Главная | Обратная связь

Мухаммад аль-Бакыр и его сын

Что же касается Мухаммада аль-Бакыра и его сына Джа‘фара, то их шииты притеснили, пожалуй, больше, чем остальных. Они приписали им все самое плохое: трусость, лицемерие, вероломство, предательство и ложь, и они использовали имена этих двух имамов для того, чтобы создать свой мазхаб – притом, что эти имамы об этом ровным счетом ничего не знали. Они утверждают также, что аль-Бакыр разрешал то, что запретил Аллах, из страха. Например, он якобы говорил, что добыча, убитая соколом, является дозволенной, хотя на самом деле она запретна[846], и имеется несколько сообщений об этом.

Зурара ибн А‘йан, один из крупнейших передатчиков хадисов и шейхов у шиитов, говорит о Мухаммаде аль-Бакыре: «Шейх, который не умеет вести спор с оппонентами»[847].

Тот же Зурара передает: «Я спросил у Мухаммада аль-Бакыра один вопрос, и он ответил мне, а потом к нему пришел еще один человек и задал ему такой же вопрос, и он дал ему совсем другой ответ, нежели мне. Затем пришел еще один человек, и на тот же вопрос он дал ему ответ, отличающийся и от того, который он дал мне, и от того, который он дал тому человеку. Когда оба они вышли, я сказал: “О сын Посланника Аллаха! К тебе пришли два человека из Ирака, из числа твоих сторонников, и ты на один и тот же вопрос дал им разные ответы?” Он ответил: “О Зурара! Поистине, так лучше для нас, и это продляет существование и нам, и вам. Если все вы будете говорить одно и то же, то люди поверят вам, когда вы скажете и что-то плохое о нас, а это сократило бы как наше, так и ваше существование”. Потом я сказал Абу ‘Абдуллаху (мир ему): “Поистине, ваши сторонники таковы, что если бы вы послали их на острия копий или в огонь, они пошли бы… А вы делаете так, что они выходят от вас в разногласии” – и он сказал мне то же, что и его отец»[848].

Они также утверждают, что Джа‘фар хвалил Абу Ханифу в его присутствии, и порицал его, когда тот вышел. Аль-Кулейни передает от Мухаммада ибн Муслима такую историю: «Я вошел к Абу ‘Абдуллаху (мир ему), а у него был Абу Ханифа, и я сказал ему: “Да стану я выкупом за тебя… Я видел удивительный сон”. Он сказал мне: “О Ибн Муслим! Расскажи нам о нем, ибо тот, кто знает его толкование, сидит здесь” – при этом он указал на Абу Ханифу. Я сказал: “Мне приснилось, что я вошел в свой дом, а моя жена вышла мне навстречу, разбила много орехов и высыпала на меня. И этот сон показался мне удивительным”. Абу Ханифа сказал: “Ты человек, ведущий тяжбу с подлыми людьми из-за наследства твоей жены, и после долгих усилий, ты добьешься своего, если будет на то воля Аллаха”. Абу ‘Абдуллах (мир ему) сказал: “Ты прав, Абу Ханифа, клянусь Аллахом!” Затем Абу Ханифа вышел от него, и я сказал: “Да стану я выкупом за тебя! Поистине, мне не понравилось то, что сказал этот насыбий”. Он сказал: “О Ибн Муслим! Их слова не совпадают с нашими, и наши слова не совпадают с их, и все не так, как он сказал”. Я воскликнул: “Да стану я выкупом за тебя! А как же ты сказал ему, что он прав, сопроводив свои слова клятвой, притом, что он ошибся?” Он сказал: “Да, я поклялся, имея в виду, что он сказал неправильно и допустил ошибку!”»[849].

Шииты также приписывают ему такие слова: «Поистине, я высказываю семьдесят вариантов и версий, и каждая из них для меня – выход»[850].

Мы уже упоминали ранее о том отвратительном и порицаемом, что шииты приписали ему, и упоминать о чем постыдился бы любой нормальный человек. Приведем здесь только одно сообщение, которое аль-Каши передает со слов Зурары: «Клянусь Аллахом! Если бы я рассказал обо всем, что слышал от Абу ‘Абдуллаха, половые члены мужчин набухли бы»[851].

Муса ибн Джа‘фар

Шииты проявили неуважение и к Мусе ибн Джа‘фару, и к его матери. Они сказали, что Ибн ‘Уккаша вошел к Абу Джа‘фару, а в это время у него стоял Абу ‘Абдуллах (мир ему). Ему принесли виноград, и он сказал: «По одной виноградине ест дряхлый старик и маленький ребенок, а по три или четыре – тот, кто боится не насытиться. Ешь же по две, это самое желательное». Он сказал Абу Джа‘фару (мир ему): «Почему ты не женишь Абу ‘Абдуллаха, ведь он уже в том возрасте, когда можно жениться?» Он сказал, а перед ним в это время лежал запечатанный мешочек с деньгами: «Скоро придет бербер, торговец рабами, и остановится в доме Маймуна, и мы купим ему наложницу за эти деньги». Далее он говорит: «И вот, спустя некоторое время мы зашли к Абу Джа‘фару (мир ему), и он сказал: “Тот торговец рабами уже пришел. Сходите же к нему и купите за эти деньги наложницу”. И мы пошли к торговцу, однако он сказал: “Я уже распродал все, что у меня было, кроме двух больных наложниц, одна из которых в лучшем состоянии, чем другая”. Мы сказали: “Покажи нам их, чтобы мы посмотрели на них” – и он вывел их к нам. Мы спросили: “А сколько ты продашь ту, которая почти здорова?” Он сказал: “За семьдесят динаров”. Мы сказали: “Сбавь цену”. Он сказал: “Я не согласен на меньше, чем семьдесят динаров”. Тогда мы сказали ему: “Мы купим ее у тебя за этот кошель с деньгами. Мы не знаем, сколько там”. А у него был старый человек с белыми волосами белой бородой, который сказал: “Распечатайте его и взвесьте”. Торговец сказал: “Не распечатывайте, потому что если там хотя бы на немного меньше, чем семьдесят динаров, я не продам ее вам”. Старик сказал: “Подойдите сюда”. Мы подошли, распечатали кошель и взвесили динары, которые были там. Их оказалось ровно семьдесят, не больше и не меньше. Мы забрали наложницу и привели ее к Абу Джа‘фару (мир ему). При этом Джа‘фар стоял у него. Мы рассказали Абу Джа‘фару обо всем, что произошло. Он восхвалил Аллаха, а потом сказал ей: “Как тебя зовут?” Она ответила: “Хамида” (“Хвалимая, славная”). Он сказал: “Хвалимая в этом мире и хвалимая в мире вечном. Расскажи нам о себе: девственница ты или нет?” Она сказала: “Девственница”. Он сказал: “Как же это? Ведь торговцы рабами обязательно портят все, что попадает им в руки”. Она сказала: “Он приходил ко мне и уже принимал позу, которую принимает мужчина, желающий совокупиться с женщиной, однако человек с белой головой и белой бородой мешал ему и бил его до тех пор, пока он не оставлял меня в покое. Он пытался много раз, но каждый раз старик мешал ему”. Тогда он сказал: “Джа‘фар! Возьми ее себе”. И она родила ему лучшего из живущих на земле – Мусу ибн Джа‘фара (мир ему)»[852].

Шииты также подвергли критике его знания и его разумность. Они утверждают, что однажды его спросили о женщине, которая выходит замуж притом, что у нее уже есть муж, и он сказал: «Женщину следует побить камнями, а мужчину не подвергать наказанию». Передатчик сообщения говорит: «И я встретил Абу Басыра[853] и сказал ему: “Я спросил Абу аль-Хасана о женщине, которая выходит замуж притом, что у нее уже есть муж, и он сказал, что ее следует побить камнями, а его не подвергать никакому наказанию”. Абу Басыр провел по своей груди и сказал: “Сдается мне, что наш товарищ еще недостаточно осведомлен и мудр”». А в другой версии говорится, что он сказал: «Сдается мне, что наш товарищ еще не достиг в знании требуемых высот»[854].

Абу Басыр аль-Муради обвинял Мусу ибн Джа‘фара в чрезмерной любви к миру этому. Аль-Каши передает от Хаммада ибн ‘Усмана: «Мы с Ибн Абу Йа‘фуром вышли в аль-Хиру, и начали рассуждать о мире этом, и Абу Басыр аль-Муради сказал: “Поистине, если б достался он вашему товарищу, он прибрал бы его к рукам целиком, никому ничего не оставив”»[855].

‘Али ибн Муса

О нем шииты говорят, что он считал разрешенным совокупление с женщиной в задний проход[856].

