 |
|
Глава четырнадцатая 8 страница
– У Рут убили кошку, – к досаде Рут, вмешивается Питер. – Полицейские считают, что это может иметь значение.
Дэвид выглядит совершенно потрясенным.
– Убили вашу кошку? Как?
Сердясь на Питера, Рут кратко отвечает:
– Перерезали горло. Полицейские не исключают, что это связано с расследованием.
– Господи. Какой ужас!
Дэвид делает движение, словно собираясь коснуться руки Рут, но не касается.
– Ну, я расстроилась. Я… любила ее.
– Конечно. Она была членом вашей семьи.
Он говорит так, словно знает, как это важно.
– Да, была.
Они еще какое-то время неловко топчутся под дождем, наконец Рут произносит:
– Пожалуй, нужно возвращаться.
– Да, – соглашается Дэвид и, щурясь, смотрит на горизонт. – Надвигается прилив.
– Я однажды едва не утонул в этих болотах, – непринужденно сообщает Питер. – Оказался отрезанным приливом.
– Это легко может случиться, – кивает Дэвид. – Говорят, прилив движется быстрее лошади в галопе.
– Тогда давайте двигаться отсюда галопом, – предлагает Рут. Она по горло сыта обоими.
По дороге к дому Питер говорит:
– Интересный человек. Ты хорошо его знаешь?
– Нет. За последние месяцы разговаривала всего однажды. И поэтому, – свирепо смотрит она на Питера, – не хочу, чтобы он был в курсе всех моих дел.
Питер смеется:
– Я просто держался дружелюбно. Помнишь это, Рут? Дружелюбно?
Рут собирается ответить, но тут звонит телефон. Она почему-то уверена, что сообщение пришло от Нельсона.
Текст краткий, содержательный:
«Приказал арестовать Мэлоуна. На письмах его отпечатки. Г.Н.».
Глава пятнадцатая
– Мы должны что-то предпринять, – говорит Эрик. – У полицейских нет подозреваемого, поэтому они хотят сфабриковать обвинение против Катбада. Этого нельзя допустить.
– Очевидно, на письмах были отпечатки его пальцев, – сдержанно замечает Рут.
– Ха, отпечатки! Думаешь, полицейские не могут фальсифицировать улики? Думаешь, они на это не способны?
Рут молчит, и Эрик начинает гневно расхаживать по крохотному кабинету. Они в университете. Семестр начался, и у Рут назначена консультация для аспирантов. Однако Эрик, в течение получаса разражавшийся тирадами против полицейских, уходить не собирается.
– Да и что общего имеют эти письма с преступлением? Написание письма не делает его убийцей. Его ничто не связывает с этой девочкой. Ничто.
Рут вспоминает фотографию в кухне Хендерсонов. Теперь она знает – есть нечто связующее Катбада с этой семьей, нечто вполне реальное. Значит ли это, что он убийца? На письмах имеются отпечатки его пальцев. Значит ли это, что он их автор? Рут думает о письмах. Катбад хорошо знаком с мифологией, с археологией, фанатично интересуется Солончаком. Она вынуждена признать, что он вероятный кандидат. Но зачем ему это делать? Неужели он действительно способен убить маленькую девочку и дразнить полицейских намеками? А Люси Дауни? Мог он убить и ее?
– Не знаю, – говорит Рут. – Мне известно только то, что и тебе.
Это не совсем правда. Получив сообщение от Нельсона, Рут позвонила ему. Телефон его был выключен, но он перезвонил ей в тот вечер попозже. Питер в конце концов уехал домой, и она снова пыталась работать.
Нельсон говорил возбужденно, почти ликующе.
– Оказалось, у нас есть его отпечатки в досье. Его уже арестовывали несколько раз – демонстрации и все такое. Вот почему я снова устроил проверку. Час назад мы обнаружили совпадение. И нашли связь со Скарлетт.
– Признается он в чем-нибудь?
