 |
|
СПИСОК ИМЕН И НАЗВАНИЙ.. 871 69 страница
И Берегонд ударил по рукояти меча.
Пиппин только теперь по-настоящему разглядел своего нового друга. Какой высокий, гордый, благородный воин! Впрочем, все мужи Гондора, которых он успел повидать, были высокими, гордыми и благородными. И еще он заметил, что, как только речь зашла о битве, глаза Берегонда заблестели.
„А я? – подумал хоббит. – У меня рука не тяжелее птичьего перышка. Как там назвал меня Гэндальф? Пешкой? Может, это и правда. Только, по-моему, пешка эта забрела на чужое поле“.
Так вели они беседу, пока солнце не поднялось еще выше и не прозвенел, возглашая полдень, колокол на башне. Город ожил: все, кроме дозорных, заспешили на трапезу.
– Не пойти ли тебе со мной? – предложил Берегонд. – Сегодня я могу посадить тебя за стол вместе с нами. Правда, я еще не знаю, к какому отряду ты будешь приписан. Возможно, Наместник оставит тебя под своим началом. Но сегодня мои товарищи с радостью тебя приветят. Кроме того, не помешает завести полезные знакомства, покуда еще есть время.
– Охотно составлю тебе компанию, – просиял Пиппин. – А то, честно говоря, мне тут как-то одиноко. Мой лучший друг остался в Рохане, а одному ни поболтать, ни посмеяться... Может, меня и впрямь в твой отряд запишут? Ты ведь, наверное, командир? Возьми меня к себе! Или словечко замолви...
– Ты, дружок, высоко хватил, – усмехнулся Берегонд. – Я не командир. У меня ни чинов, ни отличий. Я простой воин из Третьего Отряда гвардейцев Цитадели. Правда, в нашем городе, уважаемый Перегрин, быть гвардейцем Башни – уже само по себе отличие, таких людей в стране весьма уважают.
– Ну, тогда это не для меня, – решил Пиппин. – А пока знаешь что? Давай пройдем мимо моего дома, и если Гэндальфа там нет, то по рукам. Я пойду с тобой, куда ты сочтешь нужным, и буду твоим гостем.
Гэндальфа не было, весточки тоже, и Пиппин вместе с Берегондом отправились в трапезную, где хоббит был представлен воинам Третьего Отряда. Прием хоббиту оказали самый горячий – даже на долю Берегонда перепало: его расхваливали, как могли. Еще бы – такого гостя привел! Слухи о незнакомце, друге Митрандира, уже облетели Цитадель. Известно было и то, что Наместник удостоил его долгой беседы с глазу на глаз. Рассказывали, что с севера прибыл Принц Невеличков и что он будто бы предлагает Гондору союз и пять тысяч мечей. Кто-то даже пустил слух, что, когда прибудут роханцы, у каждого за спиной будет сидеть невеличек – маленький, но отважный.
Хоббиту жаль было разочаровывать своих новых друзей, но сделать это пришлось. Титул, правда, за ним так и остался. Согласно понятиям гондорцев, друг Боромира, да еще с почетом принятый Дэнетором, не мог не быть принцем. Пиппина без конца благодарили за то, что он удостоил их трапезу своим посещением, не дыша слушали рассказы о дальних странах и при этом так усердно подкладывали хоббиту на тарелку еды и подливали вина, что ему не оставалось желать ничего лучшего. Мешал только строгий наказ Гэндальфа – помнить об осторожности, а главное – не распускать язык[495], на что хоббиты в дружеском кругу обычно весьма падки.
Наконец Берегонд встал.
– Я должен с тобой проститься, Перегрин, – сказал он. – Теперь я буду свободен только после захода солнца, не раньше. Остальным, думаю, тоже пора идти. Но если одиночество тебе в тягость, могу сосватать тебе веселого товарища. Спустись в нижний ярус и спроси там дорогу к Старой Корчме, что на Рат Кэлердаин, на Улице Фонарщиков. Там ты найдешь моего сына и других мальчишек, которые остались в городе. Кстати, у Больших Ворот, прежде чем их запрут на ночь, сегодня можно будет увидеть кое-что любопытное. Не упусти!
