 |
|
Гороскоп русской литературы
В который уже раз хочется напомнить, что между структурным гороскопом и астрологией ничего общего нет. Эти системы в лучшем случае могут лишь сосуществовать не пересекаясь. Поэтому гороскоп русской литературы, о котором пойдет речь, отнюдь не карта на момент рождения означенной литературы, если у нее и был таковой.
...Итак, Россия, XIX век. В 1797 году закончился третий волевой рывок, идеологическим чудом которого было создание светской культуры. Таким образом, практически весь XIX век до начала четвертого рывка светская культура, и в особенности литература, концентрирует многовековой опыт нации.
Первая фаза незавершенного западного цикла идет с 1801 по 1837 год. В идеологии как в угнетенной сфере торжествуют волевые знаки, особенно же должна выделяться Собака, истинный любимец и герой Запада. И действительно, три крупнейших писателя, три величайших новатора олицетворяют литературу 36-летия. Николай Карамзин, написавший еще в имперские времена «Бедную Лизу», теперь занял высочайший пьедестал, создав «Историю государства Российского». Александр Грибоедов, по астрологической версии чуть ли не Бык, на самом деле родился в 1790 году, а стало быть, Собака. Дата эта даже вошла в энциклопедию, хотя еще до энциклопедии эту дату защищал Натан Эйдельман. Для структурного гороскопа Грибоедов стал одним из первых уточненных персонажей. Письмо с перечислением доказательств его знака заняло страниц восемь. «Горе от ума» случилось с Александром Сергеевичем в те самые годы лидерства Собаки. А вот у Лермонтова уже почти не было времени: он пришел в литературу в самом конце первой фазы и пережил ее окончание всего на четыре года. Другие волевые знаки представлены более скромно – Дельвиг (Лошадь), Чаадаев (Тигр), хотя, конечно, по какой шкале измерять...
И все же центральной фигурой новаторского 36-летия стал не новатор, а завершитель – Александр Сергеевич Пушкин (Коза). Такое бывает, литературе очень трудно начаться без завершителей, ведь именно они формируют родной язык, переиначивая мировую культуру. Еще один такой новатор-завершитель Василий Жуковский также полностью принадлежит первой фазе (1801–1837).
Со смертью Пушкина кончается первая фаза, а с ней период реализма. (Что здесь причина, а что следствие?) Приходит время литературы идей (больших и маленьких), литературы фантастической, абстрактной. Из трех знаков (Петух, Бык, Змея) явное преимущество у Змеи. Под ее флагом творил первые 12 лет фазы Гоголь, а следующие 24 – Достоевский. Змея, как знак черный и сверхчувствительный, является одним из лидеров мировой литературы, что, однако, не делает ее ни новатором, ни реалистом. Души в книгах Змей «мертвы», поскольку подвергаются глубочайшему умственному расчленению, самому тщательному анализу со стороны Разума. Недаром Змея называется знаком самой разумной души.
Очень точно соответствуют координатам времени другие представители перечисленных знаков – Николай Некрасов (Змея) умер в 1878 году, Алексей Константинович Толстой (Бык) умер в 1875 году, Владимир Даль (Петух) умер в 1872 году. Ну а вторая фаза кончилась в 1873 году.
Следом шло странное восьмилетие, в котором в идеологии главенствовали мистические знаки, в экономике и политике – волевые, однако в 1881 году начался четвертый волевой цикл, и главенство мистических знаков утвердилось еще на 36 лет.
Мистические знаки возвращают литературу к вечным темам – любовь, смерть, вращение жизни... можно, конечно, сказать, что любая литература занята вечными темами, однако никому, кроме мистиков, не удается так гармонично входить в замкнутый круг вечных вопросов, вопросов, на которые никогда не будет ответов.
Первым в ряду мистических писателей стоит, безусловно, Лев Толстой (Крыса). Конечно, Толстой слишком огромен, чтобы попасть в одно 36-летие, а потому стоит рассматривать по крайней мере двух Толстых – до 1873 года и после. До – это «Война и мир», после – это «Анна Каренина», «Воскресение», пьесы.
А вот Чехов (Обезьяна) целиком пребывает в мистическом 36-летии как по времени жизни, так и по направлению литературы.
Драматургия, безусловно дочь мистической стихии, переживает в эти годы свои лучшие времена. Кроме Толстого и Чехова тут отличился еще один мистик – Максим Горький (Дракон), по иронии судьбы зачисленный в реалисты.
