Главная | Обратная связь

Брак Бык – Обезьяна

Общего не много, но и особенных противопоказаний также нет. Если есть тяга к духовности, то почему бы и не попробовать? Сложнее настроить на духовность Быка.

 

Брак Змея – Крыса

Два холерика. Но не будем забывать, что этот внешне активный темперамент наделен минимумом энергии. Поможет ли энергетическая бедность слиться знакам в единое целое или утащит супругов в энергетическую пропасть – покажет жизнь. В любом случае время от времени надо заниматься энергосбереганием.

 

Брак Змея – Дракон

Распространенность союза объясняется зрелостью и богатством знаков, что, в свою очередь, объясняется расположением знаков в дальней части возрастной шкалы. В остальном, как ни парадоксально, у знаков ничего общего нет.

 

Брак Змея – Обезьяна

Закрытость знаков не может закрыть беспредельного могущества в этом браке законов векторного кольца.

 

 

Народы и знаки

Знаки разных народов

 

Человек владеет «букетом» из самых разных знаков. Его имя – знак, фамилия – тоже знак. Важнейший знак человеку дает год его рождения (Бык, Тигр, Кот и т. д.). Кроме того, есть еще возрастные, брачные знаки, а также знак, созданный семейным воспитанием. Все эти знаки очень важны, ни один не назовешь второстепенным, и уж тем более не назовешь второстепенным тот знак, который нам дарит наша национальность.

Структурный гороскоп в этом вопросе не открывает Америку. Национальные особенности, национальные ценности – тема горячая, кипящая, живущая много веков в широком диапазоне от безобидных анекдотов до очень обидных теорий, слишком часто перерастающих в самую грязную и кровавую практику. Люди культурные, тонкие, образованные предпочитают на темы национальных различий не распространяться, мол, все мы люди, все мы человеки, а зря. Тема вполне реальная, совсем не выдуманная, и отдавать ее на откуп мировому хамству, наверное, не стоит.

Национальный вопрос в структурном гороскопе возник достаточно неожиданно, ибо в исторических процессах первично государство, а совсем не нация. Однако на исторических процессах свет клином не сошелся, границы становятся все прозрачнее, языки все доступнее, но все же значение национального знака по-прежнему велико.

 

Начало

 

Это сейчас структурный гороскоп – стройная теоретическая система. А было время, когда по рукам ходили невнятные, плохо написанные заметки под названием «Китайский гороскоп», отпечатанные на папиросной бумаге. Тогда же существовала абсолютная уверенность в том, что если всех великих людей расставить по годам рождения и по роду творчества, то из этого что-нибудь да получится. Некоторые виды творчества оказались вполне интернациональными, например сочинение музыки, другие же выявили какие-то дикие знаковые разночтения. Так, в списке лучших английских поэтов (60 человек) на первом месте оказалась Крыса (10), а на последнем Собака (2), у испанцев, наоборот, Собака лидировала (8 из 36), а Крыса стояла почти в самом конце.

Объяснение подобного расхождения было оставлено до лучших времен, а вопросов здесь накопилось предостаточно. Взять, к примеру, кинематограф, тут каждому знаку определено свое место. Одни играют простаков, другие аристократов, есть знаки пафосные, а есть любители «повалять дурака». В целом эту систему можно считать единой для всех стран, но... Но тут дело не доходит до национального знака. Привыкнув к тому, что самые замечательные, самые любимые народом роли в нашем кино почти всегда доставались Лошадям или Котам, пришлось пережить шок, обнаружив, что в американском кино все самое значительное захватили Быки. При этом поражает не только количество артистов-Быков, но и диапазон их киносуществования – от Чарли Чаплина до Джека Николсона, от Кларка Гейбла до Дастина Хоффмана, от Берта Ланкастера до Эдди Мерфи.

А что, если копнуть еще глубже – попробовать выявить знаковую принадлежность различных народов? Люди сведущие хорошо знают о фанатической преданности Крыс морю. Особенно много таких Крыс в английской истории, где тяга к морю испокон веков была той самой объединяющей общенациональной идеей, которую сейчас безуспешно пытаются найти россияне. Если и есть достойный образ для Англии, то это образ морского корабля: сначала утлое суденышко, потом пиратская шхуна, а теперь комфортабельный лайнер.

Равнинная Россия, выходившая к морю лишь эпизодически, до больших гор так и не добравшаяся, в свою очередь, вызывает ассоциации с лошадью. Чем не птица-тройка? Леса да степи, степи да леса... Зато уж без границ и без края...

Разумеется, что на скользком пути прямолинейных аналогий промахи конечно же неизбежны. Скажем, упорное сравнение французов с петухами не выявило верного соответствия.

Гораздо интереснее оказался метод векторных забав. По этому методу коррида должна доказать собачий характер испанцев, увлечение лошадьми – крысиную сущность англичан и т. д. Впрочем, переоценивать такой подход вряд ли стоит. Допустим, если американцы по своей природе Быки, то, выходит, что они ради развлечения должны устраивать тигриные скачки, что возможно только в дорогостоящем фантастическом боевике.

 

Теория

 

Хотя теория дело скучное, но уж больно выгодное. Те вопросы, ответ на которые можно искать всю жизнь, она способна разрешить за несколько минут. (Главное при этом, чтобы теория не оказалась ошибочной.)

Теория национальности оказалась проста до примитивности. Согласно ей, народы Востока – это, конечно, закрытые знаки (Тигр, Обезьяна, Змея, Кабан), народы Запада тяготеют к ортодоксальности (Бык, Дракон, Собака, Коза). А вот открытые знаки (Кот, Лошадь, Петух, Крыса) – это мало кому известные так называемые имперские народы. Здесь следует пояснить, что за всю человеческую историю произошло лишь 20 имперских 144-летних циклов, которые возглавляли 9 народов. Впрочем, остается лазейка, позволяющая считать имперскими также и те народы, которые хотя и не возглавляли имперские циклы, но регулярно подпадали под влияние имперского ритма.

Это простенькое положение теории резко сократило число возможных вариантов. Осталось подключить еще несколько более мягких принципов, и дело будет сделано. Среди главных мягких принципов – возрастное предпочтение: старые народы получают старые знаки, молодые народы – молодые знаки. Благодаря такому подходу самый старый имперский народ (еврейский) можно отнести к самому старому знаку, то бишь к Коту, вечных китайцев – к самому старому знаку вообще, то есть к знаку Тигра, а достаточно древних индусов – к Змее. Впрочем, принцип этот весьма приблизительный (возможно, еще и потому, что он достаточно грубо нарушает причинно-следственные связи).

Другой довольно важный принцип связан тяготением народа и представляющего его государства к тем или иным способам разрешения различных проблем. Финансовые народы должны быть отнесены к реалистическим знакам (Кот, Коза, Кабан), боевые народы – к знакам логическим (Петух, Бык, Змея), народы, готовые пожертвовать многим ради политического могущества, – к знакам волевым (Тигр, Лошадь, Собака). Самые загадочные, экзотические и фантастические народы отмечены, разумеется, мистическими знаками (Крыса, Обезьяна, Дракон). Магическое очарование этих народов безгранично.

 

Раздача слонов...

 

Народов много, а знаков мало, поэтому логично для начала на каждый знак найти один-два народа, поработать с ними, потренироваться, а потом уже раздать знаки всем оставшимся.

Крыса. На этот знак англичане предъявили свои права. Имперская история, владычество над морями, а также удивительное для этого, якобы консервативного, народа участие в создании всемирной молодежной культуры (Крыса – знак студентов, влюбленных и рок-музыкантов). Кто, кроме англичан? Возможно, австралийцы.

Бык. Нет сомнений, что сейчас главный Бык – американцы. За пару веков существования США национальный знак вполне сформировался. Смешение в одну кучу политических и военных вопросов вполне типично для Быка. Национальный триумф тинейджеров (еще бы, на них работает вся потребительская индустрия огромного государства!) подтверждает центральное значение бычиного возраста (12–17). Тяга американцев ко всему большому и грандиозному, культ грубой силы и хорошо накачанных мышц с одновременным слезливым сюсюканьем вокруг зверушек – все это очень бычиное. Компьютеры, фантастическая литература, виртуальная реальность – все это Бык. Ну и главное дело – жевать, жевать, все время жевать... Совсем другие грани этого знака раскрывали и раскрывают немцы, народ более взрослый и зрелый.

