Главная | Обратная связь

КЛУБА ИЛИ ВЕДОМСТВА

 

Для того чтобы успешно и плодотворно работать, спортивный педагог и наставник нуждается в полном и абсолютном доверии.

К сожалению, тренеру нередко приходится вступать в конфликт с руководите-лями клуба или ведомства, от имени которых выступает руководимая им команда.

Причины таких конфликтов множественны. Неожи­данный проигрыш команды, и вот на тренера обруши­вается поток упреков. Готовится ответственная встреча, и тренеру нередко стремятся навязать тот или иной со­став команды, не считаясь с его задумкой, с его плана­ми. Честное слово, это очень обидно. Ведь никто не имеет права вмешиваться в дела инженера — специа­листа своего дела, ученого, любого творческого работ­ника.

А вот в работу тренера может вмешаться каждый, каждый считает себя специалистом того или иного вида спорта, хотя знаком он с ним бывает только с позиции болельщика.

Когда я пишу эти строки, я думаю уже не о себе. Успехи команды в последние годы ограждают меня от советов и навязчивых рекомендаций.

Но если бы знал читатель, как трудно порой при­ходится молодым тренерам, ещё не имеющим имени, какое мужество приходится им проявлять, чтобы от­стоять свои взгляды на хоккей, на тактику, на тот или иной рекомендуемый им состав команды.

Не могу не обратиться снова к воспоминаниям, к то­му, как я начинал свою тренерскую работу.

Двадцатисемилетним молодым человеком меня на­значили старшим тренером футбольной команды ВВС, Конечно, тренеру трудно судить, насколько существен­на его роль в успехах команды, но именно тогда лет­чики сумели стать победителями второй группы первен­ства СССР по футболу и вошли в первую. Командой ВВС весьма интересовался один из гене­ралов. Он принимал большое и деятельное участие в ее судьбе. Не только интересовался командой, но и, ис­пользуя свое высокое положение и будучи человеком темпераментным и горячим, частенько вмешивался в ее дела.

Одна из первых моих бесед с ним происходила на квартире генерала. Он пригласил меня после первого нашего неудачного выступления в первой группе, посо­чувствовал тяжелому положению с составом. Действи­тельно, ребята тогда играли в ВВС молодые, не очень опытные, уступающие во многом мастерам первой груп­пы. Но я в них верил и об этой своей уверенности сказал своему собеседнику.

Он посмотрел на меня с сожалением, вздохнул почему-то и предложил обращаться к нему, как только потребуется какая-нибудь помощь.

Прошло несколько туров. Команда ВВС продолжала выступать не совсем удачно: за короткий срок поло­жение выправить было просто невозможно.

Генерал вызвал меня и уже в несколько иных, бо­лее решительных тонах объявил, что, как сказали ему специалисты, состав у команды «не тот», что с таким составом в первой группе играть нельзя. Нужно, мол, ставить на игру других футболистов. Искать заслу­женных мастеров и привлекать их в команду.

Генералу хотелось, чтобы «его» команда побеждала всех.

Я пытался спорить, возражать, что у молодых все впереди. А старики скоро сойдут. Бесполезно. Тогда я сказал, что состав — дело одного только тренера. Он определяется и обусловливается прежде всего его, тренера, пониманием спорта, его вкусами и пристра­стиями, его верой в перспективу и команды и отдель­ных футболистов. И если «не тот» состав, то, стало быть, у команды и «не тот» тренер.

Генерал ничего не ответил. Потом начал успокаи­вать меня:

— Я понимаю, вам трудно в ваши годы руководить таким большим и сложным коллективом. Я решил, что вам нужно пока поработать вторым тренером...

Понятно, конечно, что я не мог согласиться с таким решением. Если не верят в мои предложения, в мои принципы, то работать в таких условиях казалось мне бессмысленным.

Мы пожали друг другу руки и расстались.

И вот однажды, спустя какое-то время, генерал сно­ва пригласил меня. Помню, встре-тились мы опять у не­го дома.

Генерал предложил перейти мне из ЦДКА в ВВС... старшим тренером. Уговаривая, сулил самые безгранич­ные возможности для формирования команды.

