Главная | Обратная связь

Драматические элементы в Ветхом Завете — «Книга Иова».

Кратко-подробное содержание:
Жил на свете муж Иов, справедливый и богобоязненный, был он очень богат и было у него 7 сыновей и 3 дочери. И если же пировали его дети, то молился он за их души. Сатана прошел по всей земле, а бог спросил его, видел ли тот удивительного Иова. А сатана усомнился: «Разве даром богобоязнен Иов?» И тогда отдал Бог все, что было у Иова сатане. Иов лишился всего: его имение потеряно, стада захвачены, а дети умерли, но Иов не возроптал: «Господь дал, Господь и взял...» И тогда второе испытание Иова: Бог разрешил сатане взять тело Иова, только душу не трогать. Поразила Иова ужасная проказа И сказал Иов: «Неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать? И сидел на земле, когда трое его друзей Елифаз Феманитянин, Вилдада Савхеянин, Сафар Наамитянин сошлись, чтобы утешать его. И после этого сидели он неделю и молчали. Проклял тогда Иов от нестерпимых страданий день своего рождения и жаждал смерти ибо там отдыхают, истощившие силы.

И сказа 1 речь Елифаз: « погибал ли кто невинный? Человек праведнее ли бога?», советует Иову не отвергать страдания, посланные Богом.

Потом 1 речь говорит Вилдада: Бог не отвергает непорочного». Иов выговаривает друзьям за недостаток сожаления к нему и просит указать, где же он согрешил.

1 речь Софара: Бог неисследим, нужно отвергнуть грех, чтобы не бояться. Иов говорит, что за такие речи они будут наказаны и просит Бога, чтобы он выслушал его, но не скрывался от него. «Надежду человека Ты уничтожаешь!»

2 речь Елифаза: на примерах поясняет, какие беды подстерегают богатого нечестивца. Иов говорит: «Жалкие утешители все вы!», « О, если бы человек мог иметь состязания с Богом».

2 речь Вилдада: « Свет у беззаконного потухнет». Иов отвечает, что Бог ответственен за все его страдания, он молит о жалости, которую не оказывает ему Бог.

2 речь Софара: «Веселье беззаконных кратковременно, да пошлет БОГ НА Иова свою ярость за его причитания. Иов: « В ваших ответа одна ложь».

3 речь Елифаза: он обвиняет Иова в беззакониях и советует ему к Богу обратиться. Иов жаждет найти Бога, но Он скрывается от него.

3 речь Вилдада: «... как человеку быть правым перед Богом?» Иов осмеивает мудрость друзей, и уверяет в своей непорочности, вспоминает прежнюю свою жизнь, как он нуждающимся помогал.

Иов упрекает Бога в том, что он поражает его и не отвечает ему на вопль. Нечего ответить старцам, но находиться отрок Елуй, который говорит: « Не может быть у Бога неправда, никто Бога не может видеть, а не скрывается он». «Неправда, что Бог не слышит». Приближается Божья буря. Из-за туч говорит Бог с Иовом: « Где был ты, когда Я полагал основания земли?» и т.д. «Ты хочешь обвинить меня, чтобы оправдать себя?» Иов раскаивается во прахе и в пепле. Господь осуждает тех 3 друзей, но принимает ходатайство за него. Господь дал Иову больше, чем взял. От проказы он излечился, каждый родственник дал ему по кесите и золотому кольцу. И опять он стал богат и родились у него 7 сыновей и 3 дочери, и никого красивее этих дочерей не было. И умер Иов в старости, насыщенный днями.

Собственно ответ:

Литературная композиция книги представляет соединение нескольких жанров: 1) пролог написан в прозе, 2) диалоги - в жанре поэзии, 3) эпилог - в прозе. В речи Иова и его советчиков отчетливо слышны отзвуки арамейского языка - поэтичность, богатство лексических средств и синтаксические особенности.

В начале повествования происходит диалог между Яхве, создате­лем человека, и Сатаной, критиком создания Яхве. Ибо Сатана, как он изображен в этой сце­не, не враг бога, но противник человека, его искуситель и обвинитель (что и означает, собст­венно, имя «Сатан»). Этот космический проку­рор страшно умен, и слова его своей серьез­ностью требуют бога к ответу: он настаивает на том, что Иов боится бога не даром, что его безу--пречность обусловлена количеством его стад, его сытостью и благополучием. То есть Бог и Сатана приобретают черты драматических героев.

