Главная | Обратная связь

ИЛЛЮСТРАЦИИ В ТЕКСТЕ 20 страница

Женщина взяла подзорную трубу, посмотрела на глаза этого человека и к своему огромному облегчению обнаружила, что его взгляд «не совсем» похож на змеиный. Поэтому, когда начался ливень, она знала, что вода не затопит долину, а лишь оросит ее. Затем она увидела себя бредущей по реке, вода достигала лишь ее колен и далеко не заливала ее с головой. Это сновидение имело прогностическое значение в отношении исхода данного клинического случая. Оно указывало на то, что опасность вторжения бессознательного минует без затопления им сознания. К тому же очевидно, что мужчина в сновидении символизировал героя с двусмысленным змеиным атрибутом: он мог вызвать разрушение или оказаться тем самым защитником, который укротит змею-дракона и высвободит извечно охраняемые ею оплодотворяющие потоки; сказанное означает, что между силой бессознательного и сознанием будет установлена взаимосвязь, позволяющая созидательно использовать первую.

Существует множество других примеров, демонстрирующих наличие взаимосвязи между героем и змеей. В Древней Греции, например, для того чтобы посоветоваться с духом умершего героя, нужно было исполнить определенные ритуалы ворожбы у его могилы. Считалось, что душа откликнется, принимая образ

М.Э. Хардинг

змеи, которой просители должны поднести на блюдце молока. Герой в обличье змеи, отведав угощение, ответит на вопросы¹⁴.

Согласно учению одной из сект гностиков, название которой до нас не дошло, но идеи сохранились в работах Иринея¹⁵, змея в саду Эдема на самом деле бьша Сьшом Господа, явившимся на землю, чтобы вывести людей из бессознательного состояния, сделать их более сознательными, в результате чего они могли бы обрести свободу. Это учение, похоже, находит свое подтверждение в отрывке из канонического Писания, где Христос сравнивает себя со змеей, вознесенной Моисеем в пустыне¹⁶. Очевидно, он подразумевает здесь собственное распятие, которое, как он предвидел, окажется спасительным для человечества, аналогично тому, как сотворенный Моисеем медный змий исцеляла укушенных ядовитыми гадами.

Рис. 9. Змея как душа мертвого героя

Тема змеи, обвивающей крест, встречается и в средневековой алхимии. Николя Фламель (1330—1418) говорит о такой фигуре в своем описании древней книги, якобы найденной в молодости. Эта книга содержит как письменные труды, так и рисунки, на одном из которых, по его словам, представлен «крест с распятой на нем змеей». Это изображение воспроизводится на рис. 10¹⁷. Аналогичную картину изображает работа современной женщины, приведенная на рис. 11. Здесь можно видеть змею, принесенную в жертву на увитом виноградной лозой кресте, что может означать приношение в жертву холоднокровной формы ее инстинктивное-

Трансформация психической энергии

ти (именно жертвоприношение, а не вытеснение), с тем чтобы она снова могла жить в другой, обновленной благодаря ритуальной смерти, форме. Здесь следует вспомнить, что еще до того, как Иисус сказал: «Я есть виноградная лоза», а позднее объявил вино причастия своей собственной кровью, богом виноградной лозы был Дионис, дух которого наделял пьянящей силой сок винограда. Поэтому, когда обвиваемый змеей крест покрыт виноградными листьями, то это указывает на исцеление посредством жертвоприношения аутоэротического аспекта инстинктов или трансформации его в чувство любви.

Рис. 10. Змея на кресте (по Николя Фламелю)

М.Э. Хардинг

Рис. 11. Змеи на кресте (современный рисунок)

Имеется также картина Метсю, изображающая Св. Иоанна с кубком в одной руке, а другой рукой осеняющего крестом маленького дракона в сосуде¹⁸. Здесь, очевидно, дракон представляет дух Христа, так как вино, превращающееся таинством эвха-ристии в кровь Иисуса, символизирует жизнь или дух Спасителя. Аналогичную тему можно наблюдать на вкладной иллюстрации XI, где Св. Иоанн держит кубок, над которым нависла змея, явно представляющая «дух» освященного вина.

