Главная | Обратная связь

От технопарка к технополису

Диалектический закон перехода количество в качество наглядно реализуется в области развития технопарковых структур. Если на начальной стадии своего существования технопарк или научный парк "вбирает в себя" интеллектуальный ресурс и сравнительно скромные возможности технического обеспечения ТТ, имеющиеся в ближайшем окружении, то по мере его становления и развития ситуация постепенно меняется, причем во всех сферах жизни региона.

Одна из важнейших целей создания научных парков и технопарков была связана с исчерпанием ресурсов развития промышленности, когда крупные предприятия, трудно поддающиеся перестройке и реорганизации производства, фактически попали в ситуацию стагнации. В то же время мировой опыт убедительно свидетельствовал о доминирующей роли небольших, но очень мобильных предприятий в прогрессивном развитии промышленности (именно тогда был выдвинут лозунг "Малое - прекрасно!"). Из 70 важнейших изобретений ХХ века более половины было сделано и освоено малыми фирмами и самостоятельными изобретателями (телевизионная трубка, кондиционер, ксерокс, транзистор, миксер, реактивный двигатель, застежка "молния", пылесос, шариковая ручка и многое другое). И поддержка этих "точек роста" новых технологий с помощью технопарков была естественным ответом на вызов времени.

Существенным фактором, стимулирующим возникновение и развитие технопарков, является их несомненная роль десанта передовых идей и технологий в районы, по тем или иным причинам отставшие в экономическом развитии. Особенно ярко это сказалось там, где интенсивный рост производства был невозможен просто из-за недостатка естественных ресурсов. Ведь в конечном счете благосостояние региона зависит не столько от того, чем богаты его недра, сколько от того, какое количество и качество рукотворной продукции создает его население, и чем выше наукоемкость этой продукции, тем меньше зависимость экономики региона от внешних, природных факторов.

Для быстрого прорыва в будущее технопарки на начальном этапе сосредотачивают свою деятельность на ограниченном количестве наукоемких направлений. Однако по мере развития малые фирмы, выращенные в технопарке, вырастают в солидные предприятия, распространяющие свое влияние все шире и шире (трудоустройство населения, филиалы, привлечение инвестиций, налоги в казну, и т.д.). Технопарк и его "дети" начинают взаимодействовать с соседними технопарками другой тематической направленности и процесс естественным образом переходит в следующую стадию - образование технополиса как системы взаимодействующих технопарков.

Если технопарки еще удается как-то классифицировать, то с технополисами эту операцию проводить бессмысленно: каждый из них уникален, в каждом из них строится своя сложнейшая система связей и отношений, зависящая от десятков независимых факторов. Среди технополисов можно выделить несколько наиболее удачных структур (Техасский научно-исследовательский парк, Кембридж, Берлинский центр, и т.д.), но хотя они и являются предметами для подражания, но каждая из этих структур уникальна и связана с уникальными либо природными, либо историческими, либо географическими факторами, нигде более не встречающимися.

Если технопарк - это прежде всего место работы, место приложения интеллекта человека, то технополис - это еще и место жительства семьи этого человека, поэтому одним из определяющих факторов привлекательности и жизнеспособности технополиса являются чисто житейские характеристики местности и то, что в цивилизованном мире называют "качеством жизни". В Великобритании, например, принято называть технополисы "научными парками", и это не случайно, т.к. особое внимаие при выборе места научно-производственного городка обращается там именно на живописность места. Так что к тем условиям, что были перечислены для технопарков, следует здесь добавить еще и такие, как экология и живописность местоположения, а также наличие развитой структуры жизнеобеспечения. Отсюда следует еще одна особенность технополисов: влияние и степень участия административных структур в жизни технополиса намного выше, чем в технопарках; но и заинтересованность всех властных структур (от федерального до муниципального уровня) в успешном развитии технополиса не в пример выше, чем для отдельных технопарков.

Таким образом, закономерен вывод, что создание технопарков и технополисов можно рассматривать как грандиознейший в ХХ веке социальный эксперимент, охватывающий самый широкий круг экономических, технических, научно-исследовательских, социально-бытовых, коммуникационных и прочих проблем, эксперимент, явно нацеленный на глобализацию экономической жизни человеческого общества.

Контрольные вопросы:

11.1. Можно ли Москву или Новосибирск считать технополисами?
11.2. Можно ли сформировать технополис из нескольких подмосковных городов-спутников?
11.3. Можно ли создать технополис на базе нескольких московских технопарков?
11.4. Можно ли создать технополис на базе удаленного ЗАТО?