Берегонд вышел. Вскоре за ним последовали и остальные. День оставался солнечным, хотя небо подернулось дымкой, и, пожалуй, парило не по-мартовски – чересчур даже для южных широт! Пиппина стало клонить ко сну. Но в пустом доме ему было как-то не по себе, и поэтому он все-таки решил спуститься на нижний ярус и посмотреть город. Захватив лакомый кусочек для Скадуфакса, он отправился в путь. Угощение было принято с благодарностью, хотя корма в яслях вполне хватало. Расставшись со Скадуфаксом, хоббит отправился вниз по крутым городским улицам.
Встречные разглядывали его во все глаза и приветствовали с удивительной серьезностью, по гондорскому обычаю наклоняя голову и перекрещивая руки на груди. За своей спиной Пиппин слышал взволнованные возгласы. Слух о его появлении бежал от дома к дому, и соседи звали друг друга посмотреть на Принца Невеличков, который прибыл с Митрандиром. Многие обменивались какими-то фразами на своем языке. Язык этот сильно отличался от Общего, но Пиппин вскоре освоился настолько, что начал кое-что понимать. Особенно часто слышалось: „Эрнил-и-Ферианнат!“ – и он догадался, что это его новый титул.
Наконец, пройдя множество широких галерей и красивых мощеных улиц, хоббит вышел в нижний, самый обширный ярус, где ему указали Улицу Фонарщиков – широкую, выводящую прямо к Большим Воротам. Отсюда было уже нетрудно отыскать Старую Корчму – большое строение из серого, источенного ветром камня. Два крыла дома, слегка изогнутые, дугами охватывали узкую полосу газона, а в глубине темнели окна самой Корчмы, здания с колоннадой по всему фасаду. От колонн к траве вели ступени, а в тени портика играли мальчишки. Пиппин еще не видел в Минас Тирите ни одного ребенка и остановился посмотреть. Один из мальчишек заметил его и с воинственным криком бросился навстречу. Двое-трое увязались следом. Подбежав, мальчик остановился и осмотрел Пиппина с головы до ног.
– Привет! – выпалил он. – Ты откуда такой? На здешнего что-то не похож.
– До сегодняшнего дня я и был нездешним, – согласился Пиппин. – Но теперь, говорят, я – гондорский воин.
– Ну загнул! – сказал мальчишка и присвистнул. – Этак и мы скажем, что мы воины! Видали?! Тебе лет-то сколько? А звать как? Мне десять, а росту во мне – уже почти пять футов. Я выше! Правда, мой отец – гвардеец, он из самых высоких. А твой отец кто?
– На какой вопрос велишь отвечать первым? – осведомился Пиппин. – С конца, что ли, попробуем? Отец мой ведет хозяйство в старом поместье Тукков, в Белом Колодезе близ Туккборо, что в Заселье. Лет мне – целых двадцать девять, тут я тебя переплюнул. Зато ростом я и правда не вышел – всего четыре фута с хвостиком, и больше вырасти не рассчитываю – разве что в обхвате.
– Двадцать девять! – присвистнул мальчик. – Да ты просто старик! Моему дяде Иорласу[496] столько же. Впрочем, подумаешь! – добавил он самонадеянно. – Я тебя в два счета переверну вверх тормашками. И на обе лопатки положу.
– Попробуй, – со смешком согласился Пиппин, – может, и положишь, если я тебе позволю. Только потом я отвечу тем же и тебе не поздоровится! Я знаю несколько оч-чень коварных приемов! Еще у себя на родине выучился. Там я считался невероятно рослым и сильным и, уж поверь мне, никому не позволил бы перевернуть себя вверх тормашками! Если бы дело дошло до драки и ты меня ухитрился бы разозлить, я мог бы из тебя и дух вышибить! Вырастешь – поймешь, что по виду ни о ком судить нельзя. Ты думаешь, что я не только чужак, но в придачу еще тихоня и растяпа, которого легко побить? Ошибаешься, дружок! Я – силач-невеличек, злющий и оч-чень храбрый!
Тут Пиппин состроил такую свирепую рожу, что мальчик попятился – но тут же снова шагнул вперед: кулаки его сжались, в глазах горел бойцовский огонь.
