Главная | Обратная связь

Категория смысла жизни

Основным и глубинным содержанием категории смысла жизни является то, что смысл жизни — это прежде всего отношение к жизни, уровень понимания ее ценности. Вне понимания ценности жизни категория смысла жизни не имеет значения. Через категорию смысла жизни наука этики обретает философское содержание, она становится самостоятельной философской наукой. Еще в 60-е годы аналогичным пониманием смысла жизни было вызвано предложение философа П. М. Егидеса определить философский статус этики. Он писал: «...чтобы решить, является ли этика философской наукой, требуется рассмотреть, при-частен ли предмет этики к основному вопросу философии...»². И далее продолжал: «Таким аспектом основного вопроса философии является в этике проблема смысла жизни...»³. То есть, выходит, что основной вопрос не только этики, но и всей философии — это также и вопрос о смысле жизни.

Хотя данный вопрос был поставлен П. М. Егидесом с позиций философии марксизма, но за эту неординарную и вполне правомерную, в рамках диалектического материализма, мысль автор был подвергнут гонениям чиновниками от философской идеологии и вынужден был покинуть СССР. Он вернулся из изгнания в конце 80-х годов и написал книгу «Сквозь ад». Тернистый жизненный путь философа П. М. Егидеса, описанный в его книге, свидетельствует о том, что он был прав, считая смысл жизни необходимым аспектом, обязательной стороной основного вопроса философии.

' Кант И. Соч. Т. 4. Ч. 1. С. 277.

² Егидес П. М. Основной вопрос этики как философской науки и
проблема нравственного отчуждения / Актуальные проблемы марк
систской этики. Тбилиси, 1967 С. 71.

³ Там же.

Хотя в посттоталитарной России этот вопрос перестал быть ключевым в философии, тем не менее, и в XXI столетии он обновляется и подкрепляется раздумьями человека о смысле жизни.

Феномен смысла жизни, будучи философской проблемой, имеет также и философски практическое звучание, проявляясь в повседневном поведении человека. Механизм функционирования понятия «смысл жизни» хорошо показан выдающимся австрийским психологом и психиатром Виктором Франклом в известном сборнике его трудов «Человек в поисках смысла».

По его словам, современный человек оказывается в состоянии глубокого внутреннего распада — фрустрации, вызванного экзистенциальным вакуумом, ощущением пустоты, когда он не знает, чего он хочет, а отсюда и непредсказуемость его поведения¹. По его мнению, кризис смысла жизни — это расплата за теорию и практику «людей-винтиков». Эта теория и практика были характерны как для бывшего социалистического содружества, так и для многих стран западной демократии, так что кризис смысла жизни нес и несет глобально-планетарный характер.

Он считает стремление человека к поиску смысла жизни его врожденной мотивационной структурой. Когда человек ее лишается, наступает состояние глубокой апатии и безразличия, ощущение своей ненужности. Выход из этого состояния В. Франкл видит в восстановлении само-трансценденции человеческого существования, характеризующейся врожденной ориентированностью на других людей. Здесь, вероятно, он имеет в виду психическую потребность человека в общении. «В служении делу или любви к другому человеку человек осуществляет себя»². Однако при всей привлекательности высказываний Фран-кла, из контекста его трудов не выстраивается конкретная картина содержания смысла жизни. Он лишь провозглашает единственно правильную в данной ситуации мысль: «Смысл должен быть найден, но не может быть создан»³. Но чтобы его найти, человек должен быть ориентирован на дело, на созидание. В этой ориентации надело Франкл усматривает «важный фактор душевного здоровья»⁴. Здесь,

¹ Франкл В. Человек в поисках смысла. М.: Прогресс, 1990. С. 25.

² Там же. С. 29.

³ Там же. С. 37.

⁴ Там же. С. 67.

пишет он, прав 3. Фрейд, который однажды заявил: «Люди сильны до тех пор, пока они отстаивают сильную идею»¹.

Категория счастья

Большинство исследователей, рассматривающих тему счастья, связывает содержание этого морального понятия с удовлетворенностью человека жизнью. Так польский философ В. Татаркевич определяет счастье как «полное и длительное удовлетворение жизнью в целом»². Заметим сразу, что данное понимание счастья является излишне абстрактным, в нем нет никакой связи между пониманием счастья и человеческой деятельностью, не акцентировано внимание на таком важном структурном элементе счастья как реализация сущностных сил человека.

Другой исследователь, английский психолог Майкл Ар-гайл в своей книге «Психология счастья» определяет счастье так: «Счастье можно рассматривать как осознание своей удовлетворенности жизнью или как частоту и интенсивность позитивных эмоций»³.

По своей сути, такое понимание счастья было присуще и советской этике.

На наш взгляд, феномен счастья отражает не просто удовлетворенность человека жизнью, что в принципе правильно, а более всего осознание человеком реализованно-сти его сущностных сил в своей деятельности. Тогда в понимании личностью счастья будет присутствовать феномен свободы, без чего невозможно говорить что-либо о сущностных силах человека. Поэтому мы предлагаем следующее определение счастья: счастье — это состояние нравственной удовлетворенности человека от реализации его сущностных сил. Как видно из дефиниции, первостепенное значение для счастья имеют и результат деятельности человека, и сам процесс деятельности. Через деятельность и ее самооценку человек определяет уровень или меру своего счастья. Очень важно при этом, чтобы происходила реализация сущностных сил человека.

Для понимания сути счастья важное значение имеют материалы исследований Майкла Аргайла, проведенных на

¹ Франкл В. Человек в поисках смысла. М.: Прогресс, 1990. С. 67.

² Татаркевич В. О счастье и совершенстве человека. М.: Прогресс,
1980. С. 42.

³ АргайлМ. Психология счастья. М., 1990. С. 42.

социально-психологическом уровне. Приведем отдельные сведения из его исследований.

Самым ярким явлением, приносящим счастье, считает Аргайл, служит любовь, которая вызывает наиболее сильные положительные переживания. Но более высокие позитивные ощущения вызывает влюбленность, потому что влюбленность — это еще не любовь, а ожидание ее. Однако восприятие любви у мужчин сильно отличается от восприятия любви у женщин, поэтому, по данным Аргайла, неженатые мужчины менее счастливы, чем незамужние женщины¹.

Исследования М. Аргайла также показывают, что люди, имеющие много друзей, чувствуют себя более счастливыми. Дружба для многих менее значима, чем брак, любовь, но, по всей видимости, более важна, чем работа и отдых.

Наличие детей также оказывает немалое влияние на ощущение счастья. Дети младшего возраста, например, несколько снижают чувство счастья². Большинство людей правильно считает, что наличие детей усиливает прочность брака. Но, в то же время, после наступления пятидесяти лет при отсутствии детей до 18-летнего возраста, нет разницы в ощущении счастья между теми, кто имеет детей и теми, кто их не имеет³.