Но вернемся к Святому Георгию. Первой встретившейся ему опасностью была попытка колдуньи запереть его в горной пещере, а первый героический акт заключался в одолении этой могу-

Трансформация психической энергии

щественной приемной матери, пытавшейся околдовать его. В этом всегда состоиг первая задача потенциального героя: он должен освободиться от матери, прежде чем встретиться со своим собственным драконом и победить его, т.е. взяться за расширение области приложения человеческих сил.

Нам сообщают, что дракон покрыт металлической чешуей. Это напоминает о металлических драконах из алхимических трудов, где содержание бессознательного символизируется ртутью, свинцом, медью и т.д. Огненные крылья и ядовитый хвост оказались такими мощными, что герой был выбит из седла, его волшебное копье сломалось, а доспехи раскололись. Кажется, будто дракону были известны свойства этих магических даров, ибо он всегда нападает на героя таким образом, чтобы свести на нет их защиту. Герою нельзя причинить вред, когда он сидит верхом на лошади, поэтому его сперва выбивают из седла; его доспехи нельзя пронзить никаким оружием, поэтому их раскалывает змеиный яд.

Подобная тактика привела бы к поражению Св. Георгия, если бы рядом не росло апельсиновое дерево, обладающее живительной силой. Это также является типичной особенностью. Животворное растение появляется именно в тот момент, когда наиболее велика опасность смертельного отравления ядом. Апельсин, напоминающий солнце золотистый плод, символизирует сознание. В одной из гностических сект причастие совершалось с использованием другого солнцеподобного плода — дыни. Упоминаемое апельсиновое дерево напоминает и о дереве жизни, растущем у реки в Новом Иерусалиме; каждый месяц оно плодоносит разными плодами, а его листья исцеляют людей. Дерево жизни в саду Эдема также даровало бессмертие, а следовательно, и неуязвимость. Когда Св. Георгий отведал апельсин, раны, нанесенные ему драконом, зажили. Это означает, что приток сознания устранил вред, нанесенный личности вторжением демонических сил бессознательного. Привлекательный штрих придает легенде тот факт, что Св. Георгий дал апельсин своему коню, и его раны также затянулись. Победу одерживает не только сознательная сторона героя. После изнурительной борьбы его животный инстинкт, его либидо, также восстанавливает свою прежнюю силу.

Несмотря на переменный успех сражения, с самого начала было ясно, что дракон обречен, ибо этот поединок является драмой, ритуальным действом, в котором персонажи играют предопределенную или архетипическую роль при неопределенности

М.Э. Хардинг

человечности победителя. Все сведения о том, каким Св. Георгий был в обычной человеческой жизни, утеряны. Первоначально он мог относиться ко второму типу героя, но в известных нам легендах он блистает своей святостью и героичностью. Доблесть его стала афористичной, а подвиги — вселяют отвагу во всех его поклонников. Как и предсказывала колдунья, Св. Георгий стал святым-покровителем Англии. Его крест, в сочетании с белым крестом Св. Андрея шотландского и красным крестом Св. Патрика ирландского, составляют тройной крест Юнион Джека»*.

Св. Георгий изображен на соверене и кроне, монетах Британского Королевства, каждая из которых имеет символическое название*. Сцена поединка, представленная на монетах, совершенно ясно свидетельствует о том, что у дракона нет ни единого шанса на победу. Отношение необразованных англичан прошлого поколения к этим символическим формам иллюстрируется забавным анекдотом.

Старому жителю графства Девоншир, смотрителю моста с платным проездом, предложили в уплату сбора крону. Он перевернул монету, взглянул на изображение, представленное там, и сказал: "Святой Георгий и дракон! Читал об этом, читал. Никогда б такого не испугался. Подумаешь, какая-то рыба".

"Но это была очень страшная рыба, — ответил путник. — Из ее ноздрей вырывался огонь".

"Меня это не волнует, — сказал старик. — Все равно никогда бы не испугался. Ведь с таким хвостом ей ни в жисть не вылезти из воды!"»

