 |
|
О священнике Владиславе Сохине
Как следует из автобиографической части статьи Владислава Сохина, рос он в нерелигиозной семье, будучи юношей, общался “с неформалами города Курска: хиппи, панками, металлистами”. Затем однажды “переступил порог Воскресенско - Ильинского храма Курска и… остался там. На меня обратили внимание и сразу же предложили помогать в алтаре”.
Запомните эти слова: “сразу же”. Они станут визитной карточкой всей недолгой церковной судьбы Владислава. Сразу же, с порога, оказавшись в алтаре, семнадцатилетний юноша год “воцерковлялся” при храме. Уже через год настоятель предложил ему поступить в семинарию, и Владислав сразу же стал учащимся Курской Духовной семинарии. Там он проучился два года, женился, и – сразу же! – был рукоположен в диаконский сан. После чего перешёл на заочную форму обучения – то есть, самостоятельно, по конспектам и книжкам. Так он потом заочно и окончил семинарию, и заочно же отучился три года в Санкт-Петербургской Духовной Академии.
После полугода дьяконства, и всего спустя три с половиной года после того, как он впервые пересёк порог храма, Владислав был рукоположен в священный сан, а ещё через пять лет – прилюдно отрёкся от Христа-Спасителя в Московской соборной мечети. За эти пять лет он успел стать настоятелем храма, был назначен главой молодёжного совета Курской епархии, и зачислен преподавателем Церковной истории в местную семинарию.
Нужно признать, - в том, что случилось с Владиславом Сохиным, есть не только его вина.
Увы, до сих пор во многих епархиях нашей Церкви пренебрегают апостольским советом: “рук ни на кого не возлагай поспешно” (1Тим.5:22), и нарушают канонические постановления о том, что рукополагать во священники следует не ранее тридцатилетнего возраста (14 правило Пято-Шестого Вселенского Собора, повторяющее 22 правило Карфагенского Собора и 11 правило св. Григория Неокесарийского: “во пресвитера прежде тридесяти лет не рукополагати, даже если бы человек и весьма достоин был, но отлагати до уреченных лет. Ибо Господь Иисус Христос в тридесятое лето крестился и начал учить”).
Когда людей, ещё духовно не окрепших, вопреки многократным запретам апостола, Вселенских соборов и святых отцов, поставляют пастырями, совсем неудивительно, что некоторые из них спотыкаются и падают. Это ведь то же самое, что бросать в бой необученных юнцов – и жестоко, и малоэффективно. А когда на такого юнца, ещё даже не окончившего семинарии, сразу же, как ушатом, выплёскивают и настоятельство, и должности – это только усугубляет положение. Всё равно что новобранцу нацепить полковничьи погоны и послать на передовую, командовать батальоном.
Так что Владислав в некотором роде стал жертвой такого печального положения вещей. И в алтарь ввели сразу же, и сан дали сразу же – хотя, по сообщениям знавших его людей, он даже не имел полноценного духовного руководства. Чего стоило подождать несколько лет, пока молодой человек определится, туда ли он зашёл, и для чего он вообще пришёл, пока появится мало-мальский опыт духовной жизни? И не было бы теперь такого соблазна и позора.
К слову сказать, отпадение от Церкви его предшественника Вячеслава Полосина началось также с нарушения канонов, - вопреки 83 правилу святых апостолов (“не подобает… пресвитеру вдаваться в народные управления, но неопустительно быть при церковных делах: или да будет убежден сего не творить, или да будет извержен”) тогдашний протоиерей Калужской епархии оставил священническое служение ради депутатского кресла.
Новобранец, которому сразу же нацепят полковничьи погоны, вполне естественно, будет иметь много идей по реформированию того, о чём ещё толком не успел получить представления, но уже поставлен командовать. По этой же тропке пошёл и священник Владислав Сохин. Ему казалось, что необходимо реформировать богослужение: и стоять в алтаре не спиной, а лицом к народу, и молиться на русском, и разнообразные “суеверия” вроде почитания блаженной Матроны Московской искоренять из народа, но вдруг реформаторский пыл наткнулся на неодобрение и непонимание: “я подал проект миссионерского богослужения, и сам участвовал в его разработке. Но, потом меня вызвали на ковер, обозвали обновленцем и все прикрыли”.