– Нет. – Хриплый смех. – Говорит, это все фальсификация, порочное полицейское государство и так далее. Но отрицать, что знает Хендерсонов, не может: оказывается, он отец старшей девочки.
– Что?
– Да. Мэлоун знал Делилу, когда она еще училась в школе. Он был студентом в Манчестере, она жила неподалеку. У них случился роман, и в результате на свет появилась Мадлен. Очевидно, какое-то время они жили вместе, потом Делила бросила его ради другого парня.
– Алана Хендерсона?
– Нет, кого-то еще. Алан появился позже. В общем, она оставила Мэлоуна, и он утверждает, будто не видел ее до этого дня. Понятия не имел, что она живет поблизости.
– Он должен был видеть ее по телевизору. Когда стало известно об исчезновении Скарлетт.
– Телевизора у него нет. Очевидно, опасается вредоносного излучения, загрязнения атмосферы. Не покупает мобильный телефон из-за радиации. Псих.
– Думаете, он сумасшедший?
– Нет. Хитер, как целое гнездо змей.
– Надолго вы можете его задержать?
– На двадцать четыре часа. Но я попрошу о продлении срока.
– Сообщите журналистам?
– Если это будет зависеть от меня, нет.
Но кто-то разгласил информацию, поскольку в вечерней сводке новостей Рут услышала, что «арестован местный житель в связи с исчезновением четырехлетней Скарлетт Хендерсон». Она включила телевизор, и экран тут же заполнило мрачное лицо Нельсона. «Старший детектив-инспектор, – произнес ведущий, – который до сих пор вынужден был признавать безуспешность поисков маленькой Скарлетт Хендерсон, сегодня вечером оказался недоступен для ответов на вопросы». Словно в подтверждение этого Нельсон быстро прошел мимо толпившихся репортеров и взбежал по ступеням полицейского участка. Рут смотрела как зачарованная, невольно испытывая легкое самодовольство от того, что знает, как выглядит полицейский участок, и может представить себе Нельсона в его крохотном, неприглядном кабинете изучающим улики, раздраженно требующим кофе, смотрящим на смеющееся лицо Скарлетт Хендерсон на стене.
«Полагают, что это сорокадвухлетний Майкл Мэлоун, лаборант из Северо-Норфолкского университета».
«Господи, – подумала Рут, – они знают его имя. Теперь разверзнется преисподняя».
Так и получилось. Утром Рут остановили у ворот университета и попросили показать удостоверение личности. Кивком разрешив ей проезжать, полицейский предупредил, чтобы она не появлялась в крыле химического факультета. Естественно, это вызвало любопытство, и она поехала к входу на химический факультет, полностью блокированному легковыми машинами и трейлерами. Репортеры теснились, размахивая громадными микрофонами. Всех входящих в здание встречали истеричным потоком вопросов: «Знаете вы Майкла Мэлоуна? Кто он? Что за…» Рут слышала французский, итальянский, даже, как ей показалось, американский акцент. Она поспешно вернулась к относительному покою археологического корпуса.
Эрик приехал час спустя, глаза его сверкали, седые волосы развевались.
– Слышала? Слышала?
– Да.
– И что делаешь в связи с этим?
– Я? Что я могу сделать?
– Ты дружна с этим полицейским, этим неандертальцем, так ведь?
– Не то чтобы дружна…
Эрик пристально посмотрел на нее.
– Катбад говорил другое. Вы с этим Нельсоном вместе приезжали его допрашивать. И между вами, по его словам, определенно была взаимная тяга.
– Чушь.
Рут бездумно употребила любимое слово Нельсона.
Эрик словно бы не слышал ее.
– Ясно, что этот Нельсон делает из Катбада козла отпущения, а ты, Рут, преподнесла его ему. На тарелочке.
Рут ахнула от явной несправедливости.
– Нет! Я спросила тебя, помнишь ли ты имя Катбада. Ты назвал его мне.
– А ты Нельсону.
– Нельсон все равно бы его нашел.