Таковы титаны мистического времени, к ним легко приплюсовать еще несколько Драконов – Александр Блок, Афанасий Фет, Андрей Белый (поэты), Василий Розанов (философ и шаман).
В 1917 году матросы берут Зимний, а в литературу возвращается реализм. Не какой-нибудь там социалистический, а самый что ни на есть стилистический, высшей пробы. Каждый завершитель – это вершина (выше или ниже), никто из них не стоит посередине дороги, в поисках стилистического совершенства они всегда приводят литературу в тупик, к вершине. Выше других поднялись Михаил Булгаков (Кот) и Андрей Платонов (Кабан), с некоторой натяжкой к российскому ритму можно отнести и Владимира Набокова (Кабан) до отъезда в США. Те же знаки у вершин в поэзии – Есенин (Коза), Мандельштам (Кот), Северянин (Кабан).
Русская литература до этого момента не знала реализма в его чистом, стилистическом виде, а потому до сих пор критики в недоумении – можно ли считать такую литературу классической. Ведь теперь не идеи (логика) и не вечные вопросы (мистика), а сама литература да и культура в целом становятся главными героями произведений. Завершительство – по определению вторая производная литературы, переосмысление и упорядочение культурных наслоений.
Литература в этот период произвольна по форме, глубоко психологически достоверна, причем требование достоверности относится к любым знакам. Гроссман (Змея), Шолохов (Змея), Алексей Толстой (Лошадь), сохраняя свои знаки, по велению времени становятся реалистами.
Ну и наконец, последнее 36-летие – время новаторов – Пастернак (Тигр), Солженицын (Лошадь), Галич (Лошадь), Высоцкий (Тигр), Венедикт Ерофеев (Тигр). Стилистические изыски уступают место ясности и точности мысли, возвращаются пушкинские времена, правда, не в западном, а в имперском варианте. Остальные знаки стараются соответствовать времени, и лишь три знака мало озабочены настоящим – знаки будущего – Петух, Змея, Бык (Стругацкие, Искандер). Их можно назвать преждевременными людьми, они опережают события. Такие люди были всегда, раньше своего времени появились в литературе Чернышевский, Добролюбов, Герцен (мистики в логической фазе), Леонид Андреев, Лесков (реалисты в мистической фазе) и т. д.
С 1989 года мы вновь в логической фазе – фантасты, мультипликаторы, моралисты, аналитики, сатирики – все, кто работает с идеями, так называемые источники мысли, становятся в центр литературного процесса. Волевикам-новаторам дается короткое время на отдых, с 2029 года они вновь возвращаются в центральное положение. Хуже всего мистикам, были они вне общества до 1989-го, будут вне общества после 2025 года, а где они сейчас – сам Бог не разберет. Примерно в таком же положении реалисты.
Однако для понимания грядущих литературных перемен знаковая круговерть не самое главное. Важнее понять то, что литература в обычном значении, как привыкли говорить, светская, художественная, беллетристика умирает.
Вспомним – наступила четвертая фаза, начинается идеологическое чудо. Если вторая и третья фазы копировали идеологическое чудо третьего рывка (светская литература), то истоки идеологического чуда скорее необходимо искать в сновидческой первой фазе (1881–1917). Именно в то время формируется русская религиозная философия, рождаются теории истории, идет смешение гуманитарных и естественных знаний.
Подобный процесс пойдет и сейчас. Смешение естественных и гуманитарных наук с религиозным знанием станет основой для новой литературы. Однако если до 1917 года подобное смешение шло на гуманитарной основе, то теперь фундамент естественно-научный. И все-таки это будет не наука, а именно литература в высшем смысле, как поиск Истины, а не интеллектуальное развлечение. Ведь новая литература – это плод тысячелетнего имперского развития России.
Гороскоп Пушкина
Празднование пушкинского юбилея стало хорошим поводом вспомнить о некоторых темах структурного гороскопа в изданных книгах, а также книгах задуманных.
Удивительно, но одной из самых первых тем зарождающегося структурного гороскопа стала тема борьбы и единства новаторства и завершительства. Тема довольно глубокая, достойная зрелого мировоззрения, а не робкого дебюта. Смысл идеи был в том, что три мужских знака (Тигр, Собака, Лошадь) прокладывают новые пути развития в культуре в целом и в литературе в частности. Три других знака (Кабан, Коза, Кот) на уже проторенных путях доводят новаторские идеи до ума, до совершенства, завершают дело новаторов.
