 |
|
Из поэмы «Судьба матери»
СЕРИЯ «СЕВАСТОПОЛЬСКИЕ ПИСАТЕЛИ – ДЕТЯМ»
Они приближали
Победу
Сборник
Рассказов, очерков, стихов, песен
Для среднего и старшего возраста
Севастополь
«ЭКОСИ-Гидрофизика»
ББК 84 (4Укр-2Сев)
О 58
Книга издана по инициативе Центральной детской библиотеки имени А.П. Гайдара по Программе развития регионального русского языка, русской культуры на 2007 – 2011 годы, принятой Севастопольским городским Советом, при поддержке Управления культуры и туризма Севастопольской городской государственной администрации.
Ответственный редактор серии – Светлана Капранова
Идея сборника Тамары Гордиенко
Составитель, редактор – Татьяна Корниенко
Редакционный совет:
Татьяна Воронина, Тамара Гордиенко, Нелли Канивец, Елена Панченко, Наталья Сальникова, Валентина Фролова
О 58 Они приближали Победу: сб. рассказов, очерков, стихов, песен для ср. и ст. возраста / Центр. дет. б-ка им. А.П. Гайдара; сост., ред. Т. Корниенко; отв. ред. серии С. Капранова. – Севастополь: НПЦ «ЭКОСИ-Гидрофизика», 2011. – 328с.: ил. – (Севастоп. писатели – детям).
В сборник вошли рассказы, очерки, стихи, песни о Великой Отечественной войне севастопольских писателей и композиторов, а также членов Клуба детских писателей Севастополя. В книге использованы фотографии из личных архивов авторов, рисунки детей – читателей детских библиотек города.
ББК 84 (4Укр-2Сев)
ISBN 978-966-442-069-0
© Центральная детская библиотека им. А.П. Гайдара, 2011
От составителя
Севастополь… Город-герой. Вдумайтесь в эти слова. Разве дома, площади, набережные получили такое высокое звание? Нет. Герои – люди, много лет назад вставшие на защиту своего города, своей страны. Идёт время, а Севастополь как был, так и остаётся героем. Так кто же теперь сохраняет это звание, к кому оно перейдёт потом? Может быть, для кого-то это станет открытием, но эти люди – мы с вами. И это большая ответственность и честь – нести звание героя, заслуженное дедами и прадедами.
Читатель, сколько тебе? Тринадцать? Пятнадцать? В этом возрасте севастопольский мальчишка Вилор Чекмак ценою своей жизни спас партизанский отряд, а девчонка Зина Подольская стала единственным в мире боевым водителем танка.
Может быть, это кому-то из вас покажется похожим на сюжеты боевиков или военных приключений? То, о чём написано в этой книге, превышает всё мыслимое и немыслимое, что может придумать писатель или разработчик компьютерных игр, поскольку в основе каждого произведения заложены реальные факты. А цена этим «приключениям» – жизнь.
Стихи, рассказы, очерки, песни – вот то, что вошло в сборник, над которым работали писатели, композиторы, сотрудники Центральной детской библиотеки имени А.П. Гайдара. В книге вы увидите фотографии из личных архивов авторов, а также рисунки читателей детских библиотек города.
Мы, продолжая издание серии книг «Севастопольские писатели – детям», не можем не рассказать вам о том, чему многие из нас были свидетелями. Чтобы вы так же, как и мы, знали разницу между игровым – «войнушка» и реальным – «война».
Мы надеемся, что книга вам понравится, и уверены, что звание города-героя Севастополь будет носить не только за прошлые победы, но и за настоящие и будущие свершения. Ваши свершения.
|
Стихи о балконах
Разноцветные гроздья салюта
Рассыпались – и гасли, как звёзды.
И над праздничной Северной бухтой
Холодел от волнения воздух.
Здесь мой дом… Я доподлинно знаю,
Как парит над кварталом бессонным
Стоголосая радость сквозная
Детворы на зелёных балконах.
Вот сейчас громыхнёт – и полнеба
Озарится каскадами вспышек.
