Главная | Обратная связь

ИСПАНСКИЙ СКЕПТИЦИЗМ

ГРАСИАН Б. (1601-1658)

 

Бальтасар Грасиан с печальной шутливостью издевается над своим веком., но не верит в возможность что-либо изменить в лучшую сторону- с конспекта…

САНЧЕС Ф. (1550-1632)

 

Испанский философ Франсиско Санчес критиковал средневековую схоластику, призывал к изуче­нию фактов, одновременно утверждая, что познать что-либо вряд ли возможно. Его книга «О том, что познания нет» (1581) была «библией» испанских скептиков и пессимистов XVII столетия. А их в Испании того времени было более чем достаточно, ибо Испания переживала не лучшие свои времена.

 

ПЛУТОВСКОЙ РОМАН

 

ГЛАВА 3 ФРАНЦУЗСКАЯ МЫСЛЬ XVII ВЕКА

 

Становление новоевропейской мысли шло вне стен университетов. Университеты XV-XVII веков были оплотом старого феодального общества и схоластики. Университеты в городах выступают в защиту цеховых организаций ремесленников. Естествознание в стенах университетах не изучалось, и если изучалось то в контексте учения Аристотеля.

 

ЯНСЕНИЗМ

 

Знаменательным явлением в христианстве было в то время учение Корнелия Янсения (1585-1638), автора широко известной в те времена произведения «Августин» (1640). В 1630 году он стал профессором богословия в Лувене, где учил в духе строгого авгу­сти­нианства. При­чиной возникновения янсенистской оппозиции был про­тест против без­нрав­ственной политики иезуи­тов. Иезуиты, которые придавали большое значение сво­бодной воле человека в деле спасения, счи­тали грех как сознательное от­ступление от заповедей Христа. Но делали из этого странный вывод

 

Янсений, в противоположность учению иезуитов, утверждал, что человеческая воля не­сво­бодна и по­рабощена греховными страстями, от которых может освободить лишь очищающая благодать, а не из­виняющая исповедь.

Центром янсенизма стал женский монастырь около Парижа, Пор-Рояль. Настоятельни­цей монастыря была Анжелика Арно, дочь знаменитого парижского адвоката. При мо­настыре об­ра­зовалось богословское училище, проповедовшае августинианство и идеи Янсения. Идеи Янсе­ния принимались с большой симпатией всеми слоями француз­ского обще­ства.

В 1683 году булла Иннокентия X осудила янсенизм как еретическое учение. В 1710 году Пор-Ройяль был окончательно разгромлен.

Как подчеркивает В. Виндельбанд : «Во Франции участь философии Декарта опреде­лилась тем, что она была признана главным образом янсенистами и уже по этой при­чине оспаривалась ие­зуитами» (Виндельбанд В. История новой философии в её связи с общей культурой и отдель­ными науками. Том 1. От Возрождения до Канта. Спб., 1908. С.157)

ДЕКАРТ Р. (1596-1650)

Основатель рационалистической традиции в Новой философии Рене Декарт, участво­вал в молодости в Тридцатилетней войне - как на стороне протестантов, так и католиков, чтобы, как ис­тинный философ, рассмотреть драму «театра мировой истории» со всех сторон. Живя в Париже, вел то светский образ жизни, то уединялся от всех. Большую часть своей зрелой жизни (с 1629 г.) провел в Голландии, наи­более сво­бодной в идеологическом отноше­нии стране, хотя и там нажил себе врагов в лице тео­логов, прежде всего Гисберта Воеция. Хотя и многие утверждают, что роль личности в истории велика, но, если бы не соответствие взглядов Декарта общему умонастроению эпохи и не воля случая, то Декарт так бы и остался французским эмигрантом-чудаком, занимающимся как дилетант анатомированием животных и решающий разные математические головоломки, - т.е. тем, чем занимались в то время многие. Сам Декарт был крайне удивлен, что его взгляды стали так популярны, ибо его жизненное кредо в то неспо­койное для Европы время было: «хорошо жил тот, кто хорошо укрылся», - т.е. он совершенно не стремился к какой-то публичной известности своих идей. Он был одинокий странник по «расколотому» Тридцатилетней войной «бытию» европейской культуры XVII века.