– Да погоди ты, – рассмеялся Пиппин. – Поменьше развешивай уши и не верь каждой байке, да еще из уст чужака! Я не такой уж и задира. Кстати, вежливые люди, прежде чем вызвать на бой, представляются!
Мальчик гордо выпрямился.
– Я – Бергил[497], сын гвардейца Берегонда, – заявил он.
– Так я и знал, – сказал Пиппин. – Ты очень похож на своего отца! Мы с ним знакомы. Между прочим, это он послал меня сюда и попросил тебя отыскать.
– Что же ты молчал? – разжал кулаки Бергил и вдруг испугался: – Только не говори, что отец передумал и хочет отправить меня из города вместе с девчонками! Хотя вряд ли. Фургоны-то уже все уехали!
– Не беспокойся, ничего особенно страшного он не передавал, – заверил Пиппин. – Скорее даже наоборот. Он сказал, что если ты раздумаешь переворачивать меня вверх тормашками, то, может, согласишься скрасить мое одиночество и покажешь мне город? А я взамен расскажу тебе про дальние страны.
Бергил захлопал в ладоши и с облегчением расхохотался.
– Отлично! – крикнул он. – Я готов! Мы как раз собирались пойти к Воротам, поглядеть кое на что. Айда с нами!
– А что там ожидается?
– Еще до захода солнца по Южному Тракту к Воротам должны подойти войска из провинций. Присоединяйся! Сам увидишь!
Спутником Бергил оказался замечательным. Лучшего собеседника Пиппин не встречал с тех пор, как расстался с Мерри. Через минуту они уже дружно смеялись и тараторили, не обращая внимания, кто да как на них смотрит, – и сами не заметили, как оказались в толпе, двигавшейся к Воротам. У выхода Пиппин снискал особое уважение Бергила, ибо, когда хоббит назвал стражнику свое имя и пароль, тот, отсалютовав, без долгих разговоров пропустил и его, и мальчика.
– Красотища! – обрадовался Бергил. – А то нас, ребят, без взрослых за Ворота нынче не пускают. Теперь-то мы все увидим!
За Воротами, по обочинам Тракта и вокруг большой мощеной площади, на которой сходились все дороги, ведущие в Минас Тирит, уже толпились люди. Все взгляды были обращены на юг. Вдруг толпа заволновалась. Раздались возгласы:
– Видите пыль? Это они! Идут! Идут!
Пиппин с Бергилом пробрались в первый ряд и стали ждать. Вдали протрубили рога; навстречу хлынула волна приветственных криков. Звонко заиграли трубы. И вдруг толпа взорвалась криками:
– Форлонг![498] Форлонг!
– Что они кричат? – не понял Пиппин.
– Форлонг идет! – ликовал Бергил. – Старина Форлонг Толстый, правитель Лоссарнаха, где живет мой дедушка. Ура! Ура! Ура старине Форлонгу!
Во главе приближающегося отряда на крупном крепконогом коне ехал тучный, но богатырского сложения старик, седобородый, в доспехах, черном шлеме и с длинным тяжелым копьем. За ним в облаке пыли маршировали воины с боевыми топорами в руках; шли они, гордо подняв головы, и лица их были суровы. Пиппину новоприбывшие показались несколько ниже ростом и смуглее, чем те гондорцы, которых ему доводилось видеть до сих пор.
– Форлонг! – кричали в толпе. – Верный друг, преданное сердце! Форлонг!
Но вот отряд лоссарнахцев прошел, и люди зашептались:
– Да это же все равно что ничего! Каких-то две сотни?! Мы ждали вдесятеро больше! Это, должно быть, из-за Черного Флота. Форлонгу пришлось придержать бóльшую часть войска... Ну ничего, в бою каждый воин на вес золота.