Он не раз вспомнит миг свой волшебный,
Этот рыжий, вихрастый парнишка.
Он, слова от волненья проглатывая,
Смотрит вдаль и не знает, наверное,
Что далёкой весной сорок пятого
Грохотало вот так же над Северной.
Что отец его с тем же восторгом
В то же небо глядел восхищенно.
А в голодном, разрушенном городе
Не осталось балконов…
Встреча
Я часто думаю о тех,
Кто не вернулся в сорок пятом.
А годы падают, как снег,
И тают, превращаясь в даты.
А я их в памяти несу…
Но ярче всех – тот, долгожданный
День, когда съехались к отцу
Ровесники-однополчане.
Как шёл за полночь разговор,
И, не прощаясь, спали рядом,
И как во сне хрипел майор:
– Огонь!
– К орудию!
– Снарядов!
В окне фонарный луч дрожал
Белее сжатых его пальцев.
А он, как прежде, –
заряжал,
И вскакивал,
и просыпался…
***
А.К.
Уходят старые солдаты
Весенним днём и в снегопад,
В страду и в праздничные даты…
И все слова звучат не свято
О них вполсилы, невпопад.
Стучатся в дом наш общий беды,
Больней и круче связь времен.
Всё дальше, дальше День Победы –
Всё ближе круг родных имён.
В их поздних книгах на портретах
Им типографский льстит свинец.
И лишь глаза сияют светом,
Таким, как в день весенний этот,
Когда войне пришёл конец.
|
Из поэмы «Судьба матери»
Про это в книжке читать до рассвета
Привычно для нас и обыденно,
Но если было, хоть раз всё это
Своими глазами увидено,
Тебе и без книжек ночью не спится, –
Кажется, видишь снова
Чёрных окон пустые глазницы
Дома тебе родного.
Ты войну представлял по-детски,
Когда где-то там, далёко,
Уютные, чистые занавески
Белели из этих окон.
Ты в стайке мальчишек не лез в атаманы
И сорванцом был в меру,
С буйной ватагой сбивал каштаны,
Побаиваясь милиционера.
Но вот и тебе пришло испытанье –
Знаменье двадцатого века:
Увидел ты, как на старом каштане
Повесили человека.
Со стенда у городского сада,
Что был землякам твоим дорог,
Маньяк-ефрейтор пронзительным взглядом
Глядел на притихший город…
И редкий прохожий, окинув глазом,
Вдруг отвернётся хмуро
От стенки, выплёскивавшей приказы
Фашистской комендатуры.
В них ясно и чётко чёрным по белому
Всем за всё грозили расстрелами:
– Больше трёх не собираться!
– Всем обязательна регистрация!
– Евреям, чтоб было легко различить,
Шестиконечные звёзды носить!
И, словно ангелы к нам прилетели:
«Кто грабит, будет расстрелян!»
А дальше (читайте: чем дальше в лес) –
«Кто не работает, тот не ест!»
И по-немецки, чтоб было понятно,
Логично и аккуратно:
– А кто работает, тот ест!
Под этим нахально, грубо и ярко,
Как будто это всего важней:
«Оккупационная марка
Стоит отныне 10 рублей!»
На стенах повсюду тот же вид –
Портреты (взглянуть не хотите ль?):
– Гитлер – антисемит!
– Гитлер – освободитель!
И на рукавной повязке круг,
В белом круге – чёрный паук,
На мир замахнувшись. Повис, кровав,
Зловещий ефрейторский рукав.
…А ветер с мусором заодно
Сорвал ефрейтора этого
И с воем понёс туда, к казино,
Зданию жёлтого цвета.
Понёс и швырнул в лицо рекламы,
Полураздетой дамы,
Вещавшей прохожим (куда же деться):
– Только для немцев!
Вот и кино для «цивильных» лиц –
Милость завоевателей,
И типы с глазами хищных птиц
Ловят в толпе покупателей
По нормам старинного этикета:
– Мадам, господин, купите билеты…
Такие в полицию шли карьером.