Мамардашвили в своих популярных лекциях о Декарте пишет следующее: «..нет в ис­тории фи­ло­со­фии текстов, написанных более прозрачно, просто и элегантно, так нет и текстов бо­лее не­по­нятных, чем декартовские. В них ныряешь, как в прозрачную глу­бину, и там какие-то тем­ные, не­проницаемые глыбы, хотя и имеющие четкие очертания» (Мамардашвили М.К. Картезианские размышления. М., 1993. С.8). С такой оценкой творчества Декарта вряд ли могли согласиться со­временники Декарта. Его эпистемологические принципы вызывали целую серию возражений, возражений осно­вательных. Его картина мира вообще не выдержала конкуренции с ньютоновой картиной мира, его биологическая теория о животных – механизмах вызывала совер­шенно право­мерную иронию уже у его современников. Потому роль его в истории науки можно оценивать как негативную, современная же философия во­обще есть ра­ди­кальное «антикартезиан­ство». Те «прозрачные глубины», которые увидел М. Мамардашвили, не более «глубины» искус­ственного пруда, а не смутные и таинствен­ные глубины реального океана хаоса бытия. Те «тем­ные, непроницаемые глыбы, имеющие четкие очертания» – это лишь искусственные бетонные блоки, погруженные в этот пруд для красоты.

Но, с другой стороны, своими спорными положениями он инициировал возникновение новоевропейской традиции философствования, что дает нам право считать Декарта её основателем. Хотя и это вызывает споры, к примеру, А. Койре в своей работе «Декарт и схоластика» (1923) считал, что Декарт являлся союзником схоластической философии в борьбе против натурализма. Этой точки зрения придерживается и неотомист Э. Жильсон. В принципе, не зря же Декарт брал с собой в путешествие все время томики Фомы Аквинского.

 

ФЕНОМЕНОЛОГИЯ.

 

Познание мыслится Декартом как деятельность инженера по конструированию машин.

 

Кассирер писал об «Рассуждении о методе» Декарта: «Цель данного произведения – строгая дедукция объективных основоположений и истин, но одновременно здесь непреднамеренно и как бы попутно вырисовываются ясные очертания личности и типа философа Нового времени» (Кассирер Э. Жизнь и учение Канта. СПб. 1997. С.11).

 

1. COGITO

 

Как правильно подчеркивал, в частности, Э. Мунье: «Обычно с Декартом связывают современ­ный рационализм и идеализм, растворяющие конкретное существование в идее. При этом не учи­тывают всего содержательного богатства декартовского Cogito, способного принимать ре­шение. В качестве этого субъекта и интуиции ума Cogito яв­ляется утверждением бытия, останавливающего нескончаемое движение идеи и настоятельно полагающего себя в существо­вании. Эти пути уже были проложены во­люнтаризмом от Оккама до Лютера. Философия отныне перестает быть уро­ком для за­учивания, какой она была в поздней схоластике, и превращается в размышление о лич­ности, к которому она призывает сех и каж­дого. Подобно Сократу, она направляет свою мысль к существованию. (Мунье Э. Манифест персонализма. М.: Республика 1999. С.465)

 

Это, в частности, подчеркивал А. Варьяш: «Открытие сознания было, несомненно, ве­личайшим культурно-историческим деянием Декарта. Ни Платон, ни средневековая философия не обла­дали ясным представлением о факте сознания. Ту роль, которую со времени Декарта стало в философии играть понятие сознания, ранее играло понятие души» (Варьяш А. История новой фи­лософии. Том 1 ч.1. М.-Л. 1926. С.101)

 

Декарт считает воображение, чувство, желание модусами ума, ибо он различает лишь две субстанции: ум и тело. Источником заблуждения Декарт считает не разум, а волю, которая по­буждает человека высказывать суждения о том, где человеческий разум не имеет ясных идей:

 

«Восприятие рассудком распространяется только на то немногое, что ему представля­ется, по­этому познание рассудком весьма ограниченно. Воля же в известном смысле может показаться беспредельной, ибо мы никогда не встретим ничего, что могло бы быть объектом кого-либо иного, даже безмерной воли бога, на что не могла бы прости­раться и наша воля. Вследствие этого нашу волю мы распространяем обычно за пределы ясно и четко воспринимаемого нами, а раз мы так поступаем, то неудиви­тельно, что нам случается ошибаться» ( Избр. С441)

«нет представления, которое бы удалял слабые умы с правильного пути добродетели в большей мере, чем то, будто душа животных имеет ту же природу, что и наша, и , сле­дова­тельно, нам в той же мере, как мухам и муравьям, нечего бояться и не на что наде­яться после этой жизни. Напротив того, когда знаешь, сколь эти души различны, пони­маешь гораздо лучше доводы, которые доказывают, что наша душа имеет при­роду, со­вершенно не зависящую от тела, и, следовательно, не подвержена смерти вместе с ним; а так как других причин, которые бы её разрушали, не видно, то, естест­венно, склоняешься к мысли о ее бессмертии»( Декарт Р. Избранные произвед с.303)

 

2. МЕТОД ПОЗНАНИЯ

 

Как верно писал В. Виндельбанд: «Начальная стадия новой философии свойственна инстинк­тивная оппозиция против «схоластики» и наивное непонимание общей зависимости, в которой и сам они находятся от какой-либо ее традиции. Этот оппози­ционный характер имеет своим ре­зультатом, что во всех тех случаях, когда старым учениям противопоставляются не только по­требности чувства и не фантастические воз­зрения, на первом плане стоит обсуждение новых методов познания. Из сознания бес­плодности «силлогизма», который может путем дока­зательства или опровержения об­наружить только известное или применить его к частному, возникает потребность в Ars inveniendi, в методе исследования, верном способек разысканию нового» (Вин­дельбанд В. История философии. К.: Ника-Центр, 1997.с.324)

 

3. ЯСНАЯ ОЧЕВИДНОСТЬ

 

Своим учением о ясной очевидности как критерии истинности он чем-то близок уче­нию стои­ков. Хотя позиция, особеннно древних стоиков своеобразна и не может в пол­ной мере иденти­фициро­ваться с позицией Декарта и Гуссерля. То, что Декарт берет за основу со­мнение - скептический прин­цип в данном случае не должно смущать. Современники Хри­сиппа отме­чали, что сам Хрисипп при уточнении принципов стоицизма Зенона, принял много прин­ципов из пробабилизма академиков. Сам исходный «витальный» порыв стои­ков состоял в свое­образной «феноменологической редукции» - от­казу от эйдетических форм Платона и Аристо­теля вневременного «мира Истины» и переход к непо­средственности живого сознания, достижения синтеза мысли и бытия во временной теку­чести смысла («лектона»), живой пуль­сации бытия («пневмы») и динамичной системы мировосприятия («логоса»).

Задачи «новых» философов XVII века и «новых» философов античности родственны. Но­вая филосо­фия родилась во многом не столько в результате развития науки, станов­ления абсолю­тизма и разви­тия торговли, но и в результате «аккумуляции» трагиче­ского опыта рели­гиозных войн, английской революции и событий ей предшествующих, и прежде всего трагического опыта страшной Тридцати­летней войны. Они явили во всей прелести «буй­ство» человеческого естества и мнимость разного рода религиозных идей как католицизма, так и про­тестантизма. Люди устали - естественно потому найти основу в ра­зуме, в рациональности са­мого жесткого типа. Таковы же исходные интенции и у древних стоиков, идеи которых полу­чили признание и популярность по­сле в такой же степени раз­рушительных и трагичных собы­тий походов Александра и последующих далее войн диа­дохов.

 

Как писал Гастон Башляр (1884-1962)6 «. картезианский метод, который столь пре­красно объ­ясняет мир, не способен усложнять физический опыт, а это и является за­дачей объективного исследования» (Башляр Г. Новый рационализм. М.: Прогресс. 1987 с.126)

Или еще высказался по этому поводу Ж. Делёз: «Картезианский метод (поиск ясного и отчетливого) – это метод решения предположительно заданных задач, а не метод изо­бретения, свойственный формированию самих задач и пониманию вопросов» (Делёз Ж. Различие и по­вторение. Петрополис. 1998 с.200)

