Главная | Обратная связь

Богословская позиция: «ни иудаизма, ни христианства, только текст» – позиция не христианская.

Нам говорят: мы, новое поколение библеистов, «анализируем Библию при помощи стандартных литературоведческих методов». Но неужели не понятно: то, что примéним, то и получим. Хотите представить Библию как лит. памятник? Не получится, потому что она больше, чем любая литература.

Теперь о переводе Десницкого. Всякого автора нужно судить согласно тем требованиям, которые он считает для себя обязательными. Ни иудейства, ни христианства, только текст. (Прямо, «ни мира, ни войны, а армию распустить».) Пусть так. Автор перевода обосновал, почему он переводит исключительно с древнееврейского. Это плодотворный подход: параллельные переводы библейских текстов нужны. Автор, наконец, оговорил свое право не переводить дословно: он хочет передать не только «букву» и «дух» оригинала, но его душу и красоту… Пусть так. Эти требования автор перевода предъявляет самому себе. Беда в том, что он им не удовлетворяет. У него нет уважительного отношения к еврейскому тексту. Приведем пример – один стих о левиафане.

ля перевода трудных мест Св. Писания с древнееврейского языка первая задача и главная трудность – понять, о чем идет речь. Восстановление контекста речи – первая задача переводчика с древнееврейского. Самым древним опытом истолкования древнееврейских письмен был перевод на греческий язык (Септуагинта). Перевод на греческий часто помогает восстановить контекст речи. Именно так обстоит дело, когда мы читаем описание бехемот’а и левиафана в Книге Иова.

Стих из описания левиафана Иов ТМ 41:22:

Под ним – острия черепка,

он простер харуц на грязь (тит).

Понимание стиха зависит от того, как понимать харуц. Переводчики еврейского текста на русский видят перед собой крокодила: брюхо крокодила подобно «молотильной доске» – молотилу– харуц (ср. Ис. 41:15). Десницкий пишет: «При обмолоте зерна использовались тяжелые деревянные щиты с вставленными в них острыми камнями. Быки волокли такие щиты по рассыпанным на земле колосьям, чтобы вылущить зерно»[21].

Если хотя бы на минуту отвлечься от того, что левиафан – это крокодил с феноменально жестким брюхом, то можно заметить, что слово харуц означает не только молотильную доску, но также «желтое» («рыжье»), поэтическое название золота (ср. Пс. 68/67:14). LXX поняли и перевели харуц как «золото», во-первых, потому что они думали не о брюхе крокодила, а о левиафане-дьяволе, а золото – орудие диавола.

Во-вторых, LXX толковников имели веское текстологическое основание для своей интерпретации, что харуц – это золото, сопоставленное с грязью (тит). В кн. пророка Захарии в одном стихе употребляются два ключевых термина: харуц золото и грязь тит. В Зах. 9:3 говорится о центре мировой торговли, городе Тир, который накопил золота (харуц) как грязи (тит) уличной:

И построил Тир себе мацор (?) и накопил серебра, как праха, и золота, как грязи улиц.

Итак, Тир (Цор) построил себе какой-то мацор, куда и стекались серебро и злато. Что такое «золото Тира»? Это не золото приисков или сокровищ, это не золото сакральных предметов или личных украшений. «Тир» – это символ, «Тир» – центр морской мировой торговли. Золото Тира – это деньги движущиеся, обращающиеся, собирающиеся в одном месте…

Золото Тира – это концентрация всемирных богатств такая, что золота стало как грязи.

Когда создатели Септуагинты думали, как перевести харуц, они видели не крокодилье брюхо, но золото мировой – морской – торговли (географически Тир был выдвинут в море). Отсюда в переводе LXX могло появиться как интерпретация харуц – «золото моря».

Термин тит может означать «грязь», «глину» (Ис. 41:25), LXX перевели «брение». Перевод LXX стиха Иов 41:22 о левиафане:

Ложе его клинки острые.

Все золото моря под ним – как брение несказанное.

Усиление «несказанное» соответствует как грязи уличной (из Захарии), так и золоту моря – колоссальному количеству золота мировой торговли. У пророка Захарии и в Книге Иова выражена мысль, что