Главная | Обратная связь

Разрушение символов

В том мире культуры, который создан самим человеком (общественнымчеловеком) и в котором он живет, особое место занимает мир символов("универсум символов"). Символы - отложившиеся в сознании образы (призраки)вещей, явлений, человеческих отношений, общественных институтов, которыеприобретают метафизический смысл, то есть смысл, выходящий за рамкифизического существования тех объектов, из которых выделился, эманировалсимвол. Так же, как связный язык, владение числом, способность к логическомумышлению, символы - оснащение нашего разума. Оно все время развивается,достраивается, но оно может быть и разрушено или повреждено. Символыобразуют свой целый мир, сотрудничают между собой, борются - усилиями нашегосознания и воображения. Мы в этом мире живем духовно, с символами непрерывнообщаемся и под их влиянием организуем нашу земную жизнь. Но мир символов сэтой земной, обыденной жизнью не совпадает, символы приходят к нам изтрадиции, у них другой ритм времени и другие законы. Каждый из нас "утрясает" свою личную биографию через символы, только сих помощью она укладывается в то время и пространство, где нам довелосьжить. Они, как носители знания о Добре и зле, направляют наши поступки,советуют запомнить одни и забыть другие, так лепя из каждодневной рутинынашу личную историю. Обитая в мире символов, человек осмысливает своюнеминуемую смерть, включает ее как будущее событие в свою историю и идет кней более или менее спокойно, не прекращая земных дел. Мир символовлегитимирует жизнь человека в мире, придает ей смысл и порядок. Религия -один из "срезов" мира символов, но и без него этот мир очень богат и полон. Мир символов упорядочивает также историю народа, общества, страны,связывает в нашей коллективной жизни прошлое, настоящее и будущее. Вотношении прошлого символы создают нашу общую память, благодаря которой мыстановимся народом - так же, как братья и сестры становятся семьей, сохраняяв памяти символы детства, даже отрывочные, зыбкие, как призраки - вродепесни матери, уходящего на войну отца или смерти деда. В отношении будущегосимволы соединяют нас в народ, указывая, куда следовало бы стремиться и чегоследовало бы опасаться. Через них мы ощущаем нашу связь с предками ипотомками, что и придает человеку бессмертие и позволяет принять мысль освоей личной смерти. Все мы принадлежим к вечному миру символов, который былдо нас и будет после нас лично. Мы обретаем космическое чувство, и оноподдерживает нас в бедствиях и суете обыденной жизни. Особое место в мире символов занимают образы мертвых. Они участвуют всоздании и личной биографии, и народной, направляют на путь и в отдельнойсемье, и в стране. Мертвые - огромное большинство каждого народа, и всегдаони оказывали на его жизнь огромное влияние (за исключением, конечно, тойкультуры, которая сумела превратить народ в гражданское обществолюдей-атомов). Кельты Шотландии представляли своих мертвые как летучеевойско, слог (slaugh). Оно, как невидимая стая, носится над землей иучаствует во всех битвах племени, издавая слоган - боевой клич мертвых.Теперь это слово означает лозунг. Смысл его изменился мало, лозунг - боевойклич наших мертвых. В августе 1917 г., когда либералы довели Россию до полного развала,С.Л.Франк писал: "Было бы бесполезно говорить живым, упоенным соблазнамижизни, о нравственных обязанностях в отношении памяти мертвых; было бысмешным донкихотством надеяться на успех, взывая теперь к чувствамблагородства и верности прошлому, напоминая, что даже истинное счастье,купленное ценою забвения погибших и измены их делу и вере, есть нечтопрезренное и недостойное человека. Но имеющим уши, чтобы слышать, бытьможет, полезно напомнить, что такое забвение мертвых небезопасно для живых.Если не совесть и человеческое достоинство, то простой страх и политическийрасчет должен был бы подсказать менее равнодушное отношение к памятиумерших. Мертвые молчат. Бесчисленная их армия не встает из могил, не кричит намитингах, не составляет резолюций, не образует союза и не имеетпредставителей в совете рабочих и солдатских депутатов. Тихо истлевают они всвоих безвестных могилах, равнодушные к шуму жизни и забытые среди него. Ивсе же эта армия мертвецов есть великая - можно сказать, величайшая -политическая сила всей нашей жизни, и от ее голоса зависит судьба живых,быть может, на много поколений... Что думали бы умершие, если бы они неумерли, а остались живы - есть, в конце концов, совершенно праздный вопрос;быть может, многие из них были бы столь же грешными, слепыми, безумными, какте