Главная | Обратная связь

ПОЛИКУЛЬТУРНЫЙ МИР И АКТУАЛЬНОСТЬ ГОТИКИ.

Неоготика как способ самовыражения ХIХ в. является одновременно и его правом на оформление и представление своего мироощущения. Именно целостно представляемый жизненный мир города дает возможность взращивания поликультурного эстезиса как положительно-приемлющего воспитывающего отношения к миру[310]. Внутреннее единство культуры «прорастает» сквозь множественность истолкований и внешнюю несопоставимость форм. Ясное представление целостной логики может быть направляющим ориентиром понимания современности. «Свое» и «чужое» в диалоге приобретают в начале ХХI столетия особую социально-культурную значимость: поликультурность выходит за пределы социальной коммуникации и становится сферой формирования «практического» поведения.

Особенностью ситуации является противоречие между очевидной раздробленностью культурного пространства и усиливающимся стремлением к целостности. На современном этапе универсальность понимается не как некая абстрактная логика развития, а как реальный результат усложнения межкультурных и цивилизационных связей. В то же время универсализирующая унификация порождает негативные процессы, которые ведут к утрате культурной идентичности.[311] Культура нередко становится полем разногласий, а различия в отношении к ценностям в сфере культуры и образования приобретают драматический характер.[312] В этом случае обращение к феномену готики оказывается полезным: особенностью средневековой культурной историографии является родственное современному стремление совместить противоречивость религиозного объяснения истории с действиями отдельных людей, конкретных действия которых могут быть далеки от божественного замысла.[313]

При обращении к пониманию готики и неоготики культуролог становится «переводчиком»: поликультурно ориентированной мысли свойственно выраженное стремление к созданию общего поля понимания. Можно сказать, что в этом случае культурология характеризуется гораздо большей предрасположенностью к нравственной и этически-образовательной проблематике, сближаясь с теориями социально-культурного действия, цель которого состоит в создании продуктивного обмена значениями, ценностями и смыслами между людьми. Аналитический интерес с необходимостью обращается к вопросам ценностных ориентаций, усвоения языков поликультурного города и исследованию «культурологии повседневности». И в этой ситуации необходим анализ не только конструктивных, но и деструктивных процессов поликультурной ситуации.

Принципиально значимым является особый «культурологический парадокс» того, что готика, будучи несомненно связанной с построениями схоластики, в целом как бы вовсе не укладывается в общие объясняющие схемы. Главное качество готического искусства может быть определено как сингулярность. «Поскольку каждый готический артефакт сингулярен, то есть соотнесен лишь с фантазией и мастерством художника, он не может быть вписан в идеологическую историю культуры».[314] Готика находится как бы на границах упорядоченной культурной историографии, что говорит о ее особой «внеисторичности» и определенной оппозицией в отношении норм и правил. Готические «химеры» показывают тревожащее становление жизни, порыв и стремление: искусство выступает как кульминационный момент культурной истории, чему свойственно внимание к сверхприродным духовным сущностям.

Дело в том, что феномен готики отличается высокой степенью универсализации культурных смыслов: «дух форм» готики объемлет собой все культурное пространство, своеобразно проявляясь в отдельных составляющих и формах жизненного мира. Эрвин Панофский отмечает, что тесное взаимопроникновение готической живописи, архитектуры и схоластики является не внешним параллелизмом, а именно причинно-следственным отношением, которое возникает в результате распространения определенной доминантной идеи: это именно «духовное состояние» или «умственная привычка» готики.[315]

Отметим, что значимая для Санкт-Петербурга тема перспективы может быть непосредственно связана с культурологией готики: перспектива не просто форма живописной техники, а определенная философия видения - это видение проникает все объемное пространство готического жизнетворчества. Для поликультурного города важна тема типологии понимания - можно вспомнить, что обязательное требование схоластических трактатов предполагает определенное соотношение «частей». И это находит зримое воплощение в единообразном разделении и подразделении всех составляющих готической постройки («гомологические соответствия»). Архитектурное сознание как бы вовсе перестает быть архитектурным и становится зримо представленной философией культурно-исторического творчества.[316] Отмеченная тесная связь философии и готического искусства оказывается очень важной не только при понимании унифицирующих процессов культуры от Возрождения до современности, но важна при исследовании внутренней («автономной») природы культуры в целом.

Другой аспект «культурологического парадокса» готики связан с ее «натуралистическим» прочтением, при котором актуализированы природные и художественный соответствия. «Идеальное подражание»... здесь постепенно превращается в «простое подражание» природным формам».[317] Причудливость готики оказывается как бы аналогом многообразия форм - любовь к естественным природным формам превращает художника в смиренного делателя («ремесленника») форм, интерпретация натурализуется: в таком случае знаки готики как бы вовсе не предполагают метафизической интерпретации, а прочитываются согласно правилам естественной природы и ее истории. Все - искусство и природы - предстает в целостности. «Всякая цивилизация - вопреки постоянному конфликту интересов и страстей, которые стремятся расшатать ее, и как раз благодаря этому конфликту - кажется нам одной нерасщепленной единицей».[318] В этой традиции понимания культуры готика предстает как идеальной воплощение идейной и органической целостности, причем центральным элементом культуры - «готического произведения» - является человек в его укорененностью в христианскую традицию и с возможностью свободного ответственного творчества.

Если для Западной Европы готический стиль отождествлялся с национальным самосознанием, то для России он был веянием заграничной моды. Готика для России являлась одновременно антиподом практицизма и выражением романтичности мировоззрения. Стрельчатые арки, окна-розы, готически спроектированные пейзажные «натуральные» сады были поняты в России как одновременное стилевое выражение величия, красоты, роскоши и простоты, тяжести и легкости. Готика одновременно могла выступать как выражение возвышенных индивидуальных чувств, нежности и чувствительности, восприимчивости красоты природы. В ряде случаев архитекторы соединяли черты православного и готического храмового строительства.

В советское время готика не была актуально представлена в культурном контексте прошлого и настоящего. Но поликультурный мир современного Петербурга нуждается в мудром и максимально деликатном понимании своей готической составляющей. Воссоздание образа готики и изучение его в среде Петербурга подразумевает не только полное изучение фактов, но и познание готики во взаимосвязи внешней и внутренней логики. Неоготику можно условно отнести к такому разряду явлений, для которых «идея определяет облик», материальность подчеркивает реальность вымышленного. Исследование неоготических тенденций на региональном уровне необходимо для создания новой обобщающей концепции архитектуры и ее роли в общем историко-культурном процессе. В результате будет сохранено звено для представления о целостном мире поликультурного Петербурга.

ЧАСТЬ VII