фродо благодарный взгляд: у Рози сияли глаза, и она нежно улыбалась Сэму.

– Что-то не верится, – не сдавался Старикан. – Хотя по одежде сразу видать, что он среди чужаков терся. Куда делся его жилет? Может, железо дольше не снашивается, но я бы на себя такой штуки ни за что не нацепил, уж вы меня простите!

Семейство Хижинсов и гости встали чуть свет. Ночью все было тихо, но днем следовало ожидать неприятностей.

– Кажется, в Котомке никого из разбойников не осталось, – говорил Хижинс. – Но с Перекрестка в любое время может нагрянуть другая банда.

Сразу после завтрака в дверь постучал гонец из Туккборо. Он был в приподнятом настроении.

– Тан взбаламутил всю округу, – сообщил он. – Весть разнеслась, как лесной пожар. С бандитами, которые следили за Туккборо, покончено, а кто смог унести ноги, тот удрал на юг. Тан погнался за ними, чтобы не дать им собраться вместе, а господина Перегрина послал сюда и дал ему ребят в подмогу.

 

Следующая новость была менее приятной. Около десяти часов утра на ферме появился Мерри; за всю ночь он так и не прилег.

– Они уже в шести верстах от нас, – сказал он. – Целая орава. Идут от Перекрестка, и по дороге к ним присоединяются новые. Набралась почти сотня. Эти бандюги поджигают все, что попадается на пути!

– Да, эти идут не разговоры разговаривать, эти нас всех перережут, если получится, – кивнул фермер Хижинс. – Если Тукки их не обгонят, нам придется куда-нибудь спрятаться и стрелять без предупреждения. Кажется, без потасовки на этот раз не обойтись, господин Фродо!

Но Тукки успели. Вскоре они стройной колонной показались на дороге, ведущей из Туккборо, с Зеленых Холмов. Пиппин собрал к себе под начало добрую сотню своих родичей. Теперь у Мерри было под рукой достаточно крепких, надежных хоббитов. Разведчики сообщили, что Большие держатся вместе и не рассеиваются. Люди узнали, что в стране бунт, – и, очевидно, рассчитывали подавить его без всякой жалости, начав с Приречья как главного очага беспорядков. Вид у них, по словам разведчиков, был устрашающий, но, по-видимому, предводителя, который смыслил бы в военном деле, у бандитов не было. Они махнули рукой на всякую осторожность и, судя по всему, играют теперь в открытую.

Мерри быстро изложил свой план.

Грохоча сапогами, разбойники вышли на Западный Тракт и, не останавливаясь, свернули на Приреченскую дорогу, которая шла в гору меж двух высоких склонов с приземистыми изгородями, тянувшимися поверху. Но за поворотом, примерно в полуверсте от Тракта, банда натолкнулась на серьезное препятствие – баррикаду из опрокинутых вверх колесами старых телег. Это остановило карателей: они перевели взгляд выше – и увидели, что вдоль изгородей, с обеих сторон дороги, выстроились хоббиты. В это время за их спинами спешно возводился заслон из телег, заранее спрятанных неподалеку. Путь назад оказался закрыт. Сверху прозвучал голос Мерри.

– Вы в западне, – возвестил он. – Ваши хоббитонские приятели тоже попали в ловушку. Кончилось это тем, что одного мы пристрелили, остальные сидят связанные. Оружие на землю! Отступить на двадцать шагов! Сесть и не двигаться! Попытка к бегству будет стоить вам жизни.

Но разбойники сдаваться не торопились. Правда, несколько человек опустились было на землю, но остальные быстро вправили им мозги и заставили встать. Десятка два бросилось обратно – на телеги. Шестерых застрелили на месте; остальные, убив двух хоббитов, прорвались и бросились в сторону Лесного Угла. Двое упали, настигнутые стрелами. Мерри протрубил в рог; издалека ответили.

– Далеко не уйдут, – успокоил Пиппин. – Тут везде наши.

Бандиты, оставшиеся в западне, – около восьмидесяти человек – полезли вперед через баррикаду и вверх по склонам. Хоббитам пришлось натянуть тетивы и взяться за топоры. Но самым сильным и отчаянным головорезам все-таки удалось взобраться по западному склону, где они бросились в яростную атаку, стараясь убить побольше хоббитов, – теперь это было для них важнее, чем прорваться. Несколько бойцов из отряда защитников упали мертвыми, остальные дрогнули, но тут Мерри и Пиппин, дравшиеся на другой стороне, перебежали через дорогу и пришли на помощь. Мерри сам зарубил главаря разбойников[660] – огромного косоглазого громилу, смахивавшего на орка. Подоспели другие бойцы, и оставшиеся люди во мгновение ока были окружены широким кольцом лучников.