Я помню такого, который был
В госбанке раньше тихим курьером,
Пред каждым начальником лебезил,
Теперь у него кто-то был в подчинении,
И всем сообщал он (лезу, мол, вверх):
– Поздравьте меня, у меня повышение –
Я ныне обер-курьер!
Не было больше глухих, равнодушных,
Слепые раскрыли глаза.
Война распахнула людские души,
Как двери внезапно гроза.
Она налетела в неслыханном громе,
В невиданных прежде ветрах.
И стало видно, что в каждом доме
Пряталось в уголках.
|
Я всё вынесу!
(глава из повести «Дети Севастополя»)
Свете шёл пятнадцатый год, но она уже давно считала себя взрослой. Высокая, с пышной копной русых волос, девочка выглядела старше своих лет. В играх всегда верховодила ребятами. Даже мальчишки-одноклассники подчинялись ей. Подчинялись не потому, что любому из них Светлана могла дать «сдачи». Вовсе нет! По всеобщему мнению, Светлана Густылёва была человек, «способный к педагогике», умела поладить с девчонками и мальчишками, с малышами и со сверстниками.
В мечтах она всегда видела себя учительницей. Часто комнатка Густылёвых превращалась в класс. Детвора большого дома на проспекте Фрунзе прилежно исполняла роль учеников. Интересная, никогда не надоедавшая игра...
...Большой севастопольский вокзал переполнен. В привычную размеренную жизнь его вошла тревога. Груды узлов, чемоданов, баулов... Плач детей, скорбные лица женщин, стариков... Эвакуация... Чужое, тоскливое слово...
Светлана осталась с родителями в Севастополе. Вместе с активистами, вместе с другими ребятами девочка помогает семейным грузиться в вагоны. Вот она держит на руках маленького Толика, пока его мать бегает в кубовую за кипятком, потом помогает им отыскать место в вагоне... И всё носит и носит тяжёлые тюки и чемоданы к поезду. От непривычной работы болят плечи, ладони покрылись водяными мозолями.
Но это не мешает Светлане на следующее утро выйти на строительство укреплений.
– А ну-ка, дочка, что у тебя с руками? Дай перевяжу! – это говорит пожилой рабочий в тельняшке. В паре с ним девочка роет траншею.
Строятся укрепления повсюду: за Малаховым курганом и у Английского кладбища, за Куликовым полем и у Стрелецкой бухты, на Северной стороне. Они опоясывают город.
Грунт каменистый, тяжёлый. Жарко. Светлана, не разгибаясь, откидывает мокрую прядь со лба и продолжает трудиться.
– Вот что значит физкультурница, – подбадривает Свету соседка, пожилая женщина.
– А патриотизм? – добавляет девушка-комсомолка.
– Ну, а характер наш русский разве ни при чём? – рабочий, перевязавший Светлане руку своим носовым платком, заговорщицки подмигнул девочке. – Нет, брат, такой характер немцу не одолеть!
Наступает желанный перерыв. Люди располагаются на отдых тут же, на грудах каменистой земли.
Долбить эту землю ломами и кирками разрешается только старшеклассникам. Младшие в перерыв бегают к роднику за водой, выступают с художественной самодеятельностью, читают вслух газеты. Но Светлана так уверенно-спокойно взялась за кирку, так решительно заняла место в строю взрослых, что ни у кого не хватило духу запретить ей работать.
А Света не могла иначе. Ведь с фронта вести идут плохие. Враг движется вперёд. Красная Армия с тяжёлыми боями отходит. Так неужели ей, сильной, крепкой, молодой, в такое трудное для Родины время искать что полегче?..
В город строители возвращаются поздно. Светлана забегает домой помочь маме по хозяйству, а потом по поручению Марии Савельевны Мелконовой, коменданта убежища, оповещает очередную группу жильцов о работах на завтра.
|
| ||||
...В кабинет секретаря Севастопольского горкома комсомола Саши Багрия постучали. Саша отозвался, и в комнату один за другим вошли несколько мальчиков и девочек в пионерских галстуках.
– Нам нужно товарища Багрия, – заявила бойко черноглазая, лет десяти, девочка.