Часть 4. Стратегия трансфера технологий

12. Государство и инновации

Лучше всего понять роль инноваций в развитии общества и государства можно, пожалуй, ознакомившись с историческим обращением директора Департамента научных исследований и развития Ванневара Буша (Vannevar Bush) к президенту Рузвельту в 1944 году. Это обращение, принятое к сведению и реализации, фактически предопределило научно-технологическую политику американского правительства на десятилетия и привело к серьезному технологическому отрыву страны от остального мира. Ведущие западные страны хотя и с запозданием, но приняли ту же идеологию правительственной поддержки инновационного развития. Можно было ожидать этого и от СССР, к окончанию войны заметно поднявшего свой промышленный потенциал. Однако тоталитарный режим был несовместим с инновациями где бы то ни было, кроме той части промышленности, которая обслуживала военный потенциал страны.

Последняя четверть ХХ века ознаменовалась кристаллизацией нового технологического уклада, о чем уже говорилось в разделе 3. Процесс этот идет крайне неравномерно, и американцы, благодушно пожинавшие плоды послевоенного технологического лидерства, были неприятно удивлены, обнаружив внезапно, что в некоторых ключевых областях это лидерство испарилось и даже собственный рынок некоторых видов товаров в значительной степени захвачен Японией и азиатскими "тиграми". Не меньше забот было и у европейских стран, так что везде и всюду возникшие проблемы были выведены на государственный уровень. Причем и на этом уровне, обычно весьма малоподвижном и консервативном, пришлось действовать с несвойственной оперативностью, отражая все новые и новые прорывы агрессивных конкурентов.

Пример показала Япония, и вот цифры, характеризующие основные показатели японской инновационной политики и роль государства в управлении этими показателями: в 1995 году 6,5 миллионов малых и средних предприятий (99% от общего их количества (Для сравнения: в европейских странах доля малых предприятий значительно меньше и в разных странах колеблется от 60 до 90%)) обеспечили 80% рабочей силы страны и произвели более половины национального ВВП. Японское правительство раньше других поняло локомотивную роль малых предприятий, т.к. именно они помогли после Второй мировой войны быстро восстановить экономику страны. Сейчас в Японии ежегодно создается 300-350 и исчезает 200-250 малых предприятий, т.е. процесс по-прежнему динамичен.

Японская система поддержки малого и среднего предпринимательства (МСП) реализуется на четырех направлениях:

1. Специализированные государственные учреждения: совещательные комиссии по МСП; главное управление, региональные службы и префектурные органы МСП; государственная корпорация развития МСП; академии МСП; общеяпонская и региональные торгово-промышленные палаты.

2. Финансовые гарантии и финансовая помощь: финансовые корпорации, имеющие 160 филиалов; центральный банк торговой и промышленной кооперации со 117 филиалами; корпорация страхования кредитов МСП с 52 префектурными филиалами.

3. Обеспечение малых предприятий подрядными работами через ряд ассоциаций по развитию подрядных работ, информационное обеспечение малых предприятий через всеяпонский и региональные центры информатизации.

4. Система законодательного обеспечения, включающая целый комплекс законов. При этом важно подчеркнуть, что ключевые законы данного направления принимаются не одновременно, а динамично отслеживая сиюминутную ситуацию в экономике страны.

Соотношение роли правительственных и региональных структур в финансовой поддержке малого предпринимательства Японии довольно симптоматично:

техническое руководство	1:5,
аналитические функции	1:1,
инновационная деятельность	1:10000,
подготовка кадров	1:16,
информационное обеспечение	1:2,

т.е. региональные структуры почти во всех сферах играют доминирующую роль, особенно сильно этот крен выражен в наиболее рисковой, инновационной сфере. Характерной особенностью является то, что кооперативная деятельность малых предприятий стимулируется льготными условиями финансовой поддержки.

Японская система поддержки малого предпринимательства представляется наиболее соответствующей по духу нашему российскому обществу: и там, и тут коллективизм, общинность являются характерными чертами менталитета. Однако стоит заглянуть и в копилку западного опыта, который наиболее "продвинут" в США. Тем более, что в США особую заботу со времен В.Буша составляет не просто малое предпринимательство, а инновационное малое предпринимательство.

Формы поддержки в США - разные:
1. Правительственная поддержка:
а) займы по линии Агентства по поддержке и развитию малого предпринимательства,
б) государственные инвестиции,
в) разделение затрат с малыми предприятиями.
2. Неправительственная поддержка:
а) венчурные фонды,
б) "ангелы" (частные инвесторы).

В 1980 году был принят федеральный закон Стивенсона-Видлера о технологических инновациях, объявивший государственную программу SRIR поддержки малого инновационного предпринимательства (МИП), причем если вначале в соответствии с этим законом из бюджетных ассигнований на науку отчисления на поддержку МИП составляли 0,5%, то уже через год она удвоилась, а к 1996 году достигла 2,5%. В 1986 году принят новый закон, дополняющий закон Стивенсона-Видлера и регламентирующий конкретно трансфер технологий из университетов и национальных лабораторий в малый бизнес. В соответствии с этим законом, например, МП может заказать разработку новой технологии университету, а необходимые затраты в значительной доле будут финансироваться из госбюджета.