Но, как ни заманчиво было это предложение, я от­казался. Сказал честно, что не хочу работать на поро­ховой бочке.

Больше в ВВС меня не приглашали...

Тренеры бывают разные. И плохие и очень плохие в том числе. Однако в любой профессии есть люди с «недостатками. Так почему же у нас так болезненно реагируют на каждую ошибку тренера?! В конце концов умный человек не тот, кто совер­шенно не ошибается. Не ошибается лишь тот, кто ниче­го не делает, это общеизвестно. Умен тот, кто умеет быстро, решительно и умело исправить свои ошибки.

Я вовсе не ратую за полную и абсолютную, грани­чащую чуть ли не с произволом власть тренера. Мы то­же должны быть подотчетны, за нами надо следить, нашу работу нужно контролировать. Но в какой сте­пени? Согласитесь что ведь это бессмысленно и глу­по — лишать тренера права на доверие. На экспери­мент. На поиск. Длительный поиск. Даже самый одаренный человек не способен творить чудеса. Для ста­новления команды нужно время. Не неделя, не месяц. Два-три года — не меньше. Если не больше.

Посмотрите, что происходит в футбольной команде ЦСКА!. За последние годы здесь сменили друг друга восемь (!!!) тренеров. .

Может ли в таких условиях команда выступать успешно? Конечно же, нет! Мне искренне жаль наших армейских футболистов. Только успеют они познако­миться с тренером, привыкнуть к его требованиям, вку­сам, взглядам на тактику, к его пониманию фут­бола, как — бац! — тренера снимают, Приходит новый наставник, с иными взглядами на футбол, на исполни­телей той или иной тактической схемы, отка-зывается от услуг прежних мастеров, приглашает новых; только успеют футболисты познакомиться с еще одним тре­нером, усвоить его концепции игры, как — бац! — и...

Одним словом, команду классную в этих условиях мы увидим, к сожалению, не скоро. Если, конечно, но­вый тренер футболистов ЦСКА не получит необходи­мую, свободу действий и необходимую степень доверия.

Трудно в такой ситуации приходится не только футболистам, но и тренерам; Волей-неволей им приходится выбирать между Сциллой и Харибдой: строго следуют указаниям начальства, проигрывают (посколь­ку рекомендации эти чаще всего некомпетентны), их;
естественно, снимают с должности или не слушают рекомендаций и при первой же серии неудач тоже отстраняют от работы (мотив ― не прислушались во­ время к советам). Вот и выбирай!

А команда между тем последний раз первенство страны выиграла 16 лет назад

 

У РУЛЯ СБОРНОЙ

О шаткости и неустойчивости положения тренера в недавнем прошлом (да и толь-ко ли в прошлом) сви­детельствует тренерская чехарда, происходившая в сборной страны по хоккею.

Любопытная деталь: за всю историю первой сборной у ее руля стояли лишь два тренера — заслуженный мастер спорта, заслуженный тренер СССР, наставник мос-ковских динамовцев Аркадий Иванович Чернышев и автор этих строк.

С 1948 года по 4953-й старшим тренером сборной СССР работал я. Патом на эту должность пришел Аркадий Иванович.

Мне, разумеется, трудно судить, из чего исходили руководители нашего хоккея, столь регулярно меняя нас. Но ведь при этом не только «наказывались» Та­расов и Чернышев: нарушалась преемственность в ру­ководстве сборной.

Наши победы в 1954 и в 1956 годах — на Олимпийских играх — накрепко связаны с именем Черны­шева. Этот умный, спокойный, на редкость уравнове­шенный человек, талантливый педагог, большой мастер своего дела, сумел подобрать оптимальный состав
команды, нашел наиболее верную манеру игры с каждым соперником, сумел психологи-чески убедить наших хоккеистов в возможности победы над «самими канад­цами».

Но вот в 1957 году сборная СССР не смогла выиг­рать чемпионат мира, который проходил в Москве, и сразу же Аркадий Иванович был освобожден от за­нимаемой должности. Старшим тренером сборной снова назначили меня.