Тигр. Тут пока претендент один – китайцы. Китай – страна, где даже в молодых лицах проглядывает старческая мудрость, сами же историки давно встали в центр общественной жизни. Все эти знакомые нам с детства старцы-мудрецы, шаолиньские седобородые бойцы-невидимки и прочее, прочее, прочее... Кстати, о политической мощи Китая, – возможно, это единственная константа всей мировой истории.

Кот. Народ, которому выпала судьба вечного странника, вечного свидетеля, вечного ретранслятора чужих идей – тут выбор вновь невелик. Во-первых, евреи, еще, может быть, армяне. Тяга к финансовым вопросам, шпионские способности и безусловное первенство в шахматах, что еще нужно для опознания Кота? Ну разве что кулинарные пристрастия к рыбкам и птичкам.

Дракон. Народ-поэт, подаривший миру Данте и Петрарку, народ-утопист, народ-оптимист, но одновременно еще и великий мастер, умеющий трудиться не покладая рук. Кстати, именно Дракон – центральный знак в футболе, а потому не будем удивляться успехам итальянского футбола и поищем других Драконов в странах Латинской Америки.

Змея. Главный медицинский знак, стоит ли удивляться его индийскому происхождению. Индусы, правда, не кажутся нам слишком воинственным народом, но ведь и Змея не так уж агрессивна, скорее это знак обороны, чем знак нападения. К тому же Змея большая гуманистка, ей интереснее страдать самой, чем причинять боль другим.

Лошадь. Главная Лошадь – это мы, великий, могучий, бескрайне широкий, очень добрый, но столь пугающий всех русский народ. От наших лошадиных шараханий уже всему миру икается. А нам все нипочем – слева направо, с галопа в аллюр: поберегись, мелкая живность, русские идут!

Коза. Они сравнивают себя с Петухом, несут же знак Козы. Что ж, в чем-то французы правы, у этих знаков действительно есть общие черты, например боевой настрой, пионерская тяга к новациям. И все-таки различий куда больше. Коза себе на уме, бесшабашность у нее показная, а вот любовь к деньгам и комфорту настоящие. Французы не самые аскетичные люди на Земле, кто их за это осудит? Так же как и Индия, Франция известна своим гуманизмом, речь здесь идет не столько о лозунгах (Свобода! Равенство! Братство!), сколько о великих писателях Франции – Бальзаке, Флобере, Прусте...

Обезьяна. С нашей точки зрения, это знак путаный, мутный, патологический, самый чуждый для России. Однако если отвлечься от российского стремления к ясности и прозрачности, то следует признать Обезьяну самым экзотическим, самым цветистым, если хотите, самым вкусным знаком. Конечно же речь идет о Японии и японцах. Высокая скорость мышления, отсутствие брезгливости, заметные военные таланты, большие достижения в театре и кино – все это Обезьяна. Однако никогда не надо ждать от Обезьяны слишком многого, для больших дел она слишком суетна.

Петух. Совсем другое дело. Это знак безграничных, космических амбиций, великого таланта и не меньшего пустозвонства. Петух обладает самым быстрым умом, но и самым пустым. Диапазон Петуха безграничен – от самого невероятного аскетизма до самого нелепого обжорства и распутства. Под этот имперский знак подходят арабы и турки, албанцы и чеченцы, не исключено, что все народы ислама.

Собака. Собака лучший друг Лошади. Насколько испанец лучший друг русского – это мы еще посмотрим. Но то что в легкомысленной и изнеженной Европе испанцы остались достаточно суровыми и мрачными людьми – это факт.

Одного знака не хватает – это задание читателям. Пораскиньте мозгами – какой народ спрятался за знаком Кабана?

 

Русские, русские

 

Генофонд русских людей, как и всякой имперской нации, сильно размыт. Мордва, татары, поляки, немцы... список можно было бы вести очень долго. Территория России столь велика, что трудно настаивать на совпадениях в характерах жителей Сочи и Воркуты, Тамбова и Челябинска, Кисловодска и Владивостока. Как нигде, велики в России различия между жителями столицы и провинции, города и деревни. А что уж тут говорить о несходстве интеллигента и пролетария, бизнесмена и пенсионера. И все-таки все мы, так или иначе, русские, ибо живем в государстве с единой историей, единой культурой, мы сформированы одними книгами, одними сказками, нам привита единая мораль, поставлены единые цели. В конце концов, у нас общие вкусовые пристрастия, общие бытовые склонности, что совсем не мало.

Структурный гороскоп подтверждает почти все расхожие штампы по поводу русских. Во-первых, конечно, широта натуры и души. Речь здесь идет не только о пресловутом снятии с себя последней рубахи, хлебосольстве и гостеприимстве. Широта души в первую очередь определяется тем, что русским не дано замкнуться в узком мирке национальных проблем, отсюда вселенский замах, отсутствие страха перед самыми большими задачами, интернационализм. Однако извечные беды россиян – неумение экономить, беречь силы, неустанные заботы о братских народах в ущерб собственным интересам проистекают оттуда же. Бороться с этим свойством (как и с любым другим) не стоит. Пока Россия в имперском ритме, любые попытки привить русским националистический, узкопатриотический вирус бесполезны. Несколько изменится ситуация после 2025 года, – к этому времени русские станут более замкнутым народом, впрочем, тоже не мгновенно.

«Долго запрягают, но быстро едут», тем сильнее, чем хуже ситуация, некоторое кажущееся тугодумство – все это свойства воли. Свойства воли не склоняют к быстрым решениям, семьдесят семь раз отмеряется любая мера, прежде чем начинается реформа. Но уж остановить раскрутившуюся машину очень трудно. В этом смысле Россию можно сравнить с поездом в мире автомобилей. Пока поезд стоит, автомобили резвятся, но если уж поезд двинется, то всем автомобилям терпеливо придется торчать у шлагбаума.

Часто воля производит отпугивающее впечатление. Не всякий человек без страха подойдет к разгоряченному скакуну, хотя и знает, что лошади людей не обижают. Вот и нам не стоит удивляться, что русских побаиваются и ждут от них подвоха, агрессии. Более того, страх, рожденный русской волей, обладает гипнотическим характером, и многим нациям очень трудно отделаться от внушенного им когда-то ужаса. Наши же сообразительные политики часто подыгрывают образу русского медведя, злого, непредсказуемого зверя. На деле же именно Россия, как это показал исторический гороскоп, наиболее предсказуемая держава, соответственно русские – один из самых надежных народов, народ, на который можно положиться, народ-стоик. Оттого все разговоры о непостижимости русского характера, загадочности его души – это либо кокетство, либо нежелание слегка пошевелить мозгами. Особенно же зловредны разговоры о мистичности русского мышления. Самые ясные, самые точные идеи и теории рождались и рождаются в России, мутные и расплывчатые доктрины у нас никогда не поднимутся выше уровня временной забавы.

Если бы американцы знали, сколь добр знак Лошади, то они никогда не назвали бы Россию «империей зла». Впрочем, самих русских вполне устраивает заблуждение по поводу их доброты, они любят изображать свою жестокость и безжалостность, но в последний момент, как правило, проявляют мягкость. Оборотной стороной душевности, отзывчивости и доброты русских людей является достаточно слабая иммунная система, что объективно приводит к более слабому здоровью нации. Это же свойство не позволит русскому народу в больших дозах принимать американское кино, заполненное драками, убийствами, ужасами, призванными возбуждать грубую натуру, но губительными для натур тонких и чувствительных.

И все же русские вовсе не изнеженные недотроги, структура темпераментов дала им самый мощный энергетический тип. Практический природный оптимизм Лошади – это безграничный кредит энергии, умеют держать любой удар и возрождаться из пепла всякий раз, когда, казалось бы, уже «пришли кранты». Есть у этого энергетического свойства и свои минусы – это самоуверенное стремление браться за самые тяжелые и неподъемные дела, гигантомания, нелюбовь к мелочевке, неаккуратность, неэкономность.

