Главная | Обратная связь

Можно было быть понастойчивее 3 страница

Оказывается, для того, чтобы вообще о чем-то писать, нужно выпить пять порций виски. Конечно, я долго планировал этим заняться. Это был прекрасный – и единственный – способ убежать от этой Богом забытой, мрачной повседневности пригорода. Просто удрать. От всего! Бессмысленные, избитые слова, н, при всей их бессмысленности, этого хотят все. Однако, многие ли это делают?Я мечтаю о Риме, хочу жить в роскоши, изучать язык – живой итальянский, стать частью того манящиего, невероятно восхитительного небольшого сообщества, называющего себя – или, по крайней мере, газетными писаками называемого – «сливки общества со всего мира».

Брайан Эпштейн, дневник, 1960.

Алистер Тэйлор: Как гласит легенда, заглянувший как-то в магазин парень по-имени Раймонд Джонс попросил песню My Bonnie группы Beatles, а Брайан записал его имя – так мол мы и узнали о группе. На самом деле мне просто надоело, что молодежь все время спрашивает их записи. Поэтому я записал в книгу заказов имя Раймонд Джонс. Просто придумал. Иначе Брайан никакого внимания не обратил бы. Мы пообещали, что каждый заказчик получит то, что просил. После того, как имя записано, надо было заказать двадцать пять экземпляров. Это – как минимум.

Заказывать, между прочим, пришлось в Германии, поскольку в Англии эту запись не выпускали. Сам я купил один экземпляр, якобы – чтобы выполнить заказ Раймонда; не думаю даже, что Брайану когда-либо стало известно, что никакого Раймонда Джонса никогда не было.

Так или иначе, будучи истинным торговцем, Брайан написал и поместил в витрину объявление: «Имеется в продаже пластинка группы Beatles». Она была раскуплена примерно за час. Мы заказали еще двадцать пять штук. С тем же результатом. Рекламируем. Продаем.

Так оно шло и шло. И вот однажды Брайан рассказал, что на Мэтьюз-стрит, где как раз «Каверн-клаб», видел рекламу Beatles, причем там сказано, что они прямиком из Гамбурга.

– Я, – сказал он, - заинтригован: ты же помнишь, как много их записей мы продали.

– Да, – говорю, конечно.

– Мне просто охота пойти – понять, почему же они так хорошо продаются.

Насколько мы были в курсе, результат получился неслыханный. Так что мы решили в обеденный перерыв сходить глянуть.

Нас уличали: мол мы наверняка знали, что они – ливерпульцы. Но это не так. Мы же не интересовались поп-музыкой. А на афише сообщалось: «The Beatles. Прямо из Гамбурга», и этикетка на пластинке My Bonnie была по-немецки. Только позднее мы вдруг сообразили: мы же видели их раньше в магазине, и были они из Мерсисайда! Разумеется, мы не знали, что это – самая популярная группа в Ливерпуле.

На пластинке, о которой идет речь, упоминались Тони Шеридан и Beat Brothers. Тони Шеридан был певцом из Ливерпуля, жившим в Гамбурге. А Beat Brothers – это, собственно, Beatles, известные ливерпульской молодежи. В последние года полтора они, как и многие другие группы из Ливерпуля, временами выступали в Гамбурге, подписав контракт с немецкой компанией Polydor при посредничестве руководителя оркестра Берта Кемпферта, который тогда был творческим менеджером компании. Но он тогда использовал их всего лишь как музыкальное сопровождение для Тони Шеридана при записи ряда его песен.

Пол Маккартни: Как известно, он виделся с нами в «Каверн-клабе». Объявили, что а зале находится Брайан Эпштейн из музыкального магазина NEMS. Он зашел поздороваться, с этого все и началось.

Алистер Тэйлор: Клуб был кошмарный. По стенам стекала вода. Стояла вонь, потому что раньше там был овощной склад, а в жару становилось еще хуже. Тогда был обеденный перерыв, не вечеринка, так что из-за всех этих наркоманов с пышными прическами, пацанов, силящихся выглядеть прикольно, было страшно жарко и влажно.

На сцене стояли эти четверо, одетые в кожу, то есть в кожаные куртки, как мы сказали бы сегодня, брюки, футболки – все черное – и пели очень громко. Они курили, шутили с девчонками из публики, и выглядело это так, что в голове все время вертелось «Господи, куда мы попали?» Мы-то были в костюмах. Все кругом бесятся, а я всегда должен быть в костюме. И вот, в заднем ряду этого пропахшего потом вонючего заведения мы и сидели – нормальные люди, любящие классику. И право же, они были в ужасе. Ибо все это выглядело жутко.

«Каверн» открыли в 1957 для исполнения традиционного джаза и выступлений американских гастролеров, если таковые появятся. Биг Билл Брунзи, Санни Терри, Брауни МакГи – все они там играли. Потом он стал местом выступления популярных скиффл-групп, а за ними наступило время бита.