В 1960 году наши хоккеисты не сумели стать олим­пийскими чемпионами, и на мое место снова был назна­чен Чернышев.

Трудно сказать, сколько бы продолжалась еще эта чехарда, если бы в один пре-красный день 1963 года вас обоих не пригласили в Центральный Совет Союза спортивных обществ и организаций СССР к Леониду Сергеевичу Хоменкову.

С первых же слов Леонид Сергеевич объявил, что отныне мы будем вдвоем готовить сборную...

— Это не только просьба или совет. Это решение Центрального Совета, и вы обязаны его выполнить. Приказ есть приказ.

И чтобы смягчить резкость тона, улыбнувшись, добавил:

А разные характеры — это хорошо... Будете до­полнять друг друга...

Мы оба, как потом признавались друг другу, были, мягко говоря, удивлены таким решением. Мне казалось, что мы не сможем работать вместе. Уж очень мы разные...

Впрочем, надо оговориться, что у нас никогда не было ссор, мы никогда не подрывали авторитета друг друга. Даже в те дни, когда одного из нас снимали с работы и заменяли другим.

Но все-таки была какая-то неприязнь друг к другу. В общем-то это не так уж и трудно понять: мы ведь, в сущности, между собой конкурировали заочно. Нас ставили старшими тренерами. И мы твердо знали, что если не один, то другой возглавит сборную.

Но не это волновало нас в первую очередь, гораздо больше беспокоило то, что у нас были разные взгля­ды на режим тренировок, занятий, дисциплину. Арка­дий Иванович значительно более мягкий человек. Он чаще склонен к прощению. Я же, как говорится, не в меру крут. Велика была разноголосица в наших пе­дагогических взглядах. По-разному во многом пони­мали мы и общие принципы хоккея. Игра армейцев существенно отличается от действий динамовцев. Разные у нас взгляды на тактику игры в обороне, в атаке,

Хоккеисты, прежде всего опытные мастера, знали, конечно, об этом. Ведь многим из них приходилось ра­ботать и с Аркадием Ивановичем и со мной. Кроме того, читая наши спортивные журналы, газеты, легко можно было понять, в чем именно мы расходимся.

Все это настораживало и пугало нас обоих, но при каз есть приказ, и нам следовало искать наиболее при­емлемый вариант нашего совместного творчества.

Однако нужно, видимо, пояснить, почему я решил рассказать об этом в книге.

Прежде всего потому, что взаимоотношения трене­ров играют самую существенную роль в педагогической работе со спортсменами. Во-вторых, мне хочется отве­тить на многочисленные вопросы любителей хоккея о принципах нашей совместной деятельности в сборной и, в-третьих, удовлетворить любопытство тех, кто до­вольно часто спрашивает меня, не обидно ли мне «быть вторым тренером, если в сборной больше всего хок­кеистов ЦСКА».

Итак, с чего мы начали и как мы работаем?

Мы хотели прежде всего понять, что у нас в работе не так, что не получается. Почему нас, каждого в свое время, отстраняли от работы со сборной СССР?

В клубе, рассуждали мы, работа наша как будто приносит свои плоды. Во всяком случае, и ЦСКА и «Динамо» дали нашему хоккею немало игроков высо­кого класса, два эти клуба постоянно находятся в чис­ле ведущих хоккейных коллективов страны.

Я вспомнил свой нелегкий характер, свое неумение воспринимать даже правильную критику, если она ка­жется мне недружелюбной. Плохо, наверное, что я слишком решителен с теми игроками, которые пы­таются поставить себя над командой. Но что поде­лаешь, если я до сегодняшнего дня убежден, что в со­временном спорте невозможно достичь значительных высот мастерства без соблюдения строжайшего спортив­ного режима, без поистине спартанского отношения к себе!

Я воевал: воюю и буду воевать с такими хоккеис­тами даже в том случае, когда их удаление приносит заметный урон команде, когда без них, прославленных и уме-лых мастеров, команда начинает терять очки.

Наверное, я чрезмерно крут, наверное, со мной трудно работать, сложно срабо-таться, наладить кон­такт.

