Главная | Обратная связь

Распределение, эффективность и благосостояние

Распределение доходов в экономической системе, построенной на базе добровольного обмена, определяется действием рыночных сил. В условиях совершенной конкуренции распределение осуществляется таким образом, что предельный доход, достающийся собственнику каждого из факторов производства, соответствует предельному продукту данного фактора (его предельному вкладу в экономический рост). При наличии изъянов рынка это соответствие нарушается. Вместе с тем, первичное распределение доходов осуществляет рынок. Решающее значение имеют предложение и спрос на услуги человеческого и физического капитала разного рода, а также на патенты, ссуды и другие источники доходов.

Однако конечное распределение доходов, как правило, существенно отличается от первичного. Основная причина состоит в перераспределительной деятельности государства, которое связано с взиманием налогов, поставкой общественных благ, осуществлением денежных выплат, распределением отдельных частных благ в натуральной форме.

В ходе добровольного взаимодействия индивидов перераспределение возникает в качестве исключения, но не правила. Рыночные сделки по своей природе выгодны для всех их участников, если они достаточно информированы. Добровольное перераспределение имеет место в случае частной благотворительности. В то же время государство, используя присущую ему силу принуждения, постоянно осуществляет действия, вызывающие перераспределительные последствия.

Перераспределение, проводимое государством, бывает как целенаправленным, так и ненамеренным. Типичный пример первого — выплата пособий нуждающимся гражданам за счет налогов, взимаемых с состоятельной части населения. Что же касается ненамеренного перераспределения, то оно возникает, например, при взимании налогов, собираемых, чтобы финансировать производство общественных благ.

Допустим, что речь идет о создании новой системы обороны. Разные индивиды оценивают ее неодинаково, что предполагает различия в предельной готовности платить за эту систему. Если бы удалось достичь равновесия Линдаля, то перераспределения не было бы. Однако при отсутствии такого равновесия, одни индивиды облагаются завышенным, а другие заниженным налогом с точки зрения их субъективной готовности платить за данное общественное благо. Значение индивидуальных функций полезности первых снижается по сравнению с ситуацией, предшествовавшей сбору налогов для создания новой системы обороны. Эти потребители общественного блага фактически отдают больше, чем получают. Значение функций полезности вторых, напротив, повышается, поскольку они приобретают общественное благо по цене, не достигающей их предельной готовности платить.

Если одни и те же действия ведут к позитивным изменениям значений функций полезности для одних индивидов и отрицательным последствиям для других, налицо перераспределение, даже если оно целенаправленно не планировалось. По существу, едва ли не любые действия государства влекут за собой принудительное перераспределение, намеренное либо ненамеренное. В самом деле, эти действия чаще всего относятся либо к разряду целенаправленных мер социальной политики, стержнем которой на практике является разнообразная помощь нуждающимся, либо к области производства общественных благ при отсутствии равновесия Линдаля.

В роли непосредственных объектов перераспределения могут выступать, во-первых, доходы, во-вторых, физический и денежный капитал как фактор производства и, в-третьих, экономические возможности. Перераспределение доходов и капитала не требует особых комментариев. Что же касается перераспределения экономических возможностей, то оно имеет место, когда государство изменяет «правила игры» в экономике.

Например, вводятся высокие пошлины на импорт продовольствия. Такого рода мера заведомо выгодна отечественным производителям продовольствия, поскольку их конкурентные позиции сразу же улучшаются. Вместе с тем эта мера невыгодна потребителям продовольствия, так как речь идет фактически об ограничении предложения, что, при прочих равных условиях, приводит к повышению цен. В конечном счете, благосостояние производителей продовольствия повышается, а уровень благосостояния его потребителей падает. Иными словами, имеет место перераспределение, хотя никакие денежные суммы или материальные объекты непосредственно не изымаются у потребителей в пользу производителей. Меняется не распределение ранее сформированных доходов и капиталов, а спектр регулируемых государством возможностей получать доход и образовывать капитал в будущем. Для одной группы лиц эти возможности расширяются, для другой — сужаются.

Перераспределение экономических возможностей происходит и в других случаях. Например, устанавливаемое законом существенное повышение уровня минимальной заработной платы способно вести к сокращению спроса на труд. В этом случае ухудшается положение тех, кто теряет работу, но улучшается положение значительной части занятых. Перераспределение экономических возможностей может иметь место и при государственном регулировании цен.

В конечном итоге перераспределение возможностей оборачивается перераспределением доходов.

Таким образом, действия государства, как правило, имеют перераспределительный аспект. Поэтому важно заблаговременно выделять и осмысливать этот аспект при подготовке управленческих решений, касающихся общественного сектора, даже если на первый взгляд они не носят перераспределительного характера. При этом необходимо ясно осознавать, чьим интересам в наибольшей степени соответствует то или иное решение и чьи интересы оно в какой-либо мере ущемляет.

Действия государства по перераспределению доходов обычно приводят к разнонаправленным изменениям в уровне благосостояния индивидов, так, принося преимущества одним членам общества, они влекут за собой потери для других

Это происходит в тех случаях, когда законы и политические решения предусматривают осуществление трансфертных платежей, как правило, опосредуемых бюджетом. Трансфертный платеж (трансферт) представляет собой безвозмездную передачу части дохода или имущества индивида либо организации в распоряжение других лиц. Таковыми являются, например, пособия, выплачиваемые нуждающимся за счет налогообложения лиц с относительно высокими доходами.

Трансферты могут осуществляться добровольно, приобретая характер пожертвований, но на практике преобладающая их часть связана с деятельностью государства.

Представление о чистом трансферте, при котором денежная сумма лишь меняет конкретного владельца, не вполне адекватно характеру реальных перераспределительных процессов, которые осуществляются при посредстве общественного сектора экономики. Дело в том, что перераспределительные акции, во-первых, требуют затрат на свое осуществление и, во-вторых, оказывают долговременное воздействие на эффективность производства.

Это очевидно даже в простейшем случае, когда предполагается осуществить трансферт. Например, намечено собрать некую сумму за счет налогообложения наиболее состоятельных граждан и раздать ее наименее обеспеченным. При этом необходимо затратить средства не только на идентификацию потенциальных плательщиков и получателей средств (первые могут скрывать свою состоятельность, вторые - преувеличивать свои нужды), но и постоянно содержать аппарат, реализующий трансфертные платежи и контролирующий их обоснованность. Следовательно, часть собранной суммы непременно поглотят административные издержки. Их существенным компонентом в свою очередь являются личные доводы тех, кто обслуживает процесс перераспределения: разработчиков соответствующего законодательства, работников налоговой службы и социального обеспечения и т. д.