В завершение этого раздела отметим, что абсолютное счастье невозможно, ибо в мире, где нет ничего вечного, все проходит. Проходят детство и молодость, проходит жизнь; имевшие красоту и власть теряют их. Поэтому человеческая жизнь должна быть построена в согласии со здравым смыслом. Человеческое счастье возможно лишь в реальной земной жизни. Но оно посещает далеко не всех и требует великого труда над собой. Прав был великий Омар Хайям, когда писал:

Не оплакивай, смертный, вчерашних потерь, Дел сегодняшних завтрашней меркой не мерь, Ни былой, ни грядущей минуте не верь, Верь минуте текущей, будь счастлив теперь!⁴

¹ Аргайл М. Психология счастья. М., 1990. С. 49.

² Там же. С. 49.

³ Там же. С. 50.

⁴ Хайям О. Рубайат. М: Наука, 1972. С. 9.

с&

Глава III. МОРАЛЬ — СУЩНОСТНАЯ СИЛА ЧЕЛОВЕКА

Этот раздел работы позволит ответить на вопрос: нужны ли современному человечеству новая мораль и новая этика? Вопрос этот четко сформулирован в 80-е годы XX столетия видными учеными разных стран мира, в том числе А. Печ-чеи, Г. Парсонсом, Н. Н. Моисеевым, Ф. М. Бурлацким¹. Все они солидарны в констатации глобального кризиса, охватившего современное человечество. Сердцевина этого кризиса — моральный кризис, приведший к краху общественных институтов и самого строя жизни в СССР. Однако и полная смена курса социального развития в СССР не привела к улучшению жизни широких слоев населения. Наоборот, дискомфорт только усилился. Похоже, что ни одна из современных социальных систем, даже основанных на рыночной экономике, не соответствует идеалам гуманизма и справедливости. Рост преступности и суицида, наркомании и алкоголизма, межэтнические конфликты и бюрократизация властных структур — все это является следствием глобального кризиса человека. Нельзя не согласиться со словами русского поэта А. Вознесенского, провозгласившего в одном своем стихотворении: «Все прогрессы реакционны, если рушится человек».

Не останавливаясь специально на причинах духовного кризиса, все же молено констатировать, что современное человечество так и не смогло отказаться от набивших оско-

¹ Печчеи А. Человеческие качества. М.: Прогресс, 1977; Пар-сонс Г. Человек в современном мире. М.: Прогресс, 1985; Моисеев Н. Н. Алгоритмы развития. М.; Наука, 1987; Бурлацкий Ф. М. Новое мышление. М., 1988.

2- 1.0161.07

мину идеологических штампов и символов колониально-патерналистского мышления больших этносов по отношению к малым, желания крупных государств, часто именуемых державами (от слова «держать»), диктовать малым государствам свою волю. Примеров подобного рода можно привести тысячи, но, несмотря на всю их очевидность, «воз и ныне там».

Нравственное обновление человечества (которое рано или поздно наступит, поскольку иной альтернативы нет) должно привести к полной смене парадигм социального и политико-правового мышления, свободного от менторства одних народов по отношению к другим, от авторитаризма сознания, от тоталитаризма как принципа организации власти, от преследований инакомыслящих, от бюрократизации управления. Вся сложность состоит в том, что указанные реалии имеют одно нехорошее свойство — это способность возрождаться, особенно в тех странах, где нет развитых традиций свободомыслия и уважения к человеку.

Одной из таких стран, где уважение к человеку не стало постоянной традицией, является Россия. Достаточно здесь обратиться к недавнему тоталитарному прошлому с его культом личности и массовыми репрессиями, с его ранжированием и депортациями целых народов, с его гонениями на инакомыслящих, с его чеченской войной и невыплатами заработной платы и пенсий, с его попытками унифицировать территориальную структуру России на основе отказа от статуса суверенных республик и превращения их в губернии.

В этой ситуации нарастающей тенденции нравственного падения апелляция к морали, на первый взгляд, может показаться утопическим занятием. Но не будем забывать того, что мораль в иные периоды истории человечества играла роль мощного объединяющего фактора, она нередко оказывалась сильнее бомб и снарядов, насилия, обмана и угроз. Поэтому не случайно мы назвали данный раздел нашей работы «Мораль как сущностная сила человека».

Касаясь сущности морали, выдающийся философ современности М. К. Мамардашвили писал: «...сознание есть в принципе моральное явление»', показав то, насколько понимание морали обыденным сознанием, как и научный уровень ее осмысления, далеки от истины. Действительно,

¹ Мамардашвили М. К. О философии / Вопросы философии. 1991. № 5. С. 4.

при внимательном, свободном от идеологических стереотипов, взгляде вполне резонно допущение, что мораль — это такой атрибут сознания, вне которого сознание невозможно. В этой связи становится очевидной поверхностность взгляда о том, что мораль является лишь формой общественного сознания.

Весьма заслуживающим внимания является понимание морали у Ф. Хайека, который писал: «...наша мораль не только не является созданием разума, но в некоторых аспектах даже выше его, поскольку содержит руководство для человеческих действий, которых один только разум не в силах открыть и оправдать»¹. Хайек прав, ставя мораль выше разума, ибо моральные нормы (и тем более поступки) не всегда поддаются интерпретации с позиций здравого смысла и рационализма. Например, если вести речь о самоотверженности, героизме, добровольном отказе человека от определенных благ во имя самой морали и ее идеалов. Здесь можно также говорить о поступках во имя идеалов человечности, справедливости, благородства, великодушия, милосердия, во имя дружбы, любви, во имя благополучия родной земли.

Приведенные высказывания не являются определениями в строгом смысле слова, но в них присутствует очень важный момент, характеризующий качество морали — быть необходимой принадлежностью сознания, благодаря чему совершенно по-новому может быть поставлена проблема истоков морали. Если мораль является атрибутом, стороной сознания, ее происхождение обязательно связано с антропосоциогенезом. Если же мораль не есть атрибут сознания, то в этом случае, согласно распространенному мнению, она возникает в более позднюю эпоху, связанную с переходом человечества к классовому обществу. Значит, первобытно-родовое общество не знало морали.

Остановимся на сущностных характеристиках морали. Мораль, во-первых, является сущностной силой человека. Ни одна из форм социального регулирования (право, искусство, религия, политика) не может сравниться в этом отношении с моралью. В структуре духовной культуры любого общества, любого народа мораль занимает центральное место. Мораль — квинтэссенция духовной культуры. Родовые сущностные силы человека проявляются в реализации

¹ Хайек Ф. Происхождение и действие нашей морали / ЭКО. 1991. №12. С. 179.

?

потребностей к труду, познанию и общению. Ко всем этим сферам мораль имеет самое прямое отношение, более того, невозможно полноценно реализовать эти потребности вне морали. Если исходить из определения сущностной силы человека как «меры присвоения социальным субъектом общественных отношений», «меры социальной активности»¹, мораль включена в сущностные силы человека, ибо социальная активность предполагает органичную слитность взаимоинтегрированности и единства интересов социума и человека.