Ну и наконец, последняя структура – структура судьбы – одарила россиян почетным, но тяжким свойством самостоятельности. «На Бога надейся, а сам не плошай» – таков лозунг России. «Никто не даст нам избавленья, ни Бог, ни царь и ни герой, добьемся мы освобожденья своею собственной рукой...» Это, конечно, не значит, что Бог забыл о нас и бросил на произвол судьбы. Напротив, Бог именно на Россию только и надеется, но ждет от русских самостоятельного мышления, поскольку именно русским предстоит создать модель так называемого русского мира, по которой предстоит жить всему человечеству в XXI веке. Самостоятельность русских делает их лучшими учениками (так же, как и японцев), но не зубрилами, а творчески осмысливающими чужой опыт.

 

Лицо нации

 

Лицо нации не должно быть слишком ярким, искаженным, аномальным. Напротив, люди, олицетворяющие свой народ, как правило, очень спокойны, уравновешенны, подчас лишены гипертрофированного самолюбия, живут неспешно и гармонично. Причина этого понятна – они у себя дома, им все доступно, их ничто не мучает. Отсутствие деформаций мешает их карьере, однако народ все же двигает таких людей к вершинам власти и успеха, ибо народ только им и верит.

По концентрации «своего» национального знака в той или иной сфере можно говорить о важности этой сферы для нации. Так, в США, лидируя в кинематографе, Быки отсутствуют в ряду великих президентов, но достаточно широко представлены в спорте (легкая атлетика, хоккей, гимнастика). В Англии Крыса отметилась почти везде: Уильям Шекспир, Уолтер Рэли, Фрэнсис Дрейк – первые среди первых. В Испании на положение в центре претендуют Гарсиа Лорка и Лoпe де Вега. В России всегда хватало трезвых голов, особенно если они родились в год Лошади: Дмитрий Менделеев, Сергей Королев, Петр Капица... Впрочем, роль одного-единственного знака никогда не стоит переоценивать. Ведь есть еще положение любимца нации (векторный хозяин), слуги народа (векторный слуга), друзей народа и т. д. Так, например, Байрон и Диккенс (Обезьяны) претендуют на роль любимцев (баловней) англичан, русские почитают Петра I или Льва Толстого (Крысы), американцы обожают Собак, а это значит, что вседозволенностью могут заболеть и президент Клинтон, и Майкл Джексон, и даже Мадонна.

Нетрудно вычислить и национальных изгоев. Методом исключения можно определить, что в России меньше всего доверяют Быкам, Обезьянам, Драконам, в США непросто живется Котам, Обезьянам, Лошадям. В Англии Тиграм, Козам, Змеям и т. д.

 

Мужчины и женщины

 

Важнейшим методом определения национального знака является соотношение между мужчинами и женщинами. Соответственно, зная национальный знак, можно с легкостью объяснить многие причуды в общении женщин и мужчин.

Так, к примеру, сильнее всего к власти должны рваться женщины Германии, США и, как ни парадоксально, Индии, а также мусульманских стран. Такой вывод мог бы показаться диким, если бы мы не знали, как жестко и мощно правили Индира Ганди (Змея), Беназир Бхутто (Змея), Корасон Акино (Петух).

Самыми красивыми должны быть итальянки, японки и (самое удивительное) англичанки. А вот завораживающими, неотвратимо влекущими, женщинами-колдуньями должны оказаться француженки, что, думается, не так уж далеко от истины.

Самые скромные, работящие и одновременно самые умные – это китаянки, испанки и русские. Что ж, скромность русскую женщину, безусловно, красит, чрезмерное увлечение макияжем и прочими штучками не делает русскую женщину лучше. Работать наши женщины могут как никто. А вот свои высокие умственные способности им еще предстоит продемонстрировать миру. Хотя лично я в силу женского интеллекта на Руси свято верю.

Ну и наконец, классификация межнациональных браков. Брак русских с испанцами или китайцами ничем принципиально не должен отличаться от обычного внутрирусского брака. Модный брак с американцами – дело рискованное, ибо требует равенства, эмансипированности, ориентации на бизнес, жизнь на колесах, без налаженного быта. Такие же требования к браку с арабами и турками, что еще сложнее. Брак с японцами и итальянцами возможен лишь по большой и романтической любви. Романтические браки похожи на сон, однако сны иногда кончаются. Русско-французские браки хороши для людей духовных, творческой элиты, людей, приподнятых над суетой, людей будущего. То же самое относится и к русско-еврейским бракам. Наиболее рискованными выглядят русско-английские брачные союзы, ибо векторный брак может одарить небывалым счастьем, но в то же время может больно ударить по супругам.

В завершение хотелось бы высказать банальную, но важную идею. Нет плохих знаков, нет плохих народов, есть плохое понимание одних народов другими. Вот с непониманием-то и надо бороться.

 

Американский Бык

 

Давайте попробуем разобраться с соответствием образа Быка духу Соединенных Штатов Америки.

Родилась мысль об этом соответствии, казалось бы, на пустом месте. Дело в том, что в короткой истории этой страны практически не было президентов-Быков или писателей-Быков, то есть, по нашим понятиям, властителей дум. Но ведь Америка – не Россия, и, наверное, фигура писателя, столь грандиозная для нашей страны, там ничтожна и незначительна. Гораздо удобнее обратиться к американскому кинематографу, признанному во всем мире. Тут-то и выясняется, что преимущество Быков над всеми остальными знаками просто ошеломляющее. Знаменитые «короли Голливуда» Кларк Гейбл, Пол Ньюмен, Роберт Редфорд – это, по сути, даже не артисты, это сама Америка, Америка – какой она себя ощущает: мощная, смелая, независимая, с хитрецой и молниеносной реакцией. Далее неподражаемый Берт Ланкастер, всемирно прославленные Дастин Хоффман и Джек Николсон, герои девичьего джаза Тони Кертис и Джек Леммон, а еще Ричард Бартон и Эдди Мерфи и многие, многие другие. Самое же поразительное, что этот список предстал на фоне весьма скромного присутствия Быков в европейском кино и почти что полного отсутствия в кино русском.

Женщин-Быков, может быть, количественно меньше, но те, что есть, поражают своим значением. Взять хотя бы Джейн Фонду, имя которой теперь уже (после десятка ролей, сыгранных ею в кино) неразрывно связано с аэробикой.

Куда ни кинь свой взор, везде Быки в США – любимцы, везде они первые. Лучший хоккеист – Уэйн Гретцки, лучший легкоатлет – Карл Льюис... Любимые виды спорта так или иначе связаны с пристрастиями Быков, ну а американский футбол – это просто бой Быков. Самое же поразительное – это присутствие в истории Америки двух явно самых гениальных Быков – Чарли Чаплина и Уолта Диснея. Бык – знак серый и очень средний, гениев не любит и не дает, и то, что два бесспорных гения этого знака посвятили свою жизнь Америке, – это звучит внушительно.

Ну и, наконец, самая важная аналогия – национальное возрастное предпочтение. Уж кто только не говорил, что США – это страна вечных тинейджеров, кто только не сравнивал американскую идею с идеей безусых юнцов... А ведь пятый возраст (12–17) – это, собственно, и есть возраст Быка, а стало быть, тинейджерство американцев – это все то же проявление Бычиных свойств. Страсть американцев ко всему рекордному – самому длинному, большому, высокому или наибыстрейшему, наисильнейшему– это Бык. Странное сочетание пуританской морали и какого-то болезненно заостренного отношения к сексу – это Бык. Страсть к самокопанию и психоанализу, но при этом показная самоуверенность – это тоже Бык. Нелюбовь к интеллектуальной элите и демонстрация ковбойских манер – это, разумеется, тоже Бык. Все эти качества легко просматриваются у подростков.