– Я товарищ Багрий, – ответил Саша. Он был немного удивлён появлением такой делегации.
– Мы к вам.
– Садитесь, рассказывайте, что у вас такое.
– Взрослые идут на войну, в народное ополчение, работают на заводах, строят доты и дзоты, копают противотанковые рвы, – быстро, обиженно заговорила черноглазая девочка. – Много всего разрешают и пионерам из шестых и седьмых классов, а нам, – развела она руками, – ничего...
– За младенцев считают, – не выдержал один из мальчиков.
– Как будто мы ничего не можем, – сердито произнёс другой. – Даже на крыши дежурить не пускают.
– А мы и разведчиками могли бы!
– Могли бы и за ранеными ухаживать...
– На заводах работать!
Перебивая друг друга, ребята выкладывали свои обиды.
– Подождите, подождите, – остановил их Багрий. – По скольку же вам лет?
– Кому десять, кому одиннадцать, – ответила за всех черноглазая пионерка. – Мы учились в третьем, четвёртом, а то и в пятом.
– А что сейчас делаете? – спросил Багрий.
– Когда взрослые уходят на работу и на укрепления, нянчим малышей. Смотрим за порядком в убежище... Вот вместе с Лизой, – показала девочка на свою маленькую подружку.
– А мы с Витей Королёвым, – говорит невысокий крепыш, – собираем металлолом, роем щели. За светомаскировкой следим.
– А я с подругами собираю для фронтовиков подарки. Шьём кисеты, вышиваем их, – перебивает крепыша худенькая русая пионерка.
– Настоящие тимуровцы, – вполголоса говорит Багрий своей соседке, секретарю Северного райкома комсомола Наде Краевой. – На днях писали в «Комсомольской правде» о таких... Вы что это, сами всё придумали? – спрашивает он у ребят.
– Нет. Это нам сказали комсомольцы... Которые с нами в убежище... И учительница.
– А кто из вас старший?
– Галя Шевченко, – ответил один из мальчиков, показывая на черноглазую девочку.
– Это комсомольцы и учительница подсказали вам и в горком идти?
– Не-ет, – мотнула головой Галя. – Это мы сами. Они не пускают нас на укрепления, на крыши, в партизаны-разведчики.... Вот мы и пошли к вам... жаловаться.
– Они правильно поступают. Это дело старших ребят, комсомольцев. Вы и так настоящие тимуровцы... Мы по всему городу создадим такие команды. А вам, инициаторам, большое спасибо. Мы расскажем о вас всем ребятам города, напишем в газете, передадим по радио...
Засветились глазёнки у ребят, загорелись щеки.
– А вот вашей команде и ещё работа, – продолжал Багрий. – Собирайте по городу лопаты, ломы, кирки для постройки укреплений. И ещё бутылки для зажигательной смеси. Немецкие танки поджигать. Договорились?
– Договорились, – дружно ответили ребятишки.
...Смеркается быстро. Предметы, деревья, здания, как промокательная бумага, впитывают в себя сумерки, их очертания становятся расплывчатыми, фантастическими.
Светлана, Лина Родзюк и «пара Володей» – Кузнецов и Гончаров – ждут полной темноты. С крыши, где они сидят, тогда хорошо видно будет, не оставил ли кто из жильцов незашторенным окно, не вырывается ли откуда из затемнения полоска света. Коротая время, Вова Кузнецов развлекает друзей: он мастер сочинять байки.
– Да тише ты, Жюль Верн, слышишь, зовут! – прерывает его рассказы Лина.
Стоящих внизу, во дворе, разглядеть трудно. Ребята слезают с крыши.
– Вот познакомься, Надя! Наша детвора не хуже ваших инициаторов! Тоже и лом собирают, и за светомаскировкой следят, и с малышами, когда надо, нянчатся...
Мария Савельевна, комендант убежища, подталкивает ребят к Наде Краевой. Она только что рассказала Марии Савельевне о пионерах, которые пришли в горком комсомола жаловаться, что им не дают «воевать».