Кроме того, перераспределение влияет на аллокацию ресурсов и мотивы экономической деятельности. Анализируя это влияние, экономисты обычно предполагают в качестве исходного состояние конкурентного равновесия, при котором доходы определяются предельной производительностью соответствующих факторов. В такой ситуации перераспределение является нежелательным с позиций экономической результативности, хотя может быть оправданными с точки зрения этических требований.

Несоответствие конечных доходов предельной производительности факторов не позволяет добиться максимально возможного роста производства. Так, изъятие значительной части доходов с капитала уменьшает как потенциал, так и стимулы инвестиционной активности. Перераспределение части доходов от высокопроизводительного труда в пользу тех, кто трудится с низкой производительностью, оказывает дестимулирующее воздействие на работников. Причем это касается не только тех, за счет кого осуществляется трансферт, но и получателей выплат. Первые недостаточно заинтересованы в повышении заработка, поскольку часть его подлежит изъятию, вторые, — поскольку заработок фактически не является для них единственным источником дохода, причем с ростом заработка они рискуют лишиться дополнительных выплат.

Понятно, что такого рода эффекты не очень ощутимы при низкой интенсивности перераспределительных процессов и нарастают с их усилением.

Распределению доходов в рыночной экономике обычно свойственна значительная степень неравенства. Она определяется тремя основными обстоятельствами.

Во-первых, факторами, которые были в широком смысле унаследованы индивидом. К ним относятся не только полученные в наследство акции, денежные депозиты и пр., но и природная одаренность, способности к тем или иным занятиям.

Во-вторых, накопленным в течение жизни человеческим капиталом, важнейшим фактором формирования которого выступает образование.

В-третьих, удачей: человек может внезапно разбогатеть, вложив средства в одну корпорацию, и разориться, вложив средства в другую.

Дифференциация доходов возрастает в период перехода к рынку. Одна из причин этого состоит в весьма неравномерной адаптации населения к меняющемуся спектру экономических возможностей. Доходность многих видов деятельности в реальном выражении снижается, доходность других стремительно возрастает. Последнее особенно относится к предпринимательству, которое при социализме было запрещено. Между тем для большинства людей кардинальная смена рода деятельности затруднительна.

Другая причина заключается в фактическом обесценении немалой части ранее накопленного человеческого капитала в условиях экономического спада и не всегда благоприятных структурных сдвигов. Например, кризис военно-промышленного комплекса оборачивается уменьшением спроса на научно-технические и опытно-конструкторские разработки в данной области, что, в конечном счете, ведет к понижению признаваемой рынком экономической ценности части накопленных знаний и навыков. В то же время стремительно увеличивается спрос на услуги представителей ряда профессий, подчас не относившихся ранее к числу высокооплачиваемых. У нас в стране это произошло, например, с юристами и бухгалтерами. Вместе со спросом растет и вознаграждение за услуги.

Третья причина дифференциации доходов связана с тем, что стремление к достижению финансовой стабилизации побуждает к жесткой экономии бюджетных средств. Это, как правило, негативно отражается на заработках в так называемой бюджетной сфере, которые оказываются существенно ниже, чем в частнопредпринимательском секторе.

Четвертая причина может состоять в том, что выгоды от приватизации государственного имущества распределяются в обществе далеко не поровну.

Как бы ни относиться к каждой из причин, не вызывает сомнения, что государство отслеживает масштабы дифференциации, и потенциал общественного сектора используется, чтобы не перейти грань, за которой вероятны ярко выраженные проявления социального недовольства.

Современные государства, как правило, неиндифферентны к резкому неравенству доходов индивидов. Это объясняется тем, что чрезмерное неравенство воспринимается гражданами государства как нечто противоречащее принципам справедливости. Вместе с тем само понимание справедливости отнюдь не единообразно. В разных обществах доминируют неодинаковые представления о том, какое распределение доходов можно признать справедливым и какую степень неравенства следует считать чрезмерной.

Экономическая наука как таковая не в силах обосновать какое-либо единственно верное понимание справедливости. Более того, даже понятие равенства не столь просто, как это кажется на первый взгляд. Допустим, что все члены общества наделены абсолютно одинаковыми наборами потребительских благ. Будет ли это означать, что они находятся в равном положении? Положительный ответ проблематичен, поскольку у людей разные вкусы, и если одних предлагаемый набор полностью удовлетворит, то другие пожелают изменить его структуру и с этой целью, вероятнее всего, прибегнут к обмену.

На практике под экономическим равенством подразумевается равенство доходов и имущества, выраженное в денежной форме. Однако обладание одной и той же денежной суммой может в различной степени удовлетворять двух несхожих между собой индивидов. Нет оснований предполагать не только равенство, но даже сопоставимость полезностей денежной единицы для разных членов общества.

Практически стремление следовать принципам справедливости, как правило, побуждает несколько выравнивать доходы.

Между тем перераспределение, нацеленное на достижение большего равенства доходов, по сути ведет к экономическим потерям, которые возникают прежде всего потому, что всякое принудительное перераспределение требует административных издержек (издержек перераспределения). Необходимо идентифицировать тех, за чей счет предстоит осуществлять перераспределение, а также тех, кто получит право на вспомоществование. Далее, требуется наладить сбор и распределение средств. Все это предполагает затраты, из которых и складываются административные издержки.

Более важное значение имеет дестимулирующий эффект перераспределения. С одной стороны, у граждан с высокими доходами снижается заинтересованность в напряженном труде и предпринимательской активности, т. к. значительная часть дополнительно заработанных средств может быть изъята для помощи нуждающимся. С другой стороны, у самих нуждающихся ослабляется заинтересованность в поиске приемлемо оплачиваемой работы и в интенсификации трудовых усилий.

При известных обстоятельствах могут создаваться так называемые ловушки безработицы и бедности, которые бывают сильными и слабыми.

Сильная ловушка безработицы возникает в тех случаях, когда чистый денежный доход безработного, формируемый за счет перераспределения, фактически превышает чистый денежный доход такого же индивида, имеющего работу. Следует учитывать, что чистый денежный доход работающего меньше, чем его заработная плата, из которой следует вычесть налоги, а также расходы, связанные с работой, например, стоимость проезда до предприятия.