Что же это за хвост, который удерживает дракона в воде? Как отмечалось выше, дракон — это сила природы, сила изначальной живой материи, ее слепое влечение, которое, выражаясь словами Юнга, еще не подверглось «психизации». Когда этот символ появляется в сновидениях или фантазиях современного человека, либо когда перед ним во внешнем мире встает, подобно настоящему дракону, огромная проблема или угрожающая ситуация, это означает, что в его психике пробуждаются жизненные энергии. Но эти древние инстинктивные силы имеют очень глубокие корни. Они функционировали внутри нас и в наших предках с

Государственный флаг Великобритании. — Прим. перев, ** Подобные же сцены были представлены и на монетах России. Св. Георгий является святым-покровителем Москвы. — Прим. ред.

Трансформация психической энергии

начала жизни на земле, поколение за поколением заставляя бороться за пищу, кров и возможность воспроизведения себе подобных, невзирая на все опасности и невзгоды безжалостной природы. Эти драконы с их длинными хвостами, простирающимися в прошлое, к зарождению всего живого на земле, крепко цепляются за жизнь по старому, а не по новому образцу. Сознание для них является анафемой, ибо оно выступает против бессознательного естественной жизни; сознание стремится к духу, пониманию, драконы же цепляются за материю.

Поэтому и говорится, что когда герой атакует дракона спереди, он должен остерегаться хвоста, ибо дракон может нанести им удар сзади¹⁹. И тогда герой падает, откинувшись назад, — т.е. занимает противоположную позицию. Как же часто мы это наблюдаем! Если человек идет в лобовую атаку на своего конкретного дракона — например, на инертность — возникает серьезная опасность, что он станет властным, агрессивным, эгоистичным, одержимым демоном самодеятельности. И тогда его дух может так же определенно быть погублен компульсивной активностью, как и в противном случае ленью, т.е. он будет отравлен ядом своего врага. Ибо дракон всегда представляет пару противоположностей. Герой может погибнуть от огненного дыхания дракона или, остерегаясь этой опасности, может оказаться отравленным дозой драконьего яда сзади. В любом случае дракон медленно, но уверенно увлекает свою жертву в забытье, обратно в бессознательное. В этот критический момент апельсин, наделяющий животворной силой солнца, — сознанием — бесценен.

Св. Георгий и другие убийцы чудовищ бросили вызов этим опасностям и своими наступательными героическими действиями не только одолели собственных драконов, спасаясь тем самым от погибели, но вдобавок и вырвали из драконьих лап сокровище. Таким образом, для первопроходцев грядущих поколений открывались земли, ранее находившиеся под господством дракона: начинался новый этап развития культуры. Эти завоевания сравнительно легко могут быть превращены в необратимое наследие для человечества другими, менее выдающимися людьми, которые пойдут по пути, открытому героями: шагая по их стопам и следуя их примеру, более скромные личности могут стать героями, так сказать, по доверенности.

Новые земли символизируют аспект жизни, который прежде функционировал автономно и воспринимался пассивно. Пред-

10 - 7325

М.Э. Хардинг

ставляемые им ценности достались человеку исключительно как дар богов; он не мог увеличить их собственными усилиями, а если бы их у него отняли, то ему пришлось бы лишь терпеть ухудшившееся положение по мере возможности. Он был беспомощной марионеткой природных сил, которые могли оказаться как благосклонными, так и жестокими, или, выражаясь точнее, полностью равнодушными к его личным интересам и благополучию. Такая же абсолютная беспомощность царила и в случае опасности со стороны неизвестного. Но после освобождения земли от всевластия дракона, благодаря подвигам дракона, все люди получили возможность исследовать и осваивать ее, используя сознательные усилия и свою изобретательность.

Символическая картина довольно ясна. С точки зрения психологии, она означает, что там, где мы бессознательны, мы выступаем всего лишь марионетками безличных сил природы, функционирующих во внутреннем мире психики так же, как они действуют и во внешнем мире объективной реальности. Общеизвестно, например, что примитивные племена непостоянны и ненадежны в своей лояльности. Сегодня они клянутся в вечной дружбе, а завтра могут напасть на своих бьшших кровных братьев и предательски уничтожить их из-за необъяснимой перемены настроения. Примеры подобного непостоянства нередки даже для западных народов. В особенности житель Запада склонен быть марионеткой собственных бессознательных настроений в области чувств. Примитивный человек должен ожидать прихода как своих мыслей, так и чувств; цивилизованный же индивид обычно может самостоятельно направлять собственные мысли в нужное русло. Однако очень немногие знают, что можно вызвать по желанию чувство или даже научиться проявлять нужные эмоции в определенным образом сложившейся ситуации, а не отражать своим поведением недифференцированный агломерат личных реакций.