На подростков, по сути дела, ориентирована вся культура США, и дело не в любимых героях Марка Твена и Джерома Сэлинджера: львиная доля даже не фильмов, а жанров – боевики, ужастики, фильмы про зверей, фантастика, мелодрама – рассчитана именно на подростков либо на людей, застрявших навеки в этом возрасте. Наш взгляд на подростка всегда либо ироничен («Ералаш»), либо рафинированно безвкусен (пионерские фильмы). В США подросток поставлен в центр вселенной – на поверхность вытащены самые тупые и примитивные вожделения этого, в общем-то, промежуточного возраста.

Это мы, наивные люди, пытаемся скормить подростку наших самых любимых авторов, самых классических классиков. Американцы же сделали наоборот, они всю страну заставили смотреть подростковые фильмы, промышленность– ориентироваться на подростковые вкусы. Все эти Барби, жвачки, Диснейленды, компьютерные игры – все крутится вокруг Быка – вечного тинейджера.

Так гипотеза, по сути дела, превратилась в уверенность, и уже на основе этой уверенности стали возникать некоторые прогнозы, проводиться сравнительный анализ России и США, стран, которые еще недавно считались близнецами-братьями, а сегодня уходят друг от друга все дальше и дальше.

Россия всегда была могильщиком Бычиных идей по переустройству мира. В российских просторах серьезно пострадал Бык-Наполеон, в российских просторах сломал себе шею Бык-Гитлер. Вот и сейчас бычино-американское стремление разделить весь мир на «правильные» и «неправильные» государства и над всем этим поставить верховного управителя – США разобьется о Лошадино-российское стремление к правде жизни и нелюбви к схемам и догмам. Бычино-американская вера в торжество грубой военной силы проиграет русско-Лошадиному политическому гению, более кропотливой и тщательной русской политике.

То же сравнение двух знаков может объяснить, почему так тяжело у нас входит в жизнь законопослушание, столь принятое в США. Впрочем, и тут у нас есть преимущество: Лошадь не признает законов надуманных, но радостно принимает законы Истины, законы, основанные на знании эволюции, порядка вещей.

Логика вкупе с ортодоксальностью создают идеальные условия для компьютерного восприятия мира. Тут, казалось бы, Америка обогнала нас навеки – эдакая страна виртуальной реальности. Однако путь к созданию изолированного компьютерного мира – это тупик. А выход из тупика покажет все та же Мать-Россия-Лошадь, в которой будет в XXI веке рождена интегральная наука, в которой компьютер всего лишь удобный инструмент, а не самостоятельная творческая система.

Так что мы очень и очень далеки друг от друга. Пожалуй, единственное общее свойство этих двух знаков-антиподов – это тип темперамента. Оба знака – природные оптимисты. Американцы держат свою извечную улыбку, русские держат извечные удары судьбы. Но не теряют бодрость духа никогда... И это здорово, что две ведущие державы мира так веселы и бодры...

 

Еврейский Кот

 

Как хорошо с испанцами, у них везде, как пограничные столбы, расставлены Собаки, или с теми же англичанами – Крыса на Крысе... Евреев на Кошачесть великих людей проверить трудно. В самом деле – как уточнить, когда родился Моисей, Давид, Соломон, другие библейские герои? Другое дело – евреи современные, которых не встретишь разве что среди чукчей. Но где уверенность, что им помог подняться национальный знак, а не знак страны проживания, ведь говорил же писатель Набоков, что «немецкий еврей в первую очередь немец, а русский еврей в первую очередь русский». На всякий случай все же пришлось заглянуть в краткий каталог знаменитых евреев. Среди лидеров оказались Коза, Обезьяна, Дракон, среди аутсайдеров – Петух, Лошадь, Змея и, как ни парадоксально, Собака, чисто умозрительно казавшаяся наиболее близкой образу вездесущей национальности. Что касается Котов, то количественно они себя не проявили, хотя выделялись некой странной несуетностью среди вечно суетящихся соплеменников. Вероятно, что именно за это спокойствие Майкл Шапиро в своем рейтинг-листе всех евреев за все времена поставил Кота Альберта Эйнштейна на третье место (на первых двух Моисей и Иисус Христос). Столь же незыблемо положение, быть может, действительно самого уникального еврея – средневекового философа Маймонида. Из современников нельзя не упомянуть Осипа Мандельштама, великого русского поэта, все-таки оставшегося по духу евреем. Бесспорно, что особое положение заняли еще по крайней мере три ближайших к Коту знака – Кабан, Коза и Дракон.

Таким образом, не находя серьезных доказательств в справочниках и рейтингах, пришлось обратиться к структурным методам. Прежде всего, это поиск общенациональной миссии народа. Еврейский народ – странник, но одновременно народ-свидетель. Странник – это подчеркивает открытость знака, все имперские народы – это народы-странники, тут евреи мало чем отличаются от русских, англичан или приверженцев ислама. А вот свидетель – это, безусловно, стихия знаков реалистических, так называемых интуиторов (Кот, Коза, Кабан). Сведение воедино двух характеристик дает единственный знак – Кота. Странствовать и одновременно свидетельствовать Бог поручил лишь одному народу. Другие странники не сумели в своих похождениях остаться в стороне от событий, не сумели сохранить себя в независимости. Оттого-то мир заполнен русскими (СНГ), английскими да исламскими государствами, а еврейских государств, кроме одного очень маленького, нет. Лошадям – степи, крысам – моря и реки, птицам – воздух, а котам – лишь одно место – жилище властелина природы.

Другой достаточно надежный метод – это обзор национальных профессиональных и иных творческих пристрастий. Существует, например, гипотеза о чрезвычайно слабых политических талантах евреев при достаточно высоких амбициях. Дизраэли, Бруно Крайски, Леон Блюм – все-таки политики второго ряда, хотя и занимали высочайшее положение в своих странах. Из бытовых наблюдений также очевидно, что евреям не даются долгие политические игры, то ли избыточное чувство юмора мешает, то ли благодушная неспособность почувствовать перемену политического климата.

Гораздо более уверенно чувствуют себя евреи на поле боя. Великих полководцев они не дали, но воевали достаточно ловко и расчетливо (и в древних войнах, и во Второй мировой, и в новоизраильских конфликтах). Но поистине замечательно ощущали себя евреи не в роли командиров, а в роли комиссаров. Такое впечатление, что эту роль для них специально придумали в Гражданскую войну. Комиссаром номер один был Лев Троцкий (разумеется, Кот по году рождения), политик неусердный и непоследовательный, но потрясающий оратор, личность взрывная и, может быть, даже демоническая. В дальнейшем роль агитатора, политрука, просто человека, которому нужно кого-то в чем-то убедить, уговорить, всегда особенно удавалась евреям. И тут мы подходим к одной из самых больших еврейских удач – дипломатии. Как слабый политик преобразуется в удачливого дипломата? Тайна сия великая есть! Однако Генри Киссинджер или Максим Литвинов – это уже очень высокий класс.

Идем дальше. Сфера, в которой с евреями не дано пока поспорить ни одному народу, – это разведка, она же шпионаж. Поскреби любого шпиона и найдешь в нем что-то еврейское. Услугами евреев не брезговали самые великие разведки мира. Ну а те, кто брезговал, вынуждены были остаться с «болванами-штюбингами».

Еще одна сфера, в которой евреи не потерялись,– это конечно же финансы. Примеров – выше крыши, например, в истории Англии, Америки, Франции еврейский капитал играл да и сейчас играет значительную роль.

Итак, финансы, разведка, боевитость, дипломатические таланты, но при отсутствии политического гения – все это так или иначе, выводит нас на свойства Кота. Причем если в финансах достаточно реалистического мышления, то в разведке к созерцательности нужно обязательно добавить открытость, потому что только открытый знак может по-настоящему проникнуть в суть другого человека, оставаясь при этом прозрачным до невидимости. Похоже, что вторым знаком в разведке за Котами (Рудольф Абель – самый известный из них), скорее всего, пойдет Крыса, а не Коза и тем более не Кабан.