живые, что хозяйничают ныне. Но они умерли и живут преображенными внародной душе. Там, в этой новой глубинной жизни, они неразрывно слились стем делом, с той верой, ради которых они погибли; их души внятно говорят ободном - о родине, о защите государства, о чести и достоинстве страны; окрасоте подвига и о позоре предательства. В этой преображенной жизни, вглубине народного духа, в которой они отныне суть огромная действенная сила,они глухо ропщут против умышленных и неумышленных измен, противдемократизованного мародерства, против бессмысленного и бессовестного пирана их кладбище, против расхищения родной страны, обагренной их кровью. Будемчтить тени мертвых в народной душе. А если мы уже разучились чтить их -будем, по крайней мере, помнить о них настолько, чтобы бояться их исчитаться с ними". Манипуляции с мертвыми - важная часть политического процесса именнопотому, что имеют большое символическое значение. Иногда эти манипуляциидоводятся до предельной пошлости и абсурда (сегодня стараются не вспоминатьогромный спектакль с посмертным присуждением звания Героя Советского Союза инаграждением Орденом Ленина трех юношей, погибших в августе 1991 г. приподжоге двух БМП в туннеле около посольства США). Иногда мертвыеиспользуются с невиданным цинизмом (в гл. 8 говорилось о Тимишоаре). Важныйметод вторжения в мир символов и одновременно создания "нервозности" вобществе - осквернение могил или угроза такого осквернения. Этот метод вРоссии регулярно применяется политиками уже почти десять лет. Вдругначинается суета с угрозами в отношении Мавзолея Ленина. Через какое-товремя эта суета прекращается по невидимому сигналу. Если учесть, какиефигуры в нее вовлекаются (вплоть до патриарха), то уровень руководстватакими акциями надо признать высоким. Если бы кто-то проследил распределениеэтих попыток по времени, вероятно, выявилась бы связь с событиями, откоторых в этот момент надо было отвлечь определенную часть общества. Советское государство называли тиранией. Это, конечно, ругательство, нов нем есть и содержательный смысл. Любая тирания, в отличие от западнойдемократии, опирается на священные символы и является властьюидеократической (в крайнем случае - опирается целиком на религиозные символыи становится теократией). Тем свойством, благодаря которому символывыполняют свою легитимирующую и направляющую роль, является авторитет.Символ, лишенный авторитета, становится разрушительной силой - он отравляетвокруг себя пространство в мире символов, поражая целостность сознаниялюдей, что немедленно сказывается и на земной жизни. Человек, не уважающийавторитет символов, образовал ту совокупность атомизированных индивидуумов,которые в ХХ в. стали определять лицо западного общества. Испанский философОртега-и-Гассет описал этот тип в печальной книге "Восстание масс":"Непризнание авторитетов, отказ подчиняться кому бы то ни было - типичныечерты человека массы - достигают апогея именно у этих довольноквалифицированных людей. Как раз эти люди символизируют и в значительнойстепени осуществляют современное господство масс, а их варварство -непосредственная причина деморализации Европы". Для рационального "человека массы" ни в чем нет святости, он всепотребляет, не чувствуя благодарности к тем, кто это создал - "он знаменуетсобою голое отрицание, за которым кроется паразитизм. Человек массы живет засчет того, что он отрицает, а другие создавали и копили". За Научнуюреволюцию, которая неизбежно породила волну разрушения авторитетов,человечество заплатило дорогую цену. Но затем свержение авторитетов черезапелляцию к свободе превратилось в технологию господства. Немецкий теолог и философ Романо Гвардини писал в 1954 г.: "Что жекасается авторитета, то говорить здесь о "несвободе" не только неточно, нонечестно. Авторитет есть основа всякой человеческой жизни, не тольконесовершеннолетней, но и самой что ни на есть зрелой; он не только помогаетслабому, но воплощает сущность всякой высоты и величия; и потому разрушениеавторитета неизбежно вызывает к жизни его извращенное подобие - насилие. Дотех пор, пока средневековый человек ощущает единство бытия, он воспринимаетавторитет не как оковы, а как связь с абсолютным и как точку опоры наземле". Здесь важна мысль: разрушение авторитета неизбежно вызывает к жизни егоизвращенное подобие - насилие. Огромным, страшным экспериментом надчеловеком был тот "штурм символов", которым стала Реформация в ЗападнойЕвропе (об этом - замечание К.