Следом за отрядом Форлонга явились другие и были встречены с неменьшим ликованием. Один за другим прошли они в Ворота – воины гондорских провинций, соседи, в трудный час явившиеся на помощь столице. И все-таки их было мало. Гондор надеялся на большее и в большем нуждался. Воины из долины Рингло[499] во главе с князем Дерворином[500], числом три сотни, пришли пешими. Рослый Дуинхир[501] с сыновьями Дуилином[502] и Деруфином[503] из обширной Долины Черного Корня у истоков Мортонда[504] явился с пятьюстами лучниками. Из Анфаласа[505], с дальних берегов Длиннобережья[506], шли, растянувшись чуть ли не на полторы версты, пастухи, охотники и крестьяне, все довольно плохо вооруженные, за исключением своего предводителя Голасгила и его приближенных. Из Ламедона[507] явилась горстка угрюмых горцев без предводителя; из Этира[508] – около сотни рыбаков (остальные были вынуждены остаться при кораблях).
Хирлуин Красивый[509] с Зеленых Холмов, из Пиннат Гэлина[510], привел триста воинов; все они были одеты в зеленое. Последним прибыл блистательный Имрахил, князь Дол Амрота, родич Наместника. Свиту князя составляли конные латники в полном вооружении, на серых лошадях; над их головами развевались сверкающие золотом знамена с гербами благородного княжеского рода – кораблем и серебряным лебедем. За рыцарями свиты с песней шло семьсот пехотинцев, из которых каждый сам казался князем какой-нибудь страны; все они, как на подбор, были высокие, темноволосые и сероглазые.
Это было все – общим счетом тысячи три воинов, не больше. Пополнения ждать было неоткуда. Возгласы и грохот сапог за стенами города стихли. Толпа еще стояла и не расходилась, будто умолкшие люди еще надеялись на что-то. Пыль оседала медленно: воздух был тяжелым и душным, ветер стих. Приближался час закрытия Ворот; красный диск солнца скрылся за Миндоллуином. Город погружался в тень.
Пиппин поднял глаза, и ему почудилось, что небо приобрело пепельный оттенок, – как будто над городом нависли густые облака пыли и дыма, едва пропускавшие тусклый свет. Но умирающее солнце подожгло их от края до края, и горб Миндоллуина четко вырисовывался на фоне раскаленных углей гаснущего заката.
– Гневом и смятением заканчивается этот прекрасный день[511], – пробормотал хоббит, забыв о Бергиле, что стоял рядом.
– Так оно и случится, если я не вернусь до вечернего колокола, – подхватил тот. – Скорее! Уже труба играет! Сейчас будут закрывать Ворота.
Держась за руки, Пиппин с Бергилом поспешили в город, едва успев проскользнуть в Ворота; они были последними. Когда они добрались до Улицы Фонарщиков, со всех башен уже доносился торжественный перезвон колоколов. В окнах зажегся свет; из домов и казарм, размещенных вдоль стен, слышалось пение.
– Ну, пока! – сказал Бергил. – Передай от меня поклон отцу и скажи ему спасибо – он прислал мне отличного друга. Смотри не забывай меня и приходи еще! Мне уже почти не хочется войны. Мы могли бы неплохо провести время. Махнули бы, например, к деду, в Лоссарнах, – там весной здорово. Столько цветов кругом, и в лесу, и в поле!.. Ну да кто знает, может, когда-нибудь и махнем. Нашего Правителя никому не победить! И моего отца тоже – он такой храбрый! Привет! Приходи еще!..
Попрощавшись с мальчиком, Пиппин заторопился в Цитадель. Дорога показалась ему длинной, он взмок, под ложечкой сосало от голода. Стемнело почти мгновенно. Сквозь густую черноту неба не пробивалось ни единой звезды. К общей трапезе хоббит припозднился, но Берегонд дождался Пиппина и, радостно его приветствовав, усадил рядом, чтобы расспросить о сыне. Поужинав, хоббит ненадолго задержался в трапезной, но вскоре встал и распрощался – на душе отчего-то кошки скребли. Хотелось поскорее увидеть Гэндальфа.
– Найдешь дорогу? – спросил Берегонд на пороге подвальчика под северной стеной Цитадели, где размещалась трапезная. – Осторожно, ночь сегодня темная! Вдобавок в городе и на стенах погашены все огни – таков приказ. К слову сказать, у меня для тебя еще одно известие, правда другого сорта: на заре Дэнетор просит тебя к себе. Боюсь, что с Третьим Отрядом ничего не получится. Но мы еще с тобой увидимся. Прощай! Мирной тебе ночи!
