Главная | Обратная связь

Архитектура и градостроительство в Петровскую эпоху.

Перелом в русской архитектуре от Средневековья к Новому времени весьма длительный преобразовательный процесс, определяемый его конечной целью - европеизацией всего архитектурного и градостроительного дела в стране.

Но вплоть до середины XVIII столетия проникновение европеизмов в самобытные архитектурные очаги в целом не изменило картины. Исторически сложившаяся архитектурная среда в количественном отношении здесь еще преобладала. Соотношение нового и старого разрешалось в пользу традиции, за исключением, быть может, некоторых заново построенных городов-заводов и городов-крепостей.

Другая ситуация во взаимоотношении европейского с собственной архитектурной традицией начинает складываться во второй половине XVIII в., т.е. уже в пору утверждения Просветительства. Для Петербурга, строившегося на основе европейского архитектурного опыта, достижение конечной цели - воплощения идеи Третьего Рима в образе классического города стало закономерной стадией его дальнейшего развития без трагического разрыва со своим предшествующим архитектурным опытом, в котором уже была заложена возможность этой перемены.

Процесс перехода русской архитектуры и градостроительства на новые европейские пути развития протекал весьма сложно и противоречиво, в постоянной полемике с собственной традицией, от резкого противостояния и угрозы трагического разрыва с ней к поискам компромисса и взаимодействия, но уже на основе наиболее обобщенных морфологических ее закономерностей.

В переводе русской архитектуры на новые европейские пути развития важную роль сыграло упорядоченное структурирование образующих элементов, т.е. "регулярство", от ранних, еще несовершенных его проявлений в XVII в. до подлинно регулярных в петровское, время. Эта перемена имела отношение к становлению как барочной, так и классицистической пространственно-пластической системы, иначе говоря, к стилеобразующим процессам, через которые и раскрывается специфика русскому пути к конечной цели - классицистическому архитектурному идеалу.

В России в сближении с европейской архитектурой в конце XVII в. наметились два основных его художественных очага - один в Москве, связанный с царским домом и положивший начало так называемому "нарышкинскому стилю", и другой на землях, принадлежавших крупному промышленнику того времени Строганову, развернувшему в городах Соли-Вычегодской и Нижнем Новгороде большое каменное строительство и создавшему свой особенный "строгановский стиль". В обоих случае речь идет, прежде всего, о храмовой архитектуре. Однако все нарастающий декоративизм, маньеристическая переизбыточность форм, присущие по-стройкам "строгановскогя стиля", заглушили начавшуюся было в них попытку осмысления европейского ордера как новой тактонической системы. Наряду с постройками нарышкинского стиля они остались региональными явлениями, не передав эстафету Петербургу.

Рассмотрение стилевой проблематики применительно к архитектуре и градостроительству этого переходного времени потребовало более широкого взгляда на развитие художественных процессов, т.е. выхода на культурный контекст. И только через него представилось возможным более весомо ощутить сквозь многостилье нарастающую стилевую тенденцию барокко с последней четверти XVII в. и кульминирующую в середине XVIII столетия. Таким образом, речь идет о. новой методологии исследования интересующего нас явления, многомерная сущность которого, со всеми его показателями, раскрывается лишь в культурно-бредовом аспекте. Замыкание же стилевой проблематики только на самой архитектуре противопоказано синтетической, зрелищно-средовой природе барокко.

Важным показателем нарождающейся новой эпохи были склонность ко всякого рода зрелищности в виде пышных церемониальных ществий, театрализованных действ, фейерверков и иллюминаций с их аллегорическими сценариями и появление таких новых светских развлечений, как ассамблеи, характерных для петровского времени. На этот рубежный период приходится и зарождение барочного театра, торжественного, партесного песнопения (кантов).

Знаком нарождающегося нового языка искусства барокко, особенно в петровское время, становятся разного рода символы и эмблемата, гербы и пр. Литературу этого переходного времени во многом определяет развитие панегирического жанра с пышным высокопарным слогом барокко (Симеон Полоцкий, Карион Истомин, Сильвестр Медведев, Феофан Прокопович, Стефан Яворский)и обращение к науке "Риторике" с теоретическим обоснованием такого рода славословия. Панегирическая тема получила свое развитие и в гравюре того времени, в особом ее жанре "конклюзии" с тезисами церковного и светского содержания.

В архитектуре Петербурга переход к классицизму в определенной мере был уже подготовлен развитием самого барокко и более ранними предклассицистическими веяниями в виде так называемого "протестантского классицизма". Начинания в этом направлении были и в архитектуре раннепетровской Москвы. И отсюда естественность произошедшей в них во второй половине XVIII в. стилевой матаморфозы. Что же касается архитектуры городов всей остальной России, то ранние предклассицистические веяния их архитектуры не коснулись (протестантского классицизма здесь не было). Поэтому классицизм пришел сюда позднее, и то лишь благодаря радикальным мерам, предпринятым сверху по их перестройке. И закатился он здесь намного позднее.

Переход к европейской стилистике в архитектуре - это одновременно и языковая (знаковая, симеотическая) проблема. Язык формирующейся новой архитектуры определялся не только сменой эстетического идеала, но и развитием стилистики самой человеческой речи, и соответственно написания букв. Местный вернакулярный стиль "узорочья" XVII в. еще целиком укладывается в знаковость фольклорного языка, узорной вышивки и резьбы с системой "раппорта". Язык этого стиля получил свое адекватное выражение в рукописном и печатном шрифте того времени, уподобленном затейливом орнаментальному декору с множеством узорных растительных мотивов. Особенно показательны в этом отношении написания заставок, инициалов и отдельных заглавных буквиц в рукописных и печатных евангелиях XVII в., где дает о себе знать та же сказочно-фольклорная основа языка. Однако в дальнейшем в переизбыточности декоративных мотивов стиля "узорочья" угадывается и определенная аналогия с эклектичным языком маньеристического декора.