Обидели младореформатора.
О том, каким священником он был, свидетельствуют слова его друга и соученика по семинарии: “от Владислава Сохина я ожидал какой-нибудь фортель типа перехода в иную христианскую конфессию... но, отречения от Христа - не мог даже предполагать”.
И здесь мы подходим ко второму пункту, подтверждающему тезис, что в случившемся есть не только его вина. О том, что батюшка “со странностями”, его друзья и коллеги знали давно.
В публичном интернет-дневнике иерей Владислав более полугода преклонялся перед арабским миром, который, якобы, чистота и порядок, тогда как Россия - спивается и тонет в пороке. В январе “батюшка” разместил свою фотографию в одежде мусульманского паломника. В апреле сообщил, что начал изучать арабский для углубленного понимания Корана (а делал ли он такие подвиги для понимания Евангелия?). Владислав говорит: “В принципе, на протяжении какого-то времени многие мои друзья видели мое стремление к изучению ислама, смеялись надо мной, но никто не относился к этому серьезно… я делился со своими собратьями-священниками своими мыслями, но они в основном, на все мои аргументы отвечали одним – не занимайся ерундой, подумай, сейчас тебя запретят, чем будешь кормить семью?”
И, если он не лжёт, это значит, что – не обратили должного внимания друзья и сослужители, не помогли, не поддержали тогда, когда ещё можно было предотвратить трагедию. Тяжело это признавать, но если не признать – нельзя будет и понять, что произошло, и почему.
Так что же случилось? Почему человек, признающийся: “когда я в первый раз столкнулся с исламской литературой, она мне показалась наискучнейшей”, сам теперь решил повторять те же наискучнейшие тезисы, и тот, кто считал службы на церковнославянском непонятными для молящихся, сам теперь охотно молится на недоученном арабском? И тот, кто при рукоположении давал клятву: “учение веры содержать и другим преподавать по руководству Святой Православной Церкви и святых отец”, теперь прислал в епархию по факсу своё отречение со словами “прошу более не считать меня служителем и членом православной церкви”?
Рассмотрим те доводы, которые для Владислава, по его же словам, стали главными.
Вопрос о 1Ин 5:7
“Одной из часто приводимых цитат в доказательство “троицы” было место из Первого послания Иоанна: “Ибо три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святой Дух; и Сии три суть едино” (1 Иоан.5:7). Но сейчас, наверно, не найдешь современного серьезного богослова, который бы признавал достоверность этой цитаты. Вот что пишет по этому поводу известный библеист Брюс Мецгер в своем труде “Текстология Нового Завета”:
“В числе критических замечаний в адрес издания Эразма (Роттердамского – прим. В.С.) наиболее серьезными можно считать замечания Стуники… Он указывает на отсутствие в издании Эразма того места, где апостол рассуждает о Святой Троице: "Ибо три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Снятый Дух; и сии три суть едино. И три свидетельствуют на земле...". Эразм возразил, что ни в одной греческой рукописи он не обнаружил этих слов, и пообещал, что в том случае, если такая рукопись будет найдена, в последующих изданиях он вставит так называемую Comma Johanneum. В конце концов такая рукопись нашлась (или, собственно, была подделана). По сведениям, которыми мы располагаем теперь, можно определить, что она была написана в Оксфорде около 1520 г. членом францисканского ордена по имени Фрой, взявшим этот отрывок из латинской Вульгаты. Эразм выполнил свое обещание и вставил отрывок в третье издание (1522), однако в примечании к нему выразил сомнение в подлинности данной рукописи”.
Это лишь один из примеров, которых на самом деле в тексте Нового Завета множество”.