Если не считать нескольких строк в «Литучебе», то по завершительству не вышло ни одной статьи, зато есть глава (четвертая) в книге «Скажи свой знак» (черная книга). Описание завершительства, его сравнение с новаторством изложено в одиннадцати пунктах. Иллюстрировали означенные пункты в основном Коты, однако мимо Пушкина, родившегося в год Козы, пройти все же не удалось.
Третьим пунктом утверждается, что масштаб завершителя выясняешь по его начитанности и осведомленности, по его способности пользоваться (без сильных угрызений совести) чужими сюжетами, чужими идеями и иногда и чужими текстами в своем собственном творчестве. Мы часто стесняемся этой стороны творчества нашего гения, а надо, напротив, гордиться диапазоном его заимствований. Он ведь не крал, а доделывал, не переводил чьи-то тексты, а переводил мировую культуру на русскую почву, на русский язык. В его время у нас была великая религиозная культура, но светская была еще в самом зачатке. А потому нужны были именно завершители, много завершителей, тех, кто на базе мировой культуры создает нормы литературного языка. Такие, как Жуковский (Кот), Батюшков (Коза) и конечно же сам Пушкин.
Четвертый пункт непосредственно вытекает из третьего, называя конкретные произведения, конкретные персонажи европейской культуры, ставшие благодаря Пушкину русскими: «Пир во время чумы», «Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери»...
Пятый пункт подробно объясняет необходимость стилистического совершенства в произведениях завершителей. Творцам могучих учений, создателям идейной литературы стилистическое совершенство ни к чему, оно будет только отвлекать от идеи, замазывать ее. А вот безыдейным завершителям стилистическое мастерство заменяет идеи, становится самоцелью.
Шестой пункт призывает завершителей обходиться без многоточий и недомолвок, доводить каждый сюжет до упора, до полной ясности. Если не хватает основного места, то все разъяснять в послесловии. Полистайте (в уме) пушкинские сюжеты, все договорено, все досказано, продолжения не будет... В этом же пункте – выстроенность, симметричность пушкинских произведений. Как пример приводится высочайшая симметрия «Бориса Годунова», поражающая воображение регулярность «Евгения Онегина» и т. д.
Седьмое – это парадоксальное для масштаба творца отсутствие последователей и учеников. Пушкиным можно восхищаться, наслаждаться, перечитывать каждый день, но научиться у Пушкина нечему. Невозможно написать нового «Евгения Онегина», невозможно продолжить линию маленьких трагедий, даже бесспорное новаторство повестей Белкина в русской литературе не имело мощного продолжения. Иногда создается впечатление, что после Пушкина остается не распаханное и засеянное поле, а площадь с величественными памятниками.
Восьмое – фиксация времени. Лермонтов и Салтыков-Щедрин (оба – Собаки) всегда современны. Лев Толстой и Шекспир вне времени, а вот Онегина не оденешь в джинсы, не дашь ему в руки гранатомет.
Разумеется, проблема лишь слегка обозначена, по завершительству Пушкина хоть сейчас садись и пиши большую книгу. Увы, в планы структурного гороскопа такая книга пока не входит. Зато всегда в плане есть пара книг по браку и семье. Первая книга по браку с многообещающим названием «Брачная энциклопедия» вышла уже в 1992 году.
Из четырех типов брака (патриархальный, романтический, равный и духовный) Пушкину достался равный брак. Это достаточно странно. В те времена в России свирепствовали стереотипы патриархального брака, возрастное неравенство, много детей, отсутствие совместных дел и тем для разговора. Впрочем, при желании и тогда можно было выравнять отношения.
В «Брачной энциклопедии» данный брак (Коза – Обезьяна) попал в раздел «Реалисты». Подчеркивается меркантильный характер супругов, обилие в их переписке финансовых расчетов. Однако равный брак – это не только денежные дела, но также и сильная страсть, сильная ревность, конкурентная борьба, что-то вроде соцсоревнования в одной отдельно взятой семье. Конечно, Наталья не могла соревноваться с Александром по уму, красноречию, таланту, но она была красива, молода, не менее мужа известна в высших кругах света.