– Вот мне и поручили теперь организовать тимуровские команды. Вы ведь, наверно, все читали книгу Аркадия Гайдара «Тимур и его команда»? – говорит Надя и объясняет, что, по её мнению, может сейчас делать такая команда в Севастополе, и как нужно поставить её работу.
– Запомните, главное – это помощь фронту, помощь семьям фронтовиков, – повторяет девушка на прощанье.
Не дожидаясь утра, в углу убежища, где не так часто осыпался свод во время стрельбы зениток, то и дело сотрясающей здание, собрались тимуровцы. Они прикидывали, за что взяться, с чего начать. Капитаном команды единогласно избрали Светлану Густылёву.
Спустя несколько дней жильцы дома с удивлением увидели во дворе штабеля пустых бутылок, груды металлолома. Пришли машины и увезли всё на завод. Тимуровская команда дома по улице Фрунзе получила первую благодарность.
У ребят словно силенки и энергии прибавилось, когда они увидели, что их помощь фронту, Родине принимается всерьёз. Они искали и находили всё новые тимуровские дела.
По-прежнему каждый день тысячи севастопольцев выходили за город копать противотанковые рвы. Каждый человек, каждая пара рабочих рук была на учёте. И как их не хватало! А многие женщины не могли работать потому, что не с кем было оставить малышей.
Светлана назначила для присмотра за маленькими ребятишками трёх девочек. В первый день дежурства тимуровцев женщины уходили на работы тревожась, справятся ли девочки с малышами – ведь сами дети ещё... Ни сноровки, ни уменья... А если на сердце у матери неспокойно, то и работа не спорится. Но вечером, вернувшись домой, мамы убедились, что сомнения их напрасны. Малыши, чистенькие, накормленные, аккуратно запелёнатые, сладко посапывали в своих кроватках.
...В убежище жила старушка Елена Николаевна. Кроме сына Коли, ушедшего на фронт, родных у неё не было. А сердце нет-нет да и пошаливало: ныло, колотилось неровно. Дряблое стало, износилось раньше времени, – нелёгкую жизнь прожила Николаевна. Вот и опять слегла. Соседи в свободную минуту ухаживали за старушкой. Предлагали Николаевне эвакуироваться, но она отказалась: «Здесь родилась, здесь и умру». А силы таяли...
Тимуровцы взяли над Еленой Николаевной шефство. Лина Родзюк бегала в магазин за продуктами, готовила скромный обед, приглашала врача, приносила лекарство, писала Коле на фронт письма.
И вот после долгой болезни Николаевна, поддерживаемая Линой, сделала первый шаг... А вскоре и сама принялась помогать фронту: вязала варежки, носки, нянчила маленьких детей.
...Дедушка Антонов до войны работал в горторге архивариусом. Теперь, вырезая из старых конторских книг чистые листы, Антонов клеит конверты и пачками отсылает ихна фронт. Тимуровцы помогают ему. Дедушка – большой затейник. В награду за труд дарит ребятам то великолепного змея, то быстроходную лёгкую яхточку.
От взрослых ребята уже слышали историю старика, но сейчас, в его собственном исполнении, ещё раз слушают её с удовольствием.
В первый день войны Антонов пришёл в военкомат и, убавив себе добрых два десятка лет, записался добровольцем в истребительный батальон.
– В горячке никто и не посмотрел на мою лысину, – сощурил свои, с хитринкой, глаза дед.
Но не прошло и месяца, Антонова из батальона списали – здоровье подкачало. Старик возражал, но можно обмануть в суете военкома, сказав, что тебе сорок пять, а не шестьдесят пять, а ведь здоровье-то не обманешь! Здоровье, будь оно неладно, подвело деда и второй раз, когда начальство уважило его настойчивую просьбу, отправило на строительство оборонительных рубежей. Пришлось и оттуда уйти. Врачи настояли.
– Н-да! – причмокнул дед с сожалением. Шелестит бумага, ловко разрезают, складывают её крючковатые пальцы Антонова. Ребятам трудно угнаться за дедом.