– Нашел бы? Мне он представляется совершенно некомпетентным. Нет, он использовал тебя, чтобы найти Катбада. Он использовал тебя, Рут.
– А что, если это сделал Катбад? – гневно возразила Рут. – Ты не хочешь, чтобы убийца был найден?
Эрик сострадательно улыбнулся:
– Рут, Рут. Он действительно повлиял на тебя, не так ли? Ты даже думаешь как полицейский.
Это было час назад, Рут и Эрик все еще яростно обсуждают эту тему. Рут злится, что Эрик считает ее простофилей, дурочкой, которую циничный Нельсон использует в попытке навесить это преступление на Катбада. Но втайне чувствует себя слегка виноватой. Она сказала Нельсону о Катбаде. Она указала ему место хенджа и раскопок десять лет назад. Если Катбад не совершал убийства, его жизнь может быть испорчена этой дурной славой. Его могут даже посадить в тюрьму за преступление, которого он не совершал. Но что, если все-таки совершил?
– Я не знаю, что происходит, – повторяет она.
Эрик смотрит на нее холодными голубыми глазами.
– Так выясни, Рути.
И тут, когда Рут думает, что хуже быть уже не может, Фил просовывает голову в дверь.
– Я невольно все слышал, вы слишком громко разговариваете. Как дела, Эрик?
Он протягивает руку. После секундного колебания Эрик пожимает ее.
– Все прекрасно, кроме того, что под арестом находится невиновный.
– А, этот бедняга с химического факультета. Ты его знаешь?
– Да. Это мой бывший студент.
– Не может быть! – Глаза Фила округляются от любопытства. – Значит, он археолог?
– Защитил диссертацию в Манчестере.
– Как он оказался здесь?
Эрик указывает на Рут, севшую за свой стол, словно для защиты.
– Спроси Рут, она знает.
– Рут, ты втянулась во все это?
– Ты же знал, что я помогала в этом деле.
– Я думал, только с костями.
Вот как, осознает Рут, видит ее Фил. Озабоченной лишь костями, своей скучной специализацией, полезной, но совершенно маргинальной. Она не героиня типа Шоны, в центре сцены ей не место.
– Рут назвала полицейским имя Катбада, – злобно говорит Эрик.
– Катбада? – недоуменно переспрашивает Фил.
– Эрик знает Майкла Мэлоуна как Катбада, – так же злобно поясняет Рут. – Они старые друзья.
Заинтересованный Фил переводит взгляд с Рут на Эрика.
– Это так? – уточняет он. – Старые друзья?
– Да, – шипит Эрик, – и я хочу обелить имя моего старого друга.
Он быстро выходит, столкнувшись в дверях с аспирантом Рут, вежливым китайцем мистером Таном, пораженным потоком норвежской брани.
– Рут, оставляю тебя заниматься делом, – говорит Фил. – Давай встретимся попозже.
«Нет, если это будет зависеть от меня», – думает Рут и поворачивается к мистеру Тану:
– Прошу прощения. Мы собирались поговорить о вашей диссертации. Напомните, какая у вас тема.
– Разложение, – отвечает мистер Тан.
Рут снова приходится пробиваться через репортеров по пути домой. В новостях сообщают, что дело застопорилось. «Полиция получила еще двадцать четыре часа для допроса подозреваемого, предположительно сорокадвухлетнего Майкла Мэлоуна из Блэкени».
Рут выключает радио. Арест Катбада по-прежнему ее беспокоит. Хотя она не считает его, как Эрик, козлом отпущения, но с трудом представляет этого человека убийцей. Однако Катбад, возможно, автор этих писем. Эрик не читал их. Не слышал этот зловещий, насмешливый голос эрудита. «Она лежит там, где земля соединяется с небом. Где корни громадного дерева Иггдрасиль уходят в следующую жизнь… Она стала превосходной жертвой. Кровь на камне. Алое на белом». Вспоминая Катбада, сидящего в своем кресле, с поблескивающими вокруг амулетами, Рут может представить его пишущим эти строки. Но похитить и убить маленькую девочку? Он отец ее единоутробной сестры; разве он мог бы поступить так со Скарлетт? С Делилой, которую, видимо, некогда любил?