К тому времени Эпштейн стал ходить туда вместе с Алистером, днем там играли, по большей части, Beatles – одна из самых популярных из более 300 групп города. Алистер Тэйлор: Стать менеджером группы Beatles Брайан решил часа через полтора после того, как их увидел. По дороге на обед он впервые поинтересовался что я про них думаю, и я сказал, что, на мой взгляд, они ужасны, но что-то в них есть. «И впрямь ужас, – ответил он, – но, думаю, это потрясающе!» А потом вдруг: «Не стать ли мне их менеджером, как по-твоему?» Вот так быстро все и вышло. Было 9 ноября 1961 г. Много лет шли разговоры, будто он заключил с ними контракт, потому что вдруг влюбился в Джона. Чушь это все. Еще один миф о Beatles, кем-то придуманный, всеми растиражированный и потом вдруг воспринятый как факт. Нет, дело было не в этом. Стать менеджером этой группы он решил, потому что она была просто необыкновенной. Пол Маккартни: На фоне всего музыкального пейзажа Ливерпуля он выделялся. Учеба в Королевской академии драматического искусства, о которой мы потом узнали, – дело для Ливерпуля необычное. Не шутка! Самой впечатляющей деталью была его машина. Более крупной мы не видели. Это был большой «Зефир-Зодиак», поразивший нас до глубины души. Были у нас знакомые с «Форд-Популарс», сам я водил «Форд-Классик», но «Зодиак» Брайана во всю вещал о его богатстве. Так что он сильно от всех отличался. Поиграв немного вместе, мы почувствовали, что дело идет неплохо, но в какой-то точке карьеры каждый приходит к мысли, что нужно нечто большее, чем просто неплохой ход дел. Нужен был кто-то, способный руководить тем хорошим, что есть, толкать нас вверх и дать нам какие-то возможности двигаться дальше.Не удивительно, что таким человеком стал Брайан. У него были актерские данные. Во время учебы в Академии он интересовался театром. Много кого знал. Стало понятно, что он очень нам подходит. Пришлось поспорить об оплате. Сколько процентов платят менеджерам – десять, пятнадцать? Мы понятия не имели. Мой отец, услыхав о желании Брайана стать нашим менеджером, сказал: «Отличная идея». Он полагал, что евреи умеют обращаться с деньгами. Так многие думали. Папа решил, что Брайан нам подойдет. Он счел Брайана очень здравомыслящим и располагающим к себе человеком – и был прав. Письмо в компанию «ЭМИ рекордс» 8 декабря 1961 г. Уважаемый м-р Уайт! Будучи несколько огорчен тем, что не получил от Вас ответ, касательно темы, которую мы обсуждали на прошлой неделе, я счет уместным написать Вам в попытке вновь привлечь Ваше внимание к моему увлечению группой The Beatles и моей вере в возможность их успеха. Если я не упоминал ранее о том, что вживую они гораздо лучше, чем на пластинке, то это объясняется моим предположением, что Вы прежде их уже слышали. На следующей неделе группу будут смотреть арт-менеджеры компании «Дека»⁴⁶.Я упоминаю об этом, поскольку (полагаю, вы оцените это), мы могли бы выбрать для прослушивания и компанию ЭМИ. У этих четверых парней, кроме великолепного владения инструментом, – волнующие, вибрирующие голоса. Они исполняют, главным образом, собственные сочинения, а один их них написал песню, которая, думаю, будет самой популярной со времен Living Doll. Это – исключительно талантливая, состоящая из ярких личностей группа. С нетерпением жду вашего ответа Искренне Ваш Брайан Эпштейн Алистер Тэйлор: Первый контракт с Брайаном ребята подписывали на нижнем этаже универмага. Всего подписей было пять. Пятым был я, поскольку сам Брайан этот контракт не подписывал вовсе. Как он всегда говорил, не хотел, чтобы парни были связаны с ним обязательствами. Они могли прервать контракт в любой момент, и, поскольку его подписи там не было, он не смог бы помешать. Так что, в определенном смысле, договор был односторонним. Иными словами, раз его подписи не было, то, при недовольстве его работой , ребята могли с ним расстаться. Будь под договором его подпись, он мог бы их удержать. Я свидетель – он не поставил подпись, сказав: «Алистер, я потом подпишу. Ты заверишь». Так что я вошел, точнее – попал – в историю, заверив несуществующую подпись. Потом заключили другой контракт, который он подписал. Во всяком случае, Рекс Макин, вероятно, сказал ему, что пришло время заключить с Beatles контракт. Вы должны иметь в виду: все только начиналось, никто из нас даже элементарных вещей о менеджменте не знал. Просто мы продавали в нескольких местах пластинки, да еще мебель – вот и все. Право же, классная получилась учеба. Дерек Тэйлор: Заключив с ними в своей конторе в Уайтчепеле контракт, он сказал им: «Думаю, я могу вам помочь». И впрямь считал, что сможет, и намеревался работать с ними все время, несмотря на всю их развязность. В известном смысле между ними было много общего, только они по-разному выражались. Должно быть для них было очень важно увидеть другую сторону ливерпульской жизни, что Брайан им и обеспечил: они почувствовали, что не стоят на месте. Он был человек с большим вкусом, владел хорошей машиной, и при своей самоуверенности, был забавен, оптимистичен и остроумен. Если немного выпивал в игорном заведении или где-нибудь еще, его сразу развозило, и он становился очень забавным. Много смеялся, рассказывал анекдоты. Пол Маккартни: Мы были простые ливерпульские парни, так что говорили о «квирах», а не о «геях». Никаких проблем с этим у нас не было. Так, предмет для шуток. Да-да! Мы, если честно, даже не знали ни одного гея. Ну, может, и знали, но никогда об этом не говорили. Сказать: «Ой, он гей» – было все равно что: «Она такая проститутка». Это была просто фигура речи. О Брайане ходили слухи, что он гей. Но главное, что для нас это на самом деле не имело никакого значения. Наверное мы подозревали, что к кому-то из нас у него есть тяга. Вероятно, первое время нас интересовало, не оттого ли он нами и занялся. Но, на мой взгляд, дело было не в этом. Питер Браун: Семья Эпштейнов была очень дружной. Отец, мать, двое сыновей. Они занимались семейным бизнесом, и отношения у них были очень близкими. Не знаю, какой была их первая реакция на то, что Брайан стал менеджером Beatles. То есть, при посторонних они всегда его поддерживали. Даже я, зная в какой-то степени эту семью изнутри, не был допущен к разговорам, которые они вели во время субботней трапезы. Алистер Тэйлор: Они не могли взять в толк, о чем это вдруг заговорил их сын, имевший обыкновение слушать Моцарта и Бетховена в филармонии. Менеджер четверых рокеров в коже из «Каверн-клаба» – для Гарри это было как удар по голове молотком. Но, в конце концов, они прониклись необычайной гордостью за него. С их точки зрения, его успех был чудом. Преуспев в магазине, он не остановился на этом и сделал успешный бизнес на поп-музыке. Так что у них много было причин для гордости. Тетя Стелла: По правде говоря, не скажу, сильно ли волновало Гарри и Квинни желание Брайана стать менеджером Beatles. Вероятно, они были удивлены, но позволили ему поступать, как он хочет. Рекс Макин: Воскресным утром из своего садика я увидел, как к нему явились те парни. Выглядели они, на наш взгляд, сущими охламонами – одеты неряшливо и вообще... Совершенно не вписывались в чинную атмосферу нашей части Квинс-драйв. Вера Браун: Мы отправились в «Нотти-Эш-клаб», на помолвку моей сестры. Там выступали Beatles, а также Rory и еще кое-какие группы. Потом, как обычно, мы все вернулись домой, и Брайан пошел с нами. На мамин взгляд, Beatles были просто компанией нечесаных парней. Да кто бы и обращал на них внимание? Я бы с ними не связывалась, но там был Брайан, а он бы что надо. Красивый, высокий, безупречно одетый. Так что я пустила его за стойку бара и позволила помогать мне подавать напитки. Он был самый лучший в той компании. И так мы сидели за стойкой, когда зазвучал Heartbreak Hotel Элвиса. Мы оба эту песню любили и пошли танцевать. Места было мало. Два шага вперед, три назад – и все. Поэтому у нас выходило что-то вроде бита, и все смеялись: «Вы что делаете?» – и все такое. Но стоило сдвинуться чуть в сторону – и можно было наткнуться на ящики. Там были ящики с пивом и одежда гостей. Так что двинься мы не так как, надо – и очутились бы на ящиках или на куче одежды. Мы оказались изрядно близки, но то, что он делал, меня не удивило. Танцуя, мы целовались. Из всех парней, которые мне встречались, он был самым сексуальным. Говорил что мол он гей, но со мной он вел себя не как гей. Как самый обычный мужчина и даже более того. Очень добродушный, общительный и забавный. Умел посмешить и умел танцевать. Знаете, он умел двигаться. «Я, – сказал он, – видел тебя в разных местах и решил, что ты – воображала. – А я, – говорю, – думала, что ты много о себе воображаешь, потому что у себя в