Кроме открытости и реализма Кота характеризует также и взлетность. Поэзия всегда давалась евреям легче, чем проза: Гейне – величайший немецкий поэт, Мандельштам и Пастернак – русские, Бродский, редчайший случай, стал большим поэтом сразу в двух языках. Не нашлось евреев среди великих драматургов, не хватило им ни драматизма, ни мистицизма. А вот в философии евреев много, что соответствует космическим амбициям Кота. Ну и, наконец, трудно переоценить роль евреев в мировой психологии и психиатрии (самые интересные – Ломброзо, Фрейд, Фромм), что, конечно, тоже близко Коту.

Если обратиться к естественным наукам, то и там достаточно легко найти дисбаланс. Очень скромно выступив в мировой математике и почти не отметившись в химии, в физике евреи дали длинный ряд уникальных имен, начиная с великих Эйнштейна и Ландау, здесь же мы встретим Генриха Герца, Абрама Иоффе, Альберта Майкельсона, Оппенгеймера, Харитона, Зельдовича, Эдварда Теллера и т. д. А ведь именно в физике идеи Кота особенно навязчивы – чего стоит Кошачий идефикс, связанный с поисками всеобщей теории поля. Лишь один знак в физике сравним с Котами – это Лошади. (И действительно, русский физик мало уступит еврейскому.)

Самым убийственным аргументом в пользу найденного соответствия являются невероятные успехи как евреев, так и Котов в столь специфическом виде спорта, как шахматы. Когда-то в шахматах доминировали евреи всех знаков (Ласкер, Стейниц, Ботвинник и др.), теперь доминируют Коты всех национальностей (Каспаров, Карпов, Крамник, Топалов).

В заключение чисто визуальные, бытовые наблюдения. Тут и мечтательная печаль в еврейских глазах, и удивительная (не по годам?) мудрость (Кот – знак старческий), одновременно и болезненность, и живучесть, и бесконечные жалобы на здоровье. Иногда даже кажется, что каждый человек после 70 лет чем-то начинает напоминать еврея. Точно так же, как у Кота, у обобщенного еврея за тоской в глазах всегда проглядывает искра большого юмориста и шутника. Нелюбовь евреев к грубому физическому труду, всегда злившая другие народы, также вполне Кошачья черта.

В рамках Кошачьего знака заметны различия между мужчинами и женщинами. Мужчины достаточно мягкие, невероятно обаятельные и даже красивые люди, в то время как женщины – создания довольно грозные (чуть что – коготки наготове), устрашающе темпераментные, к тому же, очевидно, обладающие тайной магического воздействия на других (особенно на мужчин).

Еврейская уверенность в богоизбранности народа также получает объяснение. Ну кто еще в зверином царстве так приближен к человеку, как коты, аналогично евреи почитают себя из всех народов самыми приближенными к Богу.

Что же, все встало на свои места. Осталось только проверить, совпадали ли времена гонений на евреев с временами гонений на котов, а также опросить всех знакомых антисемитов, действительно ли они не любят котов, и если не любят, то за что?

 

Испанская Собака

 

Когда в Россию приехал испанский король, вдруг выяснилось, что у испанцев с русскими, оказывается, очень много общего. Опустив запутанные отношения с республиканской и франкистской Испанией, стали напирать на сходство национальных характеров. В разнеженной и ухоженной Европе суровому житию русского народа лишь испанцы могут противопоставить, да и то, наверное, в прошлом, не менее суровое бытие. Французы и итальянцы кажутся нам слишком легковесными, с немцами и англичанами слишком много различий. Вот и бросились искать родство с испанцами.

Как выяснилось, испанская королева – внучка (или правнучка) Николая II, многие испанские деятели, в частности знаменитый Сальвадор Дали, предпочитали именно русских жен. Сохранились кадры документальной кинохроники о том, как испанских детей грузили на пароходы и везли в Россию. Кстати, никто так не тяготел к социалистическим идеям, как испанцы (кроме русских). Можно вспомнить знаменитую «Гренаду» Михаила Светлова и действительно задуматься: так откуда же «у русского парня испанская грусть»?

Масса мелочей и подробностей выдает парадоксальное сходство русского или испанского характеров. Почему-то именно в Испании (а не в Италии или Франции) приживаются наши футболисты, в Испании осели многие деятели нашей культуры и даже целые оркестры. Почему-то кажется, что во всей Европе только Испания не заражена вирусом недоверия (презрения, брезгливости, оторопи) к русскому мужику.

Если действительно существует родство испанских и русских душ, то это достаточно странно. Ни климатически, ни исторически мы не близки. Не было у нас военных и религиозных союзов, не прощупываются единые генетические и языковые корни. Никогда Россия не говорила по-испански так, как говорила в XVIII веке по-немецки, в XIX веке по-французски, в XX – по-английски. Не числилась в любимицах в России испанская литература, мало что известно русским об испанской музыке, испанском кино. Испания не расставляет тут и там завлекательных идиллических картинок. Она скорее пугает, чем зазывает. Нет расчетливого немецкого порядка, нет легкой французской элегантности, нет утонченного английского аристократизма, а есть суровый, аскетический образ, странная любовь к «негуманному» убиению быков при большом стечении народа.

Тут стоит отвлечься и напомнить, что неродственных знаков, так же как и неродственных народов, очень мало. Если Россия обозначена знаком Лошади, то Франция (Коза) и Индия (Змея) родственны ей своим гуманизмом, любые имперские народы (те же англичане и евреи) близки своим замахом на решение вселенских проблем, нежеланием замыкаться в тесном мирке узконациональных целей и задач, американцы и немцы близки своим энергетическим типом, бодростью духа, способностью держать удар, отсутствием страха перед мрачными перспективами.

Японцы близки нам своей способностью быстро переучиваться, переходить от одного мира к другому, японцы и русские – идеальные ученики, очень самостоятельные, буквально все схватывающие на лету. Однако все степени родства меркнут перед родством в идеологической структуре, где в одну группу с Лошадью включены Собака и Тигр. Такое родство оставляет политических и идейных союзников.

Таким образом, на Востоке наш главный союзник Китай (Тигр), а на Западе – страны знака Собаки. Пока единственным претендентом на этот знак является Испания. Впрочем, говоря о союзе волевых знаков, необходимо помнить, что волевые знаки менее других склонны к панибратским отношениям. Свойство воли – пугать одним своим видом, заставлять других держать дистанцию. Особенно в этом преуспевают Китай и Россия. Китай пугает численностью своего населения, Россия – необъятностью своей территории. Ни Гитлер, ни Наполеон не думали завоевывать Россию целиком: слишком уж она велика. Точно также невозможно представить себе завоевание Китая с его миллиардным населением. А вот чем могла испугать потенциальных завоевателей маленькая Испания? Разве что своим Собачьим оскалом, показной суровостью, беспощадностью и даже жестокостью. (Что многие годы ей и удавалось.) От слов «инквизиция» и «конкистадоры» до сих пор веет ужасом. В действительности Испания пережила лишь одно нашествие (но очень легкое) – арабов, что, однако, не опровергает Собачий характер испанцев, а лишь подтверждает его, ибо если Собака кому и уступит, так только лишь своему векторному хозяину Петуху, представленному народами ислама (в данном случае арабами).

А вот взаимоотношения с векторным слугой (Бык-Германия) – пример совсем другого рода. Когда надо было усмирить республиканцев, франкисты не побрезговали помощью фашистов, когда же те пошли завоевывать Европу, увлекая за собой всех союзников, Испания объявила себя «невоюющей стороной».

Впервые мысль о том, что Испании соответствует знак Собаки, возникла после составления национальных поэтических списков. В Англии вовсю главенствовала Крыса, а Собака занимала последнее, двенадцатое место. Испанский список составлял Александр Кутинов, большой знаток и любитель национальной поэзии. В списке из 36 имен Собак оказалось восемь. Тигров (знак, во многом тождественный Собаке) – пять, остальные знаки (кроме Обезьяны – 4) представлены одним-двумя именами. Особенно удивительно, что среди аутсайдеров обнаружились признанные лидеры мировой поэзии – Кот и Дракон. В статье, посвященной испанской поэзии, А. Кутинов пишет: «...нельзя не сказать о так называемом «поколении 98 года», организации, ставившей целью открыть «спрятанную» Испанию: Испанию диких скал, ветреных пастбищ, народных песен и надрывных гитарных пассажей. Участниками объединения были Гарсия Лорка, Мануэль Мачадо, Ромасо Алонсо, Висенте Алейсандре (все родившиеся в год Собаки). Стоит ли удивляться, что лучшими переводчиками испанской поэзии на русский язык были также Собаки – Лозинский, Гилескул...»