В комнате было темно; небольшой светильник, стоявший на столе, горел едва-едва. Гэндальф не возвращался. На сердце у хоббита стало еще тяжелее; он взобрался на скамью и заглянул в окно, но это было все равно что глядеть в лужу чернил. Пиппин сполз с подоконника, закрыл ставни и лег. Поначалу он прислушивался – не скрипнет ли дверь, не стукнет ли о крыльцо посох; потом бросил ждать и заснул, но сон его был беспокоен.
Среди ночи его разбудил свет. Приоткрыв полог, Пиппин увидел Гэндальфа – волшебник расхаживал взад и вперед по комнате, а на столе пылали свечи и были раскиданы пергаментные свитки. Пиппин услышал, как волшебник вздохнул и пробормотал:
– Когда же вернется Фарамир?
– Ау, Гэндальф! – позвал хоббит, высовывая голову из-за полога. – Я уже думал, ты про меня позабыл! Хорошо, что ты вернулся. Длинный был денек!
– А вот ночь будет коротковата, – отозвался Гэндальф. – Я вернулся, чтобы побыть немного одному, в тишине. Спи! Спи, пока у тебя есть возможность спать в постели! На заре мы снова пойдем к Дэнетору. Хотя о какой заре я говорю? Мы пойдем тогда, когда нас позовут. Наступила Тьма. Зари не будет.
Глава вторая.
СЕРАЯ ДРУЖИНА
Когда Мерри возвратился к Арагорну, Гэндальф уже умчался и стук копыт Скадуфакса смолк в ночи. Мерри прихватил свой легкий узелок – дорожный мешок остался на Парт Галене, так что в узелке не было ничего, кроме пары-другой полезных мелочей, подобранных на развалинах Исенгарда. Хасуфэл ждал оседланный. Леголас и Гимли с Ародом стояли рядом.
– Итак, нас осталось четверо, – подытожил Арагорн. – Дальше мы поскачем вместе. Но мы отправимся не одни, как думал я поначалу. Король тоже намерен выступить. Когда пролетела Крылатая Тень, он изменил свои планы и спешит теперь вернуться под защиту гор, пока не наступило утро.
– А потом? – спросил Леголас.
– Пока сказать не могу, – ответил Арагорн. – Король собирается в Эдорас. Там через четыре дня назначен большой смотр. Думаю, Теодена будут ждать вести о начале войны и роханские всадники двинутся на помощь Минас Тириту. Что же касается меня и тех, кто пожелает ехать со мной...
– Я первый! – перебил Леголас.
– А Гимли – второй! – присоединился гном.
– Мой путь темен, – молвил Арагорн. – Я тоже должен ехать в Минас Тирит, но какой дорогой – пока не знаю. Долгожданный час близок...
– Возьми и меня! – попросил Мерри. – От меня пока было мало толку, но мне что-то не хочется оставаться в стороне. Я себя чувствую лишним мешком в поклаже. Пока все не кончится, о нем не вспомнят... Вряд ли роханцы пожелают со мной нянчиться. Правда, Король обещал посадить меня с собой за стол и послушать байки про Заселье...
– Вот именно, Мерри, – сказал Арагорн. – Твоя дорога – с королем Теоденом. Но не жди, что она кончится веселым пиром. Боюсь, Король не скоро вернется на свой трон в Метузельде. Эта горькая весна унесет с собой много надежд.
Вскоре отряд был готов выступить. Все двадцать четыре лошади стояли оседланные. Из них одна предназначалась Гимли с Леголасом и одна – Мерри с Арагорном. Через полчаса всадники уже мчались в ночь. Но не успели они миновать брод на Исене и курган, как воин, замыкавший отряд, подъехал к Королю и сообщил:
– Государь, нас догоняют какие-то всадники. Еще у брода мне показалось, что я слышу конский топот, а теперь я в этом уверен. Всадники скачут гораздо быстрее нас и вот-вот настигнут.