магазине ведешь себя, как большая шишка». Он был очень славный. В доме, под взглядами окружающих, это не то, что в клубе, когда свет выключен, и все замечают друг друга, однако Брайану никогда это не мешало. Он был увлечен и не скрывал этого. Может, чуть выпил лишнего, не знаю. Но я и потом его встречала – и он по-прежнему проявлял интерес. Назавтра он зашел ко мне. Меня не было, и он поговорил с моей мамой о поэзии. Не знаю, как они пришли к этой теме, но на другой день Брайан заявился с поэтической книгой для мамы и с запиской. Еще он письменно поблагодарил ее за вечеринку, ведь из-за нее в доме был такой беспорядок. Полно было яичной скорлупы, бутылок и прочего мусора, так что он извиняется за скверное поведение присутствовавших. Мама считала его лучшим на свете. Наконец, в этом доме появился джентльмен, а не пижон или хулиганье какое-нибудь. В первом письме он писал, что был счастлив с ней познакомиться, что ему нравится к нам приходить, что его замечательно приняли, и не будет ли она против, если он зайдет снова, чтобы увидеться со мной? – Мама – сказала я. – Это невозможно. Ну не могу я с ним встречаться! – Ты должна, – ответила она. Мама была от Брайана без ума. «Красавец! Он просто замечательный». В общем, она как бы свела нас. Я не хотела, чтобы он заходил за мной к нам домой, и чтобы люди знали, что я с ним встречаюсь. Поэтому мы встретились в маленьком кафе на Болд-стрит. Пили кофе, болтали, а потом куда-то пошли – не помню куда. Зашли выпить в одно из тех маленьких заведений, которых тогда полно было в районе Болд-стрит. Но к девяти я должна была вернуться. Как-то мы встретились в ресторане "Тауэр" и малость потрепались. Встречались и говорили у них в конторе. Брайан мне как мужчина нравился, думаю, и я нравилась ему. Но потом он заявил, что, если мы хотим встречаться дальше, то лучше ездить в Саутпорт или в Манчестер, чтобы не столкнуться с моим мужем. То есть мы с ним уже расстались, но, понимаете ли, получилась бы некоторая неловкость. Трудно поверить, что Брайан был геем. Наверное, будь я свободна и общайся с Брайаном дольше, отношения стали бы более серьезными . По-моему, он был вполне нормальный мужчина. Просто не представляю его геем. В магазине он был вполне мужик, мог орать, как отец и хозяин. Смотрел на всех сверху вниз. Но потом оказалось, что – как и прочие. Думаю, он был очень страстным, нежным человеком. В нем как бы было две разных личности. Ну а если еще и третий примешивался – этот самый гей, – то, скажу я вам, тот первоклассный был человек, умел всем понравиться. Простоуникум. Вот и все, что я могу сказать. Пол Маккартни: Брайан предложил нам надеть костюмы. Вернувшись из Гамбурга, мы, подобно парням из тамошней вольницы, купили все кожаное – куртки, брюки, обувь, шляпы и прочее. Мы были как четыре маленьких Джина Винсента⁴⁷. Думаю, этот образ привлекал Брайана, и потом так и оказалось, но в тот момент он сказал: «Может быть, ваша работа будет зависеть от вашей одежды». Смена имиджа могла открыть путь к высоким заработкам, а нам именно это и было нужно – слава и деньги. Никакой филантропии! Питер Браун: - Наверное, то как он тогда, в самом начале направлял Beatles: говорил, что надеть, как себя подать, помогал выбирать музыку – все это было проявлением его актерства, но на самом деле он, прежде всего, был режиссером, заботившимся о том, чтобы подать их как можно лучше.В плане личном и интеллектуальном он, вероятно, отождествлял себя с с Джоном, а ребята, в свою очередь, уважали его как мистера Эпштейна из успешно работающего и клевого магазина пластинок. И потом, он говорил с ними о музыке, в которой, разумеется, кое-что понимал. Он мог существенно помочь им в обогащении репертуара, в творческом развитии . Не меньше, чем в имидже. Урегулирование отношений внутри квартета в огромной степени – заслуга Брайана. Я всегда считал, что вначале, когда он предложил себя в менеджеры, одной из причин принятия этого предложения было то, что Джон Леннон видел себя лидером группы. Он понял, что Брайан солидарен с ним больше, чем с кем-либо другим из четверых, и благодаря влиянию на Брайана он сможет по-прежнему контролировать ситуацию. Так оно и получилось во всех отношениях. Билли Крамер: Я всегда считал, что Beatles могут стать звездами. Еще, когда впервые увидал их в Литаме, подумал: «Это что-то необыкновенное, очень особенное». Забавно, что когда Брайан стал их менеджером и одел их в костюмы, я подумал: «Этот парень сделает кое-что для Beatles. Он собирается извлечь из них пользу». Нэт Вейс: Не думаю, чтобы группа нуждалась в великом бизнесмене. Ей нужен был человек, способный вдохновлять, человек с таким психика которого заставит его чувствовать себя заодно с группой. А для Брайана Beatles стали альтер-эго. Душой он стоял на сцене вместе с группой и посвятил ей всю жизнь. Дерек Тэйлор: Все, что он делал, было им на пользу. После его смерти много чего говорилось всякой чепухи из серии «крепость задним умом» – вроде утверждений Джона, что мол не следовало Брайану переодевать их в костюмы, это мол была колоссальная измена себе и т.д. Тогда они не возражали. Выручка стала больше, и они начали думать, что одеваться в кожу было, в общем-то, довольно глупо. Пол Маккартни: Можно было много заработать на эстраде, в несколько претенциозной обстановке. Было в Ливерпуле такое место – «Кабаре-клаб» – куда, конечно, нас в коже не пустили бы. Так что, когда Брайан предложил одеться в костюмы, мы, насколько я помню, возражать не стали, какие бы сказки потом ни выдумывали про то, что мы будто бы это возненавидели и говорили, что лучше было бы остаться одетыми в кожу. Мы просто сменили имидж, и, поскольку никто из нас раньше костюма не носил, это оказалось довольно круто. Мы отправились в Биркенхед, «на тот берег», как у нас в Ливерпуле говорят, в одно местечко, где нам советовали побывать. Мы надели классные шерстяные костюмы. Хотели бы – пошли бы и в коже. Хотели надеть шерстяное – можно было и это. Это решение оказалось правильным. Двери перед нами открылись. Он был прав. Тем, кому категорически не нравилась кожа, смогли увидеть нас в более приличном виде. Алистер Тэйлор: Он их прихорашивал. Учил сценической дисциплине. В письменной форме инструктировал, что на сцене надо прекратить ругаться, балагурить с девчонками, курить и таскать туда банки с кока-колой. Он привел в порядок их прически и одел в отличные костюмы. Его огромным достоинством было умение разглядеть талант. Он видел, какое будущее может быть у этой группы и задал ей правильное направление, а этого, что бы вы ни думали, не мог бы сделать никто другой. Родителей это изрядно беспокоило, особенно – Гарри, поскольку Брайан зачастил в Лондон. Он оббивал пороги, стараясь уговорить кого-нибудь послушать открытую им замечательную ливерпульскую группу. Так что я не отваживался рассказать об этом Гарри, когда тот появлялся в магазине, потому что Брайан просил: «Не говори папочке. – Он всегда называл родителей папочкой и мамочкой. – Увидишь его в магазине – не говори, куда я девался». И вот он отправлялся в Лондон, а я выдумывал всякие отговорки насчет того, где Брайан. Иногда говорил, выдумать, что он опаздывает с перерыва, или – что у него где-то деловая встреча, – но Гарри дураком не был. Он быстро стал догадываться, где это Брайан так часто пропадает. Но, думаю, их это скорее беспокоило, чем раздражало». Питер Браун: Брайану было трудно: он ведь по-прежнему продавал пластинки, и успешно, да еще мотался по звукозаписывающим компаниям, проталкивая Beatles. Никто не соглашался, он приходил удрученный – этот период, казалось, тянулся вечно. Но ничего страшного, для него это было задачей, которую надо решить, и отступать он не собирался. А тем временем наступила эра амфетаминов. Помню, лично я принимал их все больше и больше, потому что открыл собственный магазин, а вдобавок подменял Брайана, когда его не было. Ездил с ним в Лондон, подолгу оставался там, и это было весело. Я ездил туда-сюда и подолгу не спал. У меня были причины принимать стимуляторы, что я и делал. К счастью, на психику мою они не влияли. Нечего и говорить, что у Брайана были стрессы посильнее моих, и потому глотал он гораздо больше, так что и характер у него стал не тот, что раньше. С амфетаминами его познакомили Beatles и прочие группы, выступавшие в Гамбурге и нуждавшиеся в стимуляторах, чтобы устоять на ногах. Точно говорю, был в этом элемент крутости. Круто было это глотать. Он хотел стать частью маленького коллектива – частью Beatles то есть. Полагаю, хотел показать, какой он крутой и модный. Я уверен, что это изначально было частью общего замысла, и в его многочисленных поездках это помогало. Пол