 |
|
Перевод З. Потаповой
После бурного вечера, проведенного накануне в ночном баре, где Джироламо познакомился с обеими девушками, голос в телефоне показался ему необъяснимо холодным, почти враждебным:
– Завтракать? Вы хотите, чтоб мы пошли завтракать в город по такой жарище?
– Но ведь вчера вечером мы сговорились позавтракать сегодня вместе!
– Мало ли что говорится под вечер, особенно после того, как выпьешь…
– Но, право же, вспомните, ведь именно вы разрешили мне позвонить вам с утра относительно завтрака.
– Я? Вот, видно, надралась-то!
– Словом, как вы решаете?
– Подождите минутку.
Джироламо услышал, как девушка отошла, простучав каблучками по полу, затем донесся отголосок раздраженного, неприятного спора, но слов он не разобрал. Наконец снова послышался голос:
– Заходите через час.
– Вы будете одна?
– Об этом и речи быть не может. Моя подруга тоже пойдет.
В дурном расположении духа, спрашивая себя, нельзя Ли выдумать предлог, чтобы отказаться от встречи, Джироламо провел час, гоняя на автомобиле по окраинным улицам, в тени больших платанов с буйной летней листвой. Девушки жили в районе Париоли; остановив машину у их дома, Джироламо был удивлен шикарным фасадом в современном стиле: сплошь стекло и мрамор. Ему казалось, что его новые знакомые – девушки скромного положения, скорее всего служащие. Впрочем, войдя в подъезд, он обнаружил, что их квартира – в полуподвале. Джироламо спустился по ступенькам, нашел в темноте дверь и позвонил. Тот же неприветливый голос крикнул ему изнутри, чтобы он подождал на улице. Джироламо предположил, что девушки, вероятно, живут в одной комнате и комната эта в большом беспорядке. Он поднялся по лестнице и сел в свой автомобиль, стоявший напротив входа.
Ему пришлось-таки подождать под палящим солнцем, которое накалило верх машины; но вот наконец они явились.
Девушки очень разные: одна – небольшого роста, грациозная, помоложе; другая – высокая, некрасивая и постарше. Но их бледные лица напудрены одной и той же блеклой пудрой; те же черные, мертвенные круги наведены под глазами, той же бесцветной, анемичной помадой подмазаны губы. И одеты они были одинаково: зеленые юбки колоколом и жесткие прозрачные блузки, сквозь которые, как сквозь целлофан, просвечивали грубые, туго прилегающие, затянутые бюстгальтеры мутно-розового цвета. Их белокурым волосам цвета соломы явно не соответствовали черные глаза и ресницы.
Подойдя ближе, невысокая наклонилась к окну машины и сказала:
– Ну что ж, пойдем завтракать. Только предупреждаю: у нас всего полчаса свободные, самое большее – минут сорок пять.
– Что за спешка? – сухо спросил Джироламо.
– Очень жаль, но или условимся на этом, или мы уходим домой.
Не понимая причин подобной невежливости, испытывая скорее любопытство, нежели обиду, Джироламо, не мешкая, подъехал к траттории неподалеку от Понте Мильвио. Войдя в сад ресторана, они увидели ряды пустых столиков в скудной и душной тени акаций.
– Никого нет, – сказал Джироламо. – Понятно, августовские каникулы.[11] Останемся здесь или, может быть, поедем куда-нибудь в другое место?
Маленькая грубо ответила:
– Мы пришли не себя показать, а поесть. Тут и останемся.
Они сели. Подошел официант. Маленькая стала читать меню.
– Есть омары. Могу я заказать омара?
– Разумеется, что за вопрос, – удивленно ответил Джироламо.
– Да кто вас знает. Вы сосчитали свои денежки, прежде чем нас приглашать?
Официант, держа блокнот наготове, терпеливо ждал с бесстрастным лицом человека, который видывал всякое и ничему не удивляется.
Джироламо сказал, смеясь, но внутренне раздраженный:
– Да, я сосчитал свои денежки; пусть будет омар.
– Так, значит, омар, – сказал официант. – А вино какое?
Маленькая снова спросила:
– Можно мне спросить бутылку вина? Или будем брать разливное?
– Да заказывайте, что вам угодно, – ответил Джироламо, которому все это стало надоедать.
Высокая сказала:
– Не сердитесь, мы для вас же стараемся. Сколько раз бывало: нас пригласят, а потом у них денег не хватает.
Когда официант ушел, маленькая резко спросила:
– Кстати говоря, я даже не знаю, как вас зовут.
– Меня зовут Джироламо.
– Не нравится мне это имя, похоже на дуролома.
– А вас как зовут?
– Ее зовут Клоти, – сказала высокая, – а меня – Майя.
– Но ведь это уменьшительные имена, верно?
– Да, ее полное имя – Клотильда, а мое – Марианна.
– А мне вы какое уменьшительное имя подберете? – обратился Джироламо к Клоти.
– Никакого, – отрезала та.
– Но все-таки вы должны меня как-нибудь называть. И поскольку имя Джироламо вам не по душе…
– А к чему мне вас называть? Через полчаса мы распростимся и никогда больше не увидимся…
– Вы в этом уверены?
