 |
|
КУЛЬТУРЫ КОЛЬСКОГО ЗАПОЛЯРЬЯ
До начала XVIII века не было научных исследований Кольского Заполярья, и все описания носили случайный характер. До середины XIX века Кольское Заполярье оставалось слабо заселенным районом Российской империи. Население его занималось рыбным промыслом и оленеводством. Развитие капитализма в России в конце XIX века обусловило освоение богатств Кольского Севера и активизировала интерес всех слоев общества к изучению Русской Лапландии. Ученые организуют научные экспедиции и исследуют Кольский полуостров в промысловом, географическом, этнографическом порядке. На страницах периодических и научных изданий стали публиковаться очерки и исследования по географии, геологии, антропологии, этнографии, биологии, истории, а также материалы о социально-экономическом развитии и археологии Кольского полуострова.
Интерес к Кольскому Заполярью проявил Петр I. Молодой царь дважды плавал у берегов региона: в августе 1693 года на яхте, вместе с торговым караваном. Год спустя в качестве шкипера, вместе с иностранными судами, на купленном за границей 44-пушечном корабле «Святое пророчество». Он искал базу для морского военного и торгового флота. Незамерзающее Баренцево море привлекало его, но суровые климатические условия, недоступность региона, скудная растительность и другие трудности склонили его в пользу Архангельска. Однако же Петру I были известны сведения о саамах. О лопарях как о закаленных охотниках, славящихся меткой стрельбой, с детства приученных выслеживать зверя, хорошо знали в России. Их привлекали к государственной службе в качестве стрелков из лука и ружей в войне с Польшей. Петр I использовал их умение метко стрелять в войне со шведами.
Видимо, в благодарность за помощь Петр I закончил в пользу оленеводов многолетнюю тяжбу саамов с Печенгским монастырем, который лишил их традиционных охотничьих угодий и пастбищ. Жалоба саами, дошедшая до Петра I, не осталась без ответа: пришел указ о возвращении саамам всех спорных территорий[319].
В конце XIX века научное изучение региона предприняли санкт-петербургские исследователи. Конечно, русским ученым были известны и европейские сведения об автохтонном населении Кольского Заполярья. Знали петербургские ученые об уважительных высказываниях о саамах Иоганна Шеффера, автора знаменитой «Лаппонии». Он писал, что обитатели Лапландии достаточно высокоразвитые и талантливые люди. Ежедневными упражнениями, среди которых излюбленными были состязания в беге, подъемы на недоступные скалы и вершины деревьев, они развивали в себе ловкость, физическую силу, выносливость.
Однако в период средневековья к лапландцам-саамам проявляется неприязнь, которая отразилась в трактовке народа как «погрязшего в невежестве и дикости»[320]. Это наложило тяжелый отпечаток на все последующие времена. Например, на глобусе Мартина Бейхана, изготовленном в Нюрнберге в 1491 году, можно было прочесть «дикие лапландцы» и «Земли диких лапландцев» О Лапландии как о тёмной, холодной, скудной стране, «мрачной Похьеле», таинственной «стране туманов» можно было прочитать в карело-финском эпосе «Калевала», в рунах «Калевипоэга». По представлению европейцев «бедняков угрюмый берег» населяли чародеи, колдуны и опасные волшебники, приносящие людям несчастье. Эти характеристики невольно подтвердил шведский епископ Олаф Магнус, составивший в 1539 году в Венеции карту Скандинавии, где земли современного Кольского полуострова до Урала назывались «Биармия». Его работа сопровождалась иллюстрациями с изображением крошечных человечков в остроконечных шапках и с луками в руках. Здесь же были зафиксированы высказывания автора о том, что больше всего его поразили колдуны-нойды, которые «искусством в чаровании», «взглядом, словом или какими-нибудь другими действиями» умеют так связывать людей, что те как бы лишаются здравого рассудка, свободы и часто совершают какие-либо невероятные поступки[321].
Европа находилась под впечатлением рассказов о чародействе и провидческих способностях лопарей, что отразилось, например, даже в творчестве В. Шекспира, в его «Комедии ошибок»:
«… что это все проделки чародейства.