Маккартни: Матушка Брайана вовсю глотала пилюли. Для похудания или еще зачем-то – не знаю. Вероятно, была какая-то цель – чтобы похудеть или как снотворное. Мама, Квинни, была красавица и к нам всегда относилась дружелюбно, но подозреваю, что именно от нее у Брайана пошло пристрастие к таблеткам. Он стал принимать их для бодрости, как другие пьют кофе. Джеффри Эллис: Отношения с родителями у Брайана всегда были хорошие, особенно – с матерью, с которой он был очень дружен. Матери, когда он родился, было лет девятнадцать, и они были очень близки. Больше того – Брайан был ей ближе, чем младший сын, Клайв. Насколько я знаю, с отцом они тоже ладили. К его менеджерскому замыслу отец отнесся очень снисходительно. Думаю, его малость беспокоило, что Брайан столько возится с Beatles в попытках добиться для них договора о записи, поскольку тогда он еще работал в семейном бизнесе. Но ни о какой враждебности между ними я никогда не слыхал и уж точно ее не видел. Пол Маккартни: Мы с Джоном обычно ждали его на станции «Лайм-стрит», в маленькой кофейне «Пунш и Джуди». Ждали, когда Брайан вернется из Лондона, а когда он выходил из поезда, старались по выражению лица угадать, хорошие новости он привез или плохие. А новости все время были плохие. «Увы» – говорил он. Мы такие «Да ну» – и пили кофе, и обсудить происшедшее. «Вы же знаете, – просто говорил он – что это совершенно никому не интересно. Знаете, что это нелегко продать». Джордж Мартин: И речи не было о том, что они его наняли. Напротив, он был главным, остальные делали, что он скажет. То есть он был их единственной надеждой. Они пережили нелегкие времена. Были убеждены, что попадут в десятку, но оказалось, что это тяжело. Даже в Германии их рассматривали только как музыкальное сопровождение, а, по мнению Берта Кемпферта, они и Тони Шеридану все портили. Это было сложное для них время, так что парни были готовы подчиняться Брайайну – был бы результат. Поэтому они его слушались. Когда он велел им привести себя в порядок, изменить прическу и костюм, они подчинились. Делали все, что он велел. Нэт Вейс: Брайан сделал их единым целым. То есть вместе они были еще раньше, и талант у них был независимо от Брайана. Но именно он стал эмоциональным и психологическим катализатором. Он предвидел, что Beatles превзойдут Элвиса, каким он был в 1961 г. Все компании звукозаписи советовали ему забыть про эту затею и вернуться в свой магазин, но он не отступал. Он всегда говорил мне, что верит в свою удачу. Он знал, что Beatles превзойдут всех, и никогда не отказывался от этой мечты. Каждое второе слово, произносимое им, было о том, что они невероятно важны, даже когда они были еще никем. Все равно как я бы говорил о группе, находящейся на самом «подвальном» уровне, что для платы звонкой монетой она слишком значима. Так он говорил и, говоря, всегда глядел в небеса. Джордж Мартин: Брайан полностью полагался на Beatles. С первой нашей встречи. Так было еще до того, как он познакомил меня с другими артистами; он был им безгранично предан, верил в то, что они превосходны и когда-нибудь покорят мир. По прошествии лет это кажется тем более замечательным на фоне того, что все его отвергали. Абсолютно все, по всей стране. А он слепо верил: «Они добьются успеха, не знаю, как, но добьются». Для начала ему нужна была новая демонстрационная запись. То, что у него было, он истратил на всех, отвергших его. Так что он отправился с магнитофоном, раздобытым в компании «Дека»⁴¹ в магазин на Оксфорд-стрит. Он попросил записать пластинку, потому что кассетников тогда не было, слушали пластинки на проигрывателе или ленточные магнитофоны, очень громоздкие. Итак, там сделали перезапись. Инженер звукозаписи, заинтересовался, спросил, что за группа, и есть ли у нее контракт. «Нет, – ответил Брайан – я везде пытаюсь его получить».Тогда инженер повел его на верхний этаж, где познакомил с Сидом Колманом, музыкальный издатель ЭМИ⁴². Выслушав Брайана, он спросил, обращался ли тот в ЭМИ. "Я обращался к ним, – ответил Брайан, – мне сказали, что не о чем и говорить». Сид спросил, говорил ли Брайан с Джорджем Мартином. – А кто это? – Он руководит "Парлофоном"⁴³. Тогда эта компания выпускала джазовые и комедийные записи, поэтому Брайан про себя тяжко вздохнул, поняв, что достиг самого дна. Сид сказал, что он поговорит со мной и все устроит. Вот так Брайан оказался у меня в кабинете со своими пластинками. Он поведал мне свою жалостную историю, и, хотя я, в некотором роде, скептик, меня тронули его страстность, его старания ради группы, в результате чего я и решил взглянуть. Терять мне было особенно нечего. Конечно, встретившись с ними, посмотрев, что они делают и поработав, я почувствовал то же, что и он. Что-то вроде влюбленности – из-за их колоссальной харизмы, которую, видимо, никто не распознал, а меня она озадачила. Но, вот как все вышло. Конечно, он не был настоящим профессионалом. Он был несколько наивен, но тем и силен. Мне он понравился. Его энтузиазм меня тронул, и я подумал, что он – стоящий парень. Во всяком случае, не думаю, что для музыкального бизнеса надо иметь характер закоренелого преступника. Янкель Физер: Не думаю, чтобы Брайан понимал сам себя. Наверное, ему не нравилось быть тем, кем он был, он намеревался все изменить, вероятно, ему легче было создать Beatles, чем заново придумать себя. Он был гомосексуалистом, а это нелегко, но гомосексуалисты бывают разные; обыкновенные, умные, выдающиеся. Гомосексуализм не делал его счастливым, хотя не думаю, чтобы он хотел стать, так скзать, нормальным. Быть иным ему нравилось. Очевидно, он планировал, чтобы его отличие себя принесло ему какую-то пользу, пусть и не сделав его счастливым. Но требовался именно такой несчастливый и уверенный в себе человек, такой неистовый, как Брайан, мечтающий совершить то, что он, в конце концов, совершил. Я хочу сказать, обычный человек не смог бы этого достичь. Будь он молодым мужем с двумя детьми, позволила бы ему жена проводить время среди четверых буйных парней? Нет, такое было бы невозможно. Beatles нужен был такой же чужак, как они сами. Симон Напье-Белл: Когда Брайян встретил Beatles, они словно зарядили его какой-то энергией. Может быть, сказывалась его принадлежность к среднему классу и ощущение своей непричастности, может - гомосексуальность, но так или иначе, они настолько его распалили, что он полностью посвятил им себя. Воодушевление, преданность группе, их музыка и их личности – все это в совокупности оказалось удачной смесью, из которой и был слеплен успех группы. Уже то, сколько раз он терпел поражение, эту удачу подчеркивает. Каждый раз он думал: «Еще раз поеду, и еще раз». Случись неудача в этот последний раз – и больше ничего не было бы. Все едва не рухнуло. После того, как «Дека» его отвергла, он вернулся в Ливерпуль и почти что не предпринимал новых попыток. Лайонел Барт: С самого начала своих попыток продвинуть Beatles в Лондоне и организовать их запись Брайан говорил: «Они превзойдут Элвиса». И, конечно, над ним все смеялись. Посмеялся и я, но не злобно. «Слушай, Брайан – сказал я, – Хватит уже». Но он был совершенно одержимый, и, возможно, именно эта одержимость в сочетании с одеждой и манерами джентльмена открыли ему дорогу в суматошный и напряженный мир бизнеса. Джордж Мартин: Я сам предложил Пита Беста⁴⁴, но позднее понял, что сомнения насчет него были не у меня одного. С первой же записи стало ясно, что нужен более сильный удар с более устойчивым ритмом. В такой музыке барабан – чрезвычайно важная штука, - и, хотя барабанщик был парень очень славный, такой открытости, как в остальных троих, в нем не было. Из соображений одного только звука я знал, что необходимы изменения. Поэтому Брайану я сказал: «Следующую запись я намерен делать с другим барабанщиком. Вы ничего не заметите, но в студии появится профессиональный барабанщик». И я пригласил Энди Уайта – лучшего барабанщика того времени. Именно тогда оказалось, что группа и сама хотела избавиться от Пита, и теперь нашла хороший предлог. Так они его и уволили. Они просто сказали, что он – слабое звено группы, и им нужен хороший барабанщик. С Ринго им повезло. То есть они за Ринго просто бегали, потому что тогда он был чем-то вроде звезды. За него говорило уже то, что он был барабанщиком у Rory Storm⁴⁵.Брайан о сложностях ничего не сказал, но о сделанном сожалел, потому что Пит ему нравился. Однако он понял, что такое решение неизбежно, и принимать его надо. Из этого я сделал вывод: он знает, как работать с ребятами. Ему не хотелось быть жестоким, но он понял, что ради блага группы он должен это сделать – и сделал.