Не знаю, долго ли г-н Сохин искал и опрашивал “современных серьезных богословов”, полагаю, что не очень долго. Более того – думаю, совсем не искал, ограничился чтением книги Мецгера, да и её, видимо, читал невнимательно. Потому как утверждать, что в христианской Библии этот стих появился лишь с XVI века – это, мягко говоря, свидетельство либо невежества, либо лжи. Но если мы вспомним, что обучаться Владиславу везде приходилось самоуком, то не будем уж слишком строги к нему. И просто перечислим несколько тезисов по данной теме:
1. Этот стих НЕ является позднейшей интерполяцией.
2. Этот стих прослеживается в латинской традиции с древнейших времён. В конце II века его цитирует Тертуллиан, в середине III века – священномученик Киприан Карфагенский (хотя он даёт не дословную цитату, а ссылку), в IV веке – Идаций, Присциллиан, блаженный Иероним Стридонский (который ругает греческих переписчиков, часто опускающих этот текст), в V веке – автор сочинения “Против Варимада”, а также – внимание! – православные отцы на Карфагенском соборе 485 года, и Виктор Витенсийский, к этому же столетию относятся два древних латинских манускрипта, включающих этот стих. В VI веке стих цитируют такие авторы как Фульгенций и Кассиодор, в VII веке – святой Исидор Севильский, к тому же есть ещё один латинский манускрипт, датированный этим веком, включающий 7 стих, в VIII веке его цитирует святой Беда Достопочтенный, и так далее. То есть, на латинском православном Западе этот текст был известен очень давно, и прослеживается в каждом столетии.
3. В настоящее время довольно надёжно установлено, что этот текст был в Итале – старолатинском переводе, выполненном во II веке. Утверждение Мецгера о том, что его не было в Вульгате бл. Иеронима, также подвергнуто серьёзной критике, доказывающей, что в Вульгате изначально этот текст был, хотя и встречаются древние рукописи, где он отсутствует. Кроме того, установлено, что этот текст есть в древнем Армянском переводе, и подвергнуто критике утверждение Мецгера, что его нет в Пешитто (сирийском переводе). Это утверждение было сделано без достаточного изучения сирийских рукописей, основываясь только на шести изданиях текстов.
4. Есть греческие рукописи, датированные ранее, чем издание Эразма Роттердамского, содержащие обсуждаемый стих. Сама история с “подделкой для Эразма” подвергнута критике рядом авторитетных исследователей этого видного деятеля Реформации.
5. Тем не менее, факт заключается в том, что подавляющее большинство греческих отцов Церкви не знали этого текста, или обходили его молчанием. Ясно видно, что уже в очень раннее время – как минимум, с IV века, распространились греческие рукописи, в которых этого текста не было. Однако и нельзя сказать, что совсем никто из греческих отцов его не упоминает. По крайней мере, современные защитники 1Ин 5:7-8 указывают на святого Афанасия Александрийского, который трижды ссылается или цитирует этот стих (см.: R.E. Brown, The Anchor Bible; Epistles of John. NY., 1982, Р. 782), а во-вторых, на святого Григория Богослова, который в одном месте подробно говорит об этом стихе, и из его слов следует, что ему было известен 7 стих, и он защищает его подлинность перед оппонентами-арианами (ссылку можно проверить по The Nicene and Post-Nicene Fathers. Grand Rapids, 1978, 7: Рр. 323-324).
6. Ещё примечательный факт – этот стих цитирует как часть писания известный сирийский писатель VII века Иаков Эдесский. Очевидно, что почерпнул он его не из неведомых ему латинских переводов, но либо с древнесирийского, либо с греческого текста.
7. Протестанты, равно как и некоторые православные, проводили подробный лексический, синтаксический, структурный, контекстуальный, риторический, гомилетический и богословский анализ данных стихов, в результате чего приходили к выводу о том, что 7 стих является органичной частью фразы, без которой она теряет связность, осмысленность.
