 |
|
Единобожие не получается из многобожия. Реконструкция исторического процесса возникновения единобожия обречена быть фикцией именно с позиций исторической науки.
Откровение единого личного Бога – или есть, тогда мы имеем Священную историю; или Откровение – отрицается, тогда мы имеем огромные сложности в плане понимания библейских текстов. И мы будем в этом последнем случае совершать недосмотры и фактические ошибки. – Например, о том, чем в Ветхом Завете был сатана.
| К |
огда историк религии строит свое рассуждение о том, что есть сатáн, его исследование движется по текстам при помощи словаря. Где у нас появляется слово «сатáн»?
Обозрели, получили: сатана – один из ангелов, который «наделен некоторыми особыми полномочиями». И во всем корпусе Ветхозаветных книг, как нам говорят, сатана нигде не предстает как «глава невидимых сил, враждебных богу, как искуситель и источник всяких бедствий», – таковым он предстает только в апокрифических книгах, где-то к I веку до н.э.
Поставим вопрос иначе – немного шире, чем позволяет словарь.
В Книге Бытия 2:9 упоминается эц ха-дáат тов ва-ра – «дерево познания хорошего и злого», или иначе: «древо познания, (что) хорошо, (что) зло». Откуда в мире «зло» (или «злой»)? Творил ли Бог зло (или злого)?
Вопрос о происхождении зла (страдания, смерти) таков, что без него нет никакой религии. Однако историк религии знает, что племенные боги – Яхве вначале таким, дескать, и был – творят чудовищные вещи, Яхве тоже-де творил зло, а древо познания хорошего и злого – миф.
А тот, кто явился в раю как «змей» – нахаш (Быт. 3:1), говорил с первыми людьми, лгал им и прельстил их, так что человек стал смертным, этот змей нахаш, он кто?
По той же логике, этот змей – мифический персонаж, и вообще, вся эта история с райским деревом – «напоминает хорошо известную мифологическую постановку: нагая богиня, волшебное Древо и его хранитель Змей». Это не цитата из справочника атеиста, это слова из серьезной современной научной работы [12]. Историк религии думает, что «библейский змей в конечном счете удачно сыграл свою роль «хранителя» символа жизни или вечной молодости»[13].
Слово «миф» повторяют как заклинание от единобожия. И еще слово «миф» должно оберечь сатану от признания, что он в библейской картине мира – действительно есть, что он падший ангел, который «человекоубийца был от начала» (Ин. 8:44).
Историк религии может и в черта не верить, его дело, но в Библии сатáн присутствует – в текстах разных книг Ветхого Завета он упоминается под разными именами.
Применительно к райскому «змею» нахаш историк религии понимает, что библейский Змей не вполне вписывается в миф о нагой богине, волшебном Дереве и Змее-хранителе, тут историку нужно признать, что «архаический миф был радикально переработан автором библейского рассказа… В дошедшем до нас виде этот библейский рассказ свидетельствует о растущем авторитете яхвистского монотеизма»[14]. То есть «змей» нахаш в раю – это переработка мифа в эпоху становления монотеизма из родоплеменного культа Яхве.
А что тогда «змий» – ливйатан?
Мы встречаем этого левиафана в Книге Иова. Книга Иова считается у историков книгой поздней [15]. Когда «яхвистский монотеизм» был уже в полном авторитете, кто такой был этот подробно описанный в Книге Иова левиафан? – Крокодил. Либо опять-таки реминисценция мифа.
А кто такой ливйатан в Книге пророка Исаии? Пророк Исаия – это уже вполне монотеизм, не так ли? И ведь Исаия не воспоминает о ливиафане, он пророчествует о двух левиафанах (LXX: «дрáконах»), каждый из которых еще и «змей» нахаш:
В день тот Яхве посетит мечом Своим – тяжелым, и большим, и крепким – левиафана змея бегущего и левиафана змея извивающегося и убьет [зверя] таннин, что в море. (Ис. 27:1)
Если речь идет не о сатане и зверях его, то о чем идет речь? Пророк Иезекииль поминает большого (морского) зверя – ха-танним ха гадол (LXX: «дрáкона великого») как богопротивника:
Так говорит Адонай Яхве: вот Я на тебя, фараон, царь Египта – [зверь] танним великий, лежащий посреди рек своих, который говорит Мне: река – моя, и я создал [ее] себе. (Иез. 29:3)
А есть в Библии еще какое-то чудовище морское – рáхав. У пророка Исаии говорится, что «мышца Яхве в дни древние растерзала рáхава, пронзила [зверя] таннин» (Ис. 51:9), зверя, что в море. Иов говорит, что Бог «разумением сокрушил рáхава (LXX: «кита»)… рука Его пронзила змея бегущего» (Иов 26:12, 13).