Если уж на то пошло, из всех Beatles Пит Бест, был, может быть, самым популярным в Ливерпуле, и его увольнение было встречено неожиданно гневно. Вокруг «Каверн-клаба» бушевали такие страсти, что в течение нескольких недель после того, как Брайан заставил Беста уйти, он всерьез опасался за свою жизнь. С приходом Ринго оказалось нетрудно завершить формирование нового имиджа Beatles, главным образом - потому, что прическа Ринго легко совпала с короткой стрижкой остальных, в то время как Пит не желал расставаться со своей челкой. Тетя Стелла: Впервые песню Love Me Do я услыхала, будучи в гостях у Гарри и Квинни. Был еврейский новый год – Рош-ха-Шана, – и вся семья была в сборе. Я пришла с детьми, и Брайан объявил: мы должны послушать новую группу, которой он руководит. И поставил Love Me Do – думаю, это был демонстрационный диск. Должна сказать что я к такому стилю не привыкла. Я слышала Shadows⁴⁶ и еще кое-кого в этом роде, но не назвала бы такую музыку моей любимой. Многие песни Beatles я люблю, но эта – не из самых моих любимых. Но меня спросили: «Что скажете, тетушка Стелла? – Знаешь, Брайан, я обожаю Фрэнка Синатру", – ответила я». Питер Браун: Итак, запись была сделана, пластинки выходили, надо было договариваться о гостролях и укреплять зародившийся успех, пришли новые волнения – и тогда Брайан решил прекратить все дела в Ливерпуле и заняться исключительно группой . Симон Напье-Белл: При мысли о Beatles вспоминаются четыре лица, поскольку их внешность оказалась более запоминающейся, чем их музыка. Это звучит обидно для Beatles, поскольку они были фантастически музыкальны и выпускали изумительные пластинки, но похоже, что внешность доминирует над музыкой, и, думаю, именно с той поры повелось, что внешность мужских групп оказывается важнее мелодий. Нечего и говорить, что Брайан создавал их имидж, исходя из своих принципов человека из среднего класса. Он открыл этих парней, найдя их невероятно интересными. Ему хотелось бы стать таким, как они – рабочим парнем. Вот чего он хотел на самом деле. Зная, что это невозможно, он решил сделать из них нечто более презентабельное, такое, что можно представить маме за чаем. И он превратил их в симпатичных, аккуратных мальчиков, могущих стать частью жизненного уклада представителей среднего класса. От многих я слыхал, что он подогнал их под выдуманный им образ. Не уверен. Может быть, ему они нравились такими, как были, неотесанными, но он хотел сделать их приемлемыми для своих дядюшек и тетушек. Брайан правильно выбрал имидж, и это на сто процентов его достижение. Бьюсь об заклад, что он выбрал и парикмахера, и стиль прически, и фасон пиджаков. Все, что касалось имиджа, исходило от Брайана – это совершенно точно. Дерек Тэйлор: Beatles доверяли Брайану всецело. С этими парнями произошло нечто замечательное. Все знают, что понравиться им было нелегко, ребята они были переборчивые. Еще со школы жили в своем собственном мирке. Ринго приняли, потому что он им несколько больше подходил, чем Пит. Чтобы принять в полной мере настолько отличного от них человека, как Брайан, с абсолютно иным типом личности, да еще старшего по возрасту уже настолько, что разница могла казаться чрезмерной, он должен был пользоваться полным доверием почти во всех вопросах. И так это и было, независимо от всяких известных и неприятных историй и рассказов о том, что мол кто-то фальшивил, или какие-то песни не годились. Пол Маккартни: Если можно говорить о «пятом "битле», то им был Брайан. Называли так и Джорджа Мартина – в связи с его вкладом в музыкальную часть, – но Брайан был участником группы в большей степени, особенно – вначале. Музыкальными вопросами он не занимался. По части музыки мы ему обычно не подчинялись, если речь не шла о выборе песни. Мы предлагали песни, он говорил, какие ему больше нравятся, и обычно мы соглашались. Но что касается менеджмента в постановочных делах – тут мы к Брайану прислушивались.Одной из самых существенных подсказок, которые он сделал, это – поклон, знаменитый «битловый» поясной поклон. Он сказал, что это будет здорово. Думаю, это очень полезно, когда среди публики есть кто-то, понимающий толк в сценическом искусстве. В театральном деле, если хочешь понять, хорошо ли работаешь, надо, чтобы кто-то со стороны говорил: «Вот это хорошо. Ты отошел от микрофона – и потерял контакт с публикой. Больше так не делай». Режиссером – вот кем он фактически был. 5. Мир приходит в ЛиверпульМАЙКЛ ЧАРЛТОН: Насколько жестока подноготная бизнеса, по мнению Эпштейна?БРАЙАН ЭПШТЕЙН: Смотря в чем. В определенных областях – работе агента, покупке и продаже – да. Не сказал бы, что бизнес жесток, но конкуренция жесткая.ЧАРЛТОН: Ладно, мысль о жестокости бизнеса вы обыграли. Насколько, по-вашему, следует быть жестоким вам?ЭПШТЕЙН: Не особенно. Возможно, недостаточная беспощадность – это мой недостаток как бизнесмена.ЧАРЛТОН: Вы чувствуете себя эксплуататором юношеских талантов?ЭПШТЕЙН: Нет. Талантов? Нет. Я скорее развиваю юные дарования, чем эксплуатирую их.ЧАРЛТОН: Как насчет юношеских эмоций? Бизнес их эксплуатирует?ЭПШТЕЙН: Нет. Это не то что мы записываем пластинку и отправляемся в ставить сцены в театре. Просто так получается. Когда вы сидите в зрительном зале, вы же не относитесь к происходящему на сцене как к чему-то ненормальному. Никогда так не думаете. Вам просто нравится. Это прозвучит смешно, но если в зале много крику, если ужасно шумно, вы считаете: «Прекрасное представление получилось».ЧАРЛТОН: Можно ли упрекнуть вас в чрезмерном контроле над вашими музыкантами, в свете их необычайной молодости?ЭПШТЕЙН: - Вряд ли можно сказать, что я чересчур их контролирую. На самом деле мне очень повезло. Каждому из них подписание контракта со мной пошло на пользу. Не скажу, чтобы я мог бы так преуспеть с любым, но в любом случе результат оказался хорошим.ЧАРЛТОН: Но знали вы или подозревали в момент подписания контракта с Beatles, что их сборы за 12 месяцев составят 5 миллионов фунтов, по нашим предположениям?ЭПШТЕЙН: Не думаю, что мог это предсказать, потому что о денежной стороне я не думал. Скажу однако, что они стали одной из крупнейших сценических достопримечательностей, если не вообще крупнейшей.BBC, передача Panorama, 30 марта 1964 г. Джерри Марсден: У ливерпульских групп не было менеджеров. О наших делах заботился мой папа, то есть он принимал по телефону заказы и договаривался с клубами о нашей доле от выручки. Бывали временные менеджеры, но не было таких, которых мы знаем сейчас.Когда в качестве менеджера выступил Брайан, мы поняли, что означает это слово, потому что он принимал заявки, распределял деньги, отсыпал нам по чуть-чуть, улаживал дела с налогами, с рекламой. Прежде такого никогда не было. Все приходилось делать самому. Менеджер, если он был, устраивал халтуру, собирал деньги и платил музыкантам. О рекламе он не думал. Так что Брайан был первым в Мерсисайде первоклассным менеджером. До его появления я совсем не думал о записи. Мы начали работать в 1957 г., Брайан – в 1962-м, то есть к моменту подписания с ним контракта мы уж пять лет как работали. Он подписал с договор с Beatles, и мы отправились в Гамбург, а по возвращении он хотел заключить договор со мной, и я подумал: «Брайан, сынок, конечно!» А когда он сказал, что добился договора на запись Beatles, моя мысль была: «Если Брайан сможет устроить нам заработать побольше деньжат, а то и пластинку сделать, что ж, это будет превосходно». «Он чокнутый, – решили мы, – но, так и быть, давайте запишем пластинку. По крайней мере, сможем сказать детям, что записались, а может, эта запись, принесет нам побольше денежек и работы». Ни на миг не предполагали мы, что станем знаменитыми, что Beatles ждет такая уникальная судьба. Мы не знали, они не знали, не знал и Лондон. Он вообще ничего не знал про Ливерпуль. Никто не представлял, что будет. Брайан заставил нас надеть рубашки, бросить курить сигареты без фильтра. Лично мне выступать в старых рубахах и свитерах надоело, а Брайан дал возможность почувствовать себя стильным. Ты в костюме. Отлично выглядишь. Отлично себя чувствуешь. Куришь хорошие сигареты. Не всякие косяки и самокрутки. Брайан создал нам хорошее настроение. Он пытался исправить нам речь. «Джерри, – говорил он. – Тебя никто не поймет». И мы старались говорить иначе, с несколько более нейтральным произношением; по-моему, нам это удалось.