Юнга в гл. 4). Результатом его была такаявспышка насилия, что Германия потеряла 2/3 населения. Человек с разрушенныммиром символов теряет ориентиры, свое место в мире, понятия о добре и зле.Он утрачивает психологическую защиту против манипуляторов, увлекающих его насамые безумные дела и проекты. Такой штурм символов пытались учинить в СССР идеологи перестройки ипродолжают вести в России идеологи реформы. В специальной литературе этотпроект излагается спокойно и деловито. Многое достигнуто, результатыподдаются строгому изучению, а их связь с воздействием на сознание можетбыть надежно доказана (это касается, например, динамики насилия). Культурное ядро российского суперэтноса и объединившихся вокруг негонародов было основано на соединении рациональности (ума) и единой,всеохватывающей этики (сердца), которое наблюдается у человека традиционногообщества, обладающего, как говорил Романо Гвардини, естественным религиозныморганом - способностью видеть священный смысл в том, что современномучеловеку кажется обыденным, профанным, технологическим (речь не идет обисповедовании религии, и нередко у атеистов этот религиозный орган развитсильнее, чем у формально верующих). Вследствие этого огромное значение здесьприобретает авторитет, не подвергаемый проверке рациональными аргументами.Население СССР продолжало испытывать влияние авторитета священных длячеловека традиционного общества символов и институтов - Родины, Государства,Армии. И дело не в декларациях. Дело в сокровенных переживаниях и угрызенияхсовести, которые редко и, как правило, странным образом вырываются наружу(вроде слез депутата-"кухарки", которая на Съезде народных депутатов СССРвыкрикивала что-то нечленораздельное в адрес А.Д.Сахарова, оскорбившего, поее мнению, Армию; эти слезы и искреннее изумление Сахарова представлялисобой драму столкновения двух цивилизаций, в политических интересахопошленную прессой). Поскольку советское государство было идеократическим, его легитимация иподдержание гегемонии опирались именно на авторитет символов и священныхидей, а не на спектакль индивидуального голосования (политический рынок).Многочисленные высказывания и демократов, и патриотов о том, будто советскийстрой сузил мир символов до "классовых ценностей", носят чистоидеологический характер. Насколько нелепы эти утверждения, видно уже изтого, что СССР был единственной страной европейской культуры, где былапроведена государственная кампания по введению в систему воспитания и,значит, в массовое сознание, народных сказок и классической литературы.Великая Отечественная война, создавшая огромный пантеон символов, вовсе невтискивалась в рамки классовой борьбы. Даже в теории большевики (за исключением, вероятно, оттесненных наобочину "пролеткультовцев") не предполагали чистки мира символов. Стоитвспомнить А.А.Богданова, написавшего книгу "Пролетариат и искусство". Онотстаивал крайне "классовый" подход, тем не менее, в книге он пишет:"Товарищи, надо понять: мы живем не только в коллективе настоящего, мы живемв сотрудничестве поколений. Это - не сотрудничество классов, оно емупротивоположно. Все работники, все передовые борцы прошлого - наши товарищи,к каким бы классам они ни принадлежали... А народная поэзия?.. Возьмите былины об Илье Муромце. Это - воплощениев одном герое коллективной силы крестьянства феодальной Руси, истинногостроителя и защитника нашей земли... Если вы поняли скрытый коллективныйсмысл образа, разве вы не глубже чувствуете его величественную красоту,разве не веет над вами дух борьбы веков и не чувствуете вы, что недаромпропали труд и страдания темных строителей прошлого, проложивших черезбеспросветную мглу веков дорогу истории до того места, с которого уже виднацель и с которого мы начинаем свой путь? Разве сознание этого не организуетвашу душу, не собирает ваши силы для дальнейшей работы и борьбы?". Конечно, прочность мира советских символов была подорвана намногораньше, чем пришел Горбачев. После смерти Сталина советская идеократия саманачала процесс не обновления (регенерации) своих символов, как того требуют"законы жанра", а их разрушения (дегенерации). Параллельно с 60-х годов былазапущена машина манипуляции сознанием со стороны разношерстной "партииантисоветской революции". Но здесь мы не будем говорить ни о Хрущеве сГорбачевым, ни об их "сотрудниках-врагах" Сахарове (западнике) и Солженицыне(почвеннике) - вообще о редком симбиозе тиранов и манипуляторов, которые втри руки скрутили шею стране и всему ее жизнеустройству. Будем говоритьтолько о мишенях и методах. Проект разрушения мира символов России (прежде всего, через очернение иосмеяние) еще ждет своего историка. Однако контуры его видны уже сегодня, аглавное, наличие его уже никем и не отрицается. Издевательства признанысамими идеологами. В 1996 г., перед выборами, 13 банкиров в своем известномоткрытом письме обещают, в качестве уступки: "Оплевывание исторического путиРоссии и ее святынь должно быть прекращено". Каков был главный инструмент"оплевывания"? Телевидение, принадлежащее в основном тем же банкирам.