 |
|
Когда есть «три» настроено настроение струны и страны. И раны исцелены.
Вздыбилась в ужасе шерсть обезьяны в теле ее сердце человека пробудилось – застучало – зачалось.
Солнце пылает, но лед не тает, латая изъяны Сознанья сно знаньем.
Говори да сказывай – рассказывай, когда нечего сказать. Позволь Большому ветру продувать твое тело как Эолову арфу.
Уж ни ничто – еще не нечто, и в пустоте бессмысленных значений легчайшего и дерзкого Кон текста я говорю: Да будет свет! И вспыхнули светильники на небе – ночного смысла знаки – звезды. Был день четвертый.
Где автор книги? В ночи. А книга – суть, прибор – прибранное Имя – имение внутренних ресурсов автора. Серебряные нити зова протянулись от имени его. Был пятый день.
Воистину красивое – красиво только одно мгновение, длимое творческой силой воображения.
Жизнь – решительная Нетерпимость, но Сдержанность и Стыдливость.
Иисус- и из уст речь. Иисус – и на щеке слеза. Иисус – радость встреч. Иисус с нами- и мы сами с усами.
Непостижимое колдовство феи первомысли сохраняет жизнь, организуя ее в целомудренной оргии, в которой нераздельна пара мечты и реальности; пара, пробуждающая жизнь.
«Я» растет ис пугом – пугалом – в пустоту врастая как кристалл. Но по кривой «мое» цветет, воспитываемое – питаемое хаосом и смехом.
Мы долго странствовали вне Земли, а когда решили вернуться, узнаем, что Земля не принимает нас ибо мы в межзвездных странствиях преступную способность обрели – без опорного парения. И вот, до срока мы кружимся по орбите Плутона.
Ложная социальность вынуждает людей носить громоздкий панцырь «бытия в признанности» и жить в приниженности перед надзором, а не просто взором, со стороны других людей.
Странник с глазами звезд в любой ситуации, как бы она не складывалась для него как личности, тотчас перехватывает инициативу и становиться охотником авантюристом, даже если его ведут на казнь, формируя автономную структуру приключения. Стремящийся же выжить, опираясь на внешние обстоятельства, теряет, однако, своего ангела хранителя.
У странника активен чистый авантюрный разум, отвергнутый рациональностью умного чело увечества оседланного.
Все, что сдерживает авто мобиль авантюры должно сознавать как враждебную силу. В таком случае уместна любая форма обмана.
Для рационального понимания путь авантюрного разума кажется пунктирным – то исчезнет, то возникнет, что вселяет подсознательную тревогу.
Нормальное обитает в аномальной зоне боль ного= боль шого жизнечувствования, открытого стихийному, бессознательному порыву, преодолевающего обособленность боязни тяжело нормальных здорово деревянных людей.
Слова мои неизменны как звезды. Слова мои неразменное солнце.
Смерти нет – есть только смена миров. Смерти нет – ведь ты всегда со мной. Смерти нет – когда порог перешагнул я в срок.
На рассвете, перед смертью своей, неба просторы орел облетает, приближаясь к земле – месту звездного первотворения, слышно как гудит небо – это страшней урагана.
Книга Войны: быть настолько честным, открытым, искренно выраженным перед другим в содержании дрожании события, чтобы открылся настоящий страх – чистейшая форма любопытства, проявления энергии большой любви.
В плохом Мире половое отношение мужчины и женщины представлено тягой друг к другу как объектов удовольствия, рано или поздно обращающейся в разнонаправленное по вектору отталкивание друг от друга. Первый же оргазм обычно убивает возможное развитие любви. В хорошем Мире половое влечение конструирует самодвижущийся, не зависимый от внешних обстоятельств кораблик любви, в котором силы взаимодействия противодействия однонаправлены. И видно как вся объективная природа, где все движется, отталкивая отталкиваясь друг от друга изменилась – она уже скользит, дрожит, одушевляется как на экране волшебного кинематографа. Никто ни к кому не приближается и не удаляется. И вот, к причалу заколдованного города пристал кораблик любви...
Танец, поощряемый внешними стимулами – танец рабов – тусовка марионеток. Танец господина – отклик на голос Орфея- внутренний источник. И голос, и танец кажутся неуместными, не вписанными во внутренние циклические стандарты ума и памяти. Но слушай, вдаль шагающий, ритмически хаотический рисунок первичного побуждения, и запляшут неодушевленные предметы. Вместе с тобой.