Сильная ловушка безработицы встречается сравнительно редко. Несколько более обычное явление представляет собой слабая ловушка безработицы - ситуация, когда чистый денежный доход работающего индивида превышает доход, которым бы он располагал, не имея работы, но эта разница недостаточна, чтобы перекрыть отрицательную полезность трудовых усилий для того, кто их предпринимает. Разумеется, в этом случае предполагается, что работа, которую мог бы найти данный индивид, сама по себе непривлекательна и заниматься ею можно, только если заработок перекрывает тяжесть труда.

Сильная ловушка бедности имеет место в ситуации, когда дополнительный доход, получаемый индивидом при интенсификации своих трудовых усилий оказывается недостаточным, чтобы превысить дополнительное эксплицитное[10] и имплицитное[11] налогообложение. Тому, кто оказался в сильной ловушке бедности, выгодно меньше работать, с тем чтобы повысить свое благосостояние за счет снижения налогов и получения социальных выплат.

Слабая ловушка бедности отличается от сильной лишь тем, что прирост эксплицитного и имплицитного налогообложения примерно равен приросту заработной платы, так что с точки зрения чистого денежного дохода активизация трудовых усилий не ведет ни к очевидным потерям, ни к существенным приобретениям. В этом случае, как и при слабой ловушке безработицы, решающее значение приобретает тяжесть труда как такового.

Таким образом, принудительное перераспределение, нацеленное на достижение большего равенства, чаше всего ослабляет трудовую и предпринимательскую активность. Между тем, встречаются и исключения. Например, в исходном состоянии распределение доходов в большой степени определялось сохранением феодальных привилегий, которыми пользовался узкий круг лиц. Ликвидация этих привилегий влечет за собой большее равенство доходов и вместе с тем способствует стимулированию трудовых усилий и инвестированию капиталов, поскольку более значительная часть результатов достается производителям.

Однако для современной рыночной экономики, в которой привилегии отдельных лиц, искусственно поддерживаемые государством, в целом не играют значительной роли, характерен конфликт между равенством и эффективностью. Ослабление экономического неравенства в масштабах, при которых предельные доходы существенно отклоняются от предельных продуктов соответствующих факторов производства, ведет к замедлению экономического роста. И наоборот, стимулируя повышение эффективности, обычно приходится до некоторой степени жертвовать равенством доходов.

Поскольку стремление к большему экономическому равенству диктуется пониманием справедливости, преобладающим в том или ином конкретном обществе, не существует универсальных рецептов разрешения конфликта между эффективностью и равенством.

Осмысление конфликта между равенством и эффективностью побуждает уточнить смысл последней. Базовым критерием эффективности для рыночной экономики является, как известно, критерий Парето, согласно которому улучшение (повышение эффективности) имеет место в тех и только тех случаях, когда переход от одной аллокации[12] к другой, во-первых, влечет за собой позитивное изменение значения функции полезности хотя бы одного индивида и, во-вторых, не вызывает негативных изменений значений функций полезности ни одного из прочих индивидов. Ухудшение же (снижение эффективности) происходит, когда значения функций полезности одного или нескольких индивидов понижаются, а для остальных индивидов эти значения остаются неизменными.

Добровольный обмен ведет к Парето-улучшениям. Однако при осуществлении государством принудительного перераспределения одного только критерия Парето оказывается недостаточно.

Рассмотрим Рис. 1.11 [10], на котором по осям координат откладываются значения функций полезности двух индивидов: и (соизмеримость значений двух функций не предполагается). Прочерченная на рисунке кривая называется линией достижимых полезностей и обладает следующими свойствами. Каждая линия достижимых полезностей соответствует какому-либо набору ресурсов и технологий, которыми может располагать общество. Любая из точек данной линии фиксирует некоторое соотношение значений индивидуальных функций полезности (например, и ), которые достижимы при данном наборе ресурсов и технологий при условии их максимального использования. Под максимальным использованием подразумевается отсутствие возможностей Парето-улучшений: если уровень благосостояния первого индивида соответствует , то уровень благосостояния второго при данных условиях не может быть увеличен сверх . Поэтому линию достижимых полезностей называют еще и границей достижимых полезностей.

Разным точкам линии достижимых полезностей соответствуют различные распределения благ (ресурсов). Например, в точке В значение функции полезности второго индивида выше, чем в точке А. В то же время значение функции полезности первого индивида в точке В меньше, чем в А. Поэтому есть основание для вывода, что движение из А в В соответствует некоторому перераспределению. Чистое перераспределение отображается перемещением по одной и той же границе достижимых полезностей.

Однако на практике перераспределение, как правило, не бывает чистым. Оно сопряжено с потерями. Какие-то блага (ресурсы) в процессе перераспределения утрачиваются или остаются непроизведенными. Поэтому надо исходить из того, что не удастся остаться на прежней кривой достижимых полезностей. Чтобы обеспечить второму потребителю уровень полезности , придется переместиться, например, в точку С. В ней значение функции полезности первого индивида ( ) ниже не только по сравнению с первоначальным ( ), но и по сравнению с тем, которое имело бы место в результате чистого трансферта ( ).

Перемещение из В в С представляет собой Парето-ухудшение (благо-состояние первого индивида снижается, тогда как благосостояние второго остается неизменным). В то же время ситуации А и С несопоставимы по критерию Парето, хотя интуитивно экономика, находящаяся в состоянии А, воспринимается как более результативная, чем находящаяся в состоянии С.

Дело в том, что перемещение из С в А представляет собой потенциальное Парето-улучшение. Если такое перемещение происходит, то первый индивид существенно выигрывает, а второй проигрывает. Возможно, что первый индивид полностью возместит второму его потери и все равно останется в положении, преимущественном по сравнению с состоянием С. Такая потенциальная компенсация привела бы экономику в состояние В. Следует подчеркнуть, что вовсе не предполагается, будто компенсация происходит на самом деле. Если бы она имела место, то налицо было бы фактическое, а не потенциальное Парето-улучшение. Последнее означает на деле переход в такое состояние, в котором для участников экономической жизни доступно больше ресурсов, чем первоначально, либо эти ресурсы используются с большей совокупной отдачей.

Потенциальное Парето-улучшение можно представить как возрастание национального дохода. Допустим, что в результате каких-либо мероприятий национальный доход увеличивается на 1 млн. денежных единиц, причем доход одной группы населения увеличивается на 1,5 млн. единиц, а доход другой уменьшается на 500 тыс. единиц. Тогда в распоряжении первой группы находятся средства, достаточные для того, чтобы, в принципе, можно было компенсировать второй группе ее потери, пожертвовав полумиллионом денежных единиц, и, тем не менее, остаться в выигрыше, удержав дополнительный миллион денежных единиц.