В целом брак, конечно, не сложился. Для равного брака слишком много детей, слишком мало сотрудничества, слишком мало совместных тем. Разница в возрасте, разница в интересах, разные принципы, разные друзья. Равного нет почти ничего. Если сравнивать с другим знаменитым равным браком (Достоевский – Сниткина), то сравнение не в пользу Пушкина. Очень важный показатель – достаточно равнодушное отношение вдовы к литературному наследию мужа. (Совсем другое дело Сниткина, положившая всю жизнь на наследие Достоевского.)
В главе «Гороскоп русской литературы» литературный, творческий гороскоп соединяется с наукой исторической, учением об исторических ритмах. Оказывается, что положение Пушкина и его современников, а его современниками в разной степени были Карамзин, Грибоедов, Чаадаев, Лермонтов, Гоголь и другие, было совершенно уникальным и беспрецедентным. До 1801 года Россия развивалась лишь по ритму Востока и ритму Империи, лишь в XIX веке узнав ритм Запада. Переход с имперского ритма на западный сопровождается переизбытком так называемых идеологов, массовой творческой талантливостью и даже гениальностью.
Говорят, не будь Пушкина, гением был бы признан Батюшков, но даже в присутствии Пушкина гениями признаны Грибоедов, Лермонтов, Гоголь... В любом случае такого плотного потока гениальности Россия не знала и не скоро еще узнает. Особенно важно, что эта гениальность возникла как бы на пустом месте, в стране, не знавшей светского искусства. За 20–30 лет мы ликвидировали отставание в 200–300 лет.
Еще один важный момент – изолированность реалистического 36-летия (1801–1837) в море идейных периодов. В истории русской литературы, которую наши мудрецы от литературоведения поспешили назвать реалистической, почти все время доминируют процессы поиска вечных истин, больших идей и т. д. Следующий после 1837 года период реализма начнется лишь после 1917 года, когда восторжествуют такие безупречные стилисты, как Михаил Булгаков, Андрей Платонов, Владимир Набоков и др. Легко увидеть, что период с 1801 по 1837 год удивительно точно согласуется с датами жизни Пушкина. Можно даже доказать неслучайность смерти Пушкина в год смерти реалистической литературы. Лишь Гоголь с легкостью перескочил из времени реализма во время умственной литературы и литературного умствования, ни Лермонтову, ни Пушкину это бы не удалось.
Еще одна книга, появления которой стоит ожидать в ближайшее время, будет называться незатейливо – «Векторное кольцо». В ней пушкинская тема также займет достаточное место. Не будучи монахом, Александр Сергеевич конечно же дружил с многими дамами, были среди них и те, кто родился в год Тигра, и те, кто родился в год Змеи. Подлежит векторному анализу текст «Моцарта и Сальери», ибо один из композиторов родился в год Крысы, а другой в год Лошади, а это уже векторная пара.
Но главное конечно же будет в другом. Дело в том, что сам Пушкин, если можно так выразиться, дважды герой векторного кольца. Во-первых, он ребенок векторного брака. Сергей Львович Пушкин родился в год Тигра, а его жена, мать поэта, Надежда Осиповна Пушкина-Ганнибал родилась в год Козы. Во-вторых, сам Пушкин, родившись под знаками Козы и Близнецов, по новейшей системе совмещения гороскопов, является Тигриной Козой, то бишь носителем в самом себе векторной пары.
Дважды векторность Пушкина объясняет вполне (для тех, кто понимает) все выкрутасы далеко не ровного характера великого поэта, его тягу к приключениям самого рискованного характера. Кстати, в векторных характеристиках поэта есть и высказывание Паскевича (Тигр). Узнав о трагической гибели Пушкина, генерал заметил, что «человек он был дурной».
Впрочем, нам гораздо интереснее будет поговорить о взаимодействиях в паре Коза – Змея, ведь фактически вся русская литература во главе с Гоголем и Достоевским (оба – Змеи) окажется в векторном подчинении Пушкину, особенно интересно описание отношений Пушкина и Гоголя. То же самое в парах Пушкин – Кюхельбекер (Коза – Змея), Пушкин – Кукольник (Коза – Змея).
Ответ на уникальность Пушкина находится на пересечении исторического ритма России и общего ритма человечества, потребовавшего рождения литературы гуманизма. Центральным знаком в такой литературе, безусловно, стала Коза. Сервантес в Испании, Бальзак и Марсель Пруст во Франции, Свифт в Англии, Драйзер в США. Увы, Коза в литературе – явление более языковое, чем смысловое. Поэтому, празднуя 200-летие величайшего нашего соотечественника, не будем обижаться на остальной мир, не сумевший оценить Пушкина по-настоящему. Пушкин подарил России весь мир, но не смог миру подарить Россию. Это предстоит сделать другим. Может быть, и нам тоже.