– Чего уж вернее.
Подошел официант, и все в молчании принялись за омара, поглядывая на пустые столики, где прыгали большие воробьи, слетавшие с акаций в поисках крошек. Джироламо исподтишка наблюдал за Клоти и все больше убеждался в том, что она очень мила и нравится ему. У нее был маленький вздернутый носик с широко вырезанными ноздрями и черные блестящие глаза немного навыкате; пухлый ротик капризно надут, нижняя губка выпячена над едва очерченным подбородком. Эта головка сидела на прелестной шейке, округлой и крепкой, с гладкой белой кожей.
– А вам известно, что у вас очень красивые глаза? – произнес наконец Джироламо.
– Нечего мне комплименты отпускать, – огрызнулась Клоти. – Запомните: я не по вашим зубам орешек.
– А по чьим же?
– Это уж вас не касается.
– Могу я вас попросить об одолжении? – обратился Джироламо к другой девушке.
У той было толстое круглое лицо, на котором, словно птичий клюв, выдавался длинный заостренный нос.
– Какое одолжение?
– Скажите своей подружке, чтоб она была немного полюбезнее.
Майя повернулась и повторила, как попугай:
– Ты слышала, Клоти? Будь немного любезнее.
– Вы хотели, чтоб я пришла позавтракать, – вот я и пришла. И нечего с меня больше требовать.
– Но, Клоти… – начала Майя.
– Ах, оставь меня в покое.
– Поговорим о другом, – вздохнув, сказал Джироламо. – Почему вы остались в Риме на праздник"? Вы не ездите за город?
– А вы? – парировала Клоти. – Вы-то сами чего не уехали?
– Мне нравится Рим в летнюю пору.
– Смотрите-ка! Вот и нам нравится Рим в летнюю пору.
– Мы служащие, – объяснила Майя. – У нас отпуск только в конце месяца.
– А где вы работаете?
– Да какое вам дело? – сейчас же перебила Клоти. – Разве я вас спрашиваю, где вы сами работаете?
– Если спросите, я вам скажу.
– И не подумаю спрашивать, мне это ни к чему.
– Но, Клоти, – мягко сказал Джироламо, – за что вы на меня так сердитесь?
Он потянулся через стол и положил руку на маленькую, пухленькую и изящную кисть девушки. Но та резко отдернула руку и крикнула:
– Не трогать меня!
– Да что с вами, Клоти?
– Не смейте называть меня Клоти!
– А как же вас называть?
– Называйте синьориной Клотильдой.
– Да послушайте в конце концов, – воскликнул Джироламо, потеряв всякое терпение. – Если вам не хотелось идти завтракать, вы могли бы отказаться. Но, согласившись, вы обязаны по крайней мере вести себя прилично.
– Обязана? Да вы спятили! Почему это я обязана? Может, потому, что вы меня завтраком накормили?
– Но, Клоти… – вступилась подруга.
– А ты помолчи, – прикрикнула Клоти. – Ведь ты заставила меня принять это дурацкое приглашение! А раз так, то и оставайся с ним. А я ухожу. Будьте здоровы…
Она вскочила и, поспешно пройдя меж столиков, направилась к выходу.
– Ну а теперь, – обратился Джироламо к Майе, как только Клоти исчезла из виду, – сделайте милость, объясните мне, мягко выражаясь, непонятное поведение вашей подруги.
Та покачала головой.
– Это моя вина. Я уговорила ее пойти. Она не хотела.
– Но почему же?
– Вы не обижайтесь. Она не хочет больше терять время на всяких типов без гроша в кармане.
– Но ведь я, – произнес совершенно ошеломленный Джироламо, – я вовсе не тип без гроша в кармане.
– Так вы не голодранец?
– Нет, право же, не голодранец.
– Странно… А у Клоти сложилось именно такое впечатление. Да и я, не обижайтесь, поклялась бы в том же.
– Что же вас заставило так думать?
– Да как-то так, все вместе.
Джироламо помолчал немного, затем снова заговорил:
– Но если у Клоти такие взгляды на людей, то почему, прежде чем грубить мне, она не разузнала, не спросила меня? Я бы сказал ей правду, что я – не "тип без гроша в кармане", и тогда она вела бы себя вежливо и мы бы хорошо провели время.
– Вы должны извинить ее. Она боится.
– Да чего же она боится?
– Боится, что нарвется, как всегда, на голодранца. Вы нас поймите: мы девушки бедные, что ж тут удивительного, если нам хочется иметь знакомства среди мужчин со средствами?
– Ну, хорошо, так по крайней мере осведомляйтесь заранее.
– Жизнь – это джунгли, – философски изрекла девушка. – Клоти защищается, вот и все. Вам хорошо рассуждать, но кто боится, тот не рассуждает.
Джироламо снова помолчал. Официант принес счет, и Джироламо расплатился.
– Если хотите, поедем завтра к морю, – наконец сказала девушка. – Я сама поговорю с Клоти.
– Я думаю, что мы не сможем поехать.
– Почему? Вы обиделись?
– Да нет, но теперь уж вы на меня нагнали страху.
– Вы-то чего напугались?
– Жизнь – это джунгли, – ответил Джироламо, вставая.