– Дедушка! – вдруг вскочил с табурета Вова. – Почта! – и стремглав выбежал из-за стола. Перехватив стопку писем у почтальона, мальчик подбежал к старику:
– Пляшите, дедушка!
– Да погоди, пострел, сядь, спляшу ужо! – дед изловчился, схватил Вовку за чуб и забрал письма. – С фронта, от них, – благодарно улыбнулся старик.
Антонова сразу же окружили ребята. Нацепив очки на нос, дед осторожно надрезал его же руками склеенные конверты. Бойцы благодарили Антонова за конверты. Боец Павел Панченко прислал свои стихи.
Свобода всего нам дороже на свете,
Мы ею живем, за неё мы в ответе,
Желанье у всех черноморцев одно:
Захватчиков жги пулемётной расплатой,
Снарядом и бомбой, штыком и гранатой, –
Врагов ненавистных – в могилу, на дно!..
– Так, сынок, правильно. Хорошо сказал. Надо стих-то в редакцию отнести. Пусть все прочитают...
...Душная августовская жара спадает. Близится первое сентября. Сколько радостного связано с этой датой у любого школьника! И особенно у первоклассников. Первый школьный звонок. Первый урок, первые слова, читаемые по слогам, первая учительница, благодарные воспоминания о которой хранишь потом всю жизнь...
Но теперь никто из севастопольцев не помышляет об открытии школ:
– Вон как бомбят. Долго ли до беды!
А Мария Савельевна не может угомониться.
– Не терять же нашим первоклассникам учебный год! Надо что-то придумать... – говорит она соседям по убежищу. С ней соглашаются, но разводят руками: нет помещения, педагога, учебников....
За помощью Мария Савельевна обратилась к тимуровцам.
В одном из отсеков бомбоубежища они оборудовали классную комнату. Освободили от разной домашней утвари, принесли столы, стулья, повесили керосиновую лампу. В уцелевших квартирах разыскали буквари, старые тетради, карандаши. И уроки начались! Чтение, арифметика, рисование – всё как следует.
Первый урок у первоклассников ведёт Светлана Густылёва.
– Да ты настоящий педагог, – восхищается Мария Савельевна терпеливой настойчивостью, с которой Света объясняет малышам правила счёта и чтения. – Тебе обязательно надо быть учительницей.
– Я и хочу стать учительницей. И стану, – уверенно говорит ей Светлана.
...Улицы города запружены народом. У края дороги стоят жители, молча, с тревогой вглядываются в лица краснофлотцев, которые проходят мимо Малахова кургана, по Корабельному спуску, к Лабораторному шоссе, переправляются через Северную бухту и идут к Мамашаю, Любимовке, Каче...
– Что случилось? – спрашивает Света Вову Кузнецова.
– Говорят, немцы прорвались в Крым, – испуганно отвечает Вова. – Моряки уходят на оборонительные рубежи.
– Ты, Вовка, что-то путаешь. Как всегда, – сердито оборвала его Светлана.
– Да честное слово! Не веришь? – вскипел Вовка. – Говорят даже, что немцы могут к Севастополю подойти... Почитай вон приказ!
Протиснувшись сквозь толпу, Светлана прочла на листке, прикреплённом к столбу:
ПРИКАЗ НАЧАЛЬНИКА ГАРНИЗОНА ГОРОДА СЕВАСТОПОЛЯ
В связи с объявлением Крыма на осадном положении приказываю:
Ввести в действие следующие правила поведения населения, движения автотранспорта, обеспечения светомаскировки и распорядка жизни города Севастополя...
...Прорвав на севере Крыма Ишуньские позиции, гитлеровские войска устремились к Севастополю. Они намеревались захватить его с ходу; немецкое командование знало, что в городе сравнительно немного войска.
Военный Совет флота и городские организации делали всё, чтобы не допустить врага в Севастополь. Город посуровел, построжал. Моряки занимали оборонительные рубежи. Скоро на подступах к Севастополю завязались жестокие бои. Госпитали переполнились ранеными.
