 |
|
Ответ А.С. Пушкину на его послание «В Сибирь»
Струн вещих пламенные звуки
До слуха нашего дошли,
К мечам рванулись наши руки,
И — лишь оковы обрели.
Но будь покоен, бард; цепями,
Своей судьбой годимся мы,
И за затворами тюрьмы
В душе смеемся над царями.
Наш скорбный труд не пропадет,
Из искры возгорится пламя, —
И православный наш народ
Сберется под святое знамя.
Мечи скуем мы из цепей
И пламя вновь зажжем свободы:
Она нагрянет на царей,
И радостно вздохнут народы.
* * *
Павел Иванович Катенин (1792—1853) принадлежал к литераторам пушкинского круга, хотя и занимал совершенно независимую позицию. Был близким другом Грибоедова, участвовал во многих литературных полемиках, пользовался большим авторитетом у современников, в том числе у Пушкина, дружбу с которым высоко ценил. Был полемически настроен по отношению к современному романтизму, выступал за строгие правила в искусстве, считал необходимым придерживаться в творчестве национальных простонародных традиций. Сначала состоял в членах Союза Спасения, но потом отошел от декабристского движения. Тем не менее находился в опале, т. к. позволял себе свободное поведение, резкие высказывания, в том числе в адрес высокопоставленных особ, например, генерал-губернатора Петербурга графа М.А. Милорадовича, за что ему было определено место жительства вне Петербурга в имении Шаево, где он прожил с 1822 по 1825 и с 1827 по 1832 годы. Боевой офицер, участник войны 1812 года и заграничного похода, он, после долгих лет светской и ссыльной жизни, в 1833 году возвращается на военную службу и отправляется в 7-й Эриванский карабинерный полк Отдельного Кавказского корпуса. Участвовал в военных экспедициях против мюридов. В 1834 — 1836 годах жил в Ставрополе. 24 июля 1836 года назначен комендантом крепости Кизляр, но из-за столкновений с начальством в 1838 году вышел в отставку и до конца жизни прожил в Шаеве.
Его впечатления о Кавказе отличаются от общепринятых. Они выразительно отражены в сонете «Кавказские горы». Он был написан в конце 1834 года, а в январе 1835 послан А.С. Пушкину с просьбой напечатать его в журнале «Библиотека для чтения». Пушкин отвечал: «Твой сонет чрезвычайно хорош, но я не мог его напечатать. Ныне цензура стала… своенравна и бестолкова… Довольно предпоследнего стиха, чтобы возмутить весь цензурный комитет против твоего сонета». Смысл сонета в противопоставлении гибельного Кавказа, с идущей там войной, жестокостью и мрачностью тому Кавказу, который был воспет романтиками, — экзотически прекрасному, преувеличенно вольнолюбивому и гордому.
Кавказские горы
Громада тяжкая высоких гор, покрытых
Мхом, лесом, снегом, льдом и дикой наготой;
Уродливая складь бесплодных камней, смытых
Водою мутною, с вершин их пролитой;
Ряд безобразных стен, изломанных, изрытых,
Необитаемых, ужасных пустотой,
Где слышен изредка лишь крик орлов несытых,
Клюющих падеру* оравою густой;
Цепь пресловутая всепетого Кавказа,
Непроходимая, безлюдная страна,
Притон разбойников, поэзии зараза!
Без пользы, без красы, с каких ты пор славна?
Творенье божье ты, иль чортова проказа?
Скажи, проклятая, зачем ты создана?
*Падера — падаль
* * *
Кавказская тематика привлекала внимание поэта-декабриста Кондратия Федоровича Рылеева (1795—1826). В оде «Гражданское мужество» (1823 г.), обращенной к Н.С. Мордвинову, аристократу-конституционалисту, автор вводит в конце стихотворения образ из мира кавказской природы, связанный им с образом упомянутого государственного деятеля, на которого он, до личного знакомства, возлагал надежды, как на человека, отличавшегося «праводушием и любовью к отечеству». Напоминаем последние строфы оды:
Вотще неправый глас страстей
И с злобой зависть, козни строя,
В безумной дерзости своей
Чернят деяния героя.
Он тверд, покоен, невредим,
С презрением внимая им,
Душе возвышенной свободу
Хранит в советах и суде,
И гордым мужеством везде
Подпорой власти и народу.