Они рассказывают о нем такую же историю, как и о его отце, Мусе ибн Джа‘фаре. Хашим ибн Ахмад передает: «Абу аль-Хасан (мир ему) сказал: “Не знаешь ли ты кого-нибудь, прибывшего из Магриба?” Я ответил: “Нет”. Он сказал: “Да, прибыл смуглый человек” – и он отправился к нему, взяв нас с собой. Это был человек из Магриба, торговавший невольниками. Он сказал ему: “Покажи нам свой товар” – и он показал нам девять невольниц, о каждой из которых Абу аль-Хасан говорил: “Эта не для меня”. Затем он сказал ему: “Покажи нам еще”. Он сказал: “У меня больше ничего нет”. Он сказал: “Нет, есть. Покажи же нам”. Он сказал: “Нет, клянусь Аллахом, у меня нет ничего, кроме больной рабыни”. Он сказал: “Так покажи нам ее”. Однако он отказался. Он ушел, а на следующий день он послал меня к нему и сказал мне: “Спроси о цене этой рабыни, и когда он назовет цену, скажи, что я покупаю ее за эту цену”. Я пошел к нему, и он сказал, что хочет за нее не меньше такой-то суммы. Я сказал: “Я беру ее, и вот тебе деньги”. Он сказал: “Она твоя. Однако кто этот человек, приходивший с тобой вчера?” Я сказал: “Человек из Бану Хашим”. Он спросил: “Каково его положение в Бану Хашим?” Я сказал: “Он один из уважаемых и почитаемых среди них”. Тогда он сказал: “Я хочу получить от него больше”. Я сказал: “У меня больше нет”. Он сказал: “Я расскажу тебе об этой рабыне. Я купил ее в отдаленных районах Магриба, и мне встретилась женщина из людей Писания, которая спросила: ‹Что это за девушка с тобой?› Я сказал: ‹Я купил ее для себя›. Она сказала: ‹Эта девушка не должна принадлежать такому, как ты! Она должна принадлежать лучшему из живущих на земле. Пробыв у него совсем немного, она родит ему сына, которому покорится Восток и Запад›”. И я привел ее к нему, и она действительно, пробыв у него немного, родила ему ‘Али (мир ему)»[857].

Как можно поверить в то, что люди, подобные Мусе ибн Джа‘фару и Джа‘фару ибн аль-Бакыру, не могут найти благородную свободную женщину из Бану Хашим или другого рода, чтобы жениться на ней, и что они вынуждены покупать рабынь у торговцев, которые раздевают этих рабынь и усаживаются между их ног? Поистине, подобные неправдоподобные истории удивительны и вызывают смех сквозь слезы…

Кроме того, шииты утверждают, что ар-Рида был влюблен в двоюродную сестру аль-Ма’муна, и она отвечала ему взаимностью. Ибн Бабавейхи аль-Кумми пишет, разъясняя отношения между Зу-р-Рийасатейн и Абу аль-Хасаном ар-Рида: «Зу-р-Рийасатейн относился к ар-Рида (мир ему) враждебно, поскольку завидовал ему, ведь аль-Ма’мун предпочитал его ему. Двоюродная сестра аль-Ма’муна любила ар-Рида, и он любил ее, а дверь ее комнаты выходила в Совет. Она симпатизировала Абу аль-Хасану и любила его, а о Зу-р-Рийасатейн говорила дурное. Он узнал об этом и сказал: “Двери комнат женщин не должны выходить в твой Совет”. Тогда аль-Ма’мун приказал заделать эту дверь. Аль-Ма’мун приходил к ар-Рида, а на следующий день ар-Рида приходил к нему. Дом ар-Рида стоял рядом с домом аль-Ма’муна. И вот, Абу аль-Хасан пришел к аль-Ма’муну и увидел замурованную дверь. Он сказал ему: “О повелитель верующих! Что это за замурованная дверь?” Он ответил: “Аль-Фадль увидел это, и ему не понравилось…” Он сказал: “Поистине, Аллаху принадлежим мы и к Нему возвращаемся… Какое дело аль-Фадлю до двери между повелителем верующих и его родственницей?” Он спросил: “И что мне следует сделать?” Он сказал: “Открыть ее, чтобы можно было заходить к твоей двоюродной сестре. И не принимай слова аль-Фадля в том, что его не касается”. Тогда повелитель верующих велел снова открыть дверь и вошел к своей двоюродной сестре. А аль-Фадль узнал об этом и расстроился»[858].

Шииты также утверждают, что ар-Рида был трусливым и ничтожным человеком, и когда к нему пришел аль-Джулюди, один из наместников ар-Рашида, чтобы разграбить его дом и забрать его имущество, он, вместо того, чтобы защищать свое имущество, свою семью и свою честь, начал добровольно отдавать ему все, что у него было: «Абу аль-Хасан ар-Рида (мир ему) вошел к своим женщинам и не оставил им ничего, забрав даже их серьги и браслеты. Он взял все, что было в доме, и отдал ему»[859].

