 |
|
РУССКАЯ ПРОВИНЦИАЛЬНАЯ ЧАСТНАЯ ГАЗЕТА
Русская провинциальная частная газета стала определенным катализа
тором развития общественных отношений во второй половине XIX века.
Возникшая в результате реформ 60х годов, она способствовала демокра
тизации общества, формированию социальной ответственности читающей
публики.
Не преувеличивая социальной значимости провинциальной прессы, следу
ет отметить, что она безусловно выполняла функцию консолидации местного
общества, выступала в качестве просветителякультуртрегера, создавая бла
гоприятные предпосылки для роста самосознания провинции, в известной сте
пени подготавливая формирование общественного мнения в стране.
Провинциальная частная газета не была оппозиционной режиму, но, вы
ражая в значительной мере местные интересы, она на протяжении многих
десятилетий (вплоть до октября 1917 года) противостояла автократическо
му центру, видевшему в провинции всего лишь полигон для своих админис
тративных манипуляций, была теми «дрожжами», которые в конечном сче
те определяли характер процессов, протекавших в России со второй поло
вины XIX века.
В этой связи безусловной заслугой частной прессы является то, что,
будучи относительно независимой от местной администрации, она способ
ствовала повышению социального статуса журналистики, отчасти видоиз
меняя сервильную функцию газеты — из средства обслуживания власти
пресса медленно превращалась в выразителя интересов определенной груп
пы лиц (местной интеллигенции прежде всего).
«Простор слова нужнее всех форм, после освобождения двадцати мил
лионов русских крестьян нужнее и земских и других учреждений, ибо в нем,
в этом просторе, заключается условие жизненности для всех этих учрежде
ний и без него они едва ли взойдут», — писал И.С. Аксаков («День», б
января 1864 г.). Слова эти определяют важнейшую задачу, стоявшую перед
российской прессой (в том числе — и провинциальной). Сам факт возник
новения частной прессы свидетельствовал о серьезных тенденциях в разви
тии общества: рядом с официозом возникала другая точка зрения. «Задача
провинциальной печати, — писал Д. Мордовцев, — подробное изучение
физиономии местности» — «Пусть всякий, у кого есть досуг и охота, огля
нется вокруг себя, правдиво запишет, чем и как живет около него копоша
щееся человечество... Помогите только стране познать себя», — отмечали
СанктПетербургские ведомости в 1874 году.
«Познай себя!» (То есть — Россию). Задача столь же заманчива, сколь
и неосуществима. Однако провинциальная пресса на этот призыв откликну
лась. Сам факт возникновения частных газет свидетельствовал о необрати
мых переменах, происходящих в стране. В 1860 году в Иркутске возникает
газета «Амур» при участии Петрашевского, М. Загоскина и В. Вагина. B
1862 году «вследствие несочувственного отношения местной администра
ции издание должно было прекратиться» (В. Ангарский. Новое русское
обозрение. 1896, №9). Однако к 1896 году в Сибири и на Дальнем Востоке
уже выходило 10 частных изданий — в Тобольске, Красноярске, Томске,
Омске, Благовещенске, Владивостоке, Чите.
И хотя многие предрекали провинциальной прессе скорую гибель («Она
обречена на вымирание» — «Дело», 1875, №10), частные газеты достаточно
густой сетью покрыли Россию — они выходили практически во всех губерн
ских городах и в крупных уездных центрах. В 1893 году в провинции издава
лось 208 газет. Среди них 74 — губернские и областные «Ведомости», 134 —
частные издания (из них 74 — на русском языке). При этом 59 газет выходили
ежедневно, 13 — два раза в неделю, 13 — три раза в неделю, еженедельно —
46. А. Шевелев в своей статье «Очерки провинциальной печати» (Русское обо
зрение», 1895, №1) справедливо подчеркивал роль газеты: «Она не только
помогает родиться на Божий свет общественному мнению, она еще направляет
его дальнейшее развитие по своему усмотрению».
В этом отношении значение провинциальной прессы трудно переоценить.
Но есть еще два обстоятельства, на которые следует обратить внимание. Пер
вое. Издание газеты требовало создания определенной полиграфической базы.
После 1860 года число типографий в стране, а следовательно — и печатной
(просветительской по преимуществу) продукции в выросло в сотни раз.
В 1860 году в России издано 2 тысячи наименований книг, в 1888 — 637
тысяч. В 1870 году в стране было 58 писчебумажных фабрик, в 1907 — 110.
В 1895 году в России выпускалось около 20 миллионов экземпляров книг.
Общее число газет и журналов достигло 900. Правда, впечатляющая сама
по себе эта цифра не шла ни в какие сравнения с достижениями европейских
стран: в Германии их было в семь раз больше, во Франции — в пять раз
больше, в Англии — в четыре раза. Но важна тенденция — росло число
читающей публики, и газета тому способствовала.