Теоден немедленно велел отряду остановиться. Роханцы развернулись, держа копья наготове. Арагорн спешился и, опустив Мерри на траву, застыл у королевского стремени с обнаженным мечом в руке. Эомер со своим оруженосцем направил коня в тыл отряда. Мерри, как никогда, чувствовал свою ненужность и лихорадочно соображал: как должен вести себя в бою ненужный мешок? И что будет, если весь немногочисленный королевский отряд погибнет? Пусть даже одному маленькому хоббиту удастся скрыться, благо в поле темно, – но что дальше? Куда он пойдет один, без дороги плутая в бескрайних лугах Рохана?.. „Плохо дело!“ – решил хоббит, вытащил меч и потуже затянул пояс.
Тем временем луна, клонившаяся к горизонту, скрылась было в облаке, но тут же опять выплыла, ясная и огромная. От брода явственно донесся стук копыт, и на дороге показались темные силуэты всадников. В лунном свете блеснули копья. Трудно было определить число преследователей, но их во всяком случае было не меньше, чем королевских дружинников, а может, и больше.
Когда они приблизились шагов на пятьдесят, Эомер громко окликнул:
– Стой! Кто скачет по лугам Рохана?
Преследователи резко осадили коней. Наступила тишина. Один из чужаков, спешившись, медленно направился к королевскому отряду. Лунный свет упал на его белую в темноте ладонь, которую он протянул вперед в знак мира, но роханцы не пошевелились; копья по-прежнему направлены были ему в грудь. В десяти шагах незнакомец – темная высокая тень, озаренная луной, – остановился, помедлил и ясным, звучным голосом произнес:
– Рохан? Так это Рохан? Мы рады слышать это слово, ибо спешили сюда издалека.
– Вы на роханской земле, – молвил Эомер. – Перейдя брод, вы пересекли границу. Этой землей правит король Теоден, и никто не смеет вступать в его владения, не имея на то королевского соизволения. Кто вы? Куда держите путь и почему так спешите?
– Я – Халбарад[512], дунадан, Следопыт с Севера, – ответил незнакомец. – Мы ищем некоего Арагорна, сына Араторна. До нас дошла весть, что он в Рохане.
– Ты нашел его вместе с Роханом! – Арагорн, кинув поводья Мерри, бросился к Халбараду и крепко обнял его. – Халбарад! Я ожидал всего, но только не этого!
Мерри вздохнул с облегчением: он до последней секунды опасался, что все происходящее – не что иное, как новые козни Сарумана. Что, если тот вырвался на свободу и помчался вслед за Королем? Ведь он знал, что Теоден едет почти без охраны! Но похоже, отдавать свою жизнь за Короля необходимости пока не было. Рассудив так, хоббит сунул меч в ножны.
– Все в порядке, – объявил Арагорн, возвращаясь к Теодену. – Это мои родичи из далекой страны, где я жил раньше. Зачем они прибыли и сколько их в дружине – тебе скажет сам Халбарад.
– В дружине тридцать воинов, – отозвался Халбарад. – Это все, кого мне удалось собрать, ибо мы спешили. По дороге к нам присоединились Элладан и Элрохир. Мы снялись с места, как только ты нас позвал, и помчались что было сил.
– Я не звал вас, – удивился Арагорн. – Разве что в мыслях! Я часто думал о вас, особенно вчера ночью, но вестей не посылал... Однако сейчас не время разговаривать. Путь опасен. Надо спешить! Присоединяйтесь к нам, если Король даст на то согласие!
Теодена новости порадовали.
– Прекрасно! – молвил он. – Если твои соплеменники похожи на тебя, Арагорн, то эти тридцать воинов заменят целое войско – и сила его будет не в числе!
Всадники поскакали дальше. Теперь Арагорн ехал с дунаданами. Они обменивались вестями с юга и севера, а когда все было сказано, Элрохир обратился к Арагорну:
– Вот что велел передать тебе мой отец: „Дни коротки! Если спешишь – вспомни о Тропе Мертвых“.
– Дни всегда казались мне слишком коротки, чтобы успело сбыться заветнейшее из моих желаний, – молвил Арагорн. – Но воистину велика должна быть спешка, чтобы она вынудила меня ступить на эту Тропу!
– Вскоре все прояснится, – сказал Элрохир. – Не будем говорить об этом здесь, в чистом поле!
Арагорн повернулся к Халбараду.