Иль город здесь лапландских колдунов?»[322]
Настороженное, зачастую пренебрежительное и враждебное отношение к коренным жителям Лапландии сохранилось в Европе на долгие годы и конечно же нельзя не согласиться с мнением В.Я. Шумкина о том, что «с «высот» развивающейся феодальной цивилизации последующие поколения зачислили северных соседей в разряд безнадежно отсталых народов только за то, что те избрали или вынуждены были избрать свою собственную систему ценностей, позволившую им сохранить себя в экстремальных условиях мест проживания»[323].
Но как показывает анализ литературы и художественного творчества саами, такое отношение не соответствовало реальной жизни этноса. При внимательном чтении текстов норвежских саг ясно проявляются весьма уважительные ноты. Так, например, упоминается о перенимании скандинавами опыта изготовления крупных лодок, в производстве которых саами были большими мастерами, воспевается передача знатными скандинавами на руки саамских старейшин молодых наследников на воспитание и заключение с ними соглашений посредством брачных союзов. Можно предположить, что это не только «сказочные» мотивы. Сходные ситуации возникают и в «Калевале», где «калевальцы» в основном на равных соперничают с лапландцами, причем ранее, судя по тексту, они находились в ситуации плативших им дань. Вероятно, население раннего средневековья лучше своих потомков понимало обитателей Фенноскандии.
Такое же уважительное и бережное отношение к саамам и поморам Кольского полуострова, к их культуре и обычаям отмечается и в научных публикациях петербургских ученых. И здесь нельзя не согласиться с мнением М.С. Кагана о том, что русская интеллигенция зародилась в Санкт-Петербурге, а ее влияние распространилось по всей России. В том числе пришло оно и на Кольский полуостров, добавим мы, поскольку петербуржцы были первыми представителями интеллигенции в этом регионе. Основу петербургской интеллигентности составляла духовно – нравственная культура, высокое и толерантное отношение к мировоззрению, обычаям и культуре любого другого народа. С этих позиций петербургские ученые различных наук исследовали Кольский полуостров и общались с представителями населения. Среди исследователей региона особое место занимали М.-А. Кастрен, С.В. Максимов, В.И. Немирович-Данченко, Д.Н. Островский, В.Ю. Визе и др.
Выдающийся языковед и этнограф М.-А. Кастрен посетил Кольский полуостров в 1842 году. В своей работе «Путешествие по Лапландии, Северной России и Сибири (1838 – 1844; 1845 – 1849)»[324]. Исследователь оставил материалы о пребывании в Коле, быте лопарей, особенностях говора обитателей Русской Лапландии, о движении поморов зимой на мурманские промыслы. Особенно интересными были характеристики поморов, среди которых автор отмечал неистощимую оборотистость, расчетливость, готовность на предприятия всякого рода, включая стремление к странствиям по морю, торговле, от чего жизнь их становится подвижной и беспокойной
С.В. Максимов, этнограф, почетный академик и писатель, в 1856 году принял участие в этнографической экспедиции морского министерства, во время которой пересек Кольский полуостров. В 1859 году по материалам поездки на Русский Север опубликовал очерковую книгу «Год на Севере». Этот этнографический труд, удостоенный Русским географическим обществом Малой золотой медали, позднее неоднократно переиздавался и выходил как отдельно, так и в собраниях сочинений писателя. В своей замечательной книге автор впервые открыл читающей публике своеобразие Русского Севера, народного быта, языка, духовной культуры региона. По возвращении С.В. Максимова в Петербург в периодических изданиях появились статьи и очерки об экспедиции. В его произведениях сочетались этнографические и географические исследованиями с яркими художественными описаниями народного быта, картинами и событиями жизни северных жителей. С.В. Максимов, один из первых среди писателей совершивший по поручению Русского географического общества путешествие по Лапландии, отмечал доброту лопаря и его уважение к гостю. Так он вспоминает: «…пришел к нему – вчерашней рыбы не подаст, только свежую»[325].