Сформулируем критерий компенсации, называемый также критерием Калдора — Хикса в честь предложивших его британских экономистов Н. Калдора и Дж. Хикса. Повышение экономической эффективности имеет место в тех и только тех случаях, когда в новой ситуации индивиды, которые получили дополнительные выгоды, способны компенсировать проигравшим их потери и при этом остаться в выигрыше по сравнению с первоначальной ситуацией. Улучшением по Калдору — Хиксу является перемещение из любой точки линии (в общем случае — многомерной поверхности) достижимых полезностей, проходящей ближе к началу координат, в любую точку линии (поверхности) достижимых полезностей, отстоящей от начала координат на большее расстояние (см. Рис. 1.12 [10]: заштрихована область Парето-улучшений для ситуации, соответствующей точке М).

Рис. 1.12. Улучшение по Калдору-Хиксу

 

 

Критерий компенсации позволяет четко разделить изменения в уровне экономической эффективности и процессы перераспределения. Практические последствия действий государства можно представить как совокупность этих двух компонентов. В связи с тем, что такие последствия включают перераспределение, к ним далеко не всегда непосредственно приложим критерий эффективности по Парето. В то же время, фиксируя сдвиги в эффективности по Калдору — Хиксу, можно находить ответ на вопрос, выигрывает или проигрывает от изменений общество в целом, а фиксируя моменты перераспределения, выявлять, каким именно группам достается выигрыш.

Следует отметить, что варианты, предпочтительные по критерию компенсации, не обязательно реализуются. Дело в том, что, если, например, в соответствии с таким вариантом выгоды концентрируются у сравнительно узких слоев общества и в то же время многие несут потери, решение, эффективное по Калдору — Хиксу, может оказаться политически неприемлемым. Здесь уместно вспомнить о конфликте между эффективностью и равенством. Политика развития общественного сектора неизбежно отражает не только возможности максимизации экономической эффективности, но и требования справедливости.

Представим, что какой-либо государственный орган стоит перед необходимостью сделать выбор между двумя мероприятиями, непосредственно затрагивающими двух индивидов. Предполагаемым результатом одного из них является состояние экономики, соответствующее точке К на Рис. 1.13 [10], а результатом другого — состояние, соответствующее точке L этого же рисунка. Они принадлежат разным границам достижимых полезностей ( и ), поскольку мероприятия по-разному влияют на уровень экономической эффективности. С точки зрения благосостояния индивидов L предпочтительно только для одного из двух субъектов, тогда как для второго предпочтительно К.

Рис. 1.13. Выбор между двумя мероприятиями

Государство далеко не всегда осуществляет выбор, руководствуясь одним лишь критерием компенсации. Отслеживая реальные решения государственного органа, можно составить представление о его предпочтениях. Если, например, фрагментами карты безразличия государственного органа являются кривые и , то выбирается состояние L, а если карте безразличия принадлежат кривые и , то преимущество получает состояние К.

Государство не может уклониться от выбора. Значит, некоторая система его предпочтений реально существует. Необходимы как позитивная, так и нормативная теории формирования этих предпочтений. Первая призвана ответить на вопрос, что и как определяет выбор государственных органов на практике. Нормативная же теория имеет дело с вопросом, чем должны определяться решения государства.

Решения государства нуждаются в обосновании. Причем они не могут быть не чем иным, кроме как каким-либо образом полученных агрегатов индивидуальных решений.

Как можно агрегировать индивидуальные предпочтения? Примем во внимание, что от способа агрегирования зависит, какие индивиды окажутся в преимущественном положении. Следовательно, агрегирование предполагает определенный этический выбор.

Агрегирование индивидуальных предпочтений может быть представлено как функция общественного благосостояния:

(1.2)

где — функции полезности индивидов.

В общем случае каждая из этих функций определяется на множестве возможных аллокаций всех доступных обществу благ. В самом деле, индивиду небезразлично, какие блага достаются другим членам общества. Индивид способен проявлять как альтруизм, так и зависть. Следовательно, , (1.3)

где — векторы, характеризующие наборы благ, которые потребляет не только i-й индивид, но и остальные члены общества, например, 1-й и n-й индивиды.

Специальный интерес представляет индивидуалистическая функция общественного благосостояния, имеющая вид:

(1.4)

Здесь агрегируются предпочтения, которые каждый из индивидов проявляет по отношению к наборам благ, потребляемых лично им. Такая функция называется еще функцией благосостояния Бергсона — Самуэльсона по именам экономистов, которые ввели эту функцию и исследовали ее свойства на рубеже 1930-х и 1940-х гг.

Какую же форму может иметь функция общественного благосостояния? Этот вопрос имеет смысл, если предполагается, что функции индивидуальной полезности сопоставимы друг с другом. Допустим, что этическая позиция, заложенная в основу агрегирования индивидуальных предпочтений, состоит в том, что благосостояние каждого члена общества имеет одинаковую ценность, а благосостояние общества в целом есть сумма значений функций индивидуальной полезности:

. (1.5)

Это так называемая классическая утилитаристская функция общественного благосостояния. Под утилитаризмом понимается философское, преимущественно этическое учение, согласно которому все явления должны оцениваться с точки зрения их пользы, иными словами, способности служить средствами достижения каких-либо целей. Основатель утилитаризма Дж. Бентам провозгласил высшей целью достижение наибольшего счастья для наибольшего числа людей. По существу, именно этот принцип выражается с помощью классической утилитаристской функции общественного благосостояния, поэтому ее называют еще бентамианской функцией общественного благосостояния.

Можно представить себе этическую позицию, в соответствии с которой

функция общественного благосостояния представляет собой взвешенную сумму индивидуальных функций полезности:

, (1.6)

где — параметры.

Эта функция отличается от бентамианской тем, что благосостоянию

некоторых индивидов (некоторых общественных групп) придается большее значение, чем благосостоянию других.

Интерес представляет также роулсианская функция общественного благосостояния, названная в честь современного американского философа Дж. Роулса. Его позиция предполагает заинтересованность общества в максимизации значения функции индивидуальной полезности наименее благополучного члена общества. Это означает, что мерой общественного благосостояния признается наименьшее из значений функций индивидуальной полезности:

(1.7)

Роулсианской функции общественного благосостояния соответствуют эгалитарные тенденции в политике государства, т. е. стремление к выравниванию доходов. Однако эта функция не предполагает полного равенства. Ведь в условиях абсолютного выравнивания отсутствовали бы стимулы к трудовой активности, так что благосостояние всех членов общества, включая наименее обеспеченных из них, оказалось бы на крайне низком уровне. Роулсианский подход, как и остальные, предполагает некий баланс между равенством и эффективностью, хотя и более других отдает приоритет равенству.

