Главная | Обратная связь

ПЕРЕЖИВАНИЕ СМЕРТИ И ВОЗРОЖДЕНИЯ

Душа видит и вкушает изобилие, бесценные богат­ства, находит себе тот отдых и покой, какой только пожелает, и понимает любые непостижимые тайны Бога... Она чувствует подобную Божьей величествен­ную власть и силу, превосходящую любую другую власть и силу; она вкушает чудесные сладости и духовные на­слаждения, находит истинный покой и Божественный свет, и имеет высокие переживания знания Бога...

Св. Хуан де па Круз, «.Духовная песнь»

Он начал переживать сильное замешательство. По нему проходили волны жара, и он вспотел. Он начал ощущать дрожь и тошноту. Почти внезапно он оказывался на верши­не «американских горок», затем, постепенно срываясь в пропасть, терял контроль и устремлялся вниз. Ему пришла s голову аналогия этой ситуации с заглатыванием бочки с динамитом с уже зажженным запалом. Бочка вот-вот долж­на взорваться, а он ничего не может с ней сделать. Это ему совершенно неподвластно.

Последнее, что он мог вспомнить, когда скользил по «американским горкам», это грохот музыки, звучавшей с та­кой силой, словно на него надели тысячу наушников. Его голова была огромной, и он ощущал, что имеет тысячу ушей, где в каждом слышалась разная музыка. Это было величай­шим замешательством, которое ему доводилось когда-либо испытывать. Он умирал прямо здесь, и ничего не мог с этим поделать. Единственное, что ему оставалось, - идти навстре­чу этому. В него проникали слова «доверие» и «повинове­ние», и вдруг, подобно вспышке, он ощутил, что больше не лежит на кушетке и не имеет своей обычной личности. В один момент перед ним пронеслись несколько сцен.

В первой сцене он погружался в болото, заполненное отвратительными существами. Эти существа приближались к нему, но не могли до него добраться. Лучше всего он мог

описать катание на «американских горках» и полную поте­рю контроля, сравнивая это с ходьбой по чрезвычайно сколь­зкой поверхности. Сначала была какая-то твердая поверх­ность, а затем все становилось нетвердым, скользким и не за что было ухватиться; он падал, погружаясь все дальше и дальше в забвение. Он умирал.

Вдруг он оказался посреди площади средневекового го­рода. Площадь была окружена фасадами готических собо­ров. Он видел их гаргульи, расположенных на венчающих карнизах животных, людей, каких-то существ в виде полу­людей-полуживотных, дьяволов и духов. Все они - а он ви­дел их как персонажей картин Иеронима Босха - выходили из своих соборных ниш. Они шагали ему навстречу!

Как только все эти существа стали протискиваться к нему, он начал испытывать сильную агонию, боль, панику, ужас и страх. Между его висками ощущалась линия давления, он умирал. Затем он умер. Смерть полностью наступила тогда, когда давление в его голове окончательно его переполнило и он был унесен великим потоком в другой мир.

Новый мир, с которым он встретился, нисколько не был похож на предыдущие. Теперь паника и ужас ушли. Здесь были новые страдания, но в них он был не одинок. Каким-то образом он участвовал в смерти всех людей. Он начал пе­реживать Христовы страдания. Он был Иисусом, а также был Каждым, и все они совершали свой, подобный погребаль­ной процессии путь на Голгофу. В это время в его пере­живаниях больше не было замешательства. Его видение было совершенно ясным.

Ощущаемая им печаль была просто мучением. Затем он начал осознавать выступившую на оке Божьем крова­вую слезу. На самом же деле он не видел ока Божьего, а видел слезу, и она начала проливаться на весь мир, посколь­ку сам Бог участвовал в смерти и страданиях всех когда-либо живших людей. Процессия продвигалась к Голгофе, и там его распяли вместе с Христом; он был всеми людьми. Он был распят и умер.

После того, как каждый умер, он услышал музыку, са­мую возвышенную из всей, которую ему когда-либо прихо­дилось слышать. Он слышал голоса поющих ангелов, и все умершие люди начали медленно подниматься. Это было по­добно рождению; смерть на Кресте свершилась, а затем раздался свистящий звук, словно с Креста¹ сорвался ветер и устремился в иной мир. Все вокруг него начали подни­маться, и толпы людей образовали гигантские процессии, идущие к огромным соборам, наполненным светом свечей, золотом и благовониями. В это время чувство личности у него отсутствовало. Он присутствовал во всех процессиях, и все процессии присутствовали в нем. Он был каждым муж­чиной и каждой женщиной.