Писатель и этнограф Вас. Ив. Немирович-Данченко в 1873 году совершил путешествие по Кольскому полуострову. Выпустил несколько книг этнографического характера, в которых ярко и подробно описал свое путешествие по северу, жизнь и быт саамов, их фольклор и этнографические сведения, мурманские промыслы, быт, нравы, культуру поморского населения и природу Кольского края. Поскольку свою литературную деятельность автор начал при поддержке Н.А. Некрасова, его произведения «Лапландия и лапландцы», «Страна холода. Виденное и слышанное», «Полярное лето», «Сведения о народной поэзии лопарей», «У океана. Жизнь на Крайнем Севере» и другие отличаются поэтичностью, лиричностью и образностью описаний. Отдельные разделы этих работ печатались в журналах, а также издавались различными изданиями. Ряд книг были переработаны автором для детей, а книга «Лапландия и лапландцы» в качестве публичных лекций была прочитана автором в Санкт-Петербургском педагогическом музее в 1875 году. Произведения Вас. Ив. Немировича-Данченко представляют, кроме этнографического, еще и большой художественный интерес, так как наполнены легендами, поэтическими описаниями природы, впечатлениями от песен, картинами повседневной жизни поморов и саамов. Его произведения имели широкую популярность в России и за рубежом. Так, особенное восхищение вызвали книги Вас. Ив. Немировича-Данченко о Лапландии, например, в Англии.
Первым поэтом, отобразившим в стихотворениях суровый облик Мурмана, стал петербуржец К.К. Случевский. В 1885 году в качестве журналиста в составе экспедиции он совершил поездку по Кольскому полуострову. Путевые очерки журналиста были опубликованы в газете, а затем вышла книга «По северо-западу России» в 1886 году. В его произведениях отразились исторические, этнографические и общественные стороны жизни региона.
В ХХ веке влияние Санкт-Петербурга на Кольский полуостров усилилось. Творческие поездки на Кольский полуостров совершили писатели М.М. Пришвин, И.С. Соколов-Микитов, К.Г. Паустовский, художники К. Коровин, В. Серов, В. Плотников, А. Бенуа, этнографы В.В. Чарнолуский, С.Г. Писахов и многие другие. Таким образом, благодаря петербургским деятелям культуры, в регион пришло профессиональное искусство. В 20-х годах Кольский полуостров вошел в состав Ленинградской области и был создан Комитет содействия малым народам Крайнего Севера. Его первой задачей было ликвидация неграмотности. В регионе открывались школы, больницы, избы-читальни, клубы и кинотеатры.
Архитекторы и строители Ленинграда начали градостроительство на Мурмане. Первая улица в новом городе Мурманск была названа Ленинградской, а главная площадь города носит название Площадь Пяти углов. В Мурманске открыл свой филиал ленинградский Большой Драматический Театр. Спектакли БДТ с большим успехом шли на мурманской сцене. Был открыт краеведческий музей. Для работы в разных областях хозяйства, в образовании, в учреждениях культуры приезжали специалисты, выпускники Ленинградских ВУЗов. Местная молодежь выезжала в город на Неве для получения высшего образования. Эта традиция сохранялась на протяжении всего XX века. Художественная культура Кольского полуострова вступила в новый этап своего становления как культура креативного типа. Это вступление имело характер вхождения в инокультурную среду, в первичное освоение новых культурных смыслов. Инновационную роль в этом процессе играли петербургские деятели культуры и искусства, ученые-исследователи, специалисты различных областей знания.
На современном этапе можно отметить активизацию творческого влияния ученых Санкт-Петербурга на развитие многих направлений в художественной жизни Мурманска. Это и организация выставок с работами петербургских художников в Художественном и Краеведческом музеях, гастрольные концерты артистов и исполнителей в мурманской филармонии, а также внедрение новых технологий в образовательные процессы школ и университетов города. Примером может служить организация и участие петербургских ученых Л.М. Мосоловой, В.В. Селиванова, В.А. Лапина, К.С. Пигрова и других в ежегодном научном семинаре «Регионы Северо-Запада России», проходящем в Мурманском государственном педагогическом университете.
В.И. СПИВАК
(Санкт-Петербург)