А с Люси Дауни столько лет назад? Рут воображает Катбада в развевающемся пурпурном плаще, призывающим своих последователей твердо противостоять полицейским и археологам. Он видится ей в обнесенном столбами круге, с воздетыми руками, морская вода пенится у его ног, а остальные друиды вылезают в безопасное место. Тогда она подумала, что, если б убежденность могла остановить прилив, море бы отступило. Но разумеется, этого не произошло, и через десять минут Катбад тоже поднялся на более высокое место, задирая намокший плащ выше колен. Способен ли этот человек – нелепый, впечатлительный, страстный – стать убийцей? Мог ли после того стояния у хенджа похитить Люси Дауни и убить ее?
Когда она подходит к Солончаку, птицы, пользуясь отливом, летят кормиться, последние лучи заходящего солнца окрашивают их белые перья. Глядя на них, Рут вспо-минает Дэвида – лицо его преобразилось, когда он говорил о перелетных птицах – и Питера, печально сообщившего, что просто хотел вернуться назад.
Вернуться в прошлое. Когда Рут познакомилась с Питером, ей еще не было тридцати. Она только что получила направление на работу в Северо-Норфолкский университет, была полна энергии и энтузиазма. Питер, историк, младший научный сотрудник Университета Восточной Англии, узнал о раскопках. И просто появился однажды утром с рюкзаком и скатанными постельными принадлежностями, спросив, нужна ли помощь. Его дразнили городским мальчиком – хотя он был из Уилтшира и провел пять лет в австралийской глуши. Смеялись над его соломенной шляпой, которую он носил для защиты бледной кожи от солнца, над незнанием археологических терминов. Он постоянно называл плейстоцен пластосеном и никак не мог запомнить, какой век первичен – бронзовый или железный. Однако был одержим хенджем, увлеченно слушал рассказы Эрика о ритуалах и жертвоприношениях. Это он нашел первый дубовый столб, когда летний шторм сдул песок с его вершины. Он с энтузиазмом откапывал столб, когда нахлынул прилив, и Питера в итоге спас Эрик.
В тот вечер она поняла, что любит его, вспоминает Рут. Они всегда ладили, объединялись на раскопках, смеялись над одним и тем же. Магда, жена Эрика, заметила это и старалась оставлять их вдвоем. Как-то погадала по руке Рут и сказала, что в ее жизнь должен войти высокий рыжеволосый мужчина. Однажды Рут порезала палец, и Питер помог ей наложить пластырь; его прикосновение вызвало у нее дрожь. И, сидя у костра в тот вечер, когда он чуть не утонул, Рут посмотрела на Питера и подумала: «Теперь, это должно произойти теперь. Он мог утонуть сегодня, больше нельзя терять время». Она вспоминает это с улыбкой, потому что сама мысль казалась очень важной и вместе с тем радостной. Питер поднял глаза, и взгляды их встретились. Он встал и предложил прогуляться, собрать дров. Магда не позволила остальным идти с ними. Они подошли к кромке воды, в темноте был слышен ее плеск, и с улыбкой бросились друг другу в объятия.
И теперь, входя в коттедж, Рут задается вопросом, хочет ли вернуть Питера в свою жизнь. После воскресной прогулки он звонил дважды, но она его больше не видела. Он остановился неподалеку, она могла бы позвонить ему вечером, предложить приехать, выпить по стаканчику, но знает, что не сделает этого. Ей не совсем понятно, что Питер имел в виду под «возвращением». Обратно к ней? И если да, хочет ли она этого? Порвав отношения после долгого самокопания, хочет ли вновь сойтись с ним? И почему этот новый, слегка расстроенный Питер кажется более привлекательным, чем обожаемый Питер пять лет назад?
В коттедже печально тикают часы, на болотах кричат морские птицы. Больше не раздается ни звука. Флинт, явно нервничающий без Спарки, спрыгивает со спинки дивана, заставив Рут подскочить. В тишине есть нечто зловещее, словно дом чего-то ожидает. Ее шаги, когда она идет на кухню кормить Флинта, слишком громкие. Радио не помогает – прием такой скверный, что слышится лишь приглушенный треск, словно диктору заткнули рот и он вещает из последних сил. Это так неприятно, что она выключает радио – и возвращается тишина, гнетущая, как никогда.
Рут заваривает себе чай и садится к компьютеру с намерением поработать. Но тишина по-прежнему стоит за ее спиной, отчего на шее поднимаются волоски. Она поворачивается. Флинт снова лежит на диване, но не спит, настороженно глядя мимо нее на сумерки за окном. Есть там что-то? Собрав все свое мужество, Рут подходит к двери и шумно ее распахивает. Ничего. Только птицы кричат, летя от берега. Вдали слышится шум моря. Начался прилив.
Рут захлопывает дверь и, запоздало сообразив, запирает ее на цепочку. Потом задергивает шторы и садится работать.
Но письма, связанные с Люси, никак не идут из головы. В памяти снова и снова всплывают одни и те же фразы. «Вы разыскиваете Люси, но ищете не там… Смотрите туда, где лежит земля. Смотрите на курсусы и тропы».
Флинт вспрыгивает на стол и трется головой о ее руку. Рут механически гладит его. Она определенно что-то упускает. Словно, имея все археологические свидетельства – черепки, осколки кремней, образцы почвы, – не может создать из них нужную картину. Что говорил Эрик? Самое важное – направление.
Рут достает карту Северного Норфолка. Проводит линию от Спенуэлла, где были найдены кости в саду Хендерсонов, к костям на краю Солончака. Переводит дух. Линия, идущая через деревню Спенуэлл и двухрядную дорогу, почти прямая. С легкой дрожью она продолжает ее вдоль тропы, обозначенной столбиками. Линия ведет, куда она и думала: указывает прямо, как стрела, в центр круга хенджа. На священное место.
Она смотрит на свои записи. Под заголовком «Курсусы» написано: «В них можно видеть линии, указывающие на священные места. Самый длинный курсус в Британии – 10 км. Линии указывают, куда нужно смотреть».
Дом по-прежнему чего-то ожидает, снаружи уже темно, и даже птицы затихли. Рут дрожащей рукой тянется к телефону.
– Нельсон? Кажется, я знаю, где похоронена Скарлетт.
Глава шестнадцатая
Они ждут отлива и выходят на рассвете. Возвращаются с круга хенджа с телом Скарлетт в застегнутом мешке для перевозки трупов и отвозят Рут домой. Она оставила Нельсона на автостоянке, возле которой нашли кости. Он ждет женщину-полицейского, чтобы сообщить эту новость родителям Скарлетт. Рут не предлагает сопровождать их. Она понимает, что это самая настоящая трусость, но ей легче броситься в море и утопиться, чем смотреть в лицо Делиле Хендерсон. Нельсон, видимо, испытывает то же самое, но все-таки должен это сделать. Он не разговаривает ни с Рут, ни с экспертами, быстро приехавшими в белых комбинезонах. Стоит в стороне с таким грозным видом, что никто не смеет подойти к нему.
По дороге домой Рут просит водителя остановиться, потому что у нее сводит желудок. Ее снова рвет в коттедже, когда она слушает новости по радио. «Полиция в поисках четырехлетней Скарлетт Хендерсон обнаружила тело, очевидно, именно этого пропавшего ребенка. Полицейские источники отказываются подтвердить…» Пропавший ребенок. Разве могут эти слова передать жуткое зрелище маленькой ручки, охваченной серебряным браслетом? Маленькая девочка похищена у любящих родителей, убита и закопана в песок, заливаемый морем. Когда убийца хоронил ее? Ночью? Если б Рут смотрела, увидела бы она огоньки, ведущие к мертвому ребенку?