Диалектика сущностных сил человека приведена в следующем высказывании Карла Маркса: «Предметное бытие промышленности является раскрытой книгой человеческих сущностных сил»². Из контекста высказывания вытекает, что материальное производство обязательно предполагает духовное производство, в структуре которого важное место занимает мораль. Материальное производство, на каком бы уровне развития оно ни находилось, объективно порождает необходимую форму своего обеспечения — мораль в виде определенных оценочных критериев и требований к поведению людей.

Из подобного определения морали было сформулировано представление о морали как «духовно-практическом отношении» (Л. И. Титаренко). Таким образом начинает преодолеваться «гиперсоциальный подход, растворяющий мораль в социуме»³. Это связано с тем, что личность всецело определялась обществом, государством, классом, этносом или другим социумом. Наблюдалось тотальное подчинение человека интересам целого, той или иной идее. Чтобы этот механизм срабатывал, был усилен аппарат государственного принуждения, при этом государство получает исключительные права для вмешательства во все стороны жизни человека, вплоть до детальной регламентации его поведения. Такое общество есть тоталитарное общество. Оно хорошо показано в произведениях английского писателя Джорджа Оруэлла «1984» и «Скотный двор».

В связи с этим возникает вопрос: возможна ли мораль в тоталитарном обществе, когда поведение личности не определяется изнутри внутренними побуждениями и установ-

¹ Коган Л. Н. Цель и смысл жизни. М., 1984. С. 20.

² Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. М., 1956. С. 59.

³ Щербак Ф. Н. Мораль как духовно-практическое отношение.
Л.: Изд-во ЛГУ, 1986. С . П

 

ками, свободным самоопределением воли. В данном случае может быть лишь видимость моральности, как это называл в свое время видный этик профессор А. И. Титаренко, «камуфляжем моральности».

Как явление духовной сферы, мораль апеллирует к бескорыстию, призывает совершать добро не во имя вознаграждения и славы, не только во имя другого человека, общества, человечества, но и во имя самой морали, когда она «сама себе цель», ибо мораль, предписывая определенные поступки, также и сама нуждается в защите. Подлинное добро — это нечто бесценное (в смысле того, что выше любой оценки), оно выступает и как этическая мудрость, и как основа героического. Только при понимании морали как духовно-практического отношения личность возвышается до восприятия общего блага как личного. Поэтому можно присоединиться к тезису Г. Н. Гумницкого, назвавшего отношение личности к общему благу основным моральным отношением¹. Существующие определения морали, к сожалению, не учитывают вышеуказанной обусловленности морали отношением субъектов общественных отношений к общему благу. Между тем она выводит мораль на уровень всего общества, на общесоциологический уровень и, таким образом, мораль выступает важнейшим средством оптимизации общественной жизни, гармонизации социальной среды.

Как уже отмечалось, сущностные силы человека, проявленные в морали, придают культуре нормативное содержание. Нормативность — это объективное свойство сознания, выражающее масштабы поведения человека в общении с окружающей природой, вещами, людьми, социумом. Универсальность морально-этической нормативности состоит в том, что она определяет нормативный подход ко всем видам культуры — экономике, политике, праву и даже эстетическому сознанию, ибо в любом отношении — человека к человеку, человека к социуму незримо присутствует нравственное начало. Нормативный подход предполагает, что универсальная дихотомия «добро и зло» настолько всеобъемлюща, что необходимо присутствует во всех сферах человеческой деятельности через долженствование, которое имплицитно содержится в каждом че-

¹ Гумницкий Г. Н. О понятии морали /Мораль, традиции, воспитание. Уфа: Изд-во БГУ, 1987. С. 5.

ловеческом понятии, ибо оно всегда определяется через законы и правила, выработанные людьми в собственных интересах.

Каково же место морали в структуре сущностных сил человека? В своем конкретном выражении мораль находит выход в практику повседневной нравственной жизни общества тем, что прежде всего, выступает как функция общественного интереса. Эта глубокая мысль Э. Дюркгейма означает лишь то, что мораль служит, в первую очередь, средством гармонизации взаимоотношений человека и социума, причем, общий интерес выступает как регулирующая сила, объективное основание и условие индивидуального существования. Но это никоим образом не означает того, что мораль целиком социоцентрична и индифферентна к личности; совсем наоборот, она является также и фактором самореализации личности. Вне морали нет самореализации личности, также как и нет морали вне самореализации личности. Целью морали является не подавление личности обществом, а гармонизация их взаимоотношений. Если личность и подчиняется в отдельных ситуациях общественному интересу, то это подчинение в сфере нравственных отношений должно быть добровольным, а не происходить под давлением социальных институтов. Но когда имеется необходимость общественного принуждения, то здесь уже вступают в свои обязанности право и иные механизмы принуждения (административного и военного); деятельность последних должна протекать в рамках общечеловеческой морали, уважения к достоинству человека.

В контексте нашего разговора вызывают интерес рассуждения видного американского социолога Д. Гэлбрейта — одного из создателей теории конвергенции, который писал в 1988 году: «Уже признано, что современная экономика функционирует только в том случае, если отдельные лица, а также фирмы отвечают потребностям общества, но при этом обязательно, в той или иной мере, отвечают своим частным потребностям. Отсюда, мораль личной заинтересованности (своекорыстия), в соответствии с которой отдельные личности могут достичь личного богатства». Как бы пытаясь предостеречь читателя от чрезмерного увлечения индивидуализмом, он продолжает: «... все же наша система требует, чтобы большое количество людей, как в правительстве, так и вне его, работало в интересах обще-

ства. И любое исключительно личное обогащение гневно осуждается. Мы... должны совмещать социальную мораль с моралью получения личной выгоды»¹. В приведенных словах видного социолога современности заложена идея руководящей роли общественного интереса по отношению к личному интересу во взаимоотношениях человека и социума. По всему видно, что мораль у Гэлбреита служит средством гармонизации взаимоотношений общества и личности. Только на основе гармонии общества и личности (разумеется, в идеале) возможна гармония человека и среды его обитания. Последнее образует закон оптимального взаимодействия человека, общества и природной среды. Мораль, определяя социальную позицию человека, тем самым детерминирует его отношение к экологической проблеме, которая не может быть решена в условиях общества, лишенного оптимального взаимодействия между человеком и обществом. Мера гуманизма человеческих отношений определяет меру гуманизма отношений человека к экологической проблеме.

¹ Гэлбрейт Д. К. Капитализм и социализм: от конфронтации к конвергенции //Московские новости. 1987. 13 сент. (№ 37).

Глава IV.