– Что ты везешь, друг и брат мой? – спросил он, ибо увидел у того вместо копья что-то длинное, завернутое в черную ткань и крепко стянутое ремнями.
– Я везу тебе дар от Владычицы Ривенделла, – ответил Халбарад. – Она ткала его втайне, ткала долго – и вот теперь шлет тебе со словами: „Дни коротки! Надежда наша вскоре сбудется, а если нет – конец всем надеждам! Посылаю тебе работу своих рук. Счастья тебе в пути, Эльфийский Камень!“
– Я знаю, чтó в этом свертке, – молвил Арагорн. – Но пока пусть он останется у тебя!
Отвернувшись, Арагорн поглядел на север; там светили яркие, чистые звезды. Остаток ночи он ехал молча.
Близилось утро, и край неба уже побледнел, когда королевский отряд, миновав Западную Лощину, возвратился к воротам Хорнбурга. Здесь можно было ненадолго смежить веки, отдохнуть и решить, как быть дальше.
Мерри спал, пока его не разбудили эльф и Гимли.
– Солнце уже высоко, – сказал Леголас хоббиту в ухо. – Все давным-давно на ногах. Вставай и ты, господин Засоня, а то не успеешь и разглядеть, где побывал.
– Три ночи назад здесь разыгрался бой, – поведал Гимли. – Мы с Леголасом считали, кто убьет больше врагов, и я его обошел – на одного, правда, но все-таки! Идем, посмотришь, где это было. А пещеры! Какие здесь пещеры! Успеем мы туда заглянуть, Леголас, как ты думаешь?
– Нет! На это у нас времени пока нет, – твердо сказал эльф. – Спешка может только испортить впечатление. Я же дал тебе слово! Погоди – настанут мирные дни, и мы непременно сюда вернемся. Смотри, уже скоро полдень! А в полдень, как я слышал, мы садимся за трапезу – и сразу в путь.
Мерри встал и широко зевнул. Он не выспался, чувствовал себя усталым, а главное, все больше беспокоился. Как ему недоставало Пиппина! Кто он здесь? Пятое колесо в телеге, больше ничего. Остальные заняты важными делами, строят планы, спешат – а ему все никак не уяснить, что происходит!
– А где Арагорн? – спросил он.
– В верхних покоях, – ответил Леголас. – Насколько я знаю, он не отдыхал – даже не прилег. Он сказал, что ему надо подумать, и взял с собой одного только Халбарада. Его мучают какие-то сомнения.
– Диковинные они люди, эти вновь прибывшие, – заметил Гимли. – Любой роханец перед ними – мальчишка, и больше ничего. Такое впечатление, что все они князья и потомки королей. Благородная кость! Они похожи на суровые утесы, устоявшие против многих бурь. Как Арагорн. И все время молчат...
– Если же молвят слово, то в точности как Арагорн – умно и учтиво, – добавил Леголас. – А ты обратил внимание на Элладана с Элрохиром? Заметил, как они выделяются среди остальных? И не только светлыми плащами. Они прекрасны, словно эльфийские принцы... Хотя чему тут дивиться – они ведь сыновья Элронда!
– Но зачем они явились, Леголас? Ты что-нибудь слышал? – поинтересовался Мерри, который уже закончил одеваться. Он накинул на плечи серый плащ, и три друга двинулись к разрушенным воротам крепости.
– Ты же слышал – их позвали, – вместо Леголаса ответил Гимли. – Они рассказывают, что в Ривенделл пришла весть: „Арагорн нуждается в помощи. Дунаданы да поспешат в Рохан!“ А кто послал весть – неведомо. Не Гэндальф ли?
– Нет, скорее Галадриэль, – покачал головой Леголас. – Разве не она передала через Гэндальфа слово о походе Серой Дружины, которая должна была прибыть с севера?
– Верно, – согласился Гимли. – Похоже, правда твоя. Узнаю Лесную Владычицу! Она читает в сердцах и угадывает желания. И почему только мы с тобой не позвали своих – а, Леголас?
Леголас стоял перед воротами; его зоркие глаза глядели вдаль, на северо-восток. По тонко выточенному лицу эльфа пробежала тень грусти.