А Книга пророка Ионы – это, может быть, вообще сказка? В этой Книге мы находим явно необыкновенную «большую рыбу» – даг гадол. Сказано:
И повелел Яхве большой рыбе проглотить Иону, и был Иона во чреве рыбы три дня и три ночи. (Ион. 2:1)
Иона отлично понял, куда он попал: он взмолился Богу – «из недр Шеола» (Ион. 2:2). Во аде (Шеоле) был Иона – в царстве мертвых, владыкой которого был сатана – даг гадол – проглотившая Иону «большая рыба». Иона – как из мертвых воскрес, о чем говорил Христос, что это знамение Его из мертвых воскресения. И знамение Ионы – особое, о нем Христос сказал: «Род лукавый и прелюбодейный ищет знамения; и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка» (Мф. 12:39).
О добрые времена, когда кто-то искал знамений… Знамения могли быть основанием для зрелого суждения, чтобы отвергнуть проповедь Христа Спасителя. Род лукавый и прелюбодейный искал знамения с этой именно целью, а иное ему не давалось, кроме знамения Ионы пророка. Когда не приняли Воскресения Христова (знамения Ионы пророка), не приняли и Христа-Мессию. Как все было ясно. А что теперь?
Теперь иной «род» восстал – он ищет «жанровое определение книги Ионы»[16], и он его находит. Книга пророка Ионы – «волшебная сказка», а особенности этого жанра исследованы досконально… Мнение о пророческой книге как о «волшебной сказке» высказывает переводчик Книги Иова на русский язык А.С. Десницкий – историк литературы.
Но и это не предел. Потому что те, кто видят в Книге пророка Ионы не книгу пророческую из Писания Священного, а «волшебную сказку», – хотя и не говорят о том, что такое «большая рыба», но – они допускают, что, с позиции сказителя сказки, это все-таки было «чудо».
Сейчас в Толковой Библии объясняют, что Иону, скорее всего, проглотила акула squalus carcharias, она-де «водится в Средиземном море и вполне может проглотить человека целиком»[17].
Есть у сатаны и звездное имя – по-гречески «Эосфор»(несущий свет зари), в латинской передаче «Люцифер», в славянской «Денница». Его полное имя «Денница, заутро восходящая» (LXX), на языке оригинала хелел бен-шáхар – «Блистающий сын зари»:
Как упал ты с неба, Блистающий, сын зари, ты разбился о землю, попиравший народы (Ис. 14:12).
| И |
сторики религии и историки литературы так и пребывают в заблуждении, что дьявол как «глава сил, враждебных богу, искуситель и источник всяких бедствий» предстает только в апокрифических книгах, где-то к I веку до н.э.
Нет, это не так. От Книги Бытия до пророческих книг, от райского бытия человека до пророчеств о воскресении Христовом и Страшном суде сатана присутствует как деятельная сила во всей библейской картине мира, а в текстах книг Ветхого Завета – под именами:
злой – ра,
змей – нахаш,
скотовище – бехемот,
змий – ливйатан,
зверь моря – таннин, (танним),
большой зверь моря – танним гадол,
большая рыба – даг гадол,
чудовище – рáхав,
фараон – паро,
блистающий сын зари – хелел бен-шáхар,
противник – сатáн,
боги – элохим. В кн. Исход Яхве говорит: «во всех богах (элохим) Египта произведу суды» (Исх. 12:12), что можно понимать как суд над теми «сильными» (элохим), с помощью которых действовали египетские маги.