Девятый имам

Что же касается сына ар-Рида, Мухаммада Абу Джа‘фара, прозванного «аль-Кани» («Красный»), то шииты усомнились в том, что ар-Рида был его отцом, и далеко не сразу согласились признать его имамом, потому что он, в отличие от отца, был темнокожим. Они утверждают, что даже его дяди и братья сомневались в том, что он – сын ар-Рида. ‘Али ибн Джа‘фар ибн аль-Бакыр передает, что братья ар-Рида сказали ему: «Среди нас никогда не было имама, изменившего цвет (то есть смуглого)». Ар-Рида сказал: «Он – мой сын». Они сказали: «Посланник Аллаха r судил согласно мнению человека, определяющего родство по внешности (каиф) и между нами и тобой – каифы». Он сказал: «Вы пошлите за ними. Я же этого делать не стану… И не говорите им о том, для чего вы позвали их, и будьте в своих домах».

Когда они пришли, они посадили их в саду и все его дяди, братья и сестры выстроились в ряд. И они взяли ар-Рида (мир ему), одели его в джуббу из шерсти и головной убор от нее и повесили ему на шею лопату, и сказали ему: «Войди в сад, словно ты работаешь в нем». Затем привели Абу Джа‘фара (мир ему) и сказали: «Укажите отца этого мальчика». Они сказали: «Здесь нет его отца. Но это – дядя его отца, а это – его дядя, а это – его тетя. И если у него и есть здесь отец, то это – хозяин сада, ибо их стопы одинаковы». И когда вернулся Абу аль-Хасан (мир ему), они сказали: «Это – его отец»[860].

Посмотрите на этот спектакль и то, как они рассказывают о нем! Сколько оскорблений только в одном этом рассказе!

Они также говорят о нем, что он был трусом, и когда аль-Му‘тасым аль-‘Аббаси вызвал его к себе во второй раз, он расплакался так, что намокла его борода, и сказал: «В это раз мне есть чего бояться!»[861].

Десятый имам

О его сыне они говорят, что его отец умер, когда ему было всего восемь лет. Они разошлись во мнениях относительно того, является он имамом или нет, и много говорили об этом – до тех пор, пока не подтвердили это посредством свидетельства человека, который не был одним из них, и которого они принудили к этому свидетельству.

Они говорят также, что даже несмотря на то, что он был имамом, ему не было отдано его наследство, включая богатство, содержание и невольников. ‘Абдуллах ибн аль-Мусавир был его опекуном, распоряжавшимся этими средствами до тех пор, пока он не стал совершеннолетним[862].

Они рассказывают: «К нему пришли разные люди из числа шиитов и попросили разрешения войти к нему, и он разрешил им. Они вошли и спросили его за один раз тридцать тысяч вопросов, и он ответил на них, а в то время ему было десять лет»[863].

Непонятно, почему тогда они считали его маленьким и нуждающимся в опекуне до самого совершеннолетия…

Они также обвинили его в том, что он не знал, кто станет имамом после него. Он назначил имамом своего старшего сына – Мухаммада Абу Джа‘фара, не зная, что он не переживет его, а умрет еще при его жизни, и когда его сын умер, он сказал: «Это не я ошибся, а Аллах не знал, кто будет имамом после меня». Вот сообщение об этом: «Аллах увидел, что имамом должен быть Абу Мухаммад (его втором сыне аль-Хасане аль-‘Аскари) вместо Абу Джа‘фара (его старшего сына Мухаммада) подобно тому, как он увидел это в Мусе после Исма‘иля (имеются в виду два сына Джа‘фара). И все так, как подсказывает тебе душа твоя, даже если не признающим Истину это и ненавистно!»[864].

Что же касается одиннадцатого имама Хасана ибн ‘Али аль-‘Аскари, то шииты говорят о нем, что он благодарил Всевышнего Аллаха за смерть своего старшего брата Мухаммада ибн ‘Али, когда услышал о том, что он станет имамом вместо него, и это после того, как он рвал на себе одежду и бил себя по щекам после его смерти. Аль-Муфид сказал об этом в «Аль-иршад»[865].