Так в грозной красоте стоит
Седой Эльбрус в тумане мглистом:
Вкруг буря, град и гром гремит,
И ветр в ущельях воет с свистом,
Внизу несутся облака,
Шумят ручьи, ревет река;
Но тщетны дерзкие порывы:
Эльбрус, кавказских гор краса,
Невозмутим, под небеса
Возносит верх свой горделивый.
В то время, как у многих из названных выше поэтов кавказский пейзаж проникнут простым любованием красотою горной природы, созерцательностью, — у Рылеева, как у Пушкина в стихотворении «Кавказ» (ср. образ мятежного Терека), картина величественной природы имеет аллегорическое значение, тесно слита с основной идеей оды (величие гражданина-героя). Беглые упоминания о Кавказе встречаем в ряде других стихотворений Рылеева:
За Узбеком вслед влекомый
Кагадыем Михаил,
В край чужой и незнакомый
С сыном юношей вступил.
Мчался Терек быстрым бегом
Меж нависших берегов;
Зрелись гор хребты под снегом
Из-за сизых облаков.
(«Михаил Тверской»)
* * *
Александр Иванович Полежаев (1804-5—1838) связан с Кавказским краем тоже весьма нелегкой судьбой. В годы обучения на словесном факультете Московского университета он, находясь в среде вольнодумной молодежи и обладая при этом незаурядным ироническим мышлением, написал сатирическую поэму «Сашка» (одна из нескольких повестей в стихах), содержавшую едкие насмешки над моралью современного общества и церкви. В поэме описывались студенческие пирушки и разгул студентов, служителей «буйственной» свободы. Николай I, которому донесли об этом факте и доставили рукопись поэмы, воскликнул: «Это все еще следы, последние остатки; я их искореню!» Поэт был посажен в подземный каземат при Спасских казармах, приговорен к жестокому прохождению сквозь строй, но приговор был заменен ссылкой на Кавказ рядовым без права выслуги. С 1829 по 1833 годы Полежаев провел на Кавказе, участвуя в боях в Дагестане и Чечне.
Поэзия Полежаева носит отпечаток настроений приговоренного, готового к смерти человека. Это и в стихах о судьбе, и в стихах о природе, и в стихах о любви.
И я жил — но я жил Не расцвел — и отцвел Изменила судьба…
На погибель свою… В утре пасмурных дней; Навсегда решена
Буйной жизнью убил Что любил, в том нашел С самовластьем борьба,
Я надежду мою… Гибель жизни моей. И родная страна
Палачу отдана.
Но все-таки природная жизнерадостность брала свое, недаром самым знаменитым стихотворением Полежаева стал «Сарафанчик», положенный на музыку Алябьевым и Гурилевым.
Находясь на Кавказе, он живо творчески реагировал на песни и предания терских, кубанских и гребенских казаков, на горский фольклор. Это нашло отражение в его стихах. «Романс (Пышно льется светлый Терек)», «Казак», «Ахалук», «Черная коса», «Мертвая голова», «Песнь горского ополчения», «Красное яйцо (А.П. Лозовскому)», поэмы «Эрпели» и «Чир-Юрт» — каждое из этих произведений самобытно, точно воспроизводит обычаи и нравы казачьего и горского населения. А.И. Полежаев полностью подорвал здоровье во время службы на Кавказе. Но силы духа не потерял.
И где воинственный Кавказ
С его суровой красотой,
Где я с унылою мечтой
Бродил, страдал, но не угас! —
пишет он в послании другу Лозовскому «Красное яйцо». Когда поэт вернулся в Россию в 1833 году, продолжались доносы и преследования. Он так и не узнал, что был произведен в прапорщики. Приведем несколько стихотворений Полежаева.
Ахалук
Ахалук мой, ахалук,
Ахалук демикотонный,
Ты работа нежных рук
Азиатки благосклонной!
Ты родился под иглой
Атагинки чернобровой,
После робости суровой
И любви во тьме ночной.
Ты не пышной пестротою,
Цветом гордых узденей,
Но смиренной простотою,
Цветом северных ночей
Мил для сердца и очей...
Черен ты, как локон длинный
У цыганки кочевой;
Мрачен ты, как дух пустынный
Сторож урны гробовой;
И серебряной тесьмою,
Как волнистою струею
Дагестанского ручья,
Обвились твои края.
Никогда игра алмаза
У Могола на чалме,
Никогда луна во тьме,
Ни чело твое, о База —
Это бледное чело,
Это чистое стекло,
Споря в живости с опалом,
Под ревнивым покрывалом, —
Не сияли так светло.