Например, женщина занимается консервированием; предположим, что в самый неподходящий момент, когда варенье нельзя оставить без присмотра, звонит телефон. И каким бы ни был разговор, столь безапелляционно прервавший ее занятие, она спонтанно отреагирует на него раздражением, а в ответ на возможную просьбу в большей мере будет склонна ответить «нет», даже если и скроет свои чувства за маской приличия. Этот тип реакции настолько широко распространен, что выжидание «под-

Трансформация психической энергии

ходящего момента» для обсуждения важного вопроса, особенно с людьми вспыльчивыми, является частью повседневной дипломатии. Это делается из опасения, что проблема будет оценена субъективно, на основании спонтанного настроения собеседника, а не объективно, по существу дела.

В таких случаях сфера чувств, безусловно, в действительности еще не свободна. В той или иной мере в ней продолжает царить дракон бессознательного. Но подобное состояние настолько обычно, что очень немногие люди понимают, насколько они несвободны в этом отношении. Такое положение дел сравнимо с описываемым в легендах, когда драконы спят, а люди довольствуются жизнью на своей ограниченной территории. Но со временем складывается такая жизненная ситуация, когда подобного бессознательного способа реагирования уже оказывается недостаточно. Прежний образ действия ставит под угрозу некую реальную ценность, и возникает необходимость объявить войну дракону бессознательного и установить сознательный контроль над реакциями, которые до этого момента были автономными, а следовательно, аутоэротическими.

Такая ситуация нередко складывается, когда человек, позволявший своей сфере чувств оставаться бессознательной, влюбляется и женится. И тогда уходит в прошлое то время, когда он мог прекрасно обходиться без оформившихся чувств, возможно, благодаря секретарше, потакавшей его прихотям и подстраивавшейся под его настроение. Теперь же он оказывается перед женщиной, требующей настоящей реакции и позиции, вытекающей из его подлинного отношения к ней и неменяющейся даже перед лицом трудностей. Если его реакция определяется только субъективным состоянием, то непременно возникают недоразумения и осложнения, мешающие развитию нормальных взаимоотношений между супругами. Когда появляется настоятельная необходимость определиться со своей реакцией, твердо придерживаться занятой позиции, а настроение мужчины не соответствует ситуации, его чувственность, представляемая анимой, уходит из сложившегося положения, и он ощущает себя просто опустошенным. Когда его жена бросает ему вызов, пытаясь добиться от него истинной реакции, он чувствует, что его подгоняют или преследуют. Теперь его реакция на вопросы жены скорее всего будет реакцией на свое ощущение пребывания под нажимом. И чем настойчивее супруга будет требовать ответа, тем компульсивнее

ю*

М.Э. Хардинг

будет эта его реакция, она все меньше и меньше будет поддаваться его сознательному контролю. В мифологии это соответствует передаче девушки, анимы, во власть дракона и переходу ситуации из плохой в худшую.

Когда анима таким образом утрачивается, мужчина может вообще оказаться неспособным на какую-либо отчетливую реакцию. Он будет просто впадать в безысходное отчаяние всякий раз, когда перед ним встанет вопрос, требующий чувственной реакции. Если он уступит такому настроению или позволит ему стать еще более неуправляемым, вызывающим реальное заболевание, — головную боль, несварение желудка или нечто подобное — это будет означать, что он подчиняется внутренней отступнической тенденции, надеясь, хотя и бессознательно, вернуться в то блаженное состояние младенчества, в котором благосклонная судьба, вселюбящая мать, организовывала все для его комфорта и благополучия без приложения малейших усилий с его стороны.