Для более полного знакомства с современным состоянием этого вопроса в библеистике отсылаю г-на Сохина, равно как и всех интересующихся, к книге Maynard, Michael. A History of the Debate Over 1
John 5:7-8. Tempe, 1995, или к статье J.M. Boyd. “And these three are one” (www.jesus-is-savior.com/Bible/1john57-exegesis.htm). Впрочем, кое-какие сведения он мог бы почерпнуть и у митр. Макария (Булгакова) в “Догматическом Богословии”, Сс. 180-184.
Итак, на деле мы имеем не текст, возникший в Библии в XVI веке, но текст, прослеживающийся с глубочайшей древности – в латинском и армянском переводах, у ряда латинских святых отцов, сирийского писателя и у нескольких греческих. То, что этот стих на несколько столетий “выпал” из греческого текста, равно как и из некоторых зависимых от него переводов, в том числе, славянских, а потом вернулся, свидетельствует как раз о том, что Господь хранит Библейский текст, и промыслом Своим восстанавливает его в целостности.
Чего не скажешь о Коране – ранние мусульманские предания и труды исламских учёных изобилуют примерами не то что стихов, но целых сур (глав), безвозвратно утраченных до письменной фиксации книги.
По этому поводу еще на заре ислама высказывался Абдаллах ибн Омар: “Пусть никто из вас не говорит: “Я получил весь Коран”. Откуда он может знать, что это весь Коран, когда значительная его часть исчезла? Пусть лучше он скажет: “Я получил то, что сохранилось”. (Ас-Суйути, Ал-Иткан, с. 524)
“Многие (отрывки) Корана, ниспосланные свыше, были известны тем, кто умер в день Йамама… но они были неизвестны (тем, кто) выжил, они не были записаны, и ни Абу Бакр, ни Омар, ни Осман (в то время) не имели собранного воедино Корана, и они не были обнаружены ни единым (человеком) после них”. (Ибн Аби Дауд, Китаб ал-Масахиф, с. 23)
Абу Муса ал-Ашари, сподвижник Мухаммеда и один из ранних авторитетов в области Корана, сказал: “Мы читали суру, схожую по длине и строгости с (сурой) Бараа (9). Однако я забыл ее, за исключением того, что помню из нее: “Если будут две долины, полные богатств, для сына Адама, он двинется в третью долину, и ничто не наполнит желудок сына Адама, кроме праха”. (Ас-Сахих Муслима, т. 2, с. 501) Он же сказал, что может припомнить еще один стих, который пропущен в Коране: “Мы читали суру, однако я уже не помню ее, но вот это сохранил в памяти: “О вы, кто верует! Почему вы исповедуете то, чего не делаете в жизни?”. (Ас-Суйути, Ал-Иткан, с. 526) Ас-Суйути приводит и другие подобные примеры. Аят о “сыне Адама” записан также в трактатах Абу Убайда “Фадаил ал-Куран” и Мухаммеда ибн Хазма “Китаб ан-Насих вал-Мансух”. В обеих работах утверждается, что аят был частью суры, впоследствии изъятой из текста Корана. И тем не менее она осталась в памяти многих чтецов Корана как часть его оригинального текста.
Неудовольствие текстом Корана, составленным Зейдом (который ныне мусульмане считают священным), высказывали не только перечисленные авторитеты, но даже жёны Мухаммеда. Есть хадис, где говорится, что Айша попросила переписать для неё Коран, и когда переписчик дошёл до аята “Свои молитвы строго соблюдайте, особенно среднюю молитву и благоговейно стойте перед Господом” (Коран 2:238), велела добавить слова ва салатил-аср, означающие “и послеобеденную молитву”. Она добавила, что слышала аят именно в таком виде от “посланника Аллаха” (Ал-Муватта Малика, с. 64).
Какие уж там анекдоты про Эразма Роттердамского, вот как всё просто – Айша взяла, и вставила. А уж эти пропавшие аяты и суры точно уже не вернутся в Коран.