Пятнадцатилетний опыт существования программы SRIR показал, что финансовая поддержка распределяется в следующем соотношении:
10% проектов поддерживаются на стадии НИР,
15% - на стадии НИОКР,
60% - на уровне опытного образца,
15% - на стадии реализации готового продукта.

При этом оказывается, что только одно из трех поддержанных малых предприятий выходит на уровень коммерциализации своего продукта, для чего требуется в среднем от 4 до 10 лет после старта.

На стадии обращения за помощью в программу SRIR предприятия оценивают объем рынка будущего продукта так:
63% фирм - до 2 млн. $
17% фирм - от 2 до 10 млн. $
3% фирм - свыше 100 млн. $.

Капитал же, который они получают для организации собственного производства, таков:
10% получают финансирование 200 тыс. $,
28% получают от 200 до 500 тыс. $.

Вот так сейчас реализуется государственная и иная поддержка инновационного предпринимательства в странах, наиболее серьезно относящихся к этому вопросу. К сожалению, в России реальная (не декларативная) государственная политика свидетельствуют о том, что наш путь отличается от принятого развитыми странами. Четко просматриваются тенденции, противоположные тем, что необходимы для выхода из глубокого кризиса:

1. Смена технологического уклада обязательно сопровождается волной базисных инноваций, вслед за которыми идут цепочки улучшающих инноваций. В развитых странах за последнее десятилетие доля современного технологического уклада, базирующегося на микроэлектронике, биотехнологии и информатике, увеличилась с 30-35% до 40-45%; в России же эта доля изменилась с 6-8% до 2-3%. Что касается сельского хозяйства, то в 1996 году 46% российской продукции произведено личными хозяйствами населения, использующими даже не индустриальные, а доиндустриальные средства труда и технологии.

2. Смена технологического уклада обязательно сопровождается возрастанием числа технологических инноваций. В России в 1985 году было создано 1950 образцов новой техники, в 1995 году - только 1130, из них 410 образцов создано с использованием лицензий, в том числе всего 110 - с использованием изобретений. В условиях открытости экономики это ведет к вытеснению устаревшей отечественной техники и товаров не только с внешнего, но и с внутреннего рынка (пример - телевизоры), а это означает и сжатие ресурсной базы для инновационного развития, т.е. еще усугубляет отставание.

3. Криминальная приватизация и пирамидостроение привели к оттоку капитала за рубеж (вывоз капитала более чем в 10 раз превышает обратный поток) и фактически обнулили инвестиционные возможности, особенно относящиеся к сфере базисных инноваций, характеризующихся длительным циклом возвратности капитала.

4. Государство, на словах приветствующее инновации, на деле последовательно проводит прямо противоположную политику. Бесполезно перечислять указы, приказы и постановления, предписывающие усилить подготовку к принятию федерального закона об инновационной деятельности. Импотенция федеральных законодателей привела к тому, что к началу 1999 года во всей громадной России есть только Закон Саратовской области "Об инновациях и инновационной деятельности", а федеральное правительство за подписью С.Кириенко родило очередное Постановление №832, которое в связи со сменой правительства потеряло всякое значение.

Таким образом, рассчитывать на государственную поддержку инновационной деятельности внутри России практически бесполезно. Как это ни прискорбно, но инновации вместе с их разработчиками широким потоком уходят туда же, куда и капитал, - за рубежи России, принося и доходы, и улучшение качества жизни другим странам и народам.

Однако опускать руки не стоит. Хотя федеральные власти по мере собственных сил и мешают инновационному предпринимательству (облагая его непосильными налогами вместо льгот, принятых в остальном мире, удушая бюрократической волокитой, тормозя принятие необходимых законов, и т.д.), на региональном уровне местами уже вызрело понимание, что именно и только эта соломинка, если ее вырастить в бревно, поможет вытянуть утопающую экономику.

16% всех малых предприятий России заняты инновационным бизнесом, а это 60000 фирм и почти полмиллиона работающих в них людей. При этом основные направления этого бизнеса (медицина, домашняя и промышленная экология, личная безопасность, энергосбережение, офисный продукт, software и hardware) большей своей частью соответствуют вектору перехода в постиндустриальное общество (см. раздел 3), так что пища для оптимизма есть. А те ячейки инкубации нового, о которых говорилось в предыдущих разделах, дают основания считать, что, несмотря на все трудности и рогатки, самозарождающаяся на местах инновационная активность все же пробьет себе дорогу не только за рубеж, но и в нашей многострадальной стране.