Классическая утилитаристская позиция оправдывает умеренное перераспределение доходов, т. к. придает одинаковое значение приращению полезности у любого из индивидов. Вместе с тем сторонники этой позиции обычно считают, что получение одной и той же денежной суммы приводит к большему приращению функции полезности бедного индивида, чем богатого члена общества (например, для бедняка сто рублей значит больше, чем для богача). Если это так, то, собрав некоторую сумму в виде налогов с обеспеченной части общества и передав эти деньги малообеспеченным в виде пособий, можно увеличить значение бентамианской функции общественного благосостояния.

Если индивидуальные функции полезности отражаются функцией общественного благосостояния с некоторыми весами, то оснований для перераспределения больше, чем при классической утилитаристской функции. Дело в том, что рациональным выглядит перераспределение в пользу тех членов общества, приращения полезности для которых оцениваются относительно выше.

Роулсианская трактовка общественного благосостояния предполагает признание желательным максимального перераспределения в пользу бедных, если только оно не влечет катастрофического падения эффективности.

Вместе с тем существует этическая позиция, в соответствии с которой целесообразность какого бы то ни было перераспределения ставится под сомнение. Это либертаристская позиция, утверждающая приоритет свободы и прав индивида, включая право частной собственности. Сторонники этой позиции придерживаются наиболее последовательного индивидуализма и считают функцию общественного благосостояния фикцией. Они, разумеется, не отказываются рассматривать решения государственных органов в рамках позитивной теории, но нормативное значение признают только за принципом Парето-оптимизации.

Реальная политика государства никогда не следует какой-либо одной теоретико-этической концепции. В политике находят отражение различные тенденции. Некоторые из них отражают заботу о максимальном благосостоянии большинства, которая акцентируется утилитаристской концепцией. Другие связаны с защитой неприкосновенности собственности и несут на себе определенную печать либертаризма. Неизменно присутствуют также тенденции, связанные с поддержкой наиболее нуждающихся членов общества, что соответствует скорее эгалитаристскому (в том числе роулсианскому) подходу. На практике эти тенденции переплетаются. В то же время их сочетание в различных обществах неодинаково и реальное развитие общественного сектора в разных странах зачастую демонстрирует доминирование той или иной специфической тенденции.

 

Общественный выбор

Общественный сектор не просто механизм, способный трансформировать ресурсы в общественные блага в соответствии с запросами потребителей. Он представляет собой особую сферу деятельности людей, у каждого из которых имеются собственные интересы и предпочтения. А стратегия развития общественного сектора формируется на основе политических решений, которые могут в большей или меньшей степени соответствовать принципам экономической эффективности и справедливости.

Интерес для экономики общественного сектора представляет, в частности, понимание причин, в силу которых решения, касающиеся общественного сектора, бывают неоптимальными, а также возможностей корректировки таких решений.

Эта проблема имеет две стороны. Необходимо проанализировать, во-первых, возможность достижения в общественном секторе относительно устойчивого баланса разнонаправленных интересов, подобного тому, который обеспечивается в состоянии равновесия на конкурентном рынке. Во-вторых, важно понять, почему такая возможность не полностью реализуется, даже если она существует.

Поскольку государство берет на себя аллокацию ресурсов общественного сектора, уместно задуматься об изъянах государства, которые должны соотноситься с изъянами рынка; ведь и в общественном секторе, как и на рынке, ресурсы не всегда используются идеально. Причем в обоих случаях дело нельзя свести к случайным просчетам или злоупотреблениям. Изъяны рынка определяются объективными условиями заключения сделок и зависят от особенностей нерыночных процессов выявления и согласования предпочтений с помощью политического механизма. Изучение таких процессов с позиций экономической науки составляет предмет теории общественного выбора.

Общественный выбор осуществляется с помощью институтов государства. В практике также используется и более абстрактное понятие коллективного выбора, которым обозначается любой процесс коллективного (совместного) принятия решений. Коллективный выбор происходит не только в сфере формирования государственной политики, но и в любой семье, на предприятии и т. д.

Экономист не пытается предложить исчерпывающее описание подобных процессов. Его задача заключается в том, чтобы дать сопоставимую картину рыночной и нерыночной аллокации и перераспределения ресурсов и создать основу для выбора разумных подходов в тех случаях, когда значение имеют достоинства и недостатки как рынка, так и государства. Общую основу для анализа составляет представление о том, что любые экономически значимые решения, в конечном счете, принимаются людьми, максимизирующими значения своих функций полезности.

Этот тезис не исключает ни разнообразия функций индивидуальной полезности, ни соблюдения моральных норм, ни альтруистического поведения. Для некоторых индивидов выполнение общественного долга либо власть и престиж вполне способны служить более весомыми аргументами функции полезности, чем материальные блага. Как бы то ни было, не замечая собственных интересов лиц, принимающих решения, не удалось бы избежать уподобления государства техническому устройству и понять, почему позиции представительных органов не всегда в точности отражают предпочтения большинства избирателей, а действия исполнительных органов не сводятся к буквальному осуществлению программы победившей на выборах партии.

Большой вклад в развитие современной теории общественного выбора внесли американские экономисты Кеннет Эрроу (р. 1921) и Джеймс Бьюкенен (р. 1919) — лауреаты Нобелевской премии по экономике (соответственно 1972 и 1986 гг.).

Экономическая теория общественного выбора представляет собой одно из направлений современной экономической теории, в котором рассматриваются экономические принципы, лежащие в основе принятия нерыночных, главным образом политических, решений.

Процесс принятия политических решений анализируется с позиций сравнения затрат и результатов, с микроэкономических позиций. В конечном итоге на принятие решений в сфере общественного сектора влияют и политики, и избиратели. Их поведение анализируется исходя из предпосылок рациональности и разумного эгоизма. Предполагается, что участники процесса общественного выбора руководствуются, прежде всего, своими частными интересами. Таким образом, в теории общественного выбора используются следующие общие принципы микроэкономического анализа:

• принцип сопоставления затрат и результатов;

• принцип рациональности и личного интереса;

• принцип предельного подхода.

