Главная | Обратная связь

Как проявить эротическую смелость?

При показе того или иного сексуального действа существует несколько уровней смелости.

Разберем их на примере театра — одного из самых консервативных видов искусства. Тем более что в последние годы я нередко слышу, что эротика «заполонила» отечественную сцену. Чему сильно удивляюсь. Рассмотрим этот же «поток».

Первый уровень смелости описать можно примерно так: актеры стоят или лежат, друг друга не касаются или касаются невинно, но все догадываются, что «это» или произошло, или произойдет (но без нас), или происходит сейчас. Подходит для академических театров и старушек-зрительниц обычно не раздражает. Условность такая.

Те, кто посмелее, переводят секс в слова (откровенные разговоры о сексе), и иногда это шокирует или, по крайней мере, заставляет зал резко умолкнуть и внимать. Выглядит примерно так: герои сидят или стоят (иногда абстрактно двигаются) и рассказывают, как они это (то есть секс) делают или делали. Естественно, языком чаще иносказательным, но иногда и ввернут что-то поконкретнее (но это уже рискованно!). А мы — зрители — все представляем. Опять же работа для нашего воображения: спасибо создателям!

Но в последнее время, вероятно, под воздействием кино, которое, кстати, проходит те же уровни смелости, но побыстрее, и в этом все же прошло дальше, смелые театральные режиссеры смогли каким-то образом уговорить актеров (чаще актрис) быть реалистичнее и снимать часть одежды, иногда прикасаться друг к другу и даже делать какие-то движения, похожие на сексуальные. Представляю, сколько крови им это стоило — сам прошел через это. Тут уж как договоришься — сколько сам себе позволишь и сколько позволят тебе: или в белье актриса побудет (время и ракурсы регламентированы), или можно спину обнаженную показать (тут надо точно мизансцену выстроить, что на круглой или полукруглой площадке неудобно). А для очень смелых — грудь обнажить или даже, максимум, совсем «без ничего», так, что «все видно», но тут света надо поменьше, тени поглубже, позы особые и не очень долго, чтобы тело опять же на амфору или стройную березку было похоже, — чтобы красиво было. Последние варианты активно обсуждаются зрителями и журналистами и дают основание этот спектакль или сцену называть «эротической» и подходить к ней очень критично: насколько красиво и эстетично. А главное — насколько оправданно.

И, конечно, надо оправдать (вернее, оправдаться), почему это на сцене и для чего? Предлагаю ответ: «А просто так: нравится! На голое тело посмотреть, какое оно: как груди выглядят, и как там внизу... органы половые, да и как все это вместе согласуется. Ведь в жизни не часто на это смотришь (если не врачом работаешь). А у всех по-разному. Вот на лица-то смотрим — интересно, у кого какие глаза, нос, волосы... Почему же дальше не посмотреть, тем более что редко это удается. Прикрой лица так же, как тело, и любое обнажение носа, как обнажение фаллоса или груди, интересно будет».

Если такой ответ прозвучит из уст творца, то отношение к нему будет определенное — «пошляк»! Глазами — зеркалом души — любуйся, а вот теми «определенными частями» — нет! Вернее, да — можешь, но говорить об этом не надо, и делай это незаметно (лучше воображай), подчеркивая, что любуешься именно картинкой, вазой или деревом, которые временно заменило (вероятно, за неимением их под рукой) человеческое тело. Вот на таком компромиссе с существующими нормами театрального искусства эротика на сцене и существует, прикрывая страх создателей и зрителей перед сексуальной наготой и сексуальным действием как таковым. Зритель и сами создатели спектаклей к этому привыкают и уже, исходя из этих критериев судят о том, «как надо». Все остальное — безвкусица или «порнуха».

А кому из профессионалов хочется прослыть порнографом или пошляком? На престиже и карьере может отразиться. Вот и предпочитает большинство вообще этой темы не касаться. Как будто нет ее вообще или, может, и есть в жизни, где-то далеко, но театр — это о другом («есть темы поважнее»).

А кто-то все же, по разным соображениям, аккуратно эротику (в приемлемых дозах) на сцену допускает. На безрыбье это иногда как революция выглядит. И действительно, стоит сказать спасибо тем, кто на это решается. Потому что они раздвигают рамки привычно допустимого в этом виде искусства и пытаются лечить театр от хронической импотенции или кастрированности. Но такое лечение идет весьма сложно. Так как даже такие стыдливые компромиссные варианты требуют определенного профессионального мужества, ибо судиться будут строго и обязательно найдутся недовольные или иронично улыбающиеся. Сложностей в реализации будет немало, а результат сомнителен, так как театральная и подобная ей деятельность целиком зависит от оценки смотрящих — тех, кто потребляет, но сам не создает

Мне в свое время стало жаль сил и нервов, потраченных на это. И возникла мысль: а может, на другое свою энергию направить? Другое искусство создавать?