Рут звонит Филу и говорит, что не появится. Фил сгорает от любопытства, но не забывает пожалеть родителей Скарлетт: «Бедные люди, думать об этом невыносимо». Но Рут предстоит думать об этом весь день. Через десять минут звонит Питер. Может, ему приехать? Нет, с ней все в порядке. Она не хочет видеть Питера, не хочет видеть никого.
К полудню Солончак полон людей. Снова начинается дождь, но Рут видит движущиеся по пескам фигурки и вдали, в море, огни полицейских катеров. Мимо проходит еще одна свора журналистов, хрипло крича и гогоча, словно стая кормящихся птиц. Рут видит Дэвида, стоящего с биноклем в руке возле своего дома, вид у него гневный. Должно быть, он возмущен этим нашествием людей на Солончак – они спугнули птиц. Небо затянуто низкими темными тучами. Слава Богу, Эд и Сэмми вернулись в Лондон, и Рут не приходится выносить их любопытство и тревогу. Спасибо и за то, что до нее еще не добралась пресса.
Звонит Эрик. Говорит озабоченно, успокаивающе. Рут неприятно думать, что место археологических раскопок его волнует не меньше, чем судьба Скарлетт. Полицейские вовсю копают в самом центре круга хенджа. Для Эрика, как и для Дэвида, священное место осквернено навсегда. Однако он не может сказать этого и после нескольких банальностей кладет трубку.
Еще одно потрясение Рут испытывает, когда смотрит новости по телевизору и видит, как экран заполняет серый, залитый дождем Солончак. «Вот на этом пустынном берегу, – нараспев говорит ведущий, – полиция сегодня рано утром сделала трагическую находку…» О Рут никакого упоминания. Слава тебе, Господи.
Звонит телефон. На проводе мать Рут. Плохо ты постарался, Господи.
– Рут! По телевизору показывают это ужасное место, где ты живешь.
– Я знаю, мама.
– Они нашли эту бедную маленькую девочку. Наша группа изучения Библии каждый вечер молилась за нее.
– Знаю.
– Папа сказал, что видел на экране твой дом.
– Конечно, видел.
– Ужасно, правда? Папа говорит, чтобы ты непременно запирала окна и двери.
– Запру.
– Бедная маленькая девочка. Такая хорошенькая. Ты видела ее фотографию в «Новостях»?
Сказать матери, что это она нашла тело? Что это она подняла ручку, чудесно сохранившуюся в торфе, и смотрела на серебряный браслет, украшенный переплетенными сердцами? Что видела точно такой же на запястье Делилы Хендерсон, когда они разговаривали на кухне? Что наблюдала, как тельце вынимали из могилы и рука безвольно раскачивалась, словно махая в прощании? Что она знает убийцу и слышит во сне его голос, хотя ей неизвестно его имя? Сказать ей о Спарки, брошенной истекать кровью у нее на пороге в качестве угрозы, предостережения?
Нет, матери она ничего не скажет. Вместо этого обещает запереть двери и позвонить завтра. Она чувствует себя такой усталой, что даже не спорит, когда мать выражает надежду, что ребенок крещеный и сможет попасть в рай.
«Кому захочется в рай со всеми этими христианами?» – обычно отвечала Рут. Теперь она думает об Алане и Делиле. Верят они, что увидятся со Скарлетт снова, что воссоединятся в некоем лучшем мире? Она надеется, что верят. Очень надеется.
Дождь продолжает идти, расстроив планы журналистов, и те возвращаются по новой дороге, с досадой убрав мобильные телефоны. Рут, не евшая весь день, наливает себе стакан вина и включает радио. «Что смерть маленькой Скарлетт Хендерсон говорит о нашем обществе…» Выключает его. Она не хочет слушать, как люди, ни разу не видевшие Скарлетт, болтают об усвоенных уроках, падении нравов и о том, почему детям больше небезопасно гулять. Скарлетт не была в безопасности; девочку похитили из ее сада, когда она играла на горке с братьями-близнецами. Никто из них ничего не видел. Скарлетт только что находилась там, и вдруг ее не стало. Делила, возившаяся в доме с капризной Океаной, даже не знала, что дочь исчезла, пока два часа спустя не позвала ее к чаю. Экспертам придется определять, когда Скарлетт убили. Рут очень хочется, чтобы сразу, пока она еще была радостна от игры с братьями, пока ничего не поняла.