СПЕЦИФИКА МОРАЛИ § 1. Признаки морали

Особенности морали как средства гармонизации взаимоотношений человека и общества четко проявляются при рассмотрении специфических признаков морали, в качестве которых служат всеобщность, нормативность, относительная самостоятельность, альтернативность, добровольность и безличность велений.

Наиболее существенным из названных признаков выступает признак всеобщности. В нем олицетворено отношение к общему интересу, выражен общий интерес, общее благо социума. Данный признак характерен в той или иной мере для морали всех периодов развития человечества.

В первобытном обществе этот признак проявляется как осознание общего интереса рода и племени; в классовом обществе налицо общий интерес класса, но определенное развитие получит общественный интерес как общий интерес всех классов, сословий и этносов. В тоталитарном обществе общественный интерес и государственный интерес отождествляются с помощью механизма власти, создаваемой совместными усилиями господствующей партии и государства; насаждается социоцентристская мораль, всеобщность которой является следствием идеологического диктата партийно-государственной системы.

Всеобщность— это системообразующий признак морали, связанный с признанием ее основных требований (особенно общечеловеческих норм) большинством членов общества. Все остальные признаки морали (нормативность,

добровольность), которые в той или иной мере свойственны и другим формам социального регулирования (право, политика, эстетическое сознание и т. д.), подчинены и выражают всеобщность морали на уровне отдельных свойств.

Всеобщность морали была названа видным советским этиком О. Г. Дробницким универсализуемостью морали. «Моральные нормы, — писал он, — «универсализуемы» в смысле реальной возможности, потребности и необходимости для людей вырабатывать всеобщие нормы поведения»¹. Универсализуемость морали, таким образом, возможна благодаря тому, что в ней отражается отношение личности к общему благу. Но этого еще явно недостаточно, чтобы была выражена универсализуемость морали. Универсализуемость морали также предполагает высокий уровень нравственного самосознания личности, самооценки и самоуважения, которые образуют иммунитет против конформизма, предостерегают человека от безликости.

Следующее свойство морали — нормативность— характеризует всеобщность тем, что нормы морали по охвату социальных явлений, поведенческих актов и ситуаций намного шире и глубже любой разновидности социальных норм — политических, правовых, эстетических, технических и гигиенических. Нормы морали относятся не только ко всем без исключения общественным отношениям, но и затрагивают все поведенческие действия человека, вплоть до отношения человека к самому себе, когда он делает самого себя объектом моральной оценки. Очерчивая пределы человеческого поведения и поступков во времени и пространстве, нормативность определяет конкретно-исторический характер нравственности, что однако не исключает существования вечных законов нравственной жизни (например, «золотого правила» нравственности или категорического императива Канта).

Относительная самостоятельность моралиот жизненных обстоятельств позволяет личности проявлять в экстремальных ситуациях стойкость, силу духа, иногда действовать вопреки «здравому смыслу» обывателя, конформиста, беспринципного дельца и подхалима. Проявляется это свойство во всех формах сознания, но в морали оно представлено в гораздо большей мере. Относительная самостоя-

¹ Дробницкий О. Г. Дискуссия по проблемам этики /J Вопросы философии. 1971. № 4. С. 133.

тельность морали связана с тем, что она апеллирует во всех случаях к общественному мнению, к личным убеждениям, к традициям культуры, образует непрерывающуюся нить в нравственном развитии человечества, являясь источником веры людей в лучшее будущее. То есть относительная самостоятельность морали служит средством преемственности в трансформации нравственно-этических ценностей от поколения к поколению.

Благодаря относительной самостоятельности морали становится возможной нравственная мотивация поведения человека, а через это и нравственная регуляция общественных отношений. Чем выше авторитет морали в обществе, тем более выражена ее относительная самостоятельность, тем выше нравственная культура общества. Поэтому очень важно в воспитательном процессе показывать ценность морали, ее непреходящий характер, невозможность человеческого бытия вне морали.

Следующим важнейшим свойством морали выступает альтернативность,свидетельствующая о возможности выбора линии поведения в нравственных поисках. Альтернативность — это мера свободы в морали, выражающая наличие нескольких вариантов реализации социальной необходимости в поведении человека.

Пределы альтернативности морали определяются следующими факторами: а) существованием в современном мире различных модификаций морали (социально-классовая, религиозная и безрелигиозная, корпоративная, партийная); б) этнонациональными особенностями; в) индивидуальными особенностями людей (половозрастными, интеллектуально-образовательным уровнем, состоянием здоровья).

И, наконец, еще одним обязательным признаком морали, придающим ей специфический оттенок, является добровольностьее императивов, свобода воли. Связанная в конечном счете с проблемой причинности поступков людей, свобода воли была предметом анализа многих философов, начиная с античности и кончая современностью (Сократ, Аристотель, Спиноза, Гоббс, Кант, Шопенгауэр, Ницше, экзистенциалисты...). Свобода в морали потому и возможна, что в ней всегда налицо выбор варианта поведения. Кажущаяся на первый взгляд легко реализуемой свобода воли, добровольность нравственных императивов в отдельных случаях становится весьма тяжелой ношей, осо-

бенно для человека, научившегося ответственно относиться к своим поступкам. Не случайно в понимании экзистенциалистов «человек обречен быть свободным» (Сартр). Потому что любой человек, чувствующий себя личностью, обязан, даже вынужден поддерживать свой статус свободного (в смысле своей независимости) человека очень часто вопреки обстоятельствам. Так что свобода воли в морали в одном отношении как будто бы облегчает общение людей, а в другом — существенно затрудняет его, заставляя человека колебаться, испытывать раздвоение и муки совести. Как сказал армянский поэт Геворг Эмин, чтобы сказать «да или нет, человеку не хватает иногда всей жизни на ответ».

И, наконец, последнее свойство морали — это безличностьее требований, выражающаяся в интерсубъектности императивов морали, в их обращенности ко всем субъектам нравственных отношений, так сказать невзирая на лица. Здесь нет привилегий, особых прав. Безличность моральных требований спасает мораль от превращения ее в инструмент тоталитаризма. С другой стороны, и к власти мораль может предъявить те же требования, что и к остальным субъектам нравственных отношений.

Если рассмотренные объективные свойства морали образуют специфику и особенности морального влияния, то структура морали характеризует механизм морального регулирования с точки зрения внутреннего строения морали (отвечает, например, на вопрос, что является объектом нравственного регулирования, а также на вопрос о субъектах нравственных отношений).

Структура морали

Структура морали — это способ связи элементов морали как системы. О. Г. Дробницкии выделял три элемента структуры морали — моральное сознание, нравственные отношения и нравственная деятельность¹.

Моральное сознание, отражая сферу морали и выступая как самосознание общества, состоит из взглядов, идей, представлений, моральных идеалов, чувств, убеждений, принципов, норм и обычаев. Иногда нормы и обычаи в литературе рассматриваются отдельно, безотносительно к сознанию. Нам думается, что сознание вне норм не суще-

¹ Дробницкии О. Г. Понятие морали. М.: Наука, 1974. С. 250—251.