Часть 4. Стратегия трансфера технологий

13. Исследовательские консорциумы и альянсы

Проблема трансфера технологий "наружу" (т.е. из своей организации в чужую) и все многочисленные трудности, связанные с этим "наружу", привели к естественному итогу – образованию исследовательских альянсов, т.е. сотрудничеству двух или более организаций в работе над конкретной инновационной технологией. Собственно говоря, революцией такое сотрудничество не является, поскольку в предпринимательской деятельности конкуренция и кооперация –две стороны одной медали, и перенос этой диалектически связанной пары в область исследований – это всего лишь расширение сферы применения такого организационного механизма.

В настоящее время глобализации экономических отношений в бизнесе задействован полный спектр взаимоотношений партнеров. В работе Р. Лешука "Стратегические союзы" (в кн. "Коммерциализация технологий. Мировой опыт – российским регионам", М., Moscow News, 1995) перечислены следующие виды взаимоотношений в бизнесе:

• принудительное присоединение,
• приобретение,
• слияние,
• покупка ценных бумаг,
• долевое финансирование,
• совместные предприятия,
• использование производственных мощностей,
• перекрестное лицензирование,
• соглашение о создании общей команды,
• доступ к стратегическим ресурсам,
• совместные НИОКР,
• передача торговой марки,
• лицензирование,
• производство оригинального оборудования,
• дистрибьюторство,
• объединенный маркетинг,
• соглашение о закупке товара,
• временные неисключительные,
• постоянные исключительные.

Далеко не каждый из этих видов взаимоотношений можно назвать стратегическим альянсом. Определяющими условиями именно стратегического сотрудничества являются:

• общая стратегия для достижения конкретной цели,
• каждый участник вносит в альянс специфический вклад и получает специфическое усиление (каждый – свое),
• каждый участник несет свою долю ответственности в области ресурсов, финансирования и риска.

В области фундаментальной науки, оперирующей зачастую с оборудованием столь дорогим, что в одиночку это непосильно даже очень богатым государствам, сотрудничество уже давно вышло на уровень международного, перекрыв весь спектр от эпизодических совместных работ и публикаций ученых из соседних лабораторий до длительных масштабных программ исследований, проводимых большими международными коллективами. При этом совместные исследования могут проводиться как на одной площадке (как, например, в Объединенном Институте Ядерных Исследований в Дубне), так и распределенно, когда сотрудничающие ученые находятся каждый в своей стране и своей лаборатории, а координация осуществляется постоянным обменом полученной информацией.

Однако научные исследования на стадиях от 1.1 до 2.1, где главным стимулом является научный приоритет, - это не то же самое, что последующие стадии, где вступает в игру экономический фактор. Поэтому процесс сотрудничества в области разработки новых технологий оформляется гораздо строже и жестче, чем у научной "вольницы".

Впрочем, это и понятно, поскольку на другом полюсе – чисто рыночного производственного предпринимательства жесткость (если не жестокость) конкуренции, как правило, сводит совместную деятельность к поглощению конкурента.

Что же происходит в нашей "промежуточной" ситуации, когда, с одной стороны, сотрудничество способно заметно ускорить рождение новой технологии, с другой стороны, забота о самостоятельности участников (и, в частности, житейские заботы руководства о сохранении своих портфелей) делает нежелательным полное организационное слияние, и с третьей стороны, ограниченная степень взаимного доверия заставляет заботиться о гарантиях сохранения альянса до конца (а концом ведь в данном случае является полное исчерпание всех экономических преимуществ разрабатываемой технологии).

Последний из перечисленных факторов имеет своим следствием то, что исследовательские альянсы такого рода становятся стратегическими, постоянно действующими. Мало того, что жизненный цикл новой технологии исчисляется годами, но взгляните на рисунок 5.2, и станет понятно, что работа над исходной инновационной технологией почти неизбежно породит массу новых идей как научного, так и практического плана, и все это вновь рожденное знание уже является совместной собственностью участников альянса и еще теснее связывает их друг с другом. Так что в какой-то степени образование исследовательского альянса подобно образованию семьи, где рождение детей цементирует семью крепче, чем чувство близости.

Процесс образования стратегического союза довольно длителен и отнюдь не прост. Можно выделить три фазы этого процесса: фазу изучения, фазу формализации отношений и рабочую фазу.

Фаза изучения во многом похожа на аналогичную фазу поиска партнера для трансфера технологии, только здесь ставки намного выше и подход к проблеме – глубже и осторожнее. Задачи этой фазы таковы:

1. Определение стратегии.
2. Определение ожиданий.
3. Поиск партнеров.
4. Отбор партнеров.

Для каждой из этих задач можно сформулировать целый ряд положений и вопросов, на которые требуется найти (и обязательно записать, зафиксировать) четкие ответы. Вот эти вопросы и положения.