Символ Собаки всегда был где-то на подхвате – то знаменитая «Собака на сене» Лопе де Вега, то не менее знаменитый «Андалузский пес» Буньюэля. Однако решающим, по сути дела убийственным, аргументом в пользу «собачести» Испании и «испанистости» Собаки стало не вытравимое национальное развлечение – коррида. Только нация, исполненная презрения к грубой силе, символом которой и является бык, может любить это странное развлечение. Бег быков, бег от быков, потом разжигание в быке дикой ярости и злобы, долгое изматывающее вальсирование и, наконец, холодное и яростное убийство.

Столь мощного векторного символа нет, пожалуй, ни у одного народа, и этого доказательства вполне хватило бы. Однако что проку в доказательствах национального знака, если бы этот знак не помогал нам понять характер нации. Что ж, знак Собаки многое проясняет в испанской истории. Говорят, что любой испанец больше католик, чем сам Папа Римский. Говорят также, что испанский язык создан для того, чтобы на нем говорить с Богом (на итальянском с женщиной, на немецком с врагом и т. д.). Теперь понятно, откуда это, – Собака не только ортодоксальный, но и фатальный знак, а стало быть, она не только тщательно соблюдает ритуалы (ортодоксальность), но и верит в Божественную волю (фатальность).

Испанцы считают себя народом основательным, совсем не легкомысленным и не таким уж горячим, какими их любят представлять. Они рассудительные, суровые, очень жесткие люди, серьезно относящиеся к жизни и смерти. Одним словом, настоящие Собаки. Испанцы – замечательные друзья, об этом писали большие любители испанцев Илья Эренбург и Эрнест Хемингуэй.

Что касается типа темперамента, то не будем забывать и о светловской «испанской грусти», и о самом великом литературном герое Испании – Рыцаре печального образа. Так что навряд ли испанцы такие уж весельчаки.

Для полноты картины нам обязательно нужно добавить несколько крупных фигур (кроме восьми поэтов), родившихся в год Собаки и чувствовавших себя в Испании особенно уверенно. Нам особенно хорошо известен Лопе де Вега: 73 года жизни, две тысячи пьес, двадцать поэм. Для Собак такая долгая и плодовитая жизнь удивительна. Наши Собаки (Лермонтов, Грибоедов, Карамзин, Щедрин) жили меньше. В кинематографе таким лидером стал Хуан Антонио Бардем, может быть, самый известный испанский режиссер.

И все-таки если спросить любого более-менее образованного человека, каких великих испанцев он знает, то вслед за Сервантесом, Колумбом и генералом Франко пойдет длинная череда живописцев, далеко не всегда Собак и не слишком склонных к натюрмортам и простым пейзажам. Эль Греко, Гойя, Пикассо, Дали – как они далеки от французского любования красотами природы. Именно в испанской живописи чувствуется напряженное и трагическое восприятие мира обостренным сознанием Собаки.

Еще один символ Испании внесен в наш мир французом Жоржем Визе (речь идет об опере «Кармен»). Стоит ли удивляться, что Визе родился в год Собаки. Найти «испанскую грусть» можно у многих Собак из других стран, например у нашего Николая Гумилева («Путь конквистадоров»).

В довершение небольшой прогноз: Испания еще не сказала своего главного слова в истории Европы, думается, она еще возглавит общеевропейские структуры, поставив на место двух огромных Быков (Германию и чересчур влезшие в европейские дела США). Так что: «Вива Испания!»

 

Итальянский Дракон

 

Мы привыкли представлять итальянцев шумными, темпераментными, вечно кричащими друг на друга людьми. Это никак не могло вывести на образ Дракона – существа задумчивого, степенного, как бы отрешенного от земной суеты.

Однако не будем забывать, что годовой знак – это не столько внешние проявления, сколько творческие устремления, тип мировосприятия, шкала ценностей. К тому же степенным выглядит лишь мужской вариант Дракона, женщины же, родившиеся в годы Дракона, достаточно эмоциональны, вспыльчивы и неукротимы. Так что изначальные возражения против отождествления Дракона и Италии оказались надуманными.

Теперь посмотрим, каковы доводы «за». Первый довод очень абстрактен. Четыре народа положили начало миру Запада: испанцы, итальянцы, французы и немцы. В общем-то, именно эти четыре народа до сих пор остаются главными в Европе. (Англичане не в счет, ибо остаются имперским народом и несут открытый имперский знак Крысы.) Все многообразие западных народов должно описываться всего лишь через четыре знака: Коза, Бык, Собака и Дракон. Поскольку Быка уверенно взяли немцы, Собаку столь же уверенно испанцы, то французам и итальянцам остались Коза и Дракон. Французы, конечно, предпочли бы выбрать Петуха, однако этот «номер не мог бы у них пройти» ни на практике, ни в теории. Да и, честно говоря, если бы им объяснили истинное значение этого знака, то они бы с радостью согласились на Козу. Итальянцам соответственно достался Дракон.

Однако совсем не метод исключения натолкнул на мысль о «драконизме» итальянцев и об «итальянстве» Драконов. Привела к новому соответствию мысль сложная и запутанная, идущая от сравнения музыки и поэзии. Дело в том, что музыка максимально интернациональна и в знаках своих практически не различается не только для отдельных государств, отдельных народов, но и целых миров. Те же самые знаки пишут оперную музыку как на Западе, так и в Империи, одни и те же знаки тяготеют к симфониям или к рок-н-роллу.

Совсем противоположное положение в поэзии. Проза национальна до предела, любимые русские поэты никому не известны в Англии, величайшие английские поэты не слишком ценимы в Испании, а испанских поэтов вряд ли будут цитировать российские школяры, ну и так далее. Соответственно знаки ведущих поэтов редко совпадают у разных народов. Есть, впрочем, знак в поэзии универсальный – это Дракон. Оспорить поэтический дар Дракона не может ни один народ. Например, в России этот знак представлен Александром Блоком, Афанасием Фетом, Андреем Белым, Иосифом Бродским, Мариной Цветаевой.

Уникальность Дракона еще и в том, что, будучи первым среди поэтов, он один из самых последних в прозе, которую излишне насыщает все теми же атрибутами поэзии. Поэтому Дракона всегда видно по дисбалансу поэтических и прозаических достижений на фоне достаточно сильной драматургии. Так вот, именно такой дисбаланс легко проследить в итальянской литературе. Грандиозные фигуры Данте Алигьери, Франческо Петрарки стоят на вершине как итальянской, так и мировой поэзии. В той или иной степени именно их можно считать людьми, положившими начало современной мировой поэзии. Фигур такого же масштаба в прозе Италия не дала, нет в Италии своего Сервантеса (Диккенса, Льва Толстого, Бальзака) и тем более нет длинного ряда великих прозаиков, какой легко найти во Франции, России, Англии. Задумывался ли кто-нибудь об этом? Страна величайшей поэзии, величайшей живописи, величайшей музыки – и почему-то вдруг не дала романистов.

Конечно, новеллы писал Боккаччо, «Спартака» написал Джованьоли, а «Пиноккио» придумал Карло Коллоди, но ведь отнюдь не это мы привыкли называть большой прозой.

Другое дело драматургия, в которой Дракон уступает лишь Крысе и выступает наравне с такими лидерами, как Обезьяна, Коза и Змея. И действительно, трудно себе представить театральный репертуар без Карло Гоцци. А еще есть Альфьери, автор 267 пьес Карло Гольдони, Эдуарде Де Филиппо...

Еще важнее, чем диспропорция поэтов и прозаиков, общая сказочная направленность всей итальянской культуры. В сознании любого человека Италия, омытая теплыми морями, – это страна сказочных по красоте пейзажей, лучших в мире курортов и городов, самый фантастический из коих волшебная Венеция. В воздухе Италии, более чем в какой-то иной атмосфере, витают идеи утопические, грезятся воздушные замки. Недаром один из столпов утопизма Томмазо Кампанелла, придумавший «Город солнца», был сыном Италии. Для тех, кто не в курсе, стоит напомнить, что представление об утопии в структурном гороскопе крепко связано со знаком Дракона, подарившим длинный ряд философствующих утопистов (Руссо, Сен-Симон, Фурье, Бабеф), так же как и философов, утопающих в фантазиях (Ницше, Розанов, Шпенглер).

Россия – страна суровая как по климатическим условиям, так и по своему нраву, поэтому рожденным в ней Драконам иногда мечтается не о лесах и степях и тихих речках, схваченных льдом, а о морских лагунах и сказочных городах. Самым «итальянским» среди наших Драконов был конечно же Александр Грин, уже второй рассказ которого назывался «В Италию». Все дальнейшее творчество Грина – это сказка о теплых морях и фантастических городах, ну а Южный берег Крыма, где провел свои последние годы Грин, – чем не Италия? Кстати, волжский паренек Алеша Пешков, ставший великим пролетарским утопистом, также всем местам пребывания предпочитал остров Капри неподалеку от Неаполя.

Концентрация музеев, исторических достопримечательностей самого древнего возраста делает Италию страной-энциклопедией, что также отвечает самым искренним наклонностям Дракона, знака энциклопедического, склонного коллекционировать все подряд.

Страна-курорт, страна-музей, место, где так хороши праздники, фестивали, страна, в которой так легко грезить наяву. Можем ли мы ждать от этой страны великой истории (в нашем, разумеется, понимании)? Думается, что нет. Дракон и в самом деле один из самых слабых политических знаков. Значительно уступая таким титанам политики, как Лошадь и Тигр, Дракон не может равняться ни с Собакой, ни с Крысой, ни с Кабаном, ни со Змеей или Обезьяной, его место среди таких аутсайдеров политики, как Коза, Бык, Кот или Петух. И действительно, история Италии, мягко говоря, не блещет политическими победами. Бесконечные нашествия, бесконечная раздробленность и никаких воспоминаний, пусть даже о временном триумфе. Более-менее объединенной Италия предстала европейскому взору лишь в XIX веке.

По военному списку Дракон также проходит среди аутсайдеров, причем как по способности воевать, так и по агрессивности, а потому в истории Италии так редко слышится бряцание оружием. В самой страшной и великой войне человечества под Сталинградом итальянцы, кажется, показали свое настоящее отношение к войне.

В замечательном итальянском кино режиссеров и актеров знака Дракона не так уж и много, однако образ Дракона, идеи Дракона всегда на месте. Главная идея Дракона стара, как мир, – любовь, спасающая мир. Причем любовь в итальянской трактовке не так излишне романтизируема, как в России, но совсем не примитивна и не проштампована, как, скажем, в США. Что ж, Дракон – один из главных специалистов в этом мистическом вопросе. Легко увидеть в итальянском кино типичное для Дракона метание от откровенно мистического, сновидческого фантазирования к мелочно-подробному сверхреализму (неореализм).

Впрочем, переоценивать мистицизм Дракона не стоит. наличие векторных соседей-реалистов (Кот, Кабан) делает Дракона оттянутым от стихии мистики в стихию меркантильных интересов, хорошего вкуса, эмоциональных вспышек и тяги к покою и комфорту.

Возрастная координата Дракона (55–70) указывает на мудрую солидность итальянцев, их светлое созерцание мира, отсутствие слишком больших амбиций и комплексов неполноценности. Именно благодаря Дракону итальянцы воспринимаются нами как самый старый народ Европы. Хотя они не старше немцев или французов, но на них автоматически переносится древнеримское прошлое. Этот казус чувствовали очень многие в Европе, и идея возрождения воинственного и сверхмощного государства со столицей в Риме чаще приходила немцам (германцам), чем итальянцам. Отгон I, придумавший Священную Римскую империю, был как-никак германским королем.

Навряд ли сейчас поэты являются национальными кумирами в Италии, создатели утопических проектов также, видимо, не в цене. Зато вся Италия обожает своих футболистов, недаром Дракон считается центральным знаком в футболе. Кроме Италии, об этом хорошо знают на Украине и в Бразилии.

Впрочем, не стоит ждать обилия Драконов среди любимцев нации, ведь если нация – Дракон, то среди любимцев должны быть все сплошь Кабаны, такие, как Марчелло Мастроянни в кино, Лучано Паваротти в опере, Джанни Версаче в высокой моде.

Ну а если кто-то из нас по примеру Максима Горького устремится вдруг в Италию на поиски семейного счастья, то ему неплохо знать, что русско-итальянский брак по преимуществу романтичен, а потому обязательна любовь с первого взгляда, романтические обстоятельства, разлуки, иллюзии, как в фильме Никиты Михалкова «Очи черные», который, наверное, каждый из вас посмотрел.

 

Французская Коза

 

Обычай гороскопа требует того, чтобы название знака не менялось в зависимости от пола. Поэтому приходится говорить женщина-Тигр или мужчина-Лошадь. Это несколько непривычно, но позволяет избежать лишних названий (Курица, Свинья, Козел) и помогает укрепить понятие символа, понятие знака. Есть определенная справедливость в том, что все чувствительные знаки представлены женскими именами – Коза, Змея, Лошадь. В женском роде представлены также все драматические знаки – те же Змея с Козой и, конечно, Крыса. Два наиболее меланхолических знака – Обезьяна и Собака – тоже принадлежат к женскому роду. А вот взлетные знаки и знаки космического оптимизма представлены мужскими именами – Тигр, Кот, Дракон и Петух. Также мужскими являются знаки, совмещающие в себе характеристики возмужания и природного оптимизма, – Бык и Кабан.

В любом случае стоит отметить, что Россия, столь часто именуемая Матерью, ассоциируется с женщиной, и поэтому вряд ли кого удивит принадлежность к женскому знаку Лошади. Другая страна, мгновенно вызывающая в подсознании образ Женщины, – это Франция, которая также представлена женским знаком Козы. Причем на этот раз речь идет о самом жестком из всех возможных вариантов, самом нежном, самом капризном, самом непредсказуемом знаке из всех.

Четыре изначальные страны Запада – Италия, Германия, Испания Франция, образовавшиеся на обломках Римской империи, взяли себе четыре ортодоксальных знака – Дракон, Бык, Собака и Коза, навсегда задав тон культурно-национальному осмыслению знака. Могло бы показаться, что французам достался невыгодный знак, слишком нежный, слишком чувствительный, однако история доказала, что этот знак хотя и не принес слишком большой политической славы, зато сделал Францию законодательницей мод... Да что там говорить – мимо Франции не пройдешь ни в одном деле, где нужна культура, изысканность, тонкий вкус.

Чтобы понять судьбу Франции, стоит начать именно со структуры судьбы. Тут французам досталась неистребимая тяга к непроторенным дорожкам, жажда новых ощущений, беспокойство, охота к перемене мест. Действительно, Франция умела начинать, будь то кинематограф братьев Люмьер или Олимпийские игры Де Кубертена. При этом совершенно не обязательно, что в дальнейшем французы прославятся как самая кинематографическая нация либо станут лидерами олимпийского движения. Главное для них – именно начать, а довести дело до солидного результата могут те же счастливчики Быки (например, американский Бык).

Пионерство Франции ярче всего проявилось в том, что она первая в феодальной Европе сумела преодолеть раздробленность и создать единое государство, единую нацию, оставив далеко позади испанцев, немцев и итальянцев. Но... концовки никогда не удаются пионерам. Закат Европы Франция встречает как самая слабая из европейских сверхдержав. Дошло до того, что во Второй мировой войне, когда каждый нашел себе место по ту или другую сторону фронта, Франция оставалась расколота между вишистским правительством маршала Петена и «Сражающейся Францией» де Голля.