Критерий ясной очевидности, которая может быть постигнута cogito есть крайне сла­бый крите­рий. Вспоминается в этом отношении М. Фуко, который пишет следую­щее: «Если и впрямь че­ловек в мире является местом эмпирико - трансцедентального удвое­ния, если ему приходится быть той парадоксальной фигурой, в которой эмпири­ческие содержания познания высвобож­дают из самих себя те условия, которые сделали их возможными, то человек и не может да­ваться в непосредственной державной прозрачности cogito; однако он не может также и поко­иться в вещной бездейственности того, что недоступно и никогда не будет доступно самосоз­нанию. Человек есть такой способ бытия, в котором находит свое собственное обоснование по­стоянно открытое, заведомо не ограниченное, но, напротив, вновь и вновь пре­одолеваемое про­странство между всем тем, что человек пока еще не осмысливает в свете cogito, и тем мысли­тель­ным актом, которым, наконец, оно все же постигается; обратно – между этим чистым постижением и нагромождением эмпирии, беспорядочным накоплением содержаний, грузом опыта, не дающегося самому себе, безмолвным горизонтом всего того, что предстает в зыбкой протяженности не-мысли. Будучи двуединством эмпирического и трансцендентального, человек является, таким образом, местом непонимания – того самого не­понимания, которое по­стоянно грозит затопить мысль ее собственым небы­тием, но в то же время позволяет мысли со­браться в целостность на основе того, что от нее ускользает» (Фуко М. Слова и вещи. Археоло­гия гуманитарных наук. Спб., А-cad, 1994 с.343-344)

 

Вообще декартова «ясность» и «отчетливость», которая потом переходит в феномено­логиче­скую традицию современной философии, явный «нонсенс. Еще в то время Локк правильно ста­рался избежать этих понятий, ввиду их путанности, предпочитая им по­нятие «определенность».

Этот метод роднит его со схоластикой, от котрой он так открещивается. Правильно подчеркивал В. Вундт: «Схоластика наиболее торжествовала, когда ей удавалось при посредстве искусства определения и доказательства создавать реальные объекты, о ко­торых настойчиво утверждалось, что они могут быть получены этим путем логической очевидности. Вполне соответственно этому источнику, и зкоторого вытекает картези­анское правило, из него развился затем тот онтологический метод, который усматривал единственную гарантию реальности в отвлеченной логической необходимости, а по­тому принимал все, фактически данное, но не спсобное представить за себя подоб­ной гарантии, лишь за неадекватное или смутное представление» (Вундт В. Система фило­софии. Спб.,1902. С.64)

 

В философии Декарта видны два источника: математический метод и интуитивизм Ав­густина.

 

ДЕКАРТ И ГУССЕРЛЬ

 

СОЗНАНИЕ

 

Как писал, в частности, известный венгерский историк философии А. Варьяш (1885-1939): «Открытие сознания было, несомненно, величайшим культурно-историческим деянием Декарта. Ни Платон, ни средневековая философия не обладали ясным представлением о факте сознания. Ту роль, которую со времени Декарта стало в фило­софии играть понятие сознания, ранее играло понятие души. Прежние философы зани­мались, главным образом, двумя вопросами: проблемой бессмертия, 2) вопросом об универсалиях» (Варьяш А. История новой философии. Т.1. Ч.1. М.-Л. 1926. С.101).

«Открытие сознания и выведение отсюда единства интеллекта, концепция универсальной математики, попытка охватить его все области науки, основание ана­литической геометрии, закон сохранения количества движения, тенденция объяснить все явления природы при помощи математических * принципов, - вот прочные результаты научных исследований Декарта» (Варьяш А. История новой философии. Т.1. Ч.1. М.-Л. 1926. С.116-117)

А. Варьяш правильно подчеркивал далее: «Грань между новой и старой эпохой в исто­рии человеческой культуры… в том, что в новое время, в качестве актуальной проблемы, выступила проблема сознания. В этом пункте нет никакого расхождения между системами нового времени. Как бы различно ни относились отдельные мыслители к этому решающему вопросу, как бы существенно ни отрицали друг друга, например, теории сознания Лейбница и Локка, но все были согласны в том, что именно решение проблемы сознания должно определить судьбу и всех остальных вопросов философии» (Варьяш А. История новой философии. Т.1. Ч.2. М.-Л. 1926. С.1)

 

1. ВРОЖДЕННЫЕ ИДЕИ

 

Проблема врожденности идей – это одна из самых «больных» мест в философии. Эта проблема преследует философию на всем её протяжении. В наше время она, вроде бы, получила достаточно детальную разработку. Во-первых, проясняется, что сознание че­ловека изначально интенционально по своей сути с точки зрения самой биологической «конституции», этот мо­мент нам проясняют представители так называемого направ­ле­ния «эволюционной эпистемо­логии», которая основана во многом на идеях К. Лоренца – одного из основателей современной этологии. В 1941 году Конрад Лоренц опублико­вал статью «Кантовская доктрина a priori в свете современной биологии», где обосновывалась позиция, согласно которой познание изна­чально обусловлено опреде­ленными биологическим предзаданностями человека. Вот что пи­шут сторонники этой точки зрения современные философы К. Хахлвег и К. Хукер:

 

Далее, проблема врожденности обосновывается в социологии науки, особенно под­робно она разработана Э. Дюргеймом

 

В когнитивной психологии проблема врожденности исследовалась в рамках когнтив­ной психо­логии, особенно школой Ж. Пиаже

 

Далее, в психоанализе этот же аспект рассматривался К.Г. Юнгом с его концепцией «архети­пов»

 

Но и в самой философии науки доминирует сейчас «платонова» точка зрения.

