Главная | Обратная связь

Что такое колониальность знания?

Колониальность знания — это типичный синдром модерности, состоящий в том, что все модели познания, мышления, мировоззрения, субъект-объектных отношений, дисциплинарные разграничения целиком и полностью зависят, начиная с XVI века, от норм и правил, созданных западной модерностью и навязанных человечеству в качестве универсальных, делокализованных и развоплощенных. Термин «колониальность знания» был предложен международным деколониальным коллективом (Mignolo and Escobar, 2009), основной задачей которого на протяжении двух десятилетий был критический анализ модерности и ее темной стороны — колониальности, прослеживание генеалогии насилия модерности по отношению к внутренним и внешним Другим, а также (вос)создание альтернативных генеалогий деколониальной борьбы для того, чтобы предложить способ размежевания с модерностью/колониальностью и деколонизации бытия, знания, восприятия, гендера и памяти. Глобальная колониальность отличается от колониализма, хотя ее истоки восходят к колонизации Нового Света. Колониализм — это исторический описательный термин, не затрагивающий деконструкцию эпистемологических и дискурсивных оснований проекта модерности/колониальности и редко вторгающийся в сферу философии науки с тем, чтобы продемонстрировать ее доминирующие колониалистские корни. Глобальная колониальность не завершается с концом эпохи колониализма, а напротив, процветает в самых неожиданных формах: в современных дисциплинах и научных сферах, в производстве и распределении знаний, а также в геоисторических и геополитических ситуациях, которые не всегда поддаются постколониальной интерпретации, как, например, в случае с постсоветским пространством и его мыслителями.

Глобальная колониальность всегда проявляется в конкретных местных условиях и формах, оставаясь в то же время узнаваемой для проницательного исследователя, способного выявить ее связующую нить в зачастую бессмысленных, бессвязных и жестоких проявлениях модерности. Онтологическая дискриминация в модерности имеет эпистемологические корни, потому что модерность, прежде всего, является не столько объективным историческим процессом, сколько системой производства знания. В этой системе описываются отдельные направления определенных исторических процессов и успешно поддерживается иллюзия того, что модерность есть объективная онтологическая реальность. После своего появления идея модерности узаконила ту систему знаний, которая ее создала, а затем стала инструментом подавления других систем знаний и исторических процессов, оставляя их за рамками современности. Создание эпистемической модерности шло рука об руку с эпистемологической колониальностью, состоящей в колонизации знаний посредством их присвоения или отрицания.

Энрике Дуссель показал, что зловещее ego conquiro в конечном итоге сменяется своим более облегченным вариантом — ego cogito, «подчиняющим другого, женщину и мужчину, посредством отчуждающей эротики и меркантилистской капиталистической экономики» (Dussel, 1995: 43). Философия и наука, сосредоточенные в основном на отношениях с/к объект(ом/у), а не на межчеловеческих отношениях и, в особенности, отношениях с Другим, представляют собой лишь темную сторону господствующей морали угнетения женщин и расовой сегрегации. Поэтому для деколонизации знания необходима дестабилизация привычных субъект-объектных отношений с позиции тех, кто был лишен субъектности и рациональности и рассматривался как не более чем производная от культуры, религии, сексуальности, расы и гендера. Для этих людей привлечение внимания к субъективной специфике наших знаний означает нечто принципиально иное, нежели простое постмодернистское требование укорененных знаний. Становясь эпистемологическим субъектом и глядя на мир с позиции своих собственных истоков, жизненного опыта и образования, мы можем рассматривать в качестве объектов нашего исследования западные имперские модели и их мыслителей, создавших институты знания, которые стали мерой всех возможных знаний.