Что же касается двенадцатого имама, то о нем достаточно сказать, что сами шииты признают в своих книгах, что он вообще не появлялся на свет, то есть, его никогда не было, его никто никогда не видел, и до сих пор не удалось обнаружить никаких подтверждений того, что он когда-либо существовал или существует сейчас. Они, конечно же, сочинили много разных историй о его рождении, о том, как он выглядел и каким он был. То есть, согласно их утверждениям, он вроде как родился, а вроде как и нет, и он вроде как существует, а вроде как и нет. А уже одно это – достаточное оскорбление и унижение. Вот вам история из важнейшей шиитской книги. Ахмад ибн Хакан передает, что когда аль-Хасан аль-‘Аскари заболел, султан послал к его отцу сказать, что Ибн ар-Рида болен. Он тут же сел на лошадь и поспешил к дворцу халифа, затем спешно вернулся в сопровождении пяти верных и надежных слуг повелителя верующих. Среди них был Нахрир. Он велел им оставаться в доме аль-Хасана и узнавать о его состоянии. Он послал также к лекарям и приказал им навещать его утром и вечером. Спустя два или три дня ему сообщили о том, что аль-Хасан все больше слабеет. Тогда он велел лекарям находиться в его доме неотлучно. Затем он послал к верховному судье. Он велел ему выбрать из своего окружения десять человек, на религию, надежность и богобоязненность которых можно положиться, и он сделал это. Он послал их в дом аль-Хасана и приказал им находиться там день и ночь, и они находились там до тех пор, пока он не скончался. Поднялся шум, и султан послал в его дом людей, которые обыскали его и опечатали. Они искали его сына. Для этого привели женщин, умеющих определять беременность, и они зашли к его наложницам и осмотрели их, после чего сказали, что одна наложница беременна. Ее отвели в отдельную комнату, а слуге Нахриру и его товарищам и женщинам велели присматривать за ней. После этого его подготовили. Рынки опустели. Бану Хашим, предводители, мой отец и другие люди сопровождали погребальные носилки. Все происходящее напоминало Судный день. Когда его подготовили, султан послал за Абу ‘Исой ибн аль-Мутаваккилем и велел ему совершить погребальную молитву. Когда принесли его тело, чтобы начать молитву, Абу ‘Иса приблизился к нему, открыл его лицо и показал его Бану Хашим – Алидам и Аббасидам, а также предводителям, писцам и судьям, и объявил: «Это аль-Хасан ибн ‘Али ибн Мухаммад ибн ар-Рида, умерший своей смертью в своей постели. С ним находились такие-то слуги повелителя верующих и люди, которым он доверяет – такой-то и такой-то, из судей – такой-то и такой-то, из лекарей – такой-то и такой-то». Затем он закрыл его лицо и велел отнести его из его дома в дом, в котором был похоронен его отец.

Когда же его похоронили, султан и люди начали искать его сына. Они обыскали много домов, и не стали делить наследство сразу. Слуги, приставленные к наложнице, о которой сказали, что она беременна, находились возле нее до тех пор, пока не выяснилось, что на самом деле она не беременна. Когда это выяснилось, его имущество было разделено между его матерью и его братом Джа‘фаром. Его мать сказала, что он оставил завещание, и это подтвердилось у судьи[866].

Об этом прекрасно сказал один из писателей-суннитов: «Шиитский аль-Махди и Предстоятель – выдуман и не существует, их Коран тоже не существует, и их мазхаб тоже придуманный и станет несуществующим, если будет на то воля Аллаха».

Это сообщение приводят все шиитские историки и хадисоведы, и оно разрушает до основания все сочиненные шиитами истории о рождении двенадцатого имама и его жизни, а также о его положении имама, которое он на самом деле никогда не займет. Все эти шиитские истории имеют одну цель – унизить этого несуществующего имама. Ведь если верить их словам, он родился и в то же время не родился, существует, и в то же время не существует…. Будьте же справедливы, о люди!

Аль-Муфид и другие пишут: «У него не появился сын при его жизни, и людям не было известно о его существовании после его смерти. Его место занял брат Абу Мухаммада (мир ему) Джа‘фар ибн ‘Али, который получил его наследство и задержал женщин Абу Мухаммада… Джа‘фар открыто присвоил оставленное Абу Мухаммадом имущество и постарался занять его место среди шиитов»[867].

Вот их настоящий двенадцатый имам, если уж считать, что у них было двенадцать имамов. Некоторые шииты действительно поверили в то, что он является имамом. Они называются джафаритами. Однако остальные шииты обругали его подобно тому, как сделали и со всеми остальными, сказав о Джа‘фаре: «Он был порочным человеком и открыто совершал грехи, и пил вино. Он не был мужественным, но был жалким и ничтожным»[868].

Шииты называют Джа‘фара лжецом и дают ему другие не менее «лестные» описания и прозвища.