Когда Брайан стал нашим менеджером, мы поняли: о нас должны узнать. Мы первыми в Ливерпуле завели себе пиарщика. Брайан понял и необходимость освещения по телевидению и радио. Мы об этом никогда не думали. Не было у нас пиарщика, нас это не заботило. Брайан первым понял, насколько это важно и начал внедрять. Beatles при нем подготовили выступление по радио в Манчестере для BBC задолго до появления Love me Do. Кажется мы участвовали вместе с ними в телепередаче на BBC в Манчестере с «Малышом» Дэвидом Гамильтоном⁴⁷. Джо Анкрах: Впервые я познакомился с Брайаном Эпштейном сразу по окончании нашего первого выступления в «Каверн-клабе». Дело было днем, и о нашем успехе было много разговоров. Брайан пригласил меня в свой офис в НЕМС, желая заключить контракт. Он ничего не спрашивал. Просто сказал: «Хочу заключить контракт с твоими ребятами». Мне, прежде всего, показалось, что к такому близко не подойдешь. Представляя себе, что он действительно будет нашим менеджером, мы думали: «Отлично, теперь нами управляют. У нас контракт, нас нельзя заполучить по случаю, мы на договоре. Вам следует поговорить с нашим менеджером». Мы с наслаждением говорили: «Вам следует обратиться к нашему менеджеру». Это нам страшно нравилось.Он всегда выглядел так, как будто чем-то руководит, и то, что он менеджер компании НЕМС само по себе уже было неплохо. Если Брайан был с нами, и кому-то что-то было нужно, достаточно было спросить его, может ли он это сделать. Он внушал уважение. Никогда нами не помыкал. Только предлагал. Мы участвовали в еще нескольких шоу Beatles, в качестве приглашенных артистов. Вскоре после этого они записали свой первый диск Love Me Do, а потом почти год мы с Брайаном не встречались. Джонни Гастафсон: Я тогда играл в Big Three, и тут ко мне обратился Брайан. Кажется, тогда мы выступали в Саутпорте. В тот вечер мы были сопровождением для Beatles, и, думаю, с ним поговорил Джон Леннон. Мне кажется, что Леннон назвал нас своей любимой группой и замолвил словечко. Брайан несколько раз приходил на наши выступления, увиденное ему обычно нравилось, и подумал, что неплохо включить нас в свою небольшую коллекцию. Прежде всего, нас это изумило. Удивительно было, что Брайан прекрасно работавший с Beatles, будет нашим менеджером. Например, в «Каверн» мы получали шесть фунтов за вечернее выступление, он же, приняв нас под свое руководство, сразу увеличил плату до девяти. Мы немедленно решили, что такой менеджер – это чертовски удачный выбор. Для начала это было прекрасно, но у Брайана была другая идея. Полагаю, основывалась эта идея на его происхождении, стиле одежды и всем прочем. Полагаю, ее истоки – там. Он хотел, чтобы мы одевались в лучшее, что можно купить, но мы как-то не сильно об этом думали. Помню, как-то он дал нам денег на костюмы. Фунтов восемьдесят, по-моему. Мы зашли в С&A, через дорогу, купили там себе костюмы за три фунта, с непарными брюками и прочим, а остальное просадили в разных пивных Ливерпуля. Конечно, когда он узнал, последовало строгое наказание, он закрутил гайки, отвел нас к настоящему портному и одел в мохеровые костюмы. Это было именно то, чего он хотел. Рекс Макин: Мне известен был весь путь, шаг за шагом. Между попытками что-нибудь мне продать он являлся, чтобы рассказать о своих успехах в мире рока. Рассказывал о своих посещениях "Каверн", о том, как обнаружил там группу, и что хочет из нее сделать, как обнаружил Присциллу Уайт и парня, называвшего себя Билли Крамером, и о прочих. Он все рассказывал и рассказывал об этом. Это мне порядком надоело: у меня было двое маленьких детей, да и не очень меня все это интересовало, я считал это его очередным увлечением, которое пройдет. Я тогда вообще мало верил в надежность мира поп-музыки и развлечений. Билли Крамер: Подписав контракт с Джерри Марсденом и Big Three, он обратился ко мне, высказал заинтересованность в моих способностях и веру в то, что из меня может получиться толк. Я, разумеется, и сам считал, что кое-чего способен добиться. Я играл в группе с друзьями, крутился, как все. Работал с Beatles и такими, как они. Мерси Бит⁴⁹ устраивала конкурс по популярности, и Брайан давал премии тем, кто получал самые высокие показатели, независимо от профессионализма. В то время я был на железной дороге учеником слесаря и токарем. На конкурсе я занял третье место. Первыми стали Beatles, а Ли Кертис⁵⁰ – вторым. Услыхав, как я играл на церемонии награждения в зале «Маджестик-болрум» в Биркенхеде, Брайан ко мне обратился.Начальство на работе предъявило мне ультиматум: найти себе на год жилье в Крю⁵¹ или увольняться. Встретив Брайана в баре «Грейпс», что напротив «Каверн», я описал ситуацию. Потом, как-то в субботу, мой тогдашний менеджер Тэд Ниббс , спрашивает: «Хочешь пообедать в Ливерпуле»? Мы пошли в ресторан. Там сидел Брайан, и Тэд сказал: №Все очень просто. Не буду ходить вокруг да около, но я для твоей карьеры сделал все. что мог, и, если ты заинтересован в дальнейшем, тобой займется Брайан». Я был ошеломлен. Я его по-настоящему уважал, и, если он мной заинтересовался, то это... Ого-го! Он изменил мою группу. Свел меня с Dakotas из Манчестера. Это были великолепные профессионалы, хорошие музыканты, и Брайан счел их идеальным сопровождением для меня. Мы порепетировали в «Каверн», и я не уверен, что их эта затея сильно захватила. Наверное, они считали меня просто слегка чокнутым, крикливо одетым ливерпульским парнишкой. Но мы поладили и решили делать карьеру в шоу-бизнесе. Потом Брайан сказал, что ему не нравится, как я одет: поношенные куртки, и костюмы такие же. Он поехал со мной в Лондон к портному Дугласу Миллингсу, после чего я стал выглядеть очень изящно в черном мохеровом костюме. «Это ненадолго, – думал я, – в последний раз, а потом я вернусь к своему обычному разгильдяйству». Но я не возражал, полагая, что Брайан свое дело знает. Джордж Мартин: Beatles всегда были на первом месте для Брайана, как стали и для меня. Следующим шагом были Джерри и Pacemakers. Джерри как человек его восхищал. Что Джерри талантлив, я понял быстро, но понял и то, что его группа не так хороша, как он сам. Мы, тем не менее, надеялись кое-что с ними записать. Но Pacemakers для Брайана не были и не могли быть самым важным. Первой песней, записанной с Джерри, была та, которую отверг Джон Леннон. Я нашел для Beatles песню, которую счел превосходной. Думал, она непременно будет хитом. Это была песня How Do You Do It? Мы ее и в самом деле записали с Beatles, причем Джон солировал, но я уже успел послушать и песню, которую они мне дали – Please Please Me. Она мне понравилась, но показалась слишком мрачной. Первоначально это было нечто вроде баллады Роя Орбисона⁵², очень медленное и печальное. Я предложил вдвое ускорить темп, и тогда, может быть, что-нибудь получится. Когда мы записывали с Джоном очень жизнерадостную How Do You Do It? он сказал: «Мы только что записали Please Please Me», а потом – что другую такую же веселую песню, как эта, он записывать не хочет. Поэтому я согласился удалить How Do You Do It? из программы Beatles. И когда появились Джерри и Pacemakers, у меня была хорошая песня. «Давай запишем How Do You Do It? с Джерри» – предложил я Брайану. Эта песня впервые принесла Джерри победу, причем троекратную: первые три пластинки занимали первую строчку, что для совершенно неизвестной записи было невероятным.Алистер Тэйлор: Он был ярым приверженцем предоставления полной информации и всяческих разъяснений. С первого дня его работы как менеджера у всех наших артистов должен был быть список концертов с указанием даты, места проведения, лица, с которым надо связаться, нужной аппаратуры, количества электрических розеток, времени прибытия, гостиницы, в которой придется жить и т.д. Это относилось к моим основным обязанностям. Все отели заказывал я. Они выставляли нам счет, поскольку, по мнению Брайана, артист должен заботиться только о том, как выступить. Обо всем остальном заботились мы, что было явлением уникальным. Это был совершенно новый вид менеджмента. Обычно бывало так. – Завтра вечером вы выступаете в Глазго, – сообщали группе. – У меня нет бензина. – Да, проблемка. Достаньте.Но это было не в духе Брайана, и так было до самой его смерти. Это был уникальный менеджер – создатель совершенно новой формы менеджмента.Джонни Гастафсон: Мы не имели права записывать все, что нам захочется. Первая выпущенная нами песня – Some Other Guy – была, в сущности, демонстрационной записью для компании «Дека», сделанной на другой день после возвращения из Гамбурга, где мы пробыли недели четыре или пять. Ежевечерняя работа в студии по четыре часа доконала наши голоса. Петь мы уже не могли. Было просто ужасно. Мы в определенный момент опять оказались в Гамбурге, когда получили телеграмму Эпштейна: он сообщал, что наша запись успешно прошла испытания, и все идет отлично. Когда по возвращении в Ливерпуль мы явились к нему в офис, он сказал: – Поздравляю, ребята! Скоро выходит ваш сингл.– Какой сингл?– Some Other Guy, конечно. Мы были ошарашены, поскольку ожидали, что эту песню придется записывать еще раз. Но и он, и «Дека» счастливы были выпустить этот не вполне соттветствующий стандартам материал, так что так оно и получилось. Нам давали в работу песни, которые исполнял Джерри – песни Митча Мюррея. Выбирать материал самим нам никогда не разрешалось. Мы записали вторую сторону пластинки Cavern Stomp, и это было уже как никогда близко к тому, что мы собирались и что действительно хотели делать, и что было сущим безобразием. Но так это тогда делалось. Джордж Мартин: После Джерри в той же системе мы начали работать с Билли Крамером: искали песни, записывали и пожинали плоды. Мы преуспевали. Все, что я с ними записывал, всем нравилось. Билли Крамер: Первой песней, которую я исполнил, была Do You Want to Know a Secret?, которую Брайан специально для этого мне дал. Мы исполняли и ее для пары компаний, а также в Гамбурге и по всей Британии, и никому она не понравилась. Никто не аплодировал и не балдел от нее. Потом Джордж Мартин устроил нам тест на звукозапись, после чего решил выпустить Do You Want to Know a Secret? , и когда она оказалась большим хитом, я сам был поражен. Всякого, кто говорил и одевался так, как Брайан, я всегда считал снобом. Сам я был совсем из другой части города. Скажу честно: рабочему парню из Ливерпуля как-то неуютно в компании того, кто красиво говорит и носит костюмы от «Сэвил Роу», галстуки от «Тэрнбалл энд Асер» ⁵³ и рубашки ручного пошива. Я никогда не мог расслабиться в обществе Брайана. Очень уж я его уважал. Мне говорили, он – гей. Но в Ливерпуле одетого и говорящего так, как он обязательно примут за гея – не важно, правда это или нет. Меня это вообще не волновало. Брайан живет по-своему, я – по-своему. Просто я надеялся, что он счастлив, ибо по временам в нем чувствовалась какая-то печаль. Питер Браун: Перед самым взлетом популярности Beatles он приобрел небольшую квартиру в центре Ливерпуля, недалеко от меня. Для мамы придумали объяснение, что у него необычный график из-за поездок и всего такого, и поэтому ему нужна та берлога. Возможно он и себе все именно так объяснял, но фактически –там, кажется, был бордель. Он там жить никогда не собирался, поскольку квартира была без мебели. Если бы Брайан задумывал там поселиться, он бы отделал квартиру. Конечно, Джон Леннон женился на Синтии, которая то ли беременна была, то ли уже родила Джулиана, и Брайан отдал им эту квартиру. В основном, до переезда в Лондон он жил дома.В 1963 г. Брайан поехал в двенадцатидневный отпуск в Барселону, взяв с собой Джона Леннона. Эта поездка породила бесчисленные слухи. Пол Маккартни: Есть ли в этих сплетнях насчет Леннона правда, сказать не могу. Я подозревал, что поездка Джона в Барселону была с его стороны демонстрацией силы, поскольку он был весьма искусным политиком. В этот испанский отпуск Джон, похоже, отправился потому, что больше никто не в отпуск не ехал. Ни я, ни кто-либо другой. Бесплатный отпуск? Вы шутите! Я так считаю. Кроме того, я уверен, что Джон отвел Брайана в сторонку и сказал: «Слушай, если ты хочешь работать с этой группой, будешь иметь дело со мной». Такой он был парень. Очень здравомыслящий, очень прагматичный. Так что я уверен, что это и было главной причиной его поездки. Ну а что до гейских штучек или чего-то в этом роде – я не знаю. Все, что я могу по этому поводу сказать, – мне много раз приходилось спать рядом с Джоном – приходится, если кровать всего одна, – и, насколько мне известно, никаким геем он не был. Насчет своей гомосексуальности Брайан был очень откровенен. Мы могли говорить об этом совершенно открыто, особенно, когда узнали друг-друга получше. Ко мне он не приставал. Никогда речи об этом не было. Мы так сблизились, что это могло бы произойти в один из вечеров, когда он был пъян, или что-нибудь в этом роде. Такое было в его характере. Но о каких-то «таких» делах не было речи. Помню, сидели мы как-то в его машине и разговаривали об одной девчонке из Королевской академии драматического искусства, в которую он был влюблен – то была его потерянная любовь. Его семье она не нравилась. Мол, она ему не подходит. Брайан был этим несколько расстроен. Не знаю, насколько сильным было его чувство, но мы долго об этом говорили, и, казалось, он был всеръез опечален тем, что ничего не выходит. Но это все. С тех пор он стал открытым геем, против чего никто из нас, по правде говоря, не возражал. Мы были довольно наивны. Иногда захаживали в допоздна работавшее питейное заведение, и это было очень здорово, потому что, изрядно поработав, мы хотели расслабиться. Часто там были одни мужчины. Не думаю, что кто-то из нас думал «Ой, там же одни мужчины». Просто иногда так получалось. И только через много лет до нас доходило, что это, скорее всего была тусовка геев. Жизнью Брайана, мы, пожалуй, мало интересовались. Знали, что у него есть какие-то друзья, знали, кто они, и какие между ними отношения, но не больно много об этом говорили – так было лучше всего. У него – своя жизнь, у нас – своя. Я же не рассказывал ему о каждой своей девчонке. Полагаю, по многим причинам так было лучше, потому что в шоу-бизнесе – целая сеть гомосексуальных связей. Геями являются многие, в том числе ими, впоследствии, оказывались некоторые телепродюсеры, с которыми работали. Сейчас я понимаю, что Брайан был в этой системе. И это всегда было только преимуществом. Иных случаев не было. Питер Браун: У меня такое ощущение, что поездка в Барселону казалась загадочной потому, что Джон, уезжая, оставил жену, которая тогда еще оставалась в больнице после рождения первого ребенка. В этом было нечто необычное, но Джон хотел поехать в отпуск с Брайаном, и между ними были тесные отношения. Джон знал, что Брайан едет, знал, что тот к нему очень привязан, и это его привлекало. Мое суждение основано только на том, что я знаю о Брайане. С Джоном я никогда на эту тему не говорил, но слыхал, что о гомосексуализме вообще и гомосексуальности Брайана в частности было много разговоров. Но не думаю, что было бы разумным обсуждать столь серьезный вопрос при том, что мне знакома только одна его сторона. Тетя Стелла: Думаю, когда для Beatles настала пора славы, все испытали гордость, а про Гарри и Квинни я знаю совершенно точно, что они от деятельности Брайана были в восторге. Дерек Тэйлор: Квинни была респектабельной еврейской мамой, дочерью богатого бизнесмена из Шеффилда. С Брайаном я впервые познакомился у его родителей во время воскресного обеда. Он сам меня туда привел – показать дом и познакомить с родителями. Это были очень состоятельные, благовоспитанные люди, несколько чересчур заботливые родители. Наверное, они очень гордились сыном. С тем, что его спровадили из армии, они, должно быть, смирились. Где-то я читал, что из армии он демобилизовался по причине своей гомосексуальности, но я не уверен, что это – правда. Мне он такого никогда не говорил. По поводу Академии драматического искусства тоже кое-что поговаривали, но если вы назовете мне хоть одного человека, ушедшего оттуда из-за того, что он – гей, – я готов съесть свою шляпу. Он все еще нигде не обосновался, хотя его работа с каталогами в магазинах отца и в НЕМС, была очень успешной. По-моему, говоря о Брайане, часто упускают одну вещь – он оказался успешен в главном – как бизнесмен, как торговец. Они могут жаловаться на трудности в ведении бизнеса, но легко быть крепким задним умом. Он не мог предвидеть того, что произойдет, поскольку, вплоть до самого конца, Beatles раскрывали все новые возможности. Рекс Макин: Хорошо известный в Ливерпуле диск-жокей Боб Вулер отправился к Полу Маккартни на день рождения – тому исполнился двадцать один год. На вечеринке все порядком выпили, и, когда Джону Леннону показалось, будто Вулер с ним заигрывает, он врезал Бобу, сломал ему нос и поставил синяк под глазом. Боб Вулер зашел ко мне, и, конечно, учитывая личность обидчика, я связался с Брайаном. – Ты сможешь представлять нас всех? – спросил меня Брайан. – Это будет трудновато. Но, если ты собираешься платить, проблемы не будет. Я скажу Бобу, какую сумму стоит потребовать. – Отлично. Мы уладили конфликт Вулера с Ленноном, а "НЕМС Энтерпрайзес" прислала чек от имени Джона, чем все и кончилось. Это был не единственный мой совет Брайану. Как-то он ввалился ко мне в контору с вопросом, не присоветую ли я ему хорошего венеролога, а то кто-то из его ребят, или даже несколько, попали в неприятную ситуацию; врача я ему назвал, поскольку тогда мы все обычно прибегали к услугам венерологов в связи с разводами. Джордж Мартин: Брайан сам хотел быть звездой. Это было важной частью его личности. В качестве артиста он не смог этого добиться, и теперь хотел суметь в роли манипулятора, если