Но ведь Аркадий Иванович — спокойный, уравно­вешенный человек. Однако и его освобождали из сборной.

Значит, дело не в наших характерах, не в их раз­личии и непохожести.

Гораздо печальнее то, что в нашей работе не было преемственности, творческого контакта, единства — и в отношении к хоккеистам и к нашим коллегам-трене­рам и в проведении той главной линии, которая опре­деляла тактическое содержание нашего хоккея, особен­ности игры сборной команды Советского Союза. Начались поиски единой линии, которая могла бы принести какие-то плоды.

Каждому казалось поначалу невозможным отсту­питься от исповедуемых прин-ципов, от того, чему дол­гие годы молились как. безусловно, верному и не под­лежащему обсуждению. Вот почему наиболее сложной представлялась нам задача отыскать, придумать, на худой конец, какую-то третью, обоих нас примиряю­щую и устра-ивающую линию.

Мы условились на той, первой, встрече, что ни­когда не станем принимать ника-ких принципиальных решений до тех пор, пока с этим не согласимся оба. Лучше спо-рить до бесконечности, до тех пор, пока не будет выработано единое мнение, чем дейст-вовать враз­нобой.

Нам обоим было совершенно ясно, что необходимым условием успехов сборной является равное и ровное отношение ко всем игрокам независимо от их заслуг, званий и авторитета.

Как-то спустя некоторое время я перечитывал кни­гу Константина Сергеевича Станиславского «Моя жизнь в искусстве». Меня очень обрадовало почти до­словное в одном отношении совпадение нашего с Аркадием Ивановичем разговора с той осно-вополагающей беседой, которую вели при первой встрече Константин Сергеевич и Владимир Иванович Немирович-Дан­ченко.

Хочу привести выписку из этой беседы.

«Вот вам актер А, — экзаменовали мы друг дру­га. — Считаете вы его талантливым?»

«В высокой степени».

«Возьмете вы его к себе в труппу?»

«Нет».

«Почему?»

«Он приспособил себя к карьере, свой талант — к требованиям публики, свой характер — к капризам антрепренера, и всего себя — к театральной дешевке. Тот, кто отравлен таким ядом, не может исцелиться».

«А что вы скажете про актрису Б?»

«Хорошая актриса, но не для нашего деда».

«Почему?»

«Она не любит искусства, а только себя в искус­стве».

«А актриса В?»

«Не годится — неисправимая каботинка». «А актер Г?»

«На этого советую обратить ваше внимание».

«Почему?»

«У него есть свои идеалы, за которые он борется; он не мирится с существующим. Это человек идеи».

«Я того же мнения и потому, с вашего позволения, заношу его в список кандидатов».

Точно так же проходила и наша беседа. Хок­кеист А — мастер высокого класс-са, но капризен, эгои­стичен. Мастер Б — талантлив, но склонен ко всяким вольностям в отношении спортивного режима. Хок­кеист В и талантлив, и старателен, и всегда ради об­щего успеха готов подчиниться интересам коллектива. Вот его мы и вносили в свой список кандидатов в сбор­ную страны.

Мы договорились с Аркадием Ивановичем, что включаем в сборную только тех хоккеистов, кто спосо­бен до конца отдавать себя команде, кто согласен под­чиниться твердому курсу тренеров на строжайшую дисциплину, равную и обязательную для всех. Мы ре­шительно отказываемся от самых крупных талантов, если они не сумеют пере-строиться.

Но от этого решения до воплощения его в жизнь была дистанция немалая: убедить общественность, что прославленный хоккеист, вчерашний чемпион мира, в свои 27 лет уже не годится для сборной, — дело во­все не шуточное.

А отношения к игрокам в ходе тренировочных за­нятий, матчей? Оба мы и сейчас под-ходим к ребятам по-своему, но один при этом дополняет другого. Всег­да поддерживаем друг друга, вместе готовимся к бесе­дам, вырабатывая постепенно единый подход ко всем спортсменам.