Здесь ярко выступает вкус к глубокомысленной словесной игре, к спору и сарказму. Но одновременно она несет в себе преодоление традиционного поучительства, протест против правоверной «премудрости». Назидания и притчи учили, как упорядочить свою жизнь в нерушимом мире с богом, с людьми и с самим собой; «Книга Иова» говорит о страшном опыте спора человека с богом, опыте одиночества среди людей и разлада с самим собой.

Вопрос поставлен остро: что такое святость — добронравие человека, твердо знающего, что за хорошее поведение причитается награда, или же верность до конца, имеющая опору только в себе самой?

Для того чтобы увидеть своих героев сквозь некий «магический кристалл» временной и пространственной дистанции, автор «Книги Иова» идет на тонкую и продуманную стилизацию: божественное имя «Яхве», по библейскому преданию, открытое специально Моисею и через него рождающемуся еврейскому народу, тщательно избегается в речах Иова и его друзей, хотя обильно присутствует в авторской речи. Иов принадлежит к иной эре, иному порядку вещей — он живет еще до Моисея. Его опыт первозданен, как опыт «праотца» Авраама.. Язык «Книги Иова» очень необычен; он изобилует дерзкими, неожиданными, порой загадочными сравнениями и метафорами, а также иноязычными словами арамейского или, по некоторым гипотезам, эдомитского происхождения. В нем довольно много речений, которые больше ни разу не встречаются в сохранившихся древнееврейских текстах и смысл которых приходится угадывать из контекста.

Иов не отрекается от веры в правду как сущность Яхве и основу созданного им мира; но тем невыносимее для него вопиющее противоречие между этой верой и очевидностью жизненной неправды. Поставлен вопрос, на который нет ответа, и это мучает Иова несравненно тяжелее, чем все телесные страдания. Чтобы как-то успокоиться, ему надо либо перестать верить в то, что должно быть, либо перестать видеть' то, что есть; в обоих случаях он выиграл бы пари Сатане. Драматический выбор, проблема.

Первый выход ему предлагает жена: Ты все еще тверд в простоте твоей? Похули бога — и умри!
Второй выход — слепо верить в то, что добродетель всегда награждается, а порок всегда наказывается, и, следовательно, принять свою муку как возмездие за какую-то неведомую вину — рекомендуют трое друзей Иова. Эти друзья — мудрецы: сладкоречивый Элифаз из Темана, вспыльчивый Билдад из Шуаха и саркастический Цофар из Наамы. И вот в чем парадокс: трое мудрецов выкладывают то, чему их учили, и им кажется, что они отстаивают дело и честь бога, как его адвокаты, между тем как на деле они солидарны с Сатаной, ибо так же, как и он, обусловливают служение богу надеждой на награду.

Жалобы Иова — приговор не только трем друзьям, но и всему духовному миру, стоящему за ними, той самодовольной мудрости, которая разучилась ставить себя самое под вопрос. Эта мудрость — не мудрость; настоящую мудрость только предстоит отыскать, но куда направлять поиски?

Потом же появляется Елуй. Страдание надо рассматривать не столько как возмездие, сколько как целительное и очищающее средство, при помощи которого бог врачует тайные недуги человеческого духа и обостряет внутреннюю чуткость человека, его «слух»: Страданием страдальца спасает Бог и в утеснении отверзает людям слух...

Яхве показывает Иову картины мироздания. Здесь возникает картина Вселенной, для которой человек и все человеческое не могут служить мерой. Окончательно выявляется несостоятельность человеческой меры при описании двух чудо-зверей — Бегемота и Левиафана. Оба они имеют конкретные черты реальных животных (гиппопотама, которого и мы называем еврейским словом «бегемот», и нильского крокодила), но их образы перерастают в мифологические символы первозданного неукрощенного хаоса.

Иов ничего не узнал, но ощутил грозный дух того, что слишком прекрасно, чтобы поддаться рассказу. Господь не хочет объяснить Своей цели, и само это, словно пламенный перст, указует на Его цель. Загадки Божьи утешают сильнее, чем ответы человеческие. То там, то сям, в метафоре, в образе, в скобках вдруг видится, что тайна Господня — радостна, а не печальна. В чисто поэтическом смысле трудно переоценить их инстинктивную лёгкость и точность.

Иов ставит вопросительный знак, Бог отвечает восклицательным. Вместо того чтобы объяснить мир, Он утверждает, что мир намного нелепей, чем думал Иов. Но и этого мало: в речи Божьи автор — с той бессознательной точностью, какую мы часто видим в древнем эпосе, — вложил ещё одну, совсем уж дивную тонкость.