– Скорее всего, они не пришли бы, – сказал он. – Для чего им искать войны? Она и без того уже шагает по их землям.
Трое друзей немного побродили по крепости, вспоминая превратности недавней битвы, а затем вышли через разрушенные ворота, миновали свеженасыпанные курганы и взобрались на Хельмский Вал, откуда ущелье было видно как на ладони. Невдалеке чернел Мертвый Холм, высокий, черный, усеянный камнями; вокруг ясно виднелись следы недавней работы хьорнов – развороченная земля и втоптанная или с корнем вырванная трава. У рва, на поле и на стенах крепости трудились пленные дунландцы и люди из хорнбургского гарнизона, но долина казалась до странного тихой и спокойной. Истерзанная, она отдыхала после великой бури. Окинув ее взглядом, троица друзей вернулась в Башню: там их дожидался обед.
Король был уже в трапезной и, как только они переступили порог, подозвал Мерри и усадил подле себя.
– Я представлял наш с тобой торжественный пир иначе, – сказал он. – Этому залу далеко до великолепия моих Золотых Палат, и с нами нет твоего друга, которого я тоже хотел бы видеть рядом с собой. Но, наверное, не скоро еще сядем мы все вместе за пиршественный стол в Метузельде. Когда я вернусь туда, не до пиров нам будет. Станем же пить, есть и беседовать, пока позволяет время! А потом ты поедешь со мной.
– Правда? – воскликнул Мерри, смутившись и донельзя обрадовавшись. – Это было бы просто чудесно! – Никогда и никому он не был еще так благодарен за доброе слово. Но, спохватившись, тут же добавил, заикаясь: – Боюсь, я только стану зря мешаться у всех под ногами, государь! Но я буду очень стараться, честное слово!
– Нисколько не сомневаюсь, – успокоил его Король. – Я велел подыскать тебе крепкого горного пони. Дороги, которые нас ожидают, будут ему вполне по силам – в горах твоя маленькая лошадка ни в чем не уступит большим. Мы будем пробираться горными тропами и по пути в Эдорас навестим Дунхаргскую Крепость[513], где ждет меня королевна Эовейн. Хочешь быть моим оруженосцем? Эомер! Найдутся ли в здешней оружейне доспехи для моего нового слуги?
– Оружейня тут небогатая, повелитель, – развел руками Эомер. – Шлем полегче, может быть, и отыщется, но доспехов и мечей на рост невеличка здесь нет.
– О мече не беспокойся, – вмешался Мерри, спрыгивая на землю и доставая из черных ножен блестящий клинок. Сердце ему внезапно захлестнула горячая волна любви и признательности; встав на одно колено, он поцеловал руку старому Королю и воскликнул: – Позволишь ли ты сложить к твоим ногам меч Мериадока из Заселья, о король Теоден? Примешь ли ты мою службу?
– С радостью, – ответил Король.
Возложив длинные, покрытые морщинами руки на темную курчавую голову хоббита, он благословил его и произнес:
– Встань, о Мериадок, воин Рохана, рыцарь Метузельда! Возьми свой меч, и пусть он принесет тебе счастье!
– Будь мне отцом, государь! – прошептал Мерри.
– Да будет по-твоему. Но надолго ли? – ответил Теоден. Так они беседовали за трапезой, пока наконец Эомер не напомнил:
– Близится названный тобою час, государь. Повелеть, чтобы протрубили в рог? Но где Арагорн? Его место осталось незанятым, и он не вкушал пищи.
– Как бы то ни было, время выступать, – решил Теоден. – Предупреди Арагорна, что пора в путь!
С этими словами он поднялся и в окружении свиты покинул трапезную, направляясь за ворота крепости. Всадники постепенно собирались, многие уже гарцевали на лошадях. Мерри увидел, что отряд вырос, и не просто вырос, а превратился в войско: в крепости Король оставил лишь небольшой гарнизон – все прочие отправлялись с ним в Эдорас, на общий смотр. Ночью из Хельмской Теснины туда уже выехало около тысячи всадников; еще около пятисот задержалось в крепости, чтобы на следующий день сопровождать Короля. В большинстве своем это были воины из Западной Лощины.