ствует, оно было нормативным всегда во все периоды истории, нормативность является свойством сознания. Поэтому нет необходимости отрывать моральное сознание от норм, необходимо лишь отличать нравственные взгляды и представления, хотя и они возникают на основе определенных норм. Специфика норм состоит в том, что они отражают соотношение общего и отдельного, общественного и личного блага, общественных и личных интересов. В идеале норма ориентирована на гармонию общественного и личного, на их оптимальное взаимодействие; при этом общее благо, общественный интерес часто выступают как регулирующий фактор, ибо общий интерес, общественное благо несут в себе объективное основание и необходимое условие возможности существования отдельных проявлений блага, индивидуальных интересов и воль.

В механизме нравственного регулирования нравственные отношениявыступают в качестве непосредственного объекта морального регулирования. Воздействие морали на конкретные виды общественных отношений (опосредованный объект регулирования) осуществляется через нравственные отношения¹, которые в совокупности с тесно связанными с ними моральным сознанием и моральной деятельностью выступают в качестве автономной системы регулирования.

Нравственные отношения — это вид общественных отношений, выступающих как способ объективизации моральных требований в нравах и поведении людей. По своему содержанию нравственные отношения отражают взаимоотношения человека и социума, но они обычно опосредованы межличностными связями, ибо мораль влияет на тот или иной вид общественных отношений через мотивацию поведения людей.

Выделение субъектов нравственных отношений имеет большое методологическое значение в понимании роли морали в современной жизни. Обычно в качестве субъектов нравственных отношений рассматриваются общество и личность. Но этого явно недостаточно при анализе проблемы нравственной ответственности, когда, скажем, решается вопрос о нравственной вине. Лицо, не будучи субъектом нравственных отношений, не может быть при-

¹ Валеев Д. Ж. О некоторых особенностях морали как регулятора общественных отношений // Вопросы марксистско-ленинской философии. Уфа: Изд-во БГУ, 1969. С. 138.

знано виновным или ответственным перед общественной моралью за те или иные деяния. Между тем, этот вопрос часто обретает острое социальное звучание. Особенно это звучит актуально в связи с введением в новый Гражданский кодекс Российской Федерации целого ряда статей о возмещении морального ущерба, причиненного действиями того или иного лица¹.

В свете сказанного, субъектами нравственных отношений являются, помимо человека и общества, также и государства, этносы, социальные группы (рабочий класс, крестьянство, интеллигенция, студенчество, учащиеся, фермеры, предприниматели, банкиры и т. д.).

Проблема нравственной вины и моральной ответственности в современном мире может быть поставлена со всей серьезностью перед государствами, партиями, а также этносами. Кто, например, несет нравственную ответственность за исчезновение с лица истории многих народов? В XX столетии перестали официально фигурировать такие народы России, как кипчаки, мишари, нагайбаки, сибирские татары и другие. Разве не повинны в этом КПСС и Советское государство, создавшие идеологию ассимиляции малых народов крупными этносами. Немалая вина ложится и на господствующие этносы, от которых зависели судьбы малых народов. А если взять массовые репрессии, имевшие место почти на всем историческом этапе существования СССР? За это несут моральную ответственность Советское государство, Коммунистическая партия Советского Союза, а также конкретные функционеры, которые руководили от имени государства, от имени партийных структур. Речь сегодня не идет о том, чтобы кого-то преследовать за те или иные деяния, а лишь о том, чтобы лица, позволявшие себе подобные поступки, высказались бы самокритично о своих неблаговидных делах в назидание будушим поколениям. К сожалению, ни один из секретарей ЦК или обкомов КПСС, ни один из функционеров более низкого ранга не покаялся в своих грехах, не признал своей вины перед народами России. Если у конкретных лиц, повинных в афганской авантюре и в чеченской войне, не хватило мудрости признать свои ошибки, понять смысл постигшей все общество трагедии, можно ли говорить сколько-нибудь серьезно об их нравственном облике? Кто они, эти люди?

¹ См. статьи 12, 151, 152, 1099, 1100, 1101 Гражданского кодекса Российской Федерации.

Это — вчерашние монстры, решавшие судьбы целых народов; ранжировавшие народы на тех, кто может иметь статус союзной республики, и тех, кто — только статус автономной республики, области или автономного округа. Они выносили вердикты, какой народ называть нацией, а какой только народностью, а кому-то они предписывали отказаться от своего исторического названия и записываться представителями более крупного народа. Например, мишарям и сибирским тюркам было указано записываться татарами. А тех, кто пытался возражать против этого, проклинали с высоких трибун, называли националистами, всю жизнь преследовали, как открыто, так и исподтишка, не давая нормально жить, ограничивая в правах, доводя до болезней и преждевременной смерти.

Многие, не выдерживая состояния «гадкого утенка» превращались в изгоев, моральных уродов, а отдельные, более стойкие физически, превращались в уголовников. Происходило возрастание масштабов общей картины нравственного падения, штрихами которого стали всеобщая подозрительность, доносительство, скрытая зависть, а в «сросшемся» партийно-государственном аппарате господствовал бюрократизм, тоталитарно-авторитарный шабаш.

Таким образом, выделение субъектов нравственных отношений имеет вполне осязаемый практический смысл, дающий возможность конкретно ставить вопрос о нравственной ответственности.

К проблеме субъектов нравственных отношений тесно примыкает другая, не менее важная проблема — нравственной деятельности,сутью которой является высшее качество нравственного поведения, когда мораль становится самоцелью. Моральная деятельность — это деятельность по утверждению морали.Она может быть реализована в следующих формах: а) этическое просвещение; б) нравственное воспитание; в) нравственное самовоспитание.

Выделение моральной деятельности в структуре морали дает исследователю возможность поставить вопрос о природе весьма важных моральных качеств — таких, как героизм, бескорыстие, самоотверженность, инициативность, подвижничество, великодушие и др. Генетически же истоки моральной деятельности человека восходят к эпохе появления его общественной активности, направленной на сохранение жизнеспособности коллектива. Зачаточными фор-

мами нравственной активности можно назвать взаимопомощь первобытных людей в моменты опасности, угрожавшей их существованию: стихийные бедствия, нападения диких зверей, эпидемии и т. д. Природа морали такова, что она с самого своего зарождения ориентирована на активность человека. Фактором общественной активности всегда выступает совместная трудовая деятельность, несущая в себе возможность выхода человека за пределы непосредственного опыта, в связи с невозможностью коллективного труда без известного обобществления индивидуальной энергии.

Нравственная деятельность служит показателем суверенности нравственных отношений, их некоторой автономии. Поэтому нравственная деятельность характеризует нравственные отношения как самостоятельный вид общественных отношений. Эти два элемента структуры морали друг без друга не существуют, а функционируют как инобытие одного и того же явления — морального сознания.