Открытое кино
Мы любим кино, даже обожаем, и все-таки недооцениваем... Нам все кажется, что как искусство оно слишком юно, что оно слишком тесно связано с политикой, слишком жадно относится к деньгам, слишком мало взяло от мировой культуры и слишком много от всемирного бескультурья. Все это так: кино менее других искусств претендует на звание духовной пищи, зато именно кино стало для современного человека источником жизненной энергии, оптимизма, тем самым хлебом насущным, без которого невозможно ни работать, ни отдыхать. Жизнь без воздуха исчисляется секундами, без воды – днями, без пищи – неделями. А сколько времени проживет среднестатистический человек без кино?
Итак, кино – это наша пища, помогающая добывать энергию, но тогда мы просто обязаны разобраться в качестве этой пищи, определить, какое кино действительно дарует нам силы, а какое подобно жвачке – челюсти работают, сок течет, а толку никакого. Быть может, когда-нибудь будет изобретен прибор, измеряющий потоки белой и черной энергии, проходящей через экран кинотеатра или телевизора в минуту времени. Ну а пока такого прибора нет, есть смысл обратиться к теории структурного гороскопа, научившейся распознавать один из самых энергоемких типов кино. Условно можно назвать это кино открытым.
Речь здесь пойдет только об отечественных фильмах. Это не значит, что в других странах нет бодрящих, жизнеутверждающих картин, они там есть, но делаются по совершенно другим рецептам. У нас же создание кино, призванного объединить народ, вселить в него присутствие духа, жестко связано с государственным ритмом. Подчиняясь законам времени, оно почти не зависит от политической воли и вопросов финансирования, что чрезвычайно сильно отличает его от всемирного кинематографа. Стоит в нашей стране вступить в период двенадцатилетнего идеологического подъема, как тут же является открытый кинематограф в качестве главной силы, осуществляющей этот идеологический подъем. И наоборот, если время двенадцатилетнего идеологического подъема пока еще не подошло, то никакие спонсоры, никакие технические ухищрения, никакие самые гениальные артисты и режиссеры не в состоянии породить открытое кино, единственное кино, способное вдохнуть жизнь в заснувший народ, зажечь огонь в погасших было глазах. Главная идея открытого кино, сознательно или неосознанно внушаемая зрителю, очень проста – оставь свое тесное жилище и иди к людям, ибо только вместе вы – сила...
Такое вот кино рождается у нас каждые 12 лет после перерыва в 24 года. Теоретически даты рождения открытого кино выглядят так: 1925–1937, 1961–1973, 1997–2009. Реально же первый из трех приведенных интервалов, быть может, чуть-чуть сдвинут вперед. Что касается последних временных границ, то они, как ясно читателю, являются чисто гипотетическими, так как этот период пока еще только начинается.
Для создания открытого кино время – условие необходимое, но не самодостаточное. Очень важно, чтобы сценаристы, режиссеры, актеры и операторы успели пропитаться идеями открытого времени. Легче всего это сделать тем, кто родился под открытым знаком (Коты, Петухи, Лошади, Крысы). Идею открытости могут поддержать так называемые природные оптимисты (Бык, Кабан), ибо открытость и оптимизм во многом тождественны. Есть еще несколько знаков, которые в потенциале могут отнестись к открытым идеям с большим пониманием и сочувствием, среди них Собака, Обезьяна, Змея, но все-таки без решающего влияния открытых знаков открытое кино невозможно.
Что касается жанровых ограничений, то чаще всего открытое кино представляют комедии, приключенческие фильмы, фильмы для детей, хотя все это несущественно. Главное, чтобы картина была достаточно простой, непременно доброй и светлой и конечно же воспевающей радость пребывания в открытых пространствах. Именно поэтому в открытом кино бесконечно повторяется ситуация с преодолением каких-либо ограничений, заборов, запоров и т. д. Отсюда же любовь открытого кино к яркому свету, свежему ветру, панорамным съемкам, морским темам, ко всему, что ассоциируется у нас с широтой.
Привилегированное положение в открытом кино занимают четвертый (7–12) и шестой (17–24) возрасты человека, ибо именно в этих открытых возрастах человек резко расширяет границы своего обитания, излучает ту самую необходимую зрителю энергию всеобщего братства и единения.