Врачи, медицинские сестры, санитары по суткам не выходили из стен госпиталей, с трудом выкраивали время для сна.
Не хватало доноров. А многих раненых только живая кровь могла поднять на ноги.
Мария Савельевна собрала женщин своего убежища, предложила им стать донорами. Конечно, они согласились: у каждой на фронте муж, сын, брат, любимый… Хочется верить, что именно твоя кровь может принести им исцеление.
На другой день в ближайшем донорском пункте выстроилась очередь. Среди женщин оказалась и Света Густылёва.
– А ты зачем здесь? – увидев девочку, спросила Мария Савельевна. – Иди-ка домой!
– Вы боитесь за меня? Думаете, донорство повредит здоровью? Да я всё вынесу!.. – у Светы задрожали губы. – Я взрослая, – еле сдерживая слёзы, добавила она. Мария Савельевна притянула Свету к себе.
– Знаешь что, Светик, организуй-ка лучше девочек, да помогите в госпитале. Санитарки не справляются. Они меня об этом просили.
– Правда? – обрадовалась Света. – Мы сегодня же пойдём...
Не обращая внимания на бомбежку, Светлана и Лина Родзюк явились в госпиталь. Им выдали халаты и косынки, рассказали, как ухаживать за больными.
Светлане досталась палата тяжелораненых. Боец, возле которого ей нужно было дежурить, оказался совсем молоденьким. Два часа тому назад пареньку сделали операцию. Кусок разрывной пули застрял у него в лёгких. Михаил бредил: то шептал что-то бессвязное, то кричал, порывался встать, звал кого-то, то лежал без всяких признаков жизни.
В палате был ещё один раненый. За ним ухаживала немолодая женщина. Света внимательно присматривалась, как ловко она поддерживает раненого, подавая ему питьё, как душевно успокаивает.
– Пить, – вдруг услышала она шёпот «своего» раненого. Света осторожно приподняла его голову, поднесла к пересохшим губам стакан с водой. Миша смотрел на девочку удивлённо и радостно – сам, видно, был недавно школьником. Он отпил глоток и, засыпая, улыбнулся благодарно карими, с тёплыми жёлтыми проталинками глазами. А у Светланы хорошо стало на душе: хоть немного полегче Мише от её заботы. Она то и дело поправляла на койке подушку, сбившееся одеяло, простыню.
– Вот вам и смена, – главный врач госпиталя Степан Степанович стоял со сменной сиделкой в дверях палаты.
– Так скоро... – удивилась Светлана.
– Шесть часов прошло, – Степан Степанович подал девочке руку. – Ждём вас завтра.
Света заметила, что лицо у Степана Степановича было при этом доброе-доброе.
На следующий день она дежурила у того же бойца. Михаил чувствовал себя лучше. Увидев девочку, обрадованно засмеялся.
– А я уж думал – это сон! – тихо сказал он.
– О чём вы?
– Это я тебя видел вчера? Ты не уйдёшь? Легче болеется, когда ты рядом.
Шли дни, Михаил медленно поправлялся. Света читала ему книги, газеты, писала письма его матери в Сибирь. Миша стал для неё близким, родным человеком.
И сколько таких благодарных друзей появилось у Светы за долгие часы, дни и ночи бессонных дежурств у больничных коек. Сколько ласковых солдатских писем шло в адрес пионерки Светланы Густылёвой...
Скоро у вожака тимуровской команды дома по улице Фрунзе появились новые «подшефные» – девочки из других команд. Степан Степанович поручил Свете научить их уходу за ранеными.
Для начала новичков направили в палату выздоравливающих. Под диктовку они писали письма родным и близким фронтовиков, читали газеты. Особенно полюбилась всем Валя Колышкина, шустренькая девчушка с льняными косичками. Валя училась во втором классе. Хорошо, выразительно читала и писала без ошибок.
Глядя на то, как ухаживает за ранеными Светлана, Валя поняла главное: нельзя это делать равнодушно, без любви.
Она стала внимательной, терпеливой сиделкой.