Взять, хотя бы, исследователя психологии познания Дж. Брунера. Он пишет: «Воспри­ятие предполагает акт категоризации. Фактически в эксперименте происходит следую­щее: мы предъявляем субъекту сответствующий объект, а он отвечает путем отнесения воспринятого раздражителя к тому или иному классу вещей или событий» (Брунер Дж. Психология познания. М., 1977 с.13)

 

«Адекватное восприятие.. достигается кодированием поступающих раздражителей с помощью соответствующих категорий, то есть категорий, обеспечивающих переход от признаков к кате­гориальной идентификации..» (там же, с.30). Он правильно подмечает: «.. категоризация объ­екта при восприятии служит основой для соответствующей орга­низации действий, направлен­ных на этот объект» (там же, с.18)

 

Кроме психологического угла рассмотрения этой проблемы врожденных идей, можно рассмот­реть эту проблему с социокультурного угла зрения. В этом отношении можно взять для рассмотрения нашего отечественного лидера современной философии науки В.С. Степина. Он утверждает следующее6 «отражение мира в науке всегда осуществля­ется в соответствии с ис­торически складывающимися идеалами и нормами исследова­тельской деятельности. Их можно разделить на три основные группы: 1) идеалы и нормы объяснения и описания; 2) идеалы и нормы доказательности и обоснования зна­ний; 3) идеалы строения (организации) знаний» (Степин В.С. Идеалы и нормы в дина­мике научного поиска \\ Идеалы и нормы научного иссле­дования. Минск., 1981 с.18-19)

«Идеалы науки регулируют становление и развитие не только картины мира, но и свя­занных с ней конкретных теоретических моделей и законов. Они как бы запечатля­ются в соответствую­щих образцах знания и таким путем усваиваются исследователем. В этом случае они могут не осознаваться в качестве исторически изменчивых идеалов и норм познавательной деятельно­сти, а расцениваются как очевидные презумпции науч­ного поиска» (Ид. И нормы с.22)

 

Степин В.С. : «В основании сложившейся теории всегда можно обнаружить взаимосо­гласован­ную сеть абстрактных объектов, определяющую специфику данной теории. Эту сеть объектов мы будем называть фундаментальной теоретической схемой» (Сте­пин В.С. Становление на­учной теории. Минск, 1976 с.30)

 

В результате этих исследований «линия Платона» все же победила. Тем более, интересно, что радикальный эмпиризм никогда не существовал, а если существовал, то представлял из себя явный «нонсенс». Человек не может освоить данные опыта без оп­ределенной предзаданной концептуальной теоретической схемы.

 

2. РАЗУМ И ТРАДИЦИЯ: ДЕКАРТ И ПИРС

 

Известный химик и философ науки М. Полани (1891-1976) правильно подчеркивает: «Критиче­ское знание, которое сегодня приблизилось к своему концу, было, по-види­мому, наи­более пло­дотворной линией развития человеческого разума. Последние че­тыре или пять столе­тий, на протяжении кото­рых был постепенно разрушен весь космос срелневековья, принесли интел­лектуальные и моральные плоды, которых не знал ни один сравнимый по длительности период человеческой истории. Пламя, создавшее этот накал, питалось христианским наследием, а ки­слородом в этом про­цессе служил грече­ский ра­ционализм; когда это топливо подошло к концу, стала догорать сама критиче­ская сис­тема»(Полани М. Личностное знание. М.,1985 с.276-277)

 

Пирс придает Декарту большое значение, считая, что вся философия движется в русле картезианской традиции, что совершенно верно. Кардинальное отличие учения Декарта от прежней схоластической философии он видит в следующих пунктах:

«1. Оно учит, что философия должна начинаться с универсального сомнения, в то время как схола­стика никогда не ставила под вопрос свои основные принципы.