Под политическим процессом понимается определенная последовательность действий и взаимодействий между политическими факторами, которая проистекает в определенное время и в определенном пространстве [17]. Он развертывается в каждой стране в рамках политической системы общества, а также в региональных и глобальных масштабах. В обществе политический процесс осуществляется на государственном уровне, в административно-территориальных районах, в городе и деревне. Кроме того, он действует внутри различных наций, классов, социально-демографических групп, политических партий и общественных движений. Тем самым политический процесс раскрывает поверхностные или глубинные изменения политической системы, характеризует её переход от одного своего состояния к другому. Поэтому в целом политический процесс по отношению к политической системе раскрывает движение, динамику, эволюцию, изменение во времени и пространстве.

Основные стадии политического процесса выражают динамику развития политической системы, начиная с её конституирования и последующего реформирования. Его главное содержание связано с подготовкой, принятием и оформлением на соответствующем уровне, исполнением политических и управленческих решений, необходимой их коррекцией, социальным и иным контролем в ходе практического осуществления.

Процесс выработки политических решений дает возможность выделить в содержании политического процесса структурные звенья, раскрывающие его внутреннее строение и природу:

• представление политических интересов групп и граждан институтам, принимающим политические решения;

• выработка и принятие политических решений;

• реализация политических решений.

Политическому процессу присущи переплетение и взаимосвязь:

• революционных и реформаторских начал;

• сознательных, упорядоченных и стихийных, спонтанных действий масс;

• восходящих и нисходящих тенденций развития.

Индивиды и социальные группы, находящиеся внутри определенной политической системы, далеко не одинаково вовлечены в политический процесс. Некоторые безразличны к политике, другие участвуют в ней время от времени, третьи увлечены политической борьбой. Даже среди тех, кто играет активную роль в политических событиях, лишь некоторые азартно стремятся к власти.

По степени возрастания активности участия в политическом процессе можно выделить следующие группы:

1) аполитичная группа;

2) голосующие на выборах;

3) участвующие в деятельности политических партий и других политических организаций и проводимых ими кампаниях;

4) искатели политической карьеры и политические лидеры.

По объектам политического воздействия политические процессы подразделяются на внешнеполитические и внутриполитические. Внешняя политика регулирует отношения государства с другими субъектами внешнеполитической деятельности. Содержание внутриполитических процессов существенно различается во многих странах. Оно зависит от форм правления и форм государственного устройства конкретных государств, существующих там демократических или недемократических политических режимов, качеств правящей элиты и других факторов. Фундаментом внутриполитического процесса любой страны является соотношение социально-экономических укладов, сложившаяся социальная структура общества, степень удовлетворенности населения своим положением.

Можно также говорить об эволюционном и революционном политических процессах. При революционном процессе используются как мирные, так и не мирные средства, насилие. Преобразования осуществляются за сравнительно короткое время, имеют часто обвальный характер и далеко не всегда достигают тех результатов, на которые были рассчитаны.

Основа эволюционного развития – легитимность властей, единые социокультурные ценности элиты и масс, этика согласия, наличие конструктивной оппозиции.

С точки зрения публичности осуществления правящими кругами своих властных полномочий, принятия решений выделяются открытый и скрытый (теневой) политические процессы.

При открытом политическом процессе интересы групп и граждан выявляются в программах партий и движений, в голосовании на выборах, через обсуждение проблем в средствах массовой информации, через контакты граждан с институтами власти, через учет общественного мнения. Такая практика сложилась в демократических государствах.

Теневые, скрытые политические структуры располагаются на высших и средних уровнях власти. Речь идет о скрытых действиях государственных учреждений, секретных документах, приказах, существовании органов с секретными функциями (органы безопасности) и полностью законспирированных учреждений (разведка, контрразведка и пр.). Может возникать противоправная деятельность и коррупция официальных лиц и властей. При определенных условиях формируются нелегальные (теневые) структуры неполитического характера (параллельная экономика, чёрный рынок, организации преступного мира, мафии и мафиозные корпорации разного рода). Они имеют тенденцию смыкаться с легальными государственными структурами и могут оказывать на них серьёзное влияние, вплоть до скрытого участия в политической жизни отдельных регионов. Они проводят своих представителей в депутаты, на должности в госаппарате и т. д.

Такая ситуация может возникать, если государство передает властные функции своим отдельным структурным звеньям, например, органам политического сыска, тайной полиции, партийным формированиям. Например, так было в СССР в 20-50-х годах ХХ в., когда революционные трибуналы, «тройки», органы госбезопасности имели власть, не контролируемую населением.

С точки зрения устойчивости политической системы можно говорить о стабильном и нестабильном политических процессах. Стабильный процесс основывается на устойчивой социальной структуре, повышающемся жизненном уровне населения, легитимности режима. Граждане поддерживают правила игры, доверяют власти. Все участники политического процесса настроены на сотрудничество, поиск компромиссных решений, их объединяет приверженность демократическим ценностям. Люди уверены в своих возможностях влиять на власть, ибо правительство учитывает общественное мнение в своих решениях.

Нестабильный политический процесс часто возникает в условиях кризиса власти, утраты ею легитимности. Причины нестабильности могут быть самые разные: спад производства, социальные конфликты, дискриминация тех или иных социальных групп, их неудовлетворенность своим общественным статусом и т. д. Нестабильность проявляется в резком колебании электоральных предпочтений, в активности оппозиции, критике правительства, в перекосах политики.

Основными действующими лицами (акторами) политического процесса являются избиратели, политики (законодатели) и государственные служащие (администраторы, чиновники, бюрократия). Люди как производители и потребители частных благ имеют отношение, в первую очередь, к институтам рынка; а как производители и потребители общественных благ — к институтам государства. Если в первом случае доминируют свободные отношения, то во втором — принудительные.

В отличие от частного, общественный выбор осуществляется через определенные промежутки времени, ограничен кругом претендентов, каждый из которых предлагает свой пакет программ. Последнее означает, что избиратель лишен возможности выбирать нескольких депутатов: одного — по проблемам занятости, другого — по борьбе с инфляцией, третьего — по внешней политике и т. д. Он вынужден избрать одного депутата, позиция которого далеко не полностью совпадает с его предпочтениями. В сфере бизнеса это означало бы покупку товара «с нагрузкой», поэтому избиратель вынужден из многих зол выбирать меньшее.

Таким образом, избиратели более ограничены в выборе, чем покупатели товаров на рынке, не только с точки зрения наборов благ, но и с точки зрения той информации, которой они располагают.

Политики определяют цели развития и средства их достижения, пытаются добиться одобрения сформулированных ими программ и в случае поддержки избирателей ищут пути реализации своих программ. При этом происходит значительное уточнение и конкретизация первоначального замысла. К тому же многое зависит от исполнителей, постоянный контроль за которыми настоятельно необходим.