Вместе со всеми окружавшими его людьми он начал подниматься к свету, все выше и выше, проходя мимо ве­личественных белых колонн. Толпы людей оставили позади себя голубые, зеленые, красные и пурпурные краски и золо­то соборов и одеяний. Все они розовели в белизне, двига­ясь между огромными чисто-белыми колоннами. С высоты доносилась музыка, все пели, а затем пришло видение. Это видение не было похоже ни на что виденное ранее; оно об­ладало особым качеством, убеждающим его в том, что оно было ему даровано. Его коснулась плащаница Христа. Од­нако она коснулась не только его; скорее она коснулась всех людей, и вместе с тем, в прикосновении ко всем, она косну­лась его.

Одновременно с прикосновением плащаницы произош­ло несколько событий. Он стал очень маленьким - таким же маленьким, как клетка, таким же крошечным, как атом. Все люди выражали смирение и кланялись. Он наполнился по­коем и чувством радости и любви. Он окончательно возлю­бил Бога. Пока все это происходило, прикосновение плаща­ницы казалось подобным прикосновению провода с высо­ким напряжением. Все взорвалось, и этим взрывом отбро­сило людей в место, высочайшее из всех, - в сферу абсо­лютного света. Неожиданно все умолкло. Музыка прекрати­лась. Все звуки исчезли. Это было подобно нахождению в центре источника энергии, подобно бытию в Боге - не про­сто нахождением в присутствии Бога, но пребыванием в Боге, участием в Боге.

Это длилось недолго (хотя на протяжении всего пережи­вания он осознавал, что время ничего не значит), и он начал опускаться вниз. Мир, в который они теперь опускались, не был похож ни на один другой из когда-либо им увиденных -это был мир великой красоты. Там величественно пели хоры, и во время пения «Священных песнопений», «Славы в выш­них к Богу» и «Осанны» был слышен голос Оракула: «Ниче­го не желай, ничего не желай», «Ничего не ищи, ничего не ищи».

В этот период его посетили многие другие видения. Одно, главное, видение включало в себя то, как он смотрел сквозь землю на основание Вселенной. Он опустился в глубины и открыл ту тайну, что превозносила Бога как из глубин, так и с высот. И в преисподней -также можно было узреть свет. Преисподняя была наполнена множеством камер с заклю­ченными. Когда он проходил через эти камеры, двери от­крывались и узники выходили славить Бога.

Еще одно впечатляющее видение этого сеанса - фигу­ра, идущая по широкой, красивой реке, протекающей по большой долине. На водной глади медленно и плавно теку­щей реки цвели кувшинки. Долина была окружена очень вы­сокими горами со множеством стекавших с них ручьев. Вдруг донесся голос: «Река жизни течет в уста Божьи». Он очень хотел оказаться в этой реке и не мог сказать, гуляет ли он по реке или же сам является ею. Река текла, и текла она в уста Бога. Толпы людей и стаи животных - все твари Божьи - сливались ручьями в главный поток реки жизни.

Как только сеанс приблизился к концу, он снова очутился в той же комнате, где все начиналось, и продолжал ощу­щать трепет, смирение, покой, благость и радость. Он был четко убежден, что пребывал с Богом в центре вселенской энергии. У него все еще оставалось чувство, что вся жизнь - это одно, и что река жизни в самом деле течет в уста Бо­жьи, и что между людьми нет различия, будь то друзья или враги, черные или белые, мужчины или женщины, - все яв­ляется единым.

Описанное выше является рассказом священника о се­ансе с глубокими переживаниями, в котором он встретился с четвертой перинатальной матрицей. И хотя его образы и

символизм были явно христианскими, те же самые сущнос­тные темы во время переживания БПМ-IV вновь и вновь посещают людей различной религиозной и этнической при­надлежности. Темы смерти и возрождения выступают здесь на первый план как противоборство между гневными демо­нами и божествами, как отождествление .со страданиями всего человечества и откровение по поводу самой природы Вселенной. Как и другие матрицы, БПМ-IV, является соче­танием воспоминаний самых основных биологических со­бытий, связанных с рождением, и их духовных и мифологи­ческих параллелей.