Вот Валя старается облегчить страдания пожилого солдата, который уже несколько суток не может заснуть от сильных болей в позвоночнике.
– Можно, я вам что-нибудь почитаю? – мягко предлагает девочка.
Еле заметным движением ресниц раненый показывает: согласен. Валя садится около него и на память начинает негромко:
«Три девицы под окном
Пряли поздно вечерком»...
Губы мужчины морщатся в ласковой улыбке. Незаметно для него музыка пушкинских строк убаюкивает, притупляет боль. Голос Вали он слышит уже сквозь дрёму. Дыхание становится ровнее, глубже.
А Валя находит себе новое дело. Садится писать письмо на фронт лучшему бойцу. «Дорогой боец! – старательно выводит девчушка. – Желаю вам здоровья, счастья и нанести сокрушительный удар врагам советского народа. Еще желаю вам быть награждённым. И когда вы, дорогой боец, вернётесь с победой, я забросаю вас цветами. Вы, дорогой боец, знаете, что мы, ребята, вас горячо любим... Если вы когда-нибудь будете в Севастополе, очень прошу, зайдите к нам. Я и мама будем очень рады. Мой адрес: Севастополь, Керченская, 95, Валя Колышкина. И когда выберете свободную минутку, напишите мне хоть два слова. Желаю счастья, Валя».
Обходя палаты, Степан Степанович обязательно оценивает работу юных помощников – тимуровцев. Подшефные Светланы Густылёвой получают только «пятёрки». А ведь ребята свой нелёгкий труд в госпитале совмещают с учёбой. Давно уже в немногих уцелевших подвалах больших домов открыты школы. И одна из первых заповедей пионеров-тимуровцев – учиться, учиться и учиться, несмотря ни на что.
...Как-то в марте в тринадцатую школу, которая разместилась в одном из подвалов на улице Ленина, пришла Надя Краевая. Она побывала во всех старших классах, толковала о чём-то с комсоргами, с пионервожатыми, потом с директором и завучем, с секретарём комитета ВЛКСМ школы. На одной из переменок подошла к Свете Густылёвой.
– Света! Ты не думала о вступлении в Ленинский комсомол? – спросила Надя девочку.
– Я давно об этом мечтаю... Но мне ещё только четырнадцать...
– Годы не помешают тебе и многим другим ребятам быть настоящими комсомольцами. Вы уже доказали это. Я дам рекомендации.
Через несколько дней Свету, Шуру Горелова, Инессу Шуманову, Женю Дунканову и ещё нескольких школьников принимали в Коммунистический союз молодежи. Вторую рекомендацию Свете Густылёвой дала старшая пионервожатая Тамара Галанцева. Вручая Светлане и её товарищам членские билеты, Надя Краевая знала: эта молодежь достойна высокого звания комсомольцев.
Став комсомолкой, Светлана Густылёва с ещё большей энергией помогает фронту.
– Нужны продовольствие, вода, – передаёт в разгар третьего штурма Мария Савельевна просьбу главного врача госпиталя.
И ночью, обернувшись мокрыми простынями, чтобы не обгореть, женщины и дети, среди них и Света, перебегают улицы, перелезают через завалы, пробираются по краю огромных воронок. От дыма и гари дышать нечем, кругом полыхает пламя пожара, рвутся снаряды, ноничто не может остановить севастопольцев. Вот и склад... Забрав муку, сухари, начерпав из колодца воды, смельчаки двигаются обратно.
– Все живы? – с тревогой спрашивает Мария Савельевна. Пересчитав пришед-ших, облегчённо говорит: – Все.
В убежище вбегает Надя Краевая:
– Товарищи! С Северной стороны эвакуируют население и раненых. Нужна помощь, человек двадцать. Будем переносить их в госпиталь.
– Что ж. Раз надо, значит, надо.
Комендант посмотрела на женщин, на детей, задумалась: «Уж тут, верно, без жертв не обойдётся». А идти необходимо. Раненые лежат под открытым небом, под обстрелом и бомбежкой.
Добровольцев набралось тридцать человек. И снова в их числе Света Густылёва…
|