Следует признать, что официальная пресса конкуренции с частной газетой не
выдерживала. М. Кий замечает по этому поводу: «Содержание «презерватив
ной» прессы стоит администрации слишком дорого» («Исторический вестник»,
1896, №12). Выдержать конкуренцию в условиях жесткого административного
диктата («Губернские ведомости», — говорилось в циркуляре министерства
внутренних дел, — должны иметь тот характер, которого требует от них досто
инство правительства и польза дела».) было трудно: ведь частное издание, не
смотря на цензурные утеснения, имело бльшую свободу действий.
Однако перед частной провинциальной газетой возникала другая проблема
— отсутствие профессиональных кадров. Во многих провинциальных газетах,
— грустно отмечал Л.Павленков, — «господствует «литература полицейских
участков» («Исторический вестник», 1896, №11) — газеты сосредотаочивают
свое внимание на уличных скандалах, незначительных происшествиях и т.д.».
Школу провинциальной прессы прошли В. Короленко, Максим Горький,
А. Амфитеатров, Влас Дорошевич, С. ГусевОренбургский, Александр Яб
лоновский, И. Бунин и многие другие литераторы конца XIX — начала XX
веков. Однако в целом уровень текстов провинциальной прессы оставлял
желать лучшего.
А.В. Млечко (ВолГУ)
«РУССКАЯ УТОПИЯ» ГЕОРГИЯ ФЕДОТОВА
(по страницам «Современных записок»)
Историософия Г.П. Федотова занимает достойное место в ряду истори
кофилософских построений мыслителей русского зарубежья. Оказавшись
в эмиграции сравнительно поздно (в 1925 году), Федотов сумел приобрести
тот бесценный опыт свидетеля происходившего в пореволюционной Рос
сии, который позволил ему дать не только детальный анализ происходящих
в тогдашней Советской России процессов, но и поразительно точный про
гноз ее будущего развития.
До отъезда за границу известный лишь определенному кругу лиц, в эмиг
рации Федотов приобрел широкую известность именно благодаря своим
«полупублицистическим» (как он сам их называл) работам. Блестящий сти
лист, способный облекать глубокие и парадоксальные мысли в афористич
ную форму, он сразу становится желанным гостем в редакциях многих ве
дущих изданий «русского рассеяния». Его работы появляются в бердяевс
ком «Пути», в «Новой России» Керенского, в «Современных записках» и
«Новом Граде».
Публикации в двух последних журналах представляют собой, на наш
взгляд, отдельную страницу в творческой биографии Федотова. Их темати
ческое единство, объединение в циклы, нередкое наличие общего заголовка
и замысла позволяет рассматривать их в качестве структурного целого. Со
трудничество Федотова в «Современных записках» не было безоблачным.
Взгляды философа иногда противоречили мнению редакции, «и неслучайно
первоначальный текст его рукописи часто не совпадал с тем, который появ
лялся в «Современных записках». Соглашение с автором достигалось иног
да в результате долгих и мучительных переговоров — в стиле Достоевского,
— которые по поручению редакции обычно вел В.В. Руднев»1.
Редакцию не устраивали как оценка Федотовым текущего момента ис
тории России, так и его представления о возможном будущем страны. Про
гнозы философа носили не столько социальнополитический характер, сколь
ко религиозномировоззренческий, что и не устраивало представителей
эсеровской партии. В 1932 году Федотов в издательстве YMCAPRESS вы
пускает сборник «И есть, и будет», куда вошли статьи, опубликованные им
на страницах знаменитого журнала.
Из этих работ можно уяснить суждения Федотова о путях развития и воз
рождения России. Он был убежден в том, что большевистская диктатура по
терпит крах, и страну ждут сложные, в частности, национальные проблемы.
Чтобы избежать их, необходимо крепкое государство, на долю которого вы
падает тяжелая, но главная миссия — «воссоздание русского культурного
слоя» и «выпрямление духовного вывиха нации». Как это ни странно, Федотов
считал, что такое государство обеспечит лишь диктатура демократического
толка: «Благо России — как мы его понимаем — в том, чтобы грядущая дикта
тура имела демократическое содержание. Это значит — поставило бы своей
целью привести народ к демократии. Демократический характер диктатуры в
том, что ее цель — сделать себя ненужной. Она должна готовиться к будуще
му, когда сможет передать власть народу»2.
Конечно, эти взгляды не могли импонировать редакции журнала, как,
впрочем, и предложение о дальнейшем «оцерковлении» России и ее куль
туры. Именно Церковь с ее огромным духовным потенциалом должна по
служить центром возрождения и единения страны. Причем не личное под
вижничество, а «всенародное служение», соборность будет началом ее
воскресения. «Православный венец» будет надет на Россию лишь в резуль
тате «народной теократии», которая и самим Федотовым мыслилась как
«смелая утопия», ради свершения которой требуется высвобождение дрем
лющих духовных сил русского народа.
Эти заявления Федотова носят, как видно, славянофильский характер,
что позволяет вписать исторические предчувствия мыслителя не только в
контекст русской философии ХХ столетия, но и в историю развития «рус
ской идеи» века XIXго.
