 |
|
И только смерть всему шитью -- пределом.
(И.А.Бродский.)
5. Следующая проблема– фундамент замысла. Сложнейший в творческом, организационном и этическом ракурсах вопрос. Проанализировав поставленную перед собой задачу, столкнувшись с тем, что драматургия подобранная мной не ложиться на образ моего Героя. Прочитав современные пьесы Гришковца, Вырыпаева, Грёминой, Дуренковых, Сигарева и др., мне не удалось найти подходящей по духу безвременно ушедшего товарища, поэтому драматургия выстраивалась уже из поэзии и стилистики выбранного мной музыкально-поэтического материала.
А ведь именно здесь решается судьба роли, спектакля, режиссера.
Драматургию я выстраивала, по соединениям событийного ряда, который складывался из текстов песен, опираясь на мои личностные взаимоотношения с этим человеком, на его взгляды и замыслы, которые он не успел осуществить, но которые пытался донести до меня, путём длительных бесед о символизме на сцене, точно действующем на зрительскую аудиторию, образах складывающихся в его творческом сознании, под воздействием музыкально-поэтического действа, в рамках временного пространства и пространства сценического, за чертой которого, внутренний мир героев должен быть показан во всем объёме душевных и эстетических чувств.
Создавая свою собственную драматургию, я шла на рискованный шаг, понимая, что, не будучи ни писателем, ни поэтом, ни драматургом, а исходя только из тех событий, которые потрясли меня до глубины души, и не веря, что близкий человек потерян мной навсегда, я попыталась пойти неизведанным путём, осознавая, что количество вопросов и претензий ко мне возрастёт десятикратно, но отступать было уже некуда, т.к. проблема, волновавшая меня на данном этапе творческой работы, захватила настолько, что иного выхода для себя я уже не видела.
Сквозное действие
Самое важное заключено в общем понимании фундамента театрального процесса, на котором возможно проводить самые смелые эксперименты. Очень трудно говорить о творческих проблемах, прежде всего из-за того, что приходится искусственно расчленять единый, живой, непосредственный процесс работы режиссера, актеров. Невозможно отделять какой-либо момент от всей жизни, создаваемой на сцене. Здесь соединяются воедино творчество самых разных профессионалов: драматурга, режиссера, актеров, художника, композитора… А в моём проекте, кроме актёров, только я и песни Земфиры. И, тем не менее, наука режиссуры, профессии, насчитывающей тысячи лет и только в XX-м веке получившей “официальный статус”,названной профессией ХХ-го века, существует! Эта наука основывается на книгах К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко, Вс. Мейерхольда, воспоминаниях и рассказах об их творчестве, спектаклях великих мастеров, о которых до нас доходят лишь легенды в мемуарах деятелей мирового театра, работах наших учителей – мастеров старшего поколения.
“Надо ставить такие вещи, мимо которых нельзя пройти тебе лично. Только то, может взволновать других, что интересно тебе лично”, – слова Георгия Александровича Товстоногова. Его мысль, высказанная незадолго до смерти, перекликается со словами Вл.И.Немировича-Данченко, сказанными в 1939 году: “Важны не те эмоции, с которыми зритель сидит в театре, а те, с какими он уйдет... Зритель уходит из театра – и то, что он уносит с собой, начинает жить в сознании зрителя”. То, что взволновало художника-режиссера, передается зрителю, тому, кому адресован спектакль.
Через чувство личной заинтересованности – от ощущения современности, понимания необходимости разговора о затронутой проблеме, необходимости – для себя! – высказаться – приходит решение, определяющее творческую жизнь режиссера, всего возглавляемого им коллектива: “Буду ставить эту пьесу!”
Мысли, чувства, мечты, наполняющие нашу жизнь, волнующие сердце, толкают на путь творчества. Они становятся основой спектакля, ради них автор-режиссер создает свое произведение. Весь его жизненный опыт, радости и горести, перенесенные им самим и наблюдения в жизни, становятся основой драматургического произведения, ради них он берется за перо.