Снаружи уже темно. Рут доливает себе вина. Звонит телефон. Она устало поднимает трубку. Питер? Эрик? Мать?
– Доктор Рут Гэллоуэй?
Незнакомый голос, с легкой одышкой.
– Да.
– Я из «Кроникл». – Это местная газета. – Говорят, вы принимали участие в обнаружении тела Скарлетт Хендерсон?
– Мне нечего сказать.
Рут с силой вешает трубку, руки ее дрожат. Телефон тут же звонит снова, и она отключает аппарат.
Флинт врывается через откидную дверцу, заставив Рут подскочить. Она кормит его и пытается усадить себе на колени, но он явно обеспокоен, бродит по комнате, опустив голову и подрагивая усами.
Девять часов. Рут, поднявшаяся в четыре, устала, но слишком взвинчена, чтобы ложиться в постель. И почему-то не может ни читать, ни смотреть телевизор. Просто сидит в темноте, смотрит, как ходит по комнате Флинт, и прислушивается к шуму дождя за окном.
Десять часов. Сильный стук в дверь гонит Флинта вверх по лестнице. Рут почему-то вся дрожит. Она включает свет и медленно идет к двери. И хотя рассудительный археолог в ней говорит, что это, видимо, Питер, Эрик или Шона (кстати, до сих пор не звонившая), иррациональная часть сознания, преобладавшая весь вечер, уверяет, что за дверью таится нечто страшное. Нечто жуткое, восставшее из грязи и песка. Что попадает в эти пески, то остается там навсегда.
– Кто там? – спрашивает она, стараясь говорить твердо.
– Я. Нельсон.
Рут открывает дверь.
Нельсон, небритый, с покрасневшими глазами, в мокрой одежде, выглядит ужасно. Он молча идет в гостиную и садится на диван. Кажется, ему здесь самое место.
– Выпьете чего-нибудь? – спрашивает Рут. – Чаю? Кофе? Вина?
– Кофе, пожалуйста.
Когда Рут возвращается с кофе, Нельсон сидит, подавшись вперед и обхватив голову руками. Она замечает седину в его густых темных волосах. Неужели он постарел всего за несколько месяцев?
Рут ставит кофе на стол возле него и робко спрашивает:
– Ужасно было?
Нельсон стонет, потирая ладонями лицо.
– Ужасно, – говорит он наконец. – Делила прямо-таки… прямо-таки рухнула, словно ее покинула жизнь. Лежала, сжавшись в комок, плакала, звала Скарлетт. Чем мы могли ей помочь? Муж пытался обнять ее, но она отбивалась. Джуди, детектив-констебль, была молодчиной, но разве от этого легче? Господи. Мне уже приходилось приносить печальные вести, но ничего подобного не бывало. Если завтра я попаду в ад, там не может быть хуже.
Он умолкает на несколько секунд, хмуро смотрит в чашку с кофе. Рут молча кладет ладонь на его руку. К чему слова?
Наконец Нельсон продолжает:
– Я даже не представлял, как она верила, что Скарлетт жива. Думаю, мы все считали… два месяца… должно быть, она мертва. Как и с Люси, постепенно перестаешь надеяться. Но Делила, бедняжка, искренне верила, что однажды ее дочурка снова войдет в парадную дверь. Сперва она твердила: «Скарлетт не может умереть, не может умереть». Мне пришлось сказать: «Я видел ее», – а потом, Господи, пришлось попросить их опознать тело.
– Они оба поехали?
– Я хотел, чтобы Алан ехал один, но Делила настояла, что тоже поедет. Думаю, до того как увидела тело, она все еще надеялась, что это не Скарлетт. А увидев, рухнула.