Кстати, после победы Ельцина на тех выборах испуг банкиров прошел иоплевывание не прекратилось. Интеллигенты-западники даже бравировали своим бесстрашием в манипуляциис символами, в солидных журналах прошел поток публикаций на эту тему. Встатье "Культурный мир русского западника" эмигрант В.Г.Щукин лестнохарактеризует эту часть интеллигенции: "В отличие отромантиков-славянофилов, любая сакрализация была им в корне чужда.Западническая культура носила мирской, посюсторонний характер - в ней небыло места для слепой веры в святыню". Жизнь без символов, без опоры, впустоте стала выдаваться за образец. Вот, популярный в годы перестройкифилософ Померанц пишет в "Независимой газете": "Что же оказалось нужным?Опыт неудач. Опыт жизни без всякого внешнего успеха. Опыт жизни без почвыпод ногами, без социальной, национальной, церковной опоры. Сейчас вся Россияживет так, как я жил десятки лет: во внешней заброшенности, во внешнемничтожестве, вися в воздухе... И людям стало интересно читать, как жить безпочвы, держась ни на чем". Жизнь "человека из подполья", без почвы, наконецнавязана всей России. Очень быстро идеологи стали перенимать, "один к одному", западныетехнологии разрушения символов. Вот как, например, в США вытравили память о1 Мая. Этот день стал праздником международной солидарности трудящихся впамять о событиях 1886 г. (провокация против рабочей демонстрации, в которойбыли обвинены и казнены несколько анархистов). Праздник был связан с кровьюи имел большой подспудный символический смысл. Учрежден он был в поддержкуборьбы американских рабочих за 8-часовой рабочий день. Рейган в 1984 г.объявил 1 мая "Днем закона" (в честь "200-летия соединения закона сосвободой", по поводу чего был устроен шумный праздник). Затем к 1 мая сталиприурочивать разные шумные акции, например, в 1985 г. в этот день Рейганобъявил эмбарго против Никарагуа. Главное было - изъять из историческойпамяти сами понятия о солидарности трудящихся. Буквально тем же способомдействовали идеологи ельцинизма в России - при пособничестве руководства"независимых" профсоюзов. Они стали называть 1 Мая "Днем весны и труда".Штурм символов, ведущийся "инженерами культуры" режима, уже дошел допределов пошлости. Вот, 7 ноября, в годовщину Октябрьской революции, Ельцинпостановил "отныне считать это Днем Согласия". А завтра, глядишь, новыйпрезидент с Березовским постановят переименовать Пасху в "Деньправославно-иудейского согласия". Зачем, мол, поминать распятие иВоскресенье. Но это - мягкие, вялые действия. Сильнодействующим средством разрушения было осмеяние,идеологизированное острословие, имеющее своим объектом именно скрепляющиеобщество символы. Фрейд в монографии "Острословие и его отношение кбессознательному" писал о важных социальных функциях тенденциозных острот,что они служат "оружием атаки на великое, достойное и могущественное, внешнеи внутренне защищенное от открытого пренебрежения им". Хазанов и Жванецкий,Задорнов и Петросян стали влиятельными реальными политиками. Вот книга "Моня Цацкес - знаменосец" Эфраима Севелы (авторотрекомендован журналом "СОЦИС" как еврейский писатель, книга издана в 1992г. в Петербурге). Это - книга анекдотов о советской армии. Журналпредставляет все эти анекдоты как "армейский фольклор", хотя по приведеннымпримерам (в частности, по диалогу между политруком Кацем и рядовым Цацкесомо красном знамени) видно, что это - довольно занудливый идеологическийпродукт. Судя по тому, что антисоветские анекдоты выходят теперь в авторскихкнигах, весь их поток фабриковался сравнительно небольшим коллективом."Народный юмор" как технология. Такой юмор был направлен и на символы семьи. Это была такая циничнаяакция, что сегодня некоторые пытаются ее представить как стихийное явление,фольклор, поминают М.М.Бахтина. Ах, "черный юмор как явление народнойсмеховой культуры". В академическом журнале печатают стишки: "Мне мама в детстве выколола глазки, Чтоб я в шкафу варенье не нашел. Теперь я не смотрю мультфильмы, не читаю сказки, Зато я нюхаю и слышу хорошо." Комментируют: "Некоторые исследователи в таком отношении к семьеусматривают крушение связей, являющееся неизбежным и, возможно,