Символом пионерства Франции стал самый популярный в стране человек – Жак Ив Кусто. Зачинатель подводных исследований и киносъемок, до конца своей долгой жизни он так и не смог успокоиться, выискивая все новые и новые объекты исследований.

Сочетание в знаке Козы таких качеств, как неуправляемая боевитость (вспыльчивость) и холерический темперамент, густо усеяло историю Франции драматическими, или, если можно так выразиться, исторически-истерическими событиями, такими, как цепь нелепостей и странностей: Великая французская революция, Варфоломеевская ночь и т. д. Поход Наполеона на Россию тоже можно считать истерикой, родившейся от бессильной злости к недосягаемой Англии. Наполеону, не пожелавшему тонуть в Ла-Манше, пришлось замерзать в русских снегах, что не многим лучше. Впрочем, свежих ощущений, столь милых французскому сердцу, он, кажется, набрался с избытком. Чего стоит вид горящей Москвы – это посильнее, чем юбилейная цветомузыка Жана Мишеля Жарра на Воробьевых горах.

Отсутствие четкого плана просматривается во всей истории Франции. Чего хотели французы в геополитическом плане, так и непонятно. Не хотели они власти над Америкой, как Испания, не хотели морского владычества, как Британия, не жаждали общеевропейского доминирования, как Германия. Однако про них не скажешь, что они жаждали покоя и курортного забвения, как Италия.

То, что именуется в структурном гороскопе реализмом, принадлежит трем знакам – Коту, Козе и Кабану. В реальной жизни реализм рождает целый букет различных, на первый взгляд далеких друг от друга свойств. Так, одним из проявлений реализма является дипломатичность. И в самом деле, французы по праву могут гордиться своей дипломатией, которая столько раз компенсировала им недостатки политической стратегии или отсутствие военной мощи. Среди других проявлений реализма – тяга к накоплению, к финансовой деятельности, нешуточные полицейские и шпионские таланты.

Еще одно важнейшее свойство французов, объединяющее их с русскими, – это гуманизм, жалость к обездоленным, чрезмерное заигрывание с чернью. Если выразить это умиление в трех словах, то получится: свобода, равенство, братство.

Что касается хваленого галльского Петуха, то действительно, у Козы и Петуха много общего. Оба знака боевые, оба пионерские. И все же, если бы французы узнали про Петуха все, что о нем положено знать, они бы с легкостью отказались от этого пустого бесчувственною знака, известного своим беспамятством и пустозвонством. Все-таки Коза, а вместе с ней и Франция, намного нежнее, богаче духовно, тоньше, изысканнее.

Если о политической карьере французской Козы можно спорить, проклиная французскую политику или, наоборот, гордясь ею, то о французской литературе обычно говорят только в восторженных тонах. Вклад Франции в мировую романистику не подлежит никакому сравнению и учету. Вспоминая родительский книжный шкаф своего детства, я убеждаюсь, что его пространство было практически поровну разделено между тремя литературами – русской, английской и французской – Золя, Мопассан, Мериме, Дюма, Стендаль, Гюго, Жюль Верн. Потом к этому списку добавились Камю, Сартр, Марсель Пруст, Постав Флобер. Назвать французскую прозу особенно умной и глубокой нельзя, литературы больших идей у них не получилось, зато получилась литература больших чувств и глубоких переживаний, что, наверное, много важней для любителей чтения.

В поэзии и драматургии Коза чувствует себя достаточно уверенно, а вот, скажем, в научно-фантастической литературе Коза – знак слабый, что подтверждается некоторой странностью французской фантастики.

Странным на фоне англо-американских успехов в рок-музыке могло показаться французское неучастие в молодежной поп-культуре. Однако если вспомнить, что в основе рок-музыки лежит стремление посильнее ударить по нервам, шокировать, будоражить, то ясно, что тонкий голосок Козы здесь будет не слышен. Совсем другое дело шансон, чисто французское явление (Дюпон, Монтегюс, Шевалье, Пиаф, Юрассенс, Азнавур, Матье). Это действительно ни на что не похоже, нежно, чувственно, драматично. Впрочем, по напряженности и значительности текста шансон, наверное, можно сравнить с нашими бардами. Недаром судьбы Высоцкого, Галича, Окуджавы так парадоксально связаны с Францией.

В кино Франция занимает достаточно прочное место. Особенно ценятся комедии и костюмно-романтические фильмы. В целом французский кинематограф, видимо, недооценивается, ибо он слишком тонок, элегантен, нет в нем бьющих по жилам спецэффектов, нет тяжеловесности, принимаемой за интеллектуальность. Французское кино в лучшем своем проявлении – это не вечный монумент, а нежный цветок, который расцвел и завял, взять, к примеру, такой абсолютный шедевр мирового кино, как «Дети райка» Марселя Карне.

Что касается внутринационального знакового расклада, то легко увидеть значительное положение во Франции Крысы, Петуха, Змеи, Собаки – знаков, так или иначе близких Козе, однако лидерство делят между собой мужчины-Тигры и женщины-Козы.

Мужчина-Тигр – это векторный хозяин Франции, ее любимец, баловень, но одновременно, благодаря своей могучей воле, и ее спаситель. Среди самых знаменитых Тигров Людовик XIV и Шарль де Голль. Для французов они то же самое, что для нас Петр I или Юрий Лужков, – те Крысы, что, главенствуя над Лошадью-Россией, в любом опросе собирают стабильные 90 процентов.

Что касается женщины-Козы, то она олицетворяет Францию не только в трудные моменты, но и в повседневной жизни. Символом Франции как всемирной законодательницы мод стала Коко Шанель. В кино совершенно особое место заняли, может быть, не самые красивые, но, безусловно, самые французские Катрин Денев и Анни Жирардо. Так что если хотите понять душу Франции, вспомните об этих очаровательных женщинах.

 

Японская Обезьяна

 

Оставив в тылу первые попытки описания народов Запада (Италия-Дракон, Франция-Коза, США-Бык, Испания-Собака), с дрожью и трепетом принимаюсь за народы Востока. Проблемы опознания переходят на новый, более высокий уровень. Дело в том, что при всем нашем неприятии Запада мы очень хорошо представляем западную культуру. Мы читали Дюма и Гюго, смотрели Феллини и Антониони, созерцали Эль Греко и Дали, вникали в Канта и Гегеля...

Восток совсем другое дело. Тут так просто не зацепишься. Сколько бы мы ни говорили о своей любви к Востоку, понять его культуру так же трудно, как запомнить иероглифы. Мир Востока пугает, цели и средства так неясны... Особенно страшно понимать, что за внешним приятием западных штучек (автомобили, компьютеры, ядерные реакторы) скрывается все то же древнее восточное желание стоять на месте, точнее, ходить по кругу, по кругу вечных вопросов и вечных истин, которым, образно выражаясь, плевать на столь любимый нами прогресс.

Переходя к восточным знакам (Обезьяна, Тигр, Змея, Кабан), мы должны помнить, что сами по себе эти знаки не так уж сильно отличаются от других знаков гороскопа. Пропасть непонимания рождается не свойствами знаков, а свойствами миров. Уж больно далек от нас мир Востока. А потому, говоря о японской Обезьяне, мы все время должны помнить, что, во-первых, это Восток, и, во-вторых и в-третьих, это Восток, и уже внутри Востока – это немножко Обезьяна.

Изначально вычислить знак Японии не слишком трудно. Относительная молодость как народа, так и государства отсекает от четверки восточных знаков Змею и Тигра. Вольный гуляка и весельчак Кабан тоже как-то не вяжется с Японией. Остается Обезьяна.

Далее первая прикидка. Необходимо совместить три образа: Обезьяны как знака, Обезьяны как второго возраста (1 – 3) и Обезьяны как японца. Как тут не вспомнить об одном из символов Японии – борьбе сумо. Именно на борцов сумо или на штангистов похожи карапузы второго возраста, осваивающие сидение, ходьбу и прочий высший пилотаж младенчества. Впрочем, де