угодно – кукловода. Роль силы, действующей из-за кулис, ему нравилась. Когда все, за что берешься, получается, это кружит голову, как крепкое вино. Он, несомненно, наслаждался. Ему это нравилось. Дерек Тэйлор: Мы встретились в офисе НЕМС на другой день после дня рождения Пола. Ну, я взял и сделал интервью для «Дэйли экспресс» о человеке, стоящем за Beatles. Всякая ерунда – вроде как про Свенгали. Мы отлично сошлись – насколько это было возможно при его высокомерии. Он был страшно замкнут. Давать интервью ему нравилось, но при этом держался он этаким снобом. Но меня это не сбивало с толку, потому что я – ливепрпулец, и я знал, что он – еврей. Из какого он района Ливерпуля, Брайан не сказал. Я же сообщил, что я из Эгберта. Наконец, и он сказал: с Кингс-Драйв. Следовало бы мне это знать, но он больше всего не хотел говорить, откуда он родом. Как-то странно относился он к своему еврейству. Мы легко сошлись – настолько тесно, что он мог сказать мне такую жуть: "Ненавижу еврейские гольф-клубы: там так шумно!" Почти все он мне рассказывал, но никогда не сказал бы, откуда он родом. Я не особенно лез с расспросами. Вести себя с ним и с Beatles я хотел обходительно, поскольку был потрясен их великолепным концертом в Манчестере. Брайан был слегка полноват. Со своими очень мягкими чертами лица, он совершенно не походил на человека, много занимающегося физкультурой, но тогда многие так выглядели. Курил сигареты, как и я. Был очень нервным. Очень хорошо одет, костюм отличный, чудесные рубашки. Было в нем нечто особенное, из тех мелочей, что подчеркивают личность. Ботинки с пряжками, рубашки с монограммой. Нарядность. Аккуратная короткая стрижка. У него в Ливерпуле было множество друзей – все тамошнее гей-сообщество – хотя я тогда не знал ничего о его гомосексуальности. Он посещал один превосходный бар – «Баснет-бар», – у которого немалая роль в этой истории. Он помещался вблизи хлопкового, торгового Ливерпуля – Полагаю, в нем было что-то гомосексуальное, хотя именно гей-баром это место не было. Там было очень весело, и Брайан встречал там всяких замечательных людей, грубых, неотесанных, геев, своих коллег по розничной торговле. Не забудьте: он был человеком с фантазией, расположенным к театру, артистичным, гомосексуальным, но при этом еще и – торговцем. Так что в одиночестве не оставался. Парни добывали деньги и заботились о родителях. Всем родителям известны были ребята такого типа. В Ливерпуле хорошо были видны все социальные слои. Брайана знали как еврейского парня с Квинс-Драйв, владельца прекрасного магазина в Уайтчепеле с хорошим обслуживанием; там можно было заказать пластинку – и ее доставали. Он и сам – человек с хорошими манерами, и отец его – тоже. Все прекрасно. Кажется, в 1963-м мы раза два или три вместе обедали. Говорили о его ребятах. Как-то он рассказал о своем беспокойстве: чем парни займутся в ближайшее время. Я незадолго до того встретил Кена Додда, он страшно загорелся, сказал: «Мне такие парни нравятся, они без комплексов. Им надо научится танцевать». Я передал это Брайану. «Такой чепухи, – ответил он, – я еще не слыхал. Как Кен Додд посмел советовать такое?!» Лайонел Барт: Он начал интересоваться , что происходит в мире музыки, и наверное, хотел завести знакомства в Лондоне. Он знал о моих связях с миром рок-н-ролла, знал, чем занимается со своими рок-н-ролльными группами Ларри Пэйнс⁵⁴, и, видимо, стремился узнать, какая система существует в столице. Хорошо, что он приехал. Мне удалось свести его кое с кем. Думаю, ему это было важно. У меня тогда была девушка, Альма Коган. Ее квартирка на Хай-стрит-Кен⁵⁵ была для многих притягательным местом. Разные там бывали люди – крупнейшие звезды Голливуда, Нью-Йорка и Лондона. Являешься часа в два ночи. Помедлив немного, в окне показывается чье-то лицо. Вставляется ключ – и тебя впускают в квартирку. Альма жила там вместе с сестрой Сандрой и матерью, Фэй, которая непрерывно курила. Мы часто видели там Лоуренса Оливье, Ноэля Куарда⁶⁰, Дэнни Кайе⁶¹, выступавших в «Палладиуме»⁶². Один Бог знает, когда Альма спала. Брайан, как и все мы, был очень ею увлечен. Любил заваливаться туда Джон Леннон в те дни, когда парни приезжали в Лондон. Я прежде бывал в Ливерпуле, и Брайан водил меня в «Каверн». Помню страшно холодную квартирку его коллеги Питера Брауна. Следовало бы ему малость потратиться и попробовать утеплить жилье. Я писал пьесу Maggie May, для которой мне требовалось немного ливерпульского колорита. «Приезжай в Ливерпуль», – посоветовал Брайан, и целый год я прожил там. Пол Маккартни: Брайан был очень честен, и мы всегда выполняли договоренности, даже не самые лучшие.На раннем этапе у нас были кое-какие заявки из района Чешира. Мы отнеслись к этому как к настоящим гастролям. Полчаса езды от Ливерпуля – о, это было почти как на Бродвей съездить! Так что мы договорились с заказчиками, сказав себе, что мол где еще заработаешь пятьдесят фунтов за вечер, – и потом честно выполняли договор. Вполне приличный заработок. Начав делать записи, мы не говорили: «С вас 500 фунтов». Говорили: «Нет, нет, нет, речь шла о пятидесяти фунтах, за пятьдесят и сделаем». Брайану очень нравилось, что мы так себя вели, такие вещи он уважал. Он был очень порядочным бизнесменом. Джордж Мартин: Выпуском Love Me Do занимался по поручению фирмы ЭМИ Сид Коулман, который и познакомил меня с Брайаном. После выпуска пластинки Брайан обычно много времени и сил тратил, добиваясь ее попадания в хит-парады, но она попала лишь в 17-ю строку. Не знаю, сколько экземпляров ему пришлось купить, чтобы достичь хотя бы этого.Мне он сказал: «От твоих издателей мы никакого проку не видели. Никакой раскрутки. Я намерен нанять кого-нибудь другого». «Кого?» – поинтересовался я. Он ответил, что обратится в «Хилл энд Рэйндж». Это были американские издатели с конторой в Лондоне, они много занимались Элвисом Пресли, поэтому он собирается обратиться туда. «Не надо этого делать, – сказал я, – это глупо. Ты будешь еще одной мелкой рыбешкой в большом пруду. Тебе нужен тот, кто будет вкалывать именно на тебя, и хотелось бы, чтобы издатель был английский. Не попади в лапы американцев. Я назвал троих. Первым, к кому он обратился, был Дик Джеймс. Он немедленно увидел потенциал. Ему случалось петь со мной. Я предоставил ему первую пластинку – и он пришел в восторг. Он решил, что первая запись, с которой он мог поработать – Please Please Me – это хит. Дик очень много занимался раскруткой и, по-моему, именно он, главным образом, устроил парням их первое большое выступление по телевидению. Кажется, это была программа Ready, Steady, Go⁶³.Фокус сработал. После их появления на телевидении заработала реклама, а Дик оказал огромную помощь. Он мудро посоветовал Брайану не договариваться с издателем относительно каждой песни, как он делал раньше а заключить соглашение с компанией, совладельцами которой будут сами Beatles. Это была революционная идея, и Брайан нашел ее замечательной. «Я вам так скажу, – заявил он. – если я сделаю так, то буду владеть половиной, а другая была бы вашей». Поэтому по-началу «Нозерн сонгс» на 20 процентов принадлежала Джону, 20 – Полу, 10 – Брайану, а остальные 50 – группе Дика Джеймса. Тогда это казалось удачной сделкой, но артистам было непривычно сочинять материал для самих себя. Еще и потому, что в то время издательский и звукозаписывающий бизнес был устроен очень жестко, издатели были люди суровые. Стандартный контракт при выпуске песни предполагал, что автор на 50 процентов владеет правами на исполнение, на 50 – правами на воспроизведение – и на 10 – правами на ноты. То есть многое приходилось уступать. Сейчас, согласись вы на такое, вас приняли бы за идиота. Но таков был тогдашний порядок, и подписание Beatles контракта с компаниями Дика Джеймся было именно протестом против такого порядка. Пол Маккартни: Решено было, что у нас будет собственная компания, но, конечно, мы с Джоном думали, что она будет поровну поделена между нами. На самом деле это была компания внутри другой, которой владел издатель наших песен, Дик Джеймс. Практически это означало, что 51 процент принадлежал Дику, а нам – 49, в чем и крылась ловушка. Он мог получить большинство голосов и тогда они могли делать все что им вздумается. Смутно помню квартиру в старом доме у булыжной мостовой – я и не знал, что Ливерпуле есть такие дома. Там сидел адвокат, о котором говорили, что это – наш юрист, но ничто не указывало на это. Я подумал, что он – адвокат Брайана или кто-то в этом роде. Очень быстро они заговорили примерно так: "Ла-ла-ла, написание песен, ла-ла-ла. Именно это следует делать Об этом речь в договоре. Вы согласны?" Подобно любым молодым авто