– Известно, как давно… как давно ее убили?
– Нет. Нужно ждать заключения экспертов. – Нельсон вздыхает, трет глаза и говорит деловым тоном полицейского: – По виду не скажешь, что она пролежала долго, так ведь?
– Все дело в торфе, – поясняет Рут, – это природный консервант.
Они снова ненадолго умолкают, погрузившись в свои мысли. Рут думает о торфе, сохранившем столбы хенджа и теперь скрывавшем свой новый секрет. Если б они не нашли ее, пролежала бы там Скарлетт, как тела из железного века, сотни, тысячи лет? Нашли бы ее археологи, движимые научным любопытством, и ее подлинная история осталась бы навсегда неизвестной?
– Я получил еще одно письмо, – нарушает молчание Нельсон.
– Что?
В ответ Нельсон достает из кармана мятый листок бумаги.
– Это копия, – объясняет он. – Оригинал у экспертов.
Рут подается вперед и читает:
«Нельсон.
Вы ищете, но не находите. Находите кости там, где надеетесь найти плоть. Всякая плоть – трава. Это я вам уже говорил. Я устал от вашей глупости, от вашей неспособности видеть. Начертить для вас карту? Провести линию к Люси и Скарлетт?
Чем ближе кость, тем слаще мясо. Не забывайте о костях.
В печали».
Рут смотрит на Нельсона.
– Когда вы его получили?
– Сегодня. В пришедшей почте. Отправлено вчера.
– Значит, когда Катбад находился под стражей?
– Да. – Нельсон поднимает взгляд. – Однако это не значит, что он не поручил отправить письмо.
– Думаете, дело обстояло так?
– Возможно. Или это письмо от другого человека.
– Оно похоже на остальные, – говорит Рут, рассматривая печатный текст. – Библейская цитата, тон, упоминание видения. Тут даже написано: «Это я вам уже говорил».
– Да. Я тоже обратил на это внимание. Автор словно бы старается связать его с остальными письмами.
Рут смотрит на слова «Провести линию к Люси и Скарлетт». Вспоминает, как накануне вечером чертила на карте линию от спенуэллских костей к найденным на болоте костям и хенджу. Вздрагивает. Автор словно бы наблюдал, как она вела черту, приведшую к Скарлетт. И кости. «Не забывайте о костях». В этом письме много говорится о костях. Кости ее специальность. Не посылает ли автор ей сообщение?
– «Чем ближе кость, тем слаще мясо», – читает она вслух. – Это отвратительно, как людоедство.
– Это поговорка, – говорит Нельсон. – Я нашел ее в справочнике.
– Значит, все-таки думаете, что письмо написал Катбад?
Нельсон вздыхает и проводит рукой по волосам так, что они встают ежиком.
– Не знаю, но у меня нет улик, чтобы предъявить ему обвинение. Ни ДНК, ни мотива, ни признания. Мы тщательно обыскали его фургон, но ничего не нашли. Я продержу его под стражей, пока не получу заключение экспертизы. Если найду след ДНК Катбада на Скарлетт, его песенка спета.
Рут смотрит на Нельсона. Может, причиной тому взъерошенные волосы и неопрятная одежда, но он выглядит очень молодым и ранимым.
– Но вы не думаете, что убийство совершил он, так ведь?
Нельсон поднимает на нее глаза.
– Нет, не думаю.
– Тогда кто же?
– Не знаю. – Нельсон тяжело вздыхает. – Это ужасно, постыдно. Столько часов расследования, работы, столько обысков и допросов, а я до сих пор не представляю, кто убил этих девочек. Неудивительно, что пресса требует моей головы.
– Мне сегодня вечером звонили из «Кроникл».
– Мерзавцы! Как они узнали о вас? Я специально не упоминал вашего имени.
– Ну, рано или поздно должны были узнать.
«Однако кто же мог сказать им? – думает Рут. – Эрик? Шона? Питер?»