Наконец бой закончился. На поле осталось больше семидесяти бандитов, около дюжины удалось взять в плен. Девятнадцать хоббитов погибло, около тридцати получили раны. Мертвых бандитов перенесли на телеги, отвезли к старому песчаному карьеру, находившемуся неподалеку, и похоронили. С тех пор место это стало называться Разбойничьей Ямой. Павших в бою хоббитов погребли в общей могиле, на одном из придорожных склонов; позже в этом месте установили большой памятный камень, а вокруг камня разбили сад. Так закончилась Приреченская битва 1419 года – последняя битва, случившаяся на засельской земле, и единственная со времен достопамятного сражения при Зеленополье на окраине Северного Предела в 1147 году. Хотя Приреченская битва, к счастью, обошлась без большой крови, она составила в Алой Книге целую главу[661]. Имена тех, кто принял в ней участие, были записаны на отдельном Свитке, и у засельских историков вошло в обычай заучивать этот список наизусть. Кстати сказать, с тех пор род Хижинсов прославился и быстро пошел в гору. Но сколько ни переписывался Свиток, его неизменно возглавляли Главнокомандующие Приреченской битвы – Мериадок и Перегрин.

Фродо на поле битвы тоже присутствовал, но меча так и не обнажил[662]. Главным образом он увещевал тех хоббитов, которые, потеряв голову от ярости при виде павших товарищей, рвались прикончить сдавшихся в плен грабителей. После битвы, когда были отданы все необходимые приказы, он вместе с Мерри, Пиппином и Сэмом вернулся на ферму к Хижинсу. Покончив с несколько запоздалым обедом, четверо друзей откинулись на спинки стульев, и Фродо со вздохом произнес:

– Что же, настало, кажется, время заняться „Начальником“.

– Истинная правда! И чем скорее, тем лучше, – подтвердил Мерри. – Только миндальничать с ним нечего. Он должен понести кару за то, что привел сюда чужаков, и за все беды, которые они у нас натворили.

Старый Хижинс на всякий случай взял с собой в Котомку дюжины две самых крепких и ловких хоббитов.

– Мы не знаем наверняка, есть там охрана или нет, – сказал он. – Можно только гадать...

И они направились в сторону Котомки. Фродо, Сэм, Мерри и Пиппин возглавили отряд.

Это были одни из самых тяжелых минут в их жизни. Сначала впереди замаячила уже виденная ими прежде несуразная труба. Когда же отряд приблизился к старой заречной деревеньке и вступил на улицу, обставленную рядами безобразных бараков, новая мельница, сооружение хмурое и грязное, открылась перед хоббитами во всей своей красе. Она представляла собой гнусного вида кирпичный куб, перегородивший Реку от берега до берега и выпускавший в нее дымящуюся вонючую жижу. Ну а у Приречного Тракта не осталось ни одного дерева...

Когда же хоббиты перешли через мост и посмотрели на Холм – им осталось только ахнуть. Даже Сэм, который никогда не забывал видения в Зеркале Галадриэли и готовился к худшему, такого не ожидал. Старый амбар на западной стороне был снесен, на его месте стояли ряды каких-то черных просмоленных будок. Каштанов на Холме не осталось вовсе. Склоны были разрыты, живые изгороди вырваны с корнем. На голой, вытоптанной площадке, красовавшейся на месте бывшей лужайки, беспорядочно теснились большие телеги. Отвальный Ряд превратился в зияющий карьер для добычи песка и гравия. Из-за сараев нельзя было разглядеть даже входа в Котомку.

– Срубили! – в отчаянии закричал Сэм, показывая на полянку, где Бильбо произнес некогда свою Прощальную Речь. – Они срубили наше Праздничное Дерево!

Мертвое дерево, изрубленное топорами, лежало на земле. Этого Сэм вынести уже не мог и разрыдался.

Однако смех, раздавшийся неподалеку, вмиг осушил его слезы. Из-за низкого забора, опоясывающего двор мельницы, выглядывал мрачно ухмыляющийся хоббит с грязным лицом и черными от копоти руками.

– Что, Сэм, не по вкусу? – поинтересовался хоббит. – Так я и знал. Слабаком ты был, слабаком и остался. Что ж ты не уплыл на одном из тех кораблей, о которых рассказывал? Я думал, ты давно уже плывешь себе, плывешь... Что ж ты вернулся? Здесь теперь баклуши бить не положено.

– Оно и видно, – сквозь зубы процедил Сэм. – Столько работы, что даже умыться некогда. Знай цельный день без роздыху стой да стенку подпирай, а то далеко ли до беды – упадет ведь! Учти, Сэндиман, кое-кто заплатит мне за все это безобразие, так что советую придержать язык – а то кошелька не хватит!

Тэд Сэндиман сплюнул через забор:

– Прям! Да ты меня и пальцем не тронешь, ясно? Я – друг Шефа. Если будешь вякать, он тебя сам тронет, да так, что тебе не поздоровится!