2. Оно учит, что высший критерий достоверности должен быть найден в индивидуаль­ном соз­наниии, в то время как схоластика опиралась на свидетельство авторитетов и католиче­ской церкви.

3. Многообразные виды аргументации, характерные для средних веков, заменяются единой ли­нией рассуждения, часто зависящего от не привлекающих внимания посылок.

4. У схоластики были свои мистерии веры, но она пыталась объяснить все сотворенные вещи. Но есть множество фактов, которые картезианство не только не объясняет, но делает абсо­лютно не­объясни­мыми, если только не рассматривать как объяснение слова: «Бог делает их та­кими»» ( Цит. Мельвиль Чарльз Пирс и прагматизм. С.85)

 

Известна критика радикального сомнения у Ч.С. Пирса. Он пишет следующее: «Мы не можем начи­нать с полного сомнения. Мы должны начинать со всех тех предрассудков, которые у нас фактически есть, когда мы приступаем к изучению философии. Эти пред­рассудки нельзя разве­ять какой-либо максимой, потому что это такие вещи, воз­можность сомневаться ув которых нам не приходит в го­лову. Поэтому этот исход­ный скептицизм будет простым самообманом, а не действительным сомне­нием»( Цит. Мельвиль Ю.К. Чарльз Пирс и прагматизм МГУ.,1968 с.86)

 

Далее Пирс подвергает критике учение Декарта об интеллектуальной интуиции. Свои контртезисы Пирс формулирует следующим образом:

«1.У нас нет способности интроспекции, но все знание внутреннего мира получается путем ги­потети­течского рассуждения, основанного на нашем знании внешних фактов.

2.У нас нет способности интуиции, но каждое знание логически определено предыду­щим зна­нием.

3.У нас нет способности мыслить без помощи знаков.

4.У нас нет понятие об абсолютно непознаваемом»( цит. Мельвиль с.89)

 

Далее Пирс критикует Декарта за субъективизм, он считает выводить истинность из инди­виду­ального субъекта пагубной

 

Как известно «принцип Пирса» был изложен в его статье «Как сделать ясными наши идеи»

 

3. ДУАЛИЗМ СУБСТАНЦИЙ

 

Декарт несет ответственность перед европейской культурой за эту шизофреническую раздво­енность, в которой движется современная культура. Как пишет П.П. Гайденко: «В мыш­лении Декарта сомкнулись две разные идеи: во-первых, христианская идея бо­жественного все­могущества и, во-вторых, идея мира как тончайшей системы машин» (Гайденко П.П. Эволюция понятия науки (XVII- XVIII вв.) Формирование научных программ нового времени. М., Наука, 1987 с.168)

 

«… противоположность мыслящей и протяженной субстанции делает проблематиче­ским – человеческое познание и человеческую жизнь» (Фишер К. История новой фило­софии. Т.1. СПб., 1862. С153)

 

В принципе, у декарта всегда присутствует как синтезирующая третья субстанция – это Бог. Но этот картезианский Бог анонимен, он находится где-то в стороне размышлений Декарта, субстанции связаны с Богом анонимно. Это упущение Декарта потом в раз­личных вариантах исследуется в философии XVIi-XVIII века.

 

МАТЕМАТИКА

 

Декарт считается основателем аналитической геометрии, хотя все основные положения её были разработаны П. Ферма (1601-1665). Декарт считается основателем аналитиче­ской геометрии ввиду своей известности. Сыграло роль также то, что работы П.Ферма были опубликованы его сыном после смерти, а «Геометрия» Декарта была опублтко­вана как часть «Рассуждения о методе» в 1637 году.

Принцип соединения числовых взаимоотношений с геометрическим имел революци­онное значение. Известно, что над этим бились многие античные математики, но так не пришли к идее выражения соотношений геометрических тел через систему координат.

ОНТОЛОГИЯ

 

П. Гайденко акцентирует свое внимание на изменение понятия материи в Новое время: «В античности материя мыслилась как возможность, которая сама по себе, без определяющей её формы, есть ничто. Так понимали её Аристотель. В платоновской школе материя- это начало множественности, и оно опять-таки есть ничто без оформ­ляющего его единого, вносящего на­чало структурности в эту беспредельно –бесформенную материю. Что же касается Декарта, то у него материя сама по себе уже одна, а что значит, что она не есть просто возможность, а есть дейсвительность, которая даже но­сит название субстанции, т.е. того, что может существовать сама по себе, не нуждаясь ни в чем другом, кроме сотворившего её бога» (Гайденко П.П. Эволюция понятия науки (XVII- XVIII вв.) Формирование научных программ нового времени. М., Наука. 1987. С.156-157) Самое интересное, что Гайденко подмечает, что это понимание ма­те­рии во многом родственно учению стоиков. Именнно то, что материя стала субстан­цией Гай­денко видит суть революционного переворота XVII века, которая послужила базой для становления научного знания.