Нравственные отношения олицетворяют результат нравственной деятельности, характеризуют состояние морального сознания, говорят о нравах людей, об их нравственных привычках и установках. Моральная деятельность более ориентирована на реального человека, на его поступки. Моральная деятельность — это активное поведение человека, направленное на реализацию определенной моральной установки и имеющее целью морально-этическое развитие общества. Через моральную деятельность в полной мере раскрывается значение морали как важнейшей сущностной силы человека. Моральная деятельность не только эффективный механизм реализации требований морали, но и незаменимое средство распредмечивания и опредмечивания всех человеческих сущностных сил.

Таким образом, реальность нравственных отношений, их «право на жизнь» как самостоятельного вида общественных отношений может быть показана через нравственную деятельность. То есть соблюдение методологического принципа единства моральной деятельности и нравственных отношений, когда деятельность протекает в рамках этих отношений и воспроизводит их, создает ситуацию нравственной бесконфликтности, что в основном характерно для малых стран и локальных социумов. В основном же, нравственный климат в обществе, особенно в многонациональном, всегда чреват теми или иными колебаниями в

силу наличия в нем не только неантагонистических, но и антагонистических противоречий. Мораль в любых случаях выступает как фактор разрешения этих противоречий, но, разумеется, не единственный.

Функции морали

Деятельно-сущностная сторона морали раскрывается при анализе ее функций, в которых отражаются и специфика морального воздействия, и его пределы. Вероятно, существует закономерная связь между структурой морали и ее функциями. Большинство исследователей выделяют отражательную (познавательную), оценочную, воспитательную, регулятивную и интегративную функции. Структурные элементы и функции морали находятся в некотором органическом единстве. Так, моральное сознание предполагает существование отражательно-познавательной, оценочной и воспитательной функций, а нравственная деятельность и нравственные отношения обращены к регулятивной и интегративной функциям.

Исходной функцией морали служит отражательно-познавательная. Это обусловлено тем, что мораль, являясь формой отражения социальной реальности, дает немалую информацию об общественных отношениях, общественных умонастроениях, о нравственно-психологическом климате общества. Прежде всего, по нравственным нормам, оценкам и взглядам, почерпнутым из исторических источников, мы узнаем о реальных нравах людей, о мотивах из поступков, о причинах тех или иных социальных явлений. Скажем, исходя из описания похорон русского князя арабским путешественником начала X века Ахмед ибн-Фадланом мы можем вынести представление об уровне нравственности этого общества. Вместе с князем была похоронена его жена и слуги, над которыми был совершен обряд ритуального убийства. Из этого факта можно извлечь огромную информацию о Руси X века — о религиозных верованиях, о статусе женщины-жены, о статусе слуг, о взглядах на потусторонний мир и так далее.

Отдельные ученые, принципиально отвергая возможность познания нравственной сферы, указывают, что нравственные нормы не истинны и не ложны, то есть не познаваемы. В этой связи обратимся к высказыванию Давида

Юма, с именем которого и связано обоснование этой проблемы. В «Трактате о человеческой природе» он писал: «Я заметил, что в каждой этической теории, с которой мне до сих пор приходилось встречаться, автор в течение некоторого времени рассуждает обычным способом, устанавливает существование бога или излагает свои наблюдения относительно дел человеческих, и вдруг я, к своему удивлению, нахожу, что вместо обычной связи, употребляемой в предложениях, а именно "есть" или "не есть", не встречаю ни одного предложения, в котором не было бы в качестве связки "должно" или "не должно". Подмена эта происходит незаметно, но, тем не менее, она в высшей степени важна». И далее: «Я уверен, что этот незначительный акт внимания опроверг бы все обычные этические системы и показал бы нам, что различие порока и добродетели не основано исключительно на отношениях между объектами, не познается разумом»¹.

Выше приведенный принцип Д. Юма, заключающийся в отрицании возможности логического перехода от суждений о фактах к суждениям о должном, в философской литературе не получил однозначного толкования. Отдельные авторы допускают, что, действительно, переход от суждений о фактах к суждениям нормативным невозможен. Э. В. Соколов, например, пишет: «Вряд ли можно говорить об истинности или ложности нормы, поскольку она есть регулирующий принцип, а не отражение каких-либо явлений»². Здесь налицо противопоставление отражения и нравственного регулирования, хотя очевидно, что регулирование невозможно, если оно не отражает действительных связей и отношений нравственной сферы. Норма моральная потому и регулирует поведение человека, что правильно отражает место человека в природе, обществе, коллективе.

Более осторожная точка зрения принадлежит А. А. Ивину, который считает, что проблема логических связей нормативных и фактических утверждений пока не решена³. Между тем, человеческая практика сплошь и рядом дает примеры перехода от суждений о фактах к суждениям долженствования, процесс возникновения новых норм также непрерывен, как и непрерывна сама жизнь.

' Юм Д. Соч. Т. 1. М., 1965. С. 618.

² Соколов Э. В. Культура и личность. Л., 1972. С. 140.

³ Ивин А. А. Логика норм. М.: Изд-во МГУ, 1973. С. 113.

В. А. Титов, касаясь применимости понятия «истины» к моральным явлениям, писал: «Что касается понятия истины, то оно может быть приложимо лишь ко всей системе морали, с тем, чтобы можно было сравнить, какая система нравственности в большей степени соответствует ходу исторического развития»'. И далее, в другом месте он отмечает: «...к выражениям языка морали вряд ли приложимы предикаты «истинный» или «ложный» в плане характеристики их гносеологических свойств»².

В рассуждениях В. А. Титова, как нам представляется, заключена логическая ошибка, состоящая в забвении следующего правила. «Общее» потому является общим, что оно имеет отношение ко всем элементам данного класса явлений или, в крайнем случае, относится к большинству этих элементов. То, что относится в целом к системе морали, не может не относиться к отдельным «выражениям языка морали».

Наиболее правильный взгляд на проблему заключается в рассмотрении моральной нормы как средства познания³. Эта мысль раньше нашла отражение в выделении Л. М. Архангельским отражательной (гносеологической) функции морали⁴.

Встречаются попытки распространить принцип Юма и на правовую сферу. Так, А. Ф. Черданцев (хотя и называет нормы «особой формой логико-семантического отражения действительности») считает, что «нормы права как таковые не являются ни истинными, ни ложными»⁵. В порядке возражения автору можно лишь сказать, что право не может не содержать в себе имплицитно общественных отношений, на регулирование которых оно направлено. Если бы право не выражало сути общественных отношений, если бы отражение в праве не было бы адекватным объекту отражения, то правовое регулирование было бы невозможно.

Анализ высказывания Юма показывает, что в соответствии с агностицизмом своей философии он выразил

¹ Титов В. А. Познавательный аспект морали /1 Структура нрав
ственности и личность. М.: Изд-во МГУ, 1976. С. 92—93.

² Там же.

³ Обоснованию этого тезиса была посвящена книга Л. В. Конова
ловой «Мораль и познание» (М., 1975).

⁴ Архангельский Л. М. Лекции по марксистской этике. Сверд
ловск: Изд-во УрГУ, 1969. Ч. 1. С. 34.

⁵ Черданцев А. Ф. Специфика правового отражения / Правове
дение. 1973. № 2. С. 108.

одно из краеугольных положений этики — непознаваемость нравственной сферы. А если нравственные нормы не познаются разумом, то они не подлежат и логическому анализу. Находясь на такой позиции, можно оправдать любое человеческое поведение, что вполне соответствует индивидуалистической морали.

Во-вторых, в утверждении Юма о «незаметной подмене понятий при переходе от суждения «есть» к суждению «должно», между которыми нет соединяющего их промежуточного суждения, нет подмены понятий, ибо в морали переход из сущего в должное происходит вне правил формальной логики без какого-либо ущерба для нравственной жизни человечества. Это связано с той спецификой морали, что она универсальна, вездесуща. Сущее, как достигнутый уровень нравственного сознания и нравственной практики, действует на формирующуюся личность и ее поступки как образец должного поведения. Не случайно в сфере морали осуждается морализаторство, которое и образует вышеупомянутое «промежуточное звено» в форме голых назиданий (будь таким, а не другим и т. д.). Поэтому люди, понимающие проблемы нравственного воспитания, говорят о необходимости воспитания на позитивных примерах жизнедеятельности высоконравственных личностей.

Из сказанного следует, что сущее содержит должное как потенцию, как и любое понятие в контексте гегелевской философии содержит долженствование. Понятие «сущего» и «должного» находится в отношении субординации, где определяющей стороной выступает сущее. Сущее чревато должным.

Если обратим внимание на характер формулировки принципа Юма, то он является, скорее всего, утверждением общефилософским, а не формально-логическим. В то же время нельзя не отметить, что истинное фактически должно быть истинным и формально-логически. То есть, если то или иное положение доказуемо общефилософски, оно должно быть доказуемым и формально-логически. В этой связи считаем нужным оспорить положение А. А. Ивина, который пишет о принципе Юма следующее: «Строго доказать невозможность логического перехода от «есть» к «должно» не удалось не только Юму, но и последующим авторам». Автор приведенного высказывания фактически отказывается от логической интерпретации принципа Юма, показывая этим беспомощность науки

формальной логики в решении данной проблемы. Но, на наш взгляд, положение здесь не столь бесперспективное. Вполне возможно, что приведенный нами выше довод о «сущем как потенциально должном», когда «сущее чревато должным» свидетельствует о ненужности поисков «промежуточного звена» при переходе от сущего к должному. Ведь в жизни такой переход осуществляется непрерывно, жизнь богаче формальной логики. Постановка человеком целей и их реализация через его деятельность свидетельствует о том, что материальная действительность не только познается, но и преобразуется в соответствии с познанным. Поскольку именно в деятельности осуществляется переход от суждений о фактах к суждениям долженствования, постольку из сказанного выявляются два важных момента: во-первых, то, что норма, как и вся моральная сфера, познаваема; во-вторых, то, что норма содержит конкретную и достоверную информацию о регулируемых моралью отношениях.

Предложенный нами вариант опровержения принципа Юма, указывая на возможность логического перехода от суждений о фактах к суждениям долженствования, одновременно служит методологическим основанием как для объяснения происхождения морали, так и для изучения вопросов, связанных с ее функционированием и нравственным воспитанием.

Из анализа отражательной функции морали мы можем выявить ту истину, что отражение в морали явления и его нравственная оценка, при всей их близости и взаимопроникновении, все же не одно и то же. В нравственной оценке момент субъективности (нечто привнесенное от субъекта) имеет более выраженный характер.

Видный немецкий философ Макс Вебер (1864—1920), пытавшийся четко разделить знание и оценку, по словам Карла Ясперса, «постоянно стремился довести собственные оценки до отчетливого сознания, сделав оценки вообще предметом познания»¹, обнаруживая этим противоречивость этого намерения и трудность его осуществления. То есть результат оценки не всегда согласуется с выводами разума. Бывает так, что нравственная оценка иногда может дать более адекватную характеристику ситуации, нежели холодный рассудочный анализ.

¹ Ясперс К. Речь памяти Макса Вебера // Вебер Макс. Избранное. М.: Юрист, 1994. С. 557.

Таким образом, нравственная оценка, определяющая нравственную ценность поведения человека или социума, может существовать вполне самостоятельно и относительно независимо от нравственного познания.

Нравственное познание и нравственная оценка образуют основу механизма морального регулирования, результатом чего являются нравственные отношения и нравственная деятельность. Нравственное регулирование— разновидность социального регулирования, специфика которой состоит в опосредствующей роли морали во влиянии любой формы регулирования на общественные отношения, в чем проявляется вездесущность морали, ее универсальный характер. Это привносит в социальное регулирование ценностный момент, при этом обнаруживается незримая связь между моралью общества и той или иной формой регулирования.

Методологическим основанием рассмотрения проблемы социального регулирования, в том числе и нравственного, служит утвердившаяся в отечественном обществознании мысль о том, что человеческое сознание не только отражает мир, но и творит его. В этом положении заключена мысль об активной роли сознания в жизни общества.

В регулятивной функции морали проявляется ее относительная самостоятельность, означающая возможность морали выходить за пределы непосредственного опыта и конструировать модели поведения. Сумма непосредственного и предшествующего опыта усиливает творческий потенциал сознания для конструирования нового, с чем связана возможность предвидения и программирования, создания новых идеалов и норм.

В этической литературе способность моральных норм улавливать будущее получила название антиципаторнои тенденции в морали.

В. А. Титов поясняет это так: «Если обратимся, например, к анализу форм оценочного суждения, то увидим, что его предикатная часть представлена в обобщенном виде, в то время как субъектная часть фиксирует определенное локальное явление социальной жизни»¹. В силутого, что предикат более обобщенное суждение и выходит за пределы непосредственной данности, приведенное оценочное суждение имеет отношение и к будущему. Именно поэтому мо-

¹ Титов В. А. Актуальные проблемы марксистской этики в ГДР: Автореф. дис.... д-ра филос. наук. М., 1972. С. 6.

ральная норма (как и любая социальная норма) может, программируя человеческое поведение, регулировать общественные отношения.

Иногда регулятивную функцию морали сводят к моральной оценке. Это не совсем верно, так как моральная оценка — лишь составляющая механизма морального регулирования. Моральное регулирование — это воздействие, оказываемое императивами морали на общественные отношения через мотивы поведения людей.

Пределы воздействия морали на общественные отношения обусловлены рамками данной социальной системы: экономическими отношениями, политико-правовыми институтами, уровнем развития личности. Мораль регулирует тот аспект общественных отношений, где одним из субъектов всегда выступает человек, то есть, это — такие отношения, которые складываются между личностью и социумом.

Нельзя думать, что моральное регулирование функционирует только в одном направлении: от общества к личности. Регуляция в сфере морали связана не только с исполнением велений морали индивидами, но и в известной мере с тем, что общество и другие социумы имеют определенные обязанности перед человеком, должны проявлять заботу о нем. Поэтому вернее будет сказать, что моральное регулирование функционирует в двух направлениях: от социума (общество, государство, социальная группа, этнос, коллектив предприятия или учреждения, семья) к личности и от личности к социуму. Это одно из важнейших условий эффективности морального регулирования.

Эффективность морального регулирования, в конечном счете, определяется нравственным воспитанием, тем, насколько императивы морали стали нравственными убеждениями личности, ее внутренними установками и ориентирами поведения. Через нравственное воспитание веления морали трансформируются в практические регулятивы поступков, при этом происходит перевод убеждений через мотивацию в поступки и поведение.

Основным фактором нравственного воспитания личности, по словам В. Сухомлинского, является нравственное самовоспитание. Без него нравственное воспитание малоэффективно, и если кто-то добивается каких-то успехов, то последние обычно имеют случайный характер. Нравственное воспитание тогда предметно и достигает своей

цели, когда главный механизм воспитания совпадает с желанием личности самосовершенствоваться, когда у человека есть желание быть гуманным, существует потребность стать добрым и справедливым, причем, все это должно базироваться на бескорыстии. Корыстолюбие и высокая нравственность несовместимы. Подлинная нравственность зиждется на благородном желании быть человечным в любой ситуации, по отношению к любому человеку, когда человек, по Канту, является целью твоих поступков. Это исключает любое высокомерие по отношению к людям. Поистине великие слова сказал известный поэт, лауреат Нобелевской премии Иосиф Бродский. Когда у него спросили о ведущем ориентире поведения, он ответил: «Помни, что есть люди совершеннее тебя».

В условиях глобального нравственного кризиса, охватившего все человечество, было бы несерьезно уповать только на нравственное воспитание как на единственное средство нравственного обновления современной духовной культуры. Эта гигантская по значимости и масштабам проблема требует к себе комплексного подхода, подчиняющегося цели формирования нравственной культуры не только личности, но и общества в целом. Такой подход к проблеме предполагает сочетание нравственного воспитания и этического просвещения, известного единства образования и воспитания, отрыв которых друг от друга привел в XX столетии к небывалой ситуации — к расколу интеллектуального потенциала человека, когда высшее образование (например, университетский диплом) далеко не всегда соседствует с уважением к человеку, к праву и морали, с высокой нравственной культурой.

В этом чрезвычайно сложном деле нравственного обновления общества нельзя не учитывать сложившихся традиций общественного сознания, связанных с морализаторством, с его многословием и голой назидательностью, к которому массовое сознание успело в какой-то мере привыкнуть. Все дело в том, что морализаторство (декларативность и высокопарность) воспринимались народом как нечто необходимое и уместное, так как сознание большинства советских людей было авторитарным и конформистским. То, что с позиций сегодняшнего дня (конца 90-х годов XX века) оценивается как демагогия, в те недалекие времена многие принимали как само собою разумеющееся, ибо поступать в рамках идеологии КПСС было и безопаснее, и

удобнее, чем иметь свою моральную позицию. Вырабатывалась конформистская мораль, в глубинах которой было немало лицемерия, а подлинная моральность пряталась в лабиринтах деформированного и отчужденного сознания.

Что же может предложить современность в качестве отправных ориентиров нравственного воспитания и этического просвещения? Сегодня стало принято апеллировать к религии и мистике, с одновременным и откровенным игнорированием мнения ученых по этим вопросам. Никто не отрицает того, что в советское время многие ученые-гуманитарии, находясь под мощным прессом идеологических схем, не только не могли открыто высказываться о назревших социальных проблемах, но и часто выступали с апологетических позиций, создавая мнимые проблемы. Сейчас наступило время открыто высказаться в первую очередь о нравственных проблемах общественного развития, без решения которых не могут быть разрешены с надлежащей полнотой ни экономические, ни политические и ни правовые проблемы, ибо все они связаны с человеком и его мироощущением, с его доверием к политике и современному руководству. Ученым должна быть предоставлена возможность более широко и свободно высказываться в средствах массовой информации. К нашему глубокому сожалению, например, по Башкирскому телевидению на морально-этические темы реже высказываются специалисты-ученые по этике, нежели свободные интерпретаторы от религии, слабо в ней сведущие и связывающие проблемы морали только с нарушениями божественных заповедей.

В этой связи остро назрел вопрос о безотлагательном возвращении науке (в особенности гуманитарной) подобающего ей социального статуса, с должным уровнем финансирования. Науку нельзя подменять религией, и наоборот, ибо у каждой из них есть свое предназначение. Наука должна быть не менее суверенной, чем религия. Именно на такой основе должны строиться нравственное воспитание и этическое просвещение, ибо если религия гарантирует исполнение нравственных требований с помощью обращения к воле бога, то наука, наряду с объяснением генезиса и функционирования морали, даст достоверное знание о правде жизни и месте морали в человеческом обществе.

Одной из главных задач этического просвещения и нравственного воспитания являются логическое обоснование и формирование у личности убеждения в необходи-

мом единстве социума и человека как условия нравственной жизни общества. Эта задача выполняется с помощью интегративной функцииморали, выделение которой позволяет увидеть сущностную характеристику морали — гармонию общего и отдельного, общественного и личного, когда они максимально взаимовыражаются, взаимопроникают, в то же время не взаиморастворяясь, а взаимно предполагая и взаимно сохраняя друг друга.

Интегративная функция, определяя цели и задачи морального воздействия и обеспечивая предметность морального регулирования и воспитания, объединяет остальные функции тем, что формирует на каждом этапе общественного развития конкретное диалектическое единство общественных и личных интересов. В силу этого интегративная функция морали вполне может считаться основной функцией, которая в большей мере, чем остальные обеспечивает единство мотивов и поведения, убеждений и поступков.

Все рассмотренные выше функции морали связаны с какой-то одной устоявшейся системой морали, действуют в единых, четко заданных пределах. Но их перечень был бы неполным, а механизм морального регулирования действовал бы неэффективно и был бы очень консервативным, если бы отсутствовала функция морального раскаяния.Предложение о необходимости введения в этику понятия «раскаяние» было внесено известным отечественным этаком А. А. Гусейновым на конференции о нравственном идеале в сентябре 1986 года, в Москве. На этой основе нами была предложена функция раскаяния в морали¹.

Мораль, на наш взгляд, потому выполняет функцию раскаяния, ибо призвана помочь в определении моральной причастности личности к «судьбам» социальных явлений, а ч