– Не спорь с дураком, Сэм, – вмешался Фродо. – От души надеюсь, что мало кто из хоббитов опустился до такой степени. А если это не так, то большего зла люди нам причинить не могли.

– Ты нахал и грязнуля, Сэндиман, – добавил Мерри. – К тому же ты сильно просчитался! Видишь ли, мы идем выкуривать твоего любимого Шефа из его норки. С его людьми мы уже разделались.

У Тэда отвисла челюсть. Ему только теперь попались на глаза остальные – отряд по знаку Мерри уже вступил на мост. Сэндиман бросился обратно на мельницу, выскочил оттуда с рогом в руках и затрубил что было мочи.

– Пожалей глотку, – рассмеялся Мерри. – У меня есть игрушка получше твоей.

Он поднес к губам серебряный рог и дунул в него. Чистый, звонкий голос рога зазвенел над Холмом, и изо всех нор, домишек и обшарпанных сараев с радостными криками повалили хоббиты. Ликуя и приветствуя освободителей, они тут же пристраивались в хвост отряда.

Взойдя на Холм, хоббиты остановились. Фродо и его друзья пошли к Котомке одни. Вот наконец и усадьба, которую они так любили когда-то!.. Сад был застроен будками и сараями, причем некоторые стояли вплотную к старым окнам, что глядели на запад, и загораживали весь свет. Куда ни глянь – всюду громоздились груды мусора. Двери стали пестрыми от царапин; шнурок от звонка висел бесполезной веревочкой. Впрочем, и на стук никто не ответил. Наконец друзья налегли на створки – и те подались. Они вошли внутрь. В норе стоял запах гнили и плесени, во всех комнатах царил пыльный беспорядок – не похоже было, чтобы тут кто-нибудь жил в последнее время.

– Где же прячется этот злосчастный Лотто? – недоуменно спросил Мерри, когда они обыскали все комнаты до единой и не нашли никого, кроме крыс и мышей. – Может, позвать остальных и обыскать сараи?..

– Здесь, пожалуй, хуже будет, чем в Мордоре! – пробормотал Сэм. – По-своему даже гораздо хуже! Здесь Мордор приходит прямо к тебе в дом, и попробуй-ка вытерпи это! Ведь это твой дом, и ты помнишь его совсем другим...

– Да, это Мордор, – подтвердил Фродо. – Это его дела. Ведь Саруман работал на Мордор даже тогда, когда ему представлялось, что он старается для себя. То же самое происходило и с теми, кого он сам обвел вокруг пальца, – как, например, с Лотто.

Мерри с ужасом и отвращением огляделся.

– Давайте уйдем! – взмолился он. – Знал бы я, чтó он сделает с нашим Засельем, я бы этот кисет в глотку ему забил – ей-же-ей!

– Ничуть не сомневаюсь! Но этого не случилось – и хорошо, что не случилось, а то я не смог бы поздравить вас с возвращением!

У дверей стоял Саруман, веселый и отъевшийся. Глаза его блестели от злобы: он явно забавлялся.

Внезапно Фродо понял.

– Шарки! – воскликнул он.

Саруман рассмеялся:

– А, значит, ты уже слышал это прозвище? В Исенгарде этим именем меня называли все мои рабы. Видимо, в знак большой любви. Но кажется, ты не ждал встретить меня здесь?

– Не ждал, – ответил Фродо. – Хотя мне следовало бы догадаться раньше. Мелкие пакости да низкие козни – Гэндальф предупреждал меня, что на это у тебя пороху еще хватит!

– И с избытком, – раскланялся Саруман. – Только почему же мелкие? Ах, как вы меня рассмешили, вельможные вы мои хоббитята, когда я повстречал вас в компании важных персон, – какие вы были напыщенные, гордые, фу-ты ну-ты! А сколько самодовольства! Вы-то думали, что вам уже ничто не грозит, что вы удачно выкарабкались и вам остается только весело доехать до родного домика и зажить там себе на радость, в тишине и покое. Жилище Сарумана может лежать в руинах, Сарумана можно выгнать, но ваш дом и пальцем не тронь! А если кто тронет – ничего страшного! Гэндальф обо всем позаботится! – Саруман снова рассмеялся и продолжал: – О нет, только не он! Отслужившую вещь он хранить не будет. С глаз долой – из сердца вон! И нет чтобы вам сразу об этом догадаться! Нет, вам надо было цепляться за него до последнего, и праздновать лодыря, и молоть языком, пока дорога домой не оказалась для вас вдвое длиннее! Ну что ж, подумал я, если эти хоббиты такие ослы, они заплатят мне сторицей! Будь у меня побольше времени да побольше людей – урок вышел бы нагляднее. Но кое-что я все-таки успел. Вам и за всю жизнь не исправить того, что я сделал с вашим Засельем! А я буду вспоминать об этом и утешаться.