Ах, серебряная змейка,
Ненаглядная струя —
Это ты, моя злодейка,
Ахалук суровый — я!
* * *
Видны в стане казаков
Десять копий при луне.
Отчего ж она темна,
Что не светится она,
Сталь десятого копья?
Что за призрак вижу я
При обманчивой луне
На таинственном копье?
О, не призрак — наяву
Вижу вражеский укор —
Безобразную главу
Сына брани, сына гор.
Вечный сон — ее удел
На отеческих полях;
На убийственных мечах
Он к ней рано прилетел.
Пять ударов острия
Твердый череп разнесли;
Муку смерти затая,
Очи кровью затекли.
Силу дивную бойца
Злобный гений превозмог,
Труп холодный мертвеца
В землю с честию не лег.
И глава его темнит
Сталь десятого копья,
И душа его парит
К новой сфере бытия...
В стихотворении «Казак» поэтически воссоздана характерная для жизни пограничного казачества ситуация, вошедшая в казачий фольклор.
Казак
Под Черные горы на злого врага
Отец снаряжает в поход казака.
Убранный заботой седого бойца
Уж трам абазинский стоит у крыльца.
Жена молодая, с поникшей главой,
Приносит супругу доспех боевой,
И он принимает от белой руки
Кинжал Базалая, булат Атаги
И труд Царя града — ружье и пистоль.
На скатерти белой прощальная соль,
И хлеб, и вино, и Никола святой...
Родителю в ноги... жене молодой —
С таинственной бурей таинственный взор
И брови на шашку — вине приговор,
Последнего слова и ласки огонь!..
И скрылся из виду и всадник и конь!
Счастливый казак!
От вражеских стрел, от меча и огня
Никола хранит казака и коня,
Долги заплатил и кровавую дань,
И смолкла на время свирепая брань.
И вот полунощною тихой порой
Он крадется к дому глухою тропой,
Он милым готовит внезапный привет,
В душе его мрачного предчувствия нет.
Он прямо в светлицу к жене молодой —
И кто же там с нею?.. Казак холостой!
Взирает обманутый муж на жену
И слышит в руке и душе сатану:
Губи лицемерку — она неверна!
Но вскоре рассудком изгнан сатана...
Казак изнуренные силы собрал
И, крест сотворивши, Николе сказал:
«Никола, Никола, ты спас от войны,
Почто же не спас от неверной жены?»
Несчастный казак!
1830. Кавказ
«Черная коса» — одно из лучших стихотворений Полежаева — представляет собой образец свежей авторской образности, впечатляющей сочетанием живописи и рисунка с эмоциональностью и поэтической звукописью.
Черная коса
Там, где свистящие картечи
Метала бранная гроза,
Лежит в пыли, на поле сечи,
В три грани черная коса.
Она в крови и без ответа,
Но тайный голос произнес:
«Булат, противник Магомета,
Меня с главы девичьей снес!
Гордясь красой неприхотливой,
В родной свободной стороне
Чело невинности стыдливой
Владело мною в тишине.
Еще за час до грозной битвы
С врагом отечественных гор
Пылал в жару святой молитвы
Звезды Чир-Юрта ясный взор.
Надежда храбрых на Пророка
Отваги буйной не спасла,
И я во прах веленьем рока
Скатилась с юного чела!
Оставь меня!.. Кого лелеет
Украдкой нежная краса,
Тому на сердце грусть навеет
В три грани черная коса...».
**************************
МИХАИЛ ЮРЬЕВИЧ ЛЕРМОНТОВ (1814—1841)
Наверное, ни один классический писатель так органично, и биографически и творчески, не связан со Ставропольем и Кавказом, как Михаил Юрьевич Лермонтов. «Синие горы Кавказа», как он сам признавался, «взлелеяли детство» поэта, навсегда заложив в душе грусть и мечту, воспоминания о прошлом и пророческий взгляд в будущее, в вечность. «Как сладкую песню отчизны моей, люблю я Кавказ».
«Юный поэт заплатил полную дань волшебной стране, поразившей лучшими, благодарнейшими впечатлениями его поэтическую душу. Кавказ был колыбелью его поэзии, так же, как он был колыбелью поэзии Пушкина, и после Пушкина никто так поэтически не отблагодарил Кавказ за дивные впечатления его девственно-величавой природы, как Лермонтов».
В.Г. Белинский