Как она подчеркивает далее: «гораздо больше разрыва с традицией – в декартовом по­нимании природы; именно втех понятиях, которые служат базой для картезианской на­учной программы, глубоко чуждые античности и средним векам» (Гайденко П.П. Эво­люция понятия науки (XVII- XVIII вв.) Формирование научных программ нового вре­мени. М., Наука. 1987. С.191)

 

Основополагающий образ материи – это представление окружающего мира как образованной посредством вихрей. Это главное понятие картезианской космогонии.

В семнадцатом веке на пример плутархова сопоставления греков и римлян в его знаме­нитых «Жизнеописаниях» было популярно противопоставлять Декарта и Нью­тона. Особо пропаган­дировал ньютонианство Вольтер.

По Декарту наиболее совершенным движением является прямолинейное. Прямолиней­ным движение тела остается до того времени, как оно не вступит во взаимодействие с другими те­лами. У Декарта взаимодействие тел сводится к соударениям, но каждое со­ударение не приводит тела к криволинейному движению, а изменяет одно прямолиней­ное движение на дру­гое. Лишь в результате большого числа взаимодействий получа­ется замкнутая траектория, об­разующая вихрь

Вихрь- это наиболее важное в учении Декарта, именно эти вихри создали мир и служат причиной космических, химических и биологических явлений.

 

Картина мира у Декарта потеряла свои красочные оттенки, стала похожим на чертеж или график.

 

ПСИХОЛОГИЯ

1. ТЕОРИЯ ВОСПРИЯТИЯ И ОПТИКА

 

Геометрическая оптика послужила исходной парадигмой для создания теории воспри­ятия. «Бо­лезненный» интерес к оптике обусловлен тем, что «новые» философы старались опровергнуть общераспространенное в то время мнение, что смотреть на мир через линзы (очки) – это «бесовское» занятие. Ибо здесь действует сам «дьявол», кото­рый искажает изображение предметов.

Современный американский философ Маркс Вартофски, один из первых сторонников «исторической эпистемологии» подчеркивал, что восприятие не является неизменным, оно меняется с соответствии с теми исходными мировоззренческими установками, ко­торое присуще той или иной культуре в тот или иной период её истории.

Он подчеркивал, что«..столь исторически молодая теория, как теория геометрической оптики, или столь недавнее явление, как изображение в рисунке перспективы, в такой степени стали неотъемлемой частью нашего визуального понимания, или нашего визу­ального «здравого смысла», что могут оказывать влияние на наше визуальное восприятие окружающей среды» (Вартофски М. Модели. Репрезентация и научное по­нимание. М. 1988. С.181)

 

2. ТЕОРИЯ РЕФЛЕКСА

 

Под рефлексом Декарт понимал движение «животных духов» от мозга к мышцам, по типу от­ражения светового луча.

Теория рефлекса имела продлоложение в учении о рефлексе Й. Прохаски (1749-1820)

3. УЧЕНИЕ ОБ АФФЕКТАХ

Как подчеркивает Л.М. Косарева: «Первое, что бросается в глаза при чтении работ Де­карта, это этическая нагруженност его метода познания и самого содержания научного знания. «Знать природу, чтобы правильно жить», - эту максиму философии Эпикура и стоиков полностью раз­деляет и Декарт.

Декарт создавал свои работы в разгар 30-летней войны в Германии, вовлекшей в свой кругово­рот всю Европу. Будучи участником и свидетелем («зрителем» и «актером») этой кро­вавой пьесы, полной стихии безумия, Декарт весь пафос своего философского и научного твор­чества обращал к разумному в человеке, и достижению им состояния «кротости и согласия». Его ра­боты, опубликованные в период этого тяжелого 30-летия, воспринимались современни­ками так же, как стоически возвышенное «Слово утешения средь бедствий войны» Мартина Опица» (Косарева Л.М. Рождение науки нового вре­мени из духа культуры. М.,1997 с.87-88)