А как строить тренировки сборной? На что в пер­вую голову обращаем внимание при подготовке сбор­ной? В возглавляемых нами командах методы подготов­ки во многом различны: в ЦСКА, например, взят курс на объемные нагрузки. В «Динамо» — свой подход. Но в конце концов, решили мы, постараемся и здесь найти общий язык. В общем-то мы представители еди­ной школы советского хоккея и, как бы ни различа­лись наши вкусы и пристрастия, общего у нас больше.

Эта первая встреча, как и знаменитая беседа в «Славянском базаре», была для нас крайне ответствен­ной и, цитируя К. С. Станиславского, «столь же важ­на, как мировая конференция народов».

С тех пор минуло несколько лет.

И мне сейчас кажется, что наша творческая дружба сыграла немалую роль в тех успехах, к которым при­шла наша сборная.

Много ли мы сейчас спорим?

Вспоминаю ночь в Стокгольме перед встречей с канадцами. Мы спорили до утра. Но, поймите правиль­но, мы спорили не друг с другом. Это, по существу, был спор с тренером канадской команды Бауэром, спор с его взглядами на хоккей, на нашу сборную.

Не важно, чья точка зрения восторжествует в таком споре. Гораздо существеннее, чтобы была найдена верная тактика на предстоящий матч, тактика, которая гарантировала бы нам победу.

Кстати, эти споры нам обоим крайне полезны, ибо в них, в этих спорах, размы-шляя, сравнивая, отыски­вая какие-то новые аргументы в поддержку своего взгляда, мы оба сами растём.

Это всегда споры равных, и потому они интересны и полезны обоим. И я рад, что судьба свела меня с Аркадием Ивановичем. Он хороший, умный спорщик, которому приходится детальнейшим образом обосновы­вать истинность своих предложений, своих взглядов. Человек, умеющий находить самые сильные, контрар­гументы. Мы учимся друг у друга, и оттого с годами работать нам становится все интереснее.

Если в первые годы мы много времени тратили на организационные проблемы, решали щекотливые воп­росы взаимосотрудничества, старались быть предельно щепетиль-ными, и это у нас порою выходило на первый план, мешая работе, то сейчас у нас настоящее совмест­ное творчество в самом точном смысле этого слова. Работа у нас спорится, обя-занности мы не разделяем, оба знаем, что нужно сделать для команды. Мы, как и раньше, много спорим, рискуем, стараясь больше и больше экспериментировать, но оба доверяем друг дру­гу полностью. Мы поняли характер друг друга, и наши мнения совпадают все чаще.

С первых же дней нашего совместного руководства сборной командой СССР мы поставили перед каждым ее участником задачу заниматься на тренировках с той же полнотой ответственности, которая приходит к хо­рошему хоккеисту на важном матче. Труд, труд, объем­ный творческий труд — это стало главным.

Боролись за культуру спортсмена. Человек интеллектуальный всегда играет лучше, он творит на поле, а не просто исполняет указания тренера. Играет вдохновен­но, с размахом и удовольствием.

Но ни Аркадий Иванович, ни я вовсе не стремились быть диктаторами, опреде-ляющими судьбы сборкой в целом и каждого ее игрока в отдельности. Нам хоте­лось, чтобы сами ребята решали, кто из них более до­стоин надеть красные свитеры с большими буква­ми «СССР».

Творческое содружество тренеров и хоккеистов, единство цели, единство во взглядах, оценках того или иного мастера способствовали более серьезному и тре­бовательному отношению хоккеистов к себе, к уровню своей подготовки.

Все вместе вырабатывали мы единые критерии ус­пеха или неудачи звена, команды, какого-то хоккеиста. Договорились, что если играем со средним соперником и звено выигрывает одну-две шайбы, то ребята получают в лучшем случае по четверке. Но если нам проти­востоят сборные Канады, Чехословакии, Швеции, то преимущество в одну или две шайбы обеспечивает им пятерку. Однако внутри этого успешно сыгравшего зве­на кто-то может получить и «два». За свою недисципли­нированность. За трусость. За лень. За то, что редко бросал по воротам. Или за то, что не сумел стерпеть грубость противника и на откровенное хамство ответил тем же. А ведь наказал своей грубостью он не сопер­ника, а нас: кто-то должен теперь отдуваться за него.