1 Вишняк М.В. «Современные записки»: Воспоминания редактора. — СПб., 1993. — С. 179.
2 Федотов Г.П. Судьба и грехи России (избранные статьи по философии русской истории и культу
ры): В 2х тт. — СПб., 1991. — Т. 1. — С. 260.
Н.Н. Нартыев (ВолГУ)
Н.К. МИХАЙЛОВСКИЙ О НИЦШЕ (на материале статей из цикла «Литература и жизнь»)
В начале 90х годов XIX века в Россию проникают, а затем постепенно
распространяются, завоевывая все большую аудиторию, основные идеи
учения Ф. Ницше. Не многим и не сразу тогда удалось разобраться в истин
ном содержании этой радикальной и противоречивой философии. В ре
зультате неадекватного ее восприятия возник феномен так называемого
«ницшеанства», самой характерной чертой которого стал воинствующий
нигилизм. К примеру, сторонниками «ницшеанства» отрицалась не столько
современная мораль, сколько мораль как таковая.
В ситуации «конца века» подобные взгляды и настроения сумели найти
положительный отклик у части российского общества. Таким образом, был
создан опасный социальный прецедент. Одним из первых на него отреагиро
вало «Русское богатство» (1894), и в частности Н.К. Михайловский, посвятив
ший учению Ницше два содержательных выступления в разделе «Литература
и жизнь». Они были призваны раскрыть положительные и отрицательные сто
роны философии, о которой в России узнали сравнительно недавно, а между
тем в Европе о ней «существует уже целая литература».
В первой публикации учение Ницше рассматривается Михайловским в свя
зи с «проблемой декадентства», находившейся, на его взгляд, в центре ум
ственных интересов немецкого философа. По мнению критика, отступление
Ницше от собственного первоначального идеала — идеала свободной лично
сти — свидетельствует о том, что он, несмотря на все заверения о «выздоров
лении», — попрежнему, остается «декадентом», правда, «декадентом» весь
ма своеобразным, поскольку «его задачу составляло прежде всего «миро
воздействие» <…> (Р.Б. 1894. № 11. С. 115). Отмеченное противоречие — не
единственное, обнаруженное Михайловским в философии Ницше. Есть и дру
гие, что серьезно ослабляет, считает он, позитивную ее часть.
Главным достоинством учения автора «Заратустры» критик называет
«протест личности против условий, нарушающих ее достоинство и интере
сы, полноту и <…> многогранность ее жизни». В этом «протесте», подчер
кивает Михайловский, и состоит «корень той силы и того блеска, которые
несомненно заключаются в писаниях Ницше» (Там же. С. 119).
Самым же отрицательным (и опасным) «свойством» рассматриваемой
философии для Михайловского является утверждаемая в ней «откровенно
эгоистическая мораль», которая якобы должна прийти на смену морали
существующей.
Второе выступление Михайловского о Ницше в «Русском богатстве»
(1894. № 12) продолжает начатый им разговор о положительных и отрица
тельных сторонах учения немецкого философа. На взгляд автора статьи,
учение Ницше отличает несомненная новизна и оригинальность, поскольку
вся прежняя критика европейской цивилизации осуществлялась в русле идей
Руссо. С последним, заявляет Михайловский, Ницше никак не связан. Его
нельзя воспринимать и как сторонника разума, так как в первую очередь,
отмечает критик, он служит не ему, а жизни, которую «высоко ценит».
Еще более сложной в связи с Ницше Михайловскому видится проблема
имморализма, в котором того неустанно обвиняют. С этими обвинениями
критик не согласен. По его мнению, в своих размышлениях философ просто
пришел к ошибочному выводу, что «всякая альтруистическая мораль пред
ставляет собою такой скрытый и «рабский» эгоизм» (Там же. С. 101). И стал
в своих писаниях развенчивать «мораль рабов» и, соответственно, защи
щать «мораль господ». Такого «разделения» морали Михайловский, разу
меется, не принимает, но это не дает ему основания считать Ницше иммора
листом. Для критика в этой части учения немецкого философа кроется его
«ахиллесова пята»: вместо того, чтобы «найти такую общественную форму,
которая гарантировала бы полный возможный расцвет личности», он «ос
тановился, как на общественном идеале, на таком общественном строе,
который способствовал бы выработке «сверхчеловека» <…>» (Там же. С.
107). Михайловский категорически не приемлет предлагаемый Ницше крите
рий оценки значимости личности как индивидуума, усматривая в нем при
знаки антидемократизма и дарвинизма.
Оба рассмотренных выступления Михайловского о Ницше отмечены сле
дующей содержательной особенностью: в них, по его собственным словам,
он постарался показать не только «свет и тени» его личности (и учения), но
и то, что «этот свет сияет ярче многих признанных светил, а эти тени чернее
черного» (Там же. С. 109). Поставленная цель была критиком достигнута, а
читатель «Русского богатства» получил возможность еще ближе и глубже
ознакомиться с основными положениями одной из самых сложных фило
софских систем того времени.
В.В. Пугачев (Башкирский университет)