Кроме того, политики вынуждены быть своего рода предпринимателями. Однако в отличие от обычных бизнесменов политические предприниматели заинтересованы в спросе на их продукцию не со стороны покупателей, а со стороны избирателей. В их деятельности действует не принцип самоокупаемости, а необходимость переизбрания. Они максимизируют не прибыль, а престиж. Поэтому политики заинтересованы в тех лицах, которые помогут им профинансировать избирательную компанию. В их числе наиболее важную роль играют группы с особыми интересами (см. Рис. 1.14) [1].

Рис. 1.14. Взаимодействие основных действующих лиц политического процесса

Законодательные органы создают исполнительные, а они, в свою очередь, — обширный аппарат для выполнения разнообразных функций государства, которые затрагивают интересы избирателей. Избиратели, проголосовавшие за политиков, оказываются в непосредственном подчинении у государственных служащих (бюрократов) (см. Рис. 1.15) [1]. Поведение бюрократов детерминируется не только законодателями, но и должностными инструкциями, определяющими их права и обязанности. Их целью является как минимум сохранение должности, как максимум повышение статуса.

Рис. 1.15. Роль бюрократии

Бюрократия развивается как иерархическая структура внутри государства. Она необходима в качестве стабильной организации для осуществления долгосрочных программ, способной приспосабливаться к внешним изменениям, т. к. политический процесс представляет собой единство прерывности и непрерывности. Периодическое обновление законодательных органов сочетается с относительной стабильностью основных эшелонов исполнительной власти. При этом бюрократия помогает сохранить преемственность в руководстве.

Реализуя свои собственные цели и интересы особых групп, бюрократы стремятся к принятию таких решений, которые открывали бы им доступ к самостоятельному использованию разнообразных ресурсов. На экономии общественных благ они мало что могут заработать, принятие же дорогостоящих программ предоставляет им широкие возможности для личного обогащения, усиления влияния, укрепления связей с поддерживающими их группами и, в конечном счете, для подготовки путей «отхода» на какое-нибудь «теплое» местечко. Не случайно многие служащие корпораций, поработав в государственном аппарате, возвращаются в свои корпорации с заметным повышением. Такая практика получила название «система вращающихся дверей».

Бюрократии присущи стремление ускорить ход дела административными методами, абсолютизация формы в ущерб содержанию, принесение стратегии в жертву тактике, подчинение цели организации задачам ее сохранения.

Политико-экономический кругооборот во многом схож с кругооборотом экономических благ. Только вместо домохозяйств и фирм в этом кругообороте участвуют избиратели и политики, а вместо рынков потребительских товаров и услуг фигурируют политический рынок и рынок общественных благ (см. Рис. 1.16) [1].

Рис. 1.16. Политико-экономическая модель спроса и предложения

Простейшую модельполитико-экономического кругооборота можно описать следующим образом. Избиратели формируют общественные предпочтения. На политическом рынке отбирают наиболее популярных политиков, которым путем голосования избиратели делегируют свои полномочия. Политики в свою очередь принимают законы и организуют снабжение избирателей общественными благами.

Политики, конкурируя за голоса избирателей, организуют политическую рекламу, которая снабжает избирателей политической информацией. При этом наиболее дальновидные политики стремятся учесть самые насущные общественные потребности избирателей (см. Рис. 1.17) [1].

Эта простейшая модель может быть усложнена включением в нее бюрократов (см. Рис. 1.18) [1]. Избиратели голосуют за политиков, политики назначают бюрократов, которые оказывают непосредственное воздействие на избирателей. Уже в силу своего положения бюрократия не связана непосредственно с интересами избирателей. Она обслуживает прежде всего интересы различных эшелонов законодательной и исполнительной ветвей власти.

Рис. 1.17. Простая модель политико-экономического кругооборота

Рис. 1.18. Модель политико-экономического кругооборота с участием бюрократии

Чиновники не только реализуют уже принятые законы, но и активно участвуют в их подготовке, поставляя политикам информацию и реализуя через систему распоряжений принятые законопроекты. Через бюрократов группы с особыми интересами «обрабатывают» политиков, представляют информацию в выгодном для себя свете.

Через бюрократов группы с особыми интересами «обрабатывают» политиков, представляют информацию в выгодном для себя свете.

Каждый из субъектов политико-экономического кругооборота зависит от другого, влияет на другого, деятельность каждого опосредована другим. Это не означает, что каждый из субъектов не сохраняет свою независимость и относительную обособленность. Это говорит лишь о том, что любые действия субъектов политического процесса рано или поздно отразятся и на них самих, хотя и отразятся в ином, уже весьма преобразованном виде.

Взаимодействие избирателей, политиков и государственных служащих и образует политический процесс.

Рядовой потребитель общественных благ выражает и защищает свои интересы в качестве избирателя. В демократическом государстве позиция избирателей, вообще говоря, является решающей, подобно тому, как рыночная система в принципе обеспечивает приоритет запросам потребителей. Известно, однако, что влияние потребителя на производство частных благ в рыночной системе зависит от распределения доходов, а также от наличия монополий и других изъянов рынка. Точно так же, когда речь идет об общественном секторе, конкретные особенности политического устройства способны существенно ограничивать воздействие тех или иных групп потребителей общественных благ на масштабы и структуру их поставки, а также на перераспределительные процессы. Если же политическая демократия отсутствует, общественный сектор оказывается, по сути, вне сферы непосредственного воздействия большинства потребителей его услуг.

Избиратель обнаруживает свои предпочтения с помощью механизма голосования. Находящиеся в распоряжении избирателя ресурсы — это не только его собственное право голоса, но также возможности, связанные с участием в различных организациях, проведении и финансировании политических кампаний. Эти возможности в свою очередь обусловлены распределением доходов, свободного времени и других ресурсов, а их использование — степенью заинтересованности индивида в принятии того или иного решения. Если бы все избиратели были одинаково заинтересованы в исходе каждого голосования и при этом заранее имели бы сформировавшиеся позиции по каждому вопросу, проведение кампаний вряд ли имело бы смысл. Для общественного выбора характерны способность и стремление одних потребителей существенно влиять на решения других.

На практике наиболее распространенная процедура принятия коллективных решений предполагает применение правила простого большинства.