И это только имена диавола человекоубийцы. Он может являться в образах – как лев, конь, орел – и даже вне фиксированного образа. В Новом Завете он назван архонт этого космоса – «князь мира сего» (Ин. 12:31, 14:30, 16:11; Еф. 2:2), а его слуги – космократоры, «мироправители тьмы века сего» (Еф. 6:12).
Мир сей на языке Ветхого Завета – «земля» эрец. То, что Христос сказал о дьяволе, что он князь мира сего, в Книге Иова звучит так (ТМ 9:24):
Земля отдана в руки злодея,
лицо судей ее он закрывает,
если не он, то кто?
Действительно, кто он? Если вся земля отдана в руки его, то он или сатана или Бог. Но сатаны нет в библейской картине мира ученых библеистов, потому что для них сатана как враг Божий появится только в апокрифах I века… Тогда «кто он, злодей?»
«Злодей здесь – сам бог! Похоже на то, что автор сознательно облек этот выпад Иова в адрес бога в двусмысленную форму, чтобы завуалировать его святотатственный характер», – прямо заявляет Рижский (указ. соч., с. 96), и это выгодно отличает его от переводчиков христиан – Аверинцева и Десницкого, которые в своих переводах – ни вашим, ни нашим – фактически то же признают [18].
О том, кто есть Бог в речах Иова, Рижский составил такое мнение:
«Можно себе представить, что еще древний читатель из вдумчивых, прочитав те места в речах Иова, в которых бог подвергался столь злой и беспощадной критике, а вместе с тем – другие места, где тот же Иов описывает могущество и мудрость бога, неизбежно должен был вынести впечатление, что для Иова – участника диалога – бог представлялся не иначе как каким-то могучим и премудрым и в то же время коварным и злым демоном, который активно вмешивается в земные дела, но только для того, чтобы причинять страдания людям невинным и праведным, а злодеям помогать в их злодеяниях» (указ. соч., с. 177; выделено нами – Е.А.).
Если называть вещи своими именами, то у Рижского бог в речах Иова – дьявол. Как злобного демона его Иов якобы и обличает, Рижский называет это свободомыслием, и это ему – явно по вкусу. «Можно думать, что автор поэмы о Иове с самого начала не только не ставил перед собой задачу оправдания Яхве, но наметил нечто противоположное» (указ. соч., с. 176).
Таков подход Рижского. Важно понять, что это не наука. Это то, что лежит в основе тех библейских исследований, которые аттестуют себя как «наука». В основе лежит мировоззрение, в котором Откровение отрицается, Ветхий Завет отвергается от Нового, а библейский монотеизм – это «религия Израиля» как плод естественной эволюции.
Нам предлагают рассматривать «религию Израиля» – как процесс развития от примитивного ко всеобщему, от полудикого состояния к вершинам человечности. Мир и человечество развиваются эволюционно и прогрессивно… Это глубинный пласт самочувствия, который держит и несет на себе всякого рода исторические реконструкции «религии Израиля». Концепция прогресса может так глубоко запасть в душу человека, что он признает, что мир ужасен и бесчеловечен, что все катится в тартарары, но он будет говорить о разуме и о свободе, то есть, в конечном счете, будет поворачиваться на сторону прогресса, даже если весь прогресс будет сосредоточен в его единичном «уме» и его персональной «свободе».
Чем оканчивает Рижский свой основательный труд о Книге Иова? – Тем, что цитирует Зигмунда Фрейда. «Голос разума тих, но он не успокаивается, пока не добьется, чтобы его услышали. В конце концов, хотя его снова и снова, бесконечное число раз ставят на место, он добивается своего»» (Рижский, указ. соч., с. 239). Вечное беспокойство и бесконечное упорство – нет силы, которая могла бы извлечь некоторых сторонников теории эволюции и прогресса из этих глубин. Эти люди могут представлять себя атеистами… Но это атеисты – религиозного склада, отнюдь не неверующие, они богоборцы.
Почему Рижский не видит, что бехемот и левиафан Книги Иова – это сатана? Почему он вообще не видит, кто такой сатáн-диавол в ветхозаветных книгах, а бога в речах Иова видит как злобного и могучего демона? Все по одной причине: