Главная | Обратная связь

ДОКОММУНИКАТИВНЫЙ ПЕРИОД: ФАНТАЗИИ БЕРЕМЕННОСТИ, СТАНОВЛЕНИЕ ПРЕНАТАЛЬНОГО МАТЕРИНСТВА

Неосознаваемое влияние матери на пренатальную сре­ду возможно через подавленные чувства. Например, когда ребенок является нежеланным для кого-либо из членов се­мьи; этот факт известен матери, она избегает думать об этом, но подавленный гнев и обида проникают во внутренний мир пренатальной общности.

Когда мы рассматривали пренатальную общность с пози­ции внешнего наблюдателя, то выделяли границы между раз­личными сменяющими друг друга формами «события» в течение внутриутробной жизни. Аналогичные границы долж­ны существовать и на другом «полюсе» - между сменяю­щими друг друга формами субъективности - при переходе от субъективности матери к предпосылкам субъективности ребенка. Для обозначения этих форм субъективности будем употреблять термин «присутствие». «Присутствие» субъективного мира матери и предпосылки субъективного мира ребенка обнаруживаются в тех областях, с которыми тради­ционно имеет дело психоанализ - в сновидениях, телесных симптомах, чрезмерных, неадекватных реальности чувствах и т. п.

Форма и содержание «присутствия» закладываются задолго до наступления реальной беременности - еще в детстве и воплощаются в так называемых фантазиях бере­менности. Фантазии беременности были обнаружены 3. Фрейдом у взрослых пациентов, мужчин и женщин. Они появляются в раннем детстве, подвергаются изменениям в ходе развития и влияют на последующее поведение (не толь­ко репродуктивное) больше, нежели реальные знания паци­ента о зачатии, вынашивании, рождении. Фантазии относи­тельно беременности являются повсеместными, составля­ют основной момент детской поглощенности и имеют свою историю. Они не относятся к какой-либо одной стадии инди­видуального развития, а видоизменяются вместе с переме­нами в жизни и сознании ребенка. Анна Фрейд впервые клас­сифицировала эти фантазии, описала условия, при которых происходит замена одних фантазий другими и связала их символическим рядом «грудь-фекалии-пенис-младенец». Она сделала акцент на том, что каждый из этих символичес­ких объектов, проявляющихся в фантазиях беременности, являлся в свое время частью «Я» и претерпел в результате взаимоотношений с другими людьми болезненное отделе­ние от «Я». Она также подчеркнула, что Эдипова стадия, являясь первой групповой, т.е. подлинно социальной стади­ей, перерабатывает в фантазиях беременности более ран­ние стадии, и предмет фантазирования приобретает челове­ческие черты, черты ребенка, черты «Другого». К 9-11 го­дам у ребенка есть уже все психологические средства для того, чтобы стать матерью или отцом, чтобы психологически принять ребенка, - остается только освободиться от инцес-туозных объектов любви.

Наиболее крупное исследование психологического содержания беременности принадлежит Елене Дойч. В двух­томном труде «Психология женщины» она исследовала, в частности, связь детских переживаний и фантазий беремен-

ности у матери с самочувствием, эмоциональной жизнью и практическим поведением беременной, т. е. то, как «присут­ствие» проявляется в жизни и пренатальной общности.

Е. Дойч подробно описала и природу и содержание конк­ретных форм «присутствия» детского опыта матери в теку­щей беременности и попыталась увязать «присутствие» мате­ри и «присутствие» плода. С точки зрения психоанализа, та­кой единицей совместного «присутствия» в докоммуникативном периоде вполне может выступать болезненный симптом. В некоторых из таких симптомов больше заметно присутст­вие эмбриона, например, в телесных симптомах (тошнота, оте­ки и т. п.) - они отражают переход «присутствия» ребенка в «присутствие» матери, т. е. их появление предшествует ощущению матери. Другие, эмоциональные: страхи, возбуж­дение, угнетенность и т. п. - отражают обратный переход, воз­никая вначале как некое общее эмоциональное беспокойство, которое лишь позже находит себе подходящий объект, раз­личный в различных культурах. Так, в одних странах преобла­дает страх покалечения ребенка при родах, а в других - страх перед насилием. В этом классе симптомов ребенок вторичен, реактивен. Обращаясь к медицине, мать стремится избавить­ся от симптома, с которым, как считает Дойч, связан негатив­ный опыт из ее собственного детства. Но тем самым она стре­мится сохранить беременность лишь как факт органический, но избавиться от субъективного мира беременности, отказать­ся от обратной связи, избежать осознания реальности дан­ной беременности, отказаться от разведения прошлого и на­стоящего опыта. Стремление перепоручить медицине воздей­ствие на свой субъективный мир означает одновременно от­каз от исследования и переживания опыта данной беремен­ности; откладывается превращение «больной» в мать. Это регрессивное решение влияет на поведение плода, который уже начал двигаться, хотя мать пока не замечает этого: его активность уже угнетается и селектируется посредством чувств, вынесенных из раннего детства матери.

Обнаружив чрезмерную склонность беременных к регрес­сивному оживлению своего раннего опыта, психоаналитики по-разному объясняли это явление. Ференци, например, пытался объяснить происходящее через извечную борьбу сил жизни и

смерти, внутриутробный младенец описывается им как «эн­допаразит», эксплуатирующий тело матери. Одновременно возникал вопрос о том, что может уравновесить, окультурить разрушительные влияния, т. е., по сути, о пренатальном вос­питании. Е. Дойч считала, что негативное влияние раннего детского опыта компенсируется «материнскостью» (Mothering), источник которой - в мазохистической любви, жертвенности и самоотдаче.

Внутри психоанализа проблема воспитания матери и пло­да так и не была разрешена, поскольку возник замкнутый круг понятий, в котором все позитивное имело биологическую при­роду и являлось только «культурной упаковкой» для выраже­ния тех же разрушительных тенденций (например, «материнскость» Е. Дойч - окультуренный мазохизм).

Кроме симптомов, отражающих соприкосновение субъек­тивности матери и «субъективности» внутриутробного младен­ца, существуют группы симптомов, за которыми стоит некая «недифференцированная субъективность»; в ней можно усмот­реть присутствие только субъективного мира матери или иск­лючительную «субъективность» ее неродившегося ребенка.

Первый вариант (группа симптомов, условно названная «отвержение») включает в себя ряд проявлений, начиная с откровенно злобного отвержения беременности и будущего ребенка и заканчивая таким образом жизни, когда женщина, вполне осознавая себя беременной и принимая беременность, тем не менее ведет себя так, как если бы она не была бере­менной, нередко подвергая опасности здоровье и жизнь буду­щего ребенка. Второй вариант, который мы называем «безмя­тежным симбиозом», характеризуется сверхзаинтересованно­стью в рождении ребенка: хорошее безмятежное состояние сопровождает всю беременность, отношение к будущему младенцу исключительно позитивное, но при этом будущая мать мало озабочена предполагаемыми потребностями ребенка, которого она вынашивает.

Очевидно, что в этом варианте чаще будет встречаться пассивная небрежность, скорее небрежное бездействие, приносящее вред или недостаточное для принесения замет­ной пользы (например у лежащей на диване с детективом в руках женщины ребенок как минимум недополучает сенсорной стимуляции). В этом варианте обособляющие тенден­ции накапливаются, откладываясь на послеродовой пери­од. Ребенок, который не приобрел до рождения опыта взаи­модействия с границами «Другого», поскольку знал лишь безграничное слияние, не вырабатывает и исходного дове­рия к миру. Он полон страха, ему нечего «сказать» матери своим поведением, потому что он и она - это один субъект, он не может коммуницироввть свой опыт, потому что его опыт не означен и не структурирован как «его».

И опыт «симбиоза», и опыт внутриутробного «отверже­ния» не дают сформироваться базисному доверию (Эриксон). Психодинамический подход связывает с нарушением базисного доверия нарциссическое развитие личности.

Обособление усиливается еще и тем, что у матери, пере­жившей безмятежную или отвергаемую беременность, неред­ко развивается послеродовая депрессия, ребенок вызывает разочарование, раздражение; подавление этих чувств обес­силивает женщину и сокращает время и интенсивность кон­такта с младенцем.

Таким образом, «задача», которую докоммуникативный пе­риод ставит перед будущей матерью, состоит в том, чтобы постепенно выделить в своем субъективном мире место для своего ребенка.

Другой феномен, указывающий на интенсивную работу психики над образом «Я» и «Другой» - увеличение сновид-ческой продукции.

У беременных по сравнению с небеременными сновидчес-кая продукция увеличивается в десятки раз, сны становятся ярче, усиливается чувственный компонент, непосредственное переживание соучастия, более 40% сновидений касается ре­бенка - по сравнению с 1% в контрольной группе небере­менных. Этот факт подтвержден Е. Дойч и М. Маркони, ко­торая а своей книге «Девятимесячный сон» систематизиро­вала сновидения пациентки в течение всей беременности. Яр­кость и необычное обилие сновидческой продукции, по на­шим собственным данным, соответствуют снижению антиреп­родуктивных проявлений.

С увеличением объема сновидческой продукции уменьша­ется число жалоб на межличностные отношения, соматиче-

ские симптомы и снижение настроения. При исследовании явное содержание сновидений в 75% случаев отражало негативные события, дурные предчувствия и тяжелые эмо­ции, т. е. служило разрядкой стремления к отвержению. Сно­видение перерабатывает опыт матери, осуществляет про­цесс «отвязывания» ребенка, которого она вынашивает, от символического ребенка внутри нее самой.

Описывая беременных, которые вели себя пассивно, отно­сились пренебрежительно к своим потребностям, жили так, как будто беременности не существует, и не проявляли инте­реса к будущему ребенку, Е. Дойч высказала догадку о влия­нии на беременность собственного эмбрионального опыта женщины. В семидесятые годы итальянский психоаналитик С. Фанти обнаружил у своих пациентов подобные феномены и обосновал существование еще одной стадии психического развития человека - эмбриональной.

Эта концепция дала возможность, во-первых, связать все последующие стадии с общим источником, и, во-вторых, вы­двинуть идею о том, что женщина, забеременев, «вспомина­ет» и воспроизводит на органическом уровне свое состояние как плода, а в психологическом - состояние своей матери: здесь мы опять сталкиваемся с попыткой психоаналитиков развести аспекты бытия и сознания.

В рамках микропсихоанализа были разработаны специаль­ные методики оживления, коррекции и интерпретации прена-тального опыта. В частности, пациент вместе с аналитиком рассматривает свидетельства жизни до его рождения (планы домов, фотографии родителей, кино- и фотоматериалы) и со­общает при этом о чувствах своих родителей и окружении до того, как он появился на свет. Вопрос о достоверности этого опыта для Фанти не имел значения - ему важно было лишь чувство достоверности у пациента.

Другой путь осмысления пре- и перинатального опыта пред­лагает С. Гроф через непосредственное переживание этого опыта в сеансе голотропного дыхания.

Примерно в одно время Гроф и Фанти поставили вопрос о том, какой конкретный механизм связывает пренатальный опыт с прижизненным. Гроф считает, что во время рождения закладываются системы конденсированного опыта, «трав-

матические воздействия более поздних ситуаций возникают в результате реактивации определенных сторон, психологическо­го воспоминания процесса рождения». Ребенок, приобретаю­щий во время рождения опыт избегания или сопротивления, аналогичным образом будет действовать в новых ситуаци­ях. Человек приходит в жизнь с опытом рождения, а к рожде­нию - с опытом присутствия в пренатальной общности.