Согласно этому правилу побеждает альтернатива, в поддержку которой высказываются более половины участников выбора (голосования). Закономерен вопрос, почему при решении самых разных проблем в весьма непохожих друг на друга сообществах используется одна и та же процедура. Естественно ожидать, что ей присуще какое-то свойство, снижающее, при прочих равных условиях, сумму внутренних и внешних издержек коллективного выбора.

Если для принятия решения достаточно не более половины голосов, то существует вероятность одновременного голосования за два взаимоисключающих варианта. Так, при четном числе голосующих возможно, что половина участников выбора одобрит один вариант бюджета, а вторая половина — другой. Если для принятия решения простого большинства не требуется, то окажется, что оба варианта подлежат реализации. На практике подобная тупиковая ситуация предполагала бы проведение переговоров между голосующими, с тем чтобы наметить компромиссный вариант. Однако, будучи вынесенным на голосование, он также мог бы получить одобрение наряду с другим, отличающимся от него. Понятно, что если решение считается принятым при подаче менее чем половины голосов, вероятность многократного повторного (если не бесконечного) обсуждения еще выше.

Таким образом, есть основания полагать, что при переходе от правила, согласно которому решение принимается N / 2 голосами (N — число голосующих), к правилу, требующему одобрение N / 2 + 1 голосами (к правилу простого большинства), происходит скачкообразное уменьшение внутренних издержек D. При прочих равных условиях, такое уменьшение влечет за собой резкое снижение суммарных издержек (D + Е). Описанное достоинство правила простого большинства тем существеннее, чем более значимы внутренние издержки, т. е. чем выше члены голосующего сообщества оценивают затраты времени и усилий на достижение согласия.

Итак, требование простого большинства — минимальное требование к решающей подгруппе, при котором предотвращается принятие группой взаимоисключающих решений.

Одним из важнейших вопросов теории общественного выбора является вопрос о том, почему люди голосуют. Вопрос вполне закономерный, если принять во внимание тот факт, что очень часто наш индивидуальный голос практически не влияет на исход голосования.

Предполагается, что избиратели ведут себя рационально. Решение голосовать означает, что избиратель получает какую-то пользу от голосования. Вместе с тем анализ рациональности голосования выявляет так называемый парадокс голосования.

Парадокс голосования состоит в том, что голосовать нерационально, но, несмотря на нерациональность голосования, многие люди голосуют, хотя ожидаемая полезность голосования является отрицательной [7].

Представим, что избиратель хочет, чтобы победила устраивающая его политика или чтобы на выборах победила какая-то партия. Обозначим этот положительный исход голосования как Х. Предположим, что избиратель каким-то образом оценивает полезность U(X) положительного для него исхода выборов.

Модель рационального избирателя предполагает также оценку вероятности того, что его голос является решающим (вероятность решающего значения голоса), которую обозначим как Р (0 ≤ Р ≤ 1).

Расчет вероятности того, что голос избирателя будет решающим, определяется по следующей формуле [7]:

(1.7)

где q — ожидания избирателей в отношении доли голосов, которую может получить каждая партия;

N— масштабы электората.

Вероятность решающего значения голоса данного избирателя

будет зависеть от нескольких факторов:

• как скоро предстоят выборы;

• каковы ожидания избирателей в отношении доли голосов, которую может получить каждая партия;

• каковы масштабы электората.

Наибольшая вероятность того, что голос избирателя будет решающим, будет в том случае, если выборы состоятся скоро, ожидания распределены относительно равномерно, а численность электората небольшая.

Голосование предполагает также затрату каких-то усилий: издержки голосования (С).

Издержки голосования — это потраченные избирателем время и энергия на рассмотрение различных вариантов возможного голосования, анализ этих вариантов и сам процесс голосования.

Конечная оценка ожидаемой полезности от голосования с учетом степени влиятельности голоса избирателя [E(U)] — это разница между оценкой полезности от ожидаемого положительного исхода голосования P[U(X)] и издержками голосования С:

E(U) = P[U(X)] - C. (1.8)

Бесполезность голосования, его нерациональность можно проиллюстрировать на следующих условных примерах. Предположим, что общую полезность для себя от того, что ваш кандидат избран на 4-летний срок, вы оцениваете в 1000 руб. Ваши издержки на голосование составили 5 руб. Вы цените свое время, исходите из того, что 1 час вашего времени стоит 10 руб., а если на голосование вы затратили полчаса, тогда ваши издержки оцениваются в 5 руб. Ожидания избирателей в отношении доли голосов, которую может получить их партия, составляют 0,5.

Возьмем разную численность электората: N = 50 тыс. человек; N= 100 млн человек; N= 1000 человек. В этих случаях речь идет соответственно о местных выборах, общенациональных и выборах в рамках коллектива. При выборах в рамках коллектива общую полезность для себя от того, что будет избран ваш кандидат, вы оцениваете не в 1000 руб., как в первых двух случаях, а в 100 руб. В то же самое время ваши издержки в последней ситуации вы оцениваете в 1 руб.

Используя формулу (1.8) вероятности того, что ваш голос решающий (Р), получим следующие значения этой вероятности:

Р = 0,0027; Р = 0,00006; Р = 0,02.

Конечная оценка ожидаемой полезности от вашего голосования будет следующей:

1. E(U) = 0,0027 × 1000 - 5 = - 2,3 руб.

2. E(U) = 0,00006 × 1000 - 5 = - 4,9 руб.

3. E(U) =0,02 × 100 - 1 = 1 руб.

Вероятность влиятельности вашего голоса является наибольшей при небольшой численности электората. Лишь в последнем случае стоит голосовать, во всех же остальных случаях ваше голосование бесполезно.

Таким образом, вероятность воздействия на результат голосования очень мала, конечная ожидаемая полезность голосования по сравнению с издержками голосования, как правило, отрицательна. Тем не менее, многое люди голосуют. Они поступают нерационально. В этом состоит парадокс голосования.

Существуют следующие объяснения того, почему люди голосуют:

• стратегия минимакса;

• позиция «нравственного избирателя»;

• другие факторы общественного характера.

Одна из теорий объясняет стремление проголосовать желанием избежать возможного раскаяния или сожаления при голосовании (стратегия минимакса). Это модель голосования в условиях неопределенности, когда исход выборов трудно предсказать.

Т. е. «стратегия минимакса» — это такая модель поведения избирателя, в которой голосование связано с желанием минимизировать в наибольшей степени возможное сожаление, а не с желанием максимизировать ожидаемую полезность от голосования.

Представим две ситуации и (см. Табл. 1.6) [7]. В одной из них (ситуация ⇐ Предыдущая123456789Следующая ⇒