Возможно, его жена согласится играть роль матери, и, пожалуй, на некоторое время все образуется. Но жизнь — не любящая мать, и рано или поздно судьба форсирует проблему. Ибо жена не может вечно исполнять роль опекунши. Она — тоже человек. Она может не вынести двойную ношу ответственности взрослого человека и подорвать здоровье. В конце концов что-то может восстать в ней против ее роли Бога для инфантильного мужа. Или, возможно, возникнет некий кризис, угрожающий адаптации их обоих, и тогда станет ясно, что дракон вот-вот погубит все, чем они дорожат в жизни.

При таких обстоятельствах ситуация может быть спасена, только если мужчина найдет в себе силы на героический поступок и сможет вернуть свою утерянную душу, аниму. Именно в такой безнадежной ситуации Св. Георгий отправился на поединок с драконом, поработившим весь Египет, для того чтобы предотвратить ужасную участь принцессы. Вероятно, следует отметить, что для народов Средневековья Египет представлял собой страну магических сил, с одной стороны, и служил олицетворением вожделения и сибаритства — с другой. Таким образом, легенда выступает аллегорией анимы, плененной драконом жадности или аутоэротизма. В нашем примере супруг по-детски аутоэротичен, потому что его анима не дифференцировалась от инстинктивного потакания собственным желаниям, поэтому она все еще пребывает под опекой дракона эгоистичности. Св. Геор-

Трансформация психической энергии

гий атаковал дракона и одолел его. Аналогичным образом и в нашем цивилизованном обществе признается, что мужчина и женщина должны быть способны разрешать эмоциональные проблемы без навязчивого вторжения эгоистичных или аутоэротических влечений. Пожелание «Поступай с другими так, как ты бы хотел, чтобы они поступали с тобой», отражает этот довольно элементарный шаг в культуре чувств. От нас ожидают, так же, как ожидаем и мы, что область прекрасных человеческих взаимоотношений должна быть доступной для всех. Но мы забываем, что драконы потакания собственным желаниям всегда захватывают не возделываемые земли, и когда индивид надеется, что некто займется его эмоциональными нуждами, подобно тому, как мать заботиться о ребенке, он оставляет область взаимоотношений открытой для дракона себялюбия.

При этом индивид, вероятно, даже не подозревает, что он делает. Он оставляет без внимания целую область жизни, предоставляя ее самой себе и предполагая, что условия детства растянутся на всю жизнь. Однако очень скоро он окажется жертвой одного из драконов бессознательного, который, как и подобает коварным чудовищам, зачастую появляется под обманчивой внешностью и нападает на человека без предупреждения. Драконы не поднимают тревоги, а подкрадываются исподтишка. Они никогда не заявляют о себе такими словами как: «Я — дракон, которого убил Св. Георгий», или «Я — демон, которого одолел Св. Михаил». И поскольку они остаются неузнанными, потенциальные жертвы не взывают к святым за помощью. Выражаясь языком психологии, именно эта незнание существования угрозы составляет величайшую опасность для человека, подвергающегося наплыву примитивного либидо из бессознательного. Если бы он мог видеть опасность или искушение достаточно ясно для того, чтобы назвать их подлинными именами, то сражение наполовину уже было бы выигранным; ибо открытое признание угрозы действует подобно боевому кличу, призывающему все силы сознания к поединку. Это современный эквивалент обращения к святым за помощью; ибо таким действием сознательного распознания человек взывает к герою, доблестному борцу за Свет, с просьбой о помощи в борьбе с ренегатом, который всегда стремится укрыться в смутных пределах бессознательного.

Нередко, когда индивид подвергается опасности стать жертвой бессознательных психических элементов, хрупкое равнове-

М.Э. Хардинг

сие между здравым умом и безумием зависит от того, сумеет ли он прийти к инсайту и не отступиться от него. Перед врачом стоит сложная задача: определить, стоит ли подталкивать пациента к осознанию того, что его странные идеи и ощущения имеют субъективное происхождение. Если пациент поймет это, то повернется лицом к здравому уму. Но это содержание бессознательного настолько чуждо его представлению о самом себе, что обычно воспринимается как объективное, поступающее в его сознание извне — т.е. как если бы оно являлось следствием интриг других людей или порождением сверхъестественного мира духов.

Поэтому всегда существует серьезная опасность, что, если врач назовет эти проецируемые и неассимилируемые элементы их законными именами, возникнет паника, и попытка укрепить здравый рассудок и сознательную точку зрения пациента может ускорить окончательное погружение в водоворот бессознательного, которое предполагалось предотвратить. Однако если этот ход окажется успешным и пациент признает свои странные идеи как фантазию или иллюзию, как проекции, искажающие его понимание окружающего мира, он не лишится рассудка, даже если иллюзия или проекция останутся проблемой, требующей дальнейшего разрешения. Он поймет, что его атакует сила бессознательного — дракон, с которым необходимо сражаться на субъективном уровне, а не бороться в объективной реальности с помощью открытых действий.

Эта ситуация очевидна в случае душевнобольных. Например, когда параноик жестоко нападает на собственную жену или кого-то другого из своего круга, стороннему наблюдателю ясно, что его подозрительность и ненависть являются результатом мании, а действия служат доказательством неуравновешенного состояния психики. Однако не так легко распознать одержимость аналогичными иллюзиями в самом себе, когда индивида одолевает беспричинное недовольство любимым человеком или жажда мести в связи с мнимым пренебрежением. Слепота по отношению к собственному состоянию может быть даже большей, чем представлено в приведенном выше описании этой ситуации, так как слова «беспричинное» и «мнимое» подразумевают инсайт. Многие люди, ощущающие себя оскорбленными или неправильно понятыми, в действительности одержимы «причинами» своих враждебных чувств в такой же мере как и самой враждебностью и возмущением. Такие причины — это не более чем рационали-

Трансформация психической энергии

зации, которые сами по себе служат свидетельством преобладания бессознательного функционирования.

У женщины рационализации обычно встречаются в форме так называемых «десяти тысяч причин», выдвигаемых анимусом из векового запаса всех возможных поводов гнева, ненависти и вражды. У мужчины рационализации возникают в форме «десяти тысяч возмущений». Причины его гнева отражают не столько логические рассуждения, сколько реакции, обусловленные фрустрацией бессознательных чувственных ожиданий, которые он не уточняет и едва ли осознает в достаточной мере для того, чтобы сформулировать, если его попросят об этом. Это происходит потому, что его анима остается погруженной в чрево матери и позволяет ему понять мир чувств только с позиции личного комфорта, обеспечиваемого, «конечно же», — без каких-либо просьб и чувства благодарности с его стороны.

В связи с тем, что ожидания бессознательной личности не соответствуют реалиям человеческой жизни, они, естественно, обречены на разочарование. Рано или поздно их неминуемо разбивает сама жизнь. Обычно это происходит в результате стычки с другим человеком, который не удовлетворяет невысказанных желаний. И тогда все отрицательные чувства индивида, являющиеся оборотной стороной бессознательного требования от жизни дать ему все, что он пожелает, сосредотачиваются на этом невезучем человеке, как на некоторого рода козле отпущения или bete noire*, каждый взгляд и действие которого истолковываются как враждебные или опасные. Выражение bete noire, несомненно, служит признанием в обыденной речи того факта, что дурные характеристики в действительности исходят от самого обвинителя: фактически — это проекции. Именно отражение своего собственного «черного зверя» индивид видит в том, кто особенно раздражает его.

В «Тибетской книге мертвых», Махаяна — буддистском тексте восьмого столетия (в переводе Эванса-Венца), есть отрывок, проясняющий эту проблему с довольно интересной точки зрения. В нем содержатся инструкции для умирающего человека относительно того, с чем он столкнется, когда его душа покинет тело. В нем говорится, как вести себя в бардо, промежуточной области между этой жизнью и следующей. Реакции души на встретившиеся там

* «Черное животное», объект ненависти и отвращения (фр.)- ^— Прим. перев.

М.Э. Хардинг

ситуации будут определять: возродиться ли она на земле либо в одном из миров неба или преисподней. Таким образом, после смерти человек становится, так сказать, сам себе судьей — с психологической точки зрения довольно высокоразвитая концепция.

На одном из этапов своего пути душа встретится с «гневными божествами», которые появятся в виде ужасных демонов вожделения, гнева и ненависти. Умирающему советуется следующее: «О высокородный, какие бы устрашающие видения тебе ни явились, признай в них свои собственные мыслеформы»²⁰. Если душа сможет преодолеть свой страх и достичь этой степени инсайта, то она избавится от их власти. Их вселяющие ужас формы рассеются и она сможет перейти к следующему испытанию. Это означает, что как только человек начинает осознавать тот факт, что демоны, кажущиеся внепшими, в действительности являются отражениями нераспознанных и грозных безличных сил, которые действуют в его собственной психике, он освобождается из-под их власти. Аналогичное наставление дается в отношении мирных божеств, также встречающихся на пути через бардо. Этим ясно демонстрируется, что человек не должен пребывать под влиянием добропорядочного аспекта демонических сил в такой же мере, как и демонического. Чтобы освободиться от того и другого, он должен признать их в качестве «своих собственных мыслеформ».

Но, к сожалению, многие покинувшие тело души не могут справиться с этим испытанием. Возможно, для успешного преодоления его без посторонней помощи требуется герой с доблестью Св. Георгия. Однако, как уже говорилось, герои бывают двух типов, вдобавок к святым или божественным фигурам, призванным спасти человечество, существуют и обычные, смертные люди, которые вынуждены, часто против собственной воли, выступить против одного из драконов, противников прогресса. Одним из таких людей был Иона.

Повествование о нем представлено в Библии чисто как историческое и так же, как в случае со Св. Георгием, по прошествии столь значительного периода времени нет никакой возможности определить, что здесь является фактом, а что — легендой. С точки зрения психолога, такое разграничение не столь существенно, как для историка, ибо рассказ, несомненно, передает внутренние переживания его автора и, по всей вероятности, и типичные переживания поколения, к которому он принадлежал. Читая между строк, мы видим, что Иона в своем окружении не был выда-

Трансформация психической энергии

юшейся фигурой. Он описывается просто как обычный, скромный гражданин, робкий человек, не пользующийся особым уважением своих соседей. По-видимому, постоянного рода занятий он не имел и поэтому часто задумывался над тем, как распалась связь времен. И он услышал слово Господне, как это часто бывает с теми, кто больше медитирует, чем действует. Голос велел ему отправиться в Ниневию, столицу, и направить на путь истинный ее жителей, предавшихся злодеяниям. Но Иона посчитал себя слишком незначительным человечком, никоим образом не способным взять на себя столь сложную и важную миссию, и решил, что внутренний голос, конечно же, ошибся. Лишь комплексу превосходства можно приписать идею предпринять нечто столь выдающееся. Как может он, необразованный житель маленького городка, поучать всех этих важных людей, и надеяться, что его услышат? Нет сомнения в том, что его голову заполнили и многие другие возражения и отговорки.

Однако, поскольку голос был настойчив, Иона решил, что ему действительно предначертано исполнить какого-то рода миссию, но конечно же не столь большую и важную, как поход в Ниневию. Поэтому он отправился в порт и сел на первый отплывающий корабль, — отправляющийся, как оказалось, в Фарсис — полагая, что взамен может начать служение Господу по месту прибытия. Фарсис бьш намного более скромным городом, чем Ниневия; к тому же он находился за морем, где Иону никто не знал, и поэтому его друзья вряд ли услышали бы о его провале, который он вполне допускал, а сам Иона избежал бы насмешек товарищей и не выставил бы себя на посмешище в их глазах. Но в пути разразился шторм, и Иону бросили в море, дабы утихомирить гнев стихии, т.е. бессознательное не смогло смириться с его трусливым отступлением; его неповиновение внутреннему велению вызвало движение в глубине собственного бессознательного, заметное всем окружающим. Его малодушие раскрылось, и Иона бьш изгнан из круга своих собратьев. Но теперь начинается необычная часть, ибо ему не дано было погибнуть. Господь уже приготовил для него огромную рыбу — как если бы бессознательное заранее знало, каким путем он последует, и были сделаны приготовления, соответствующие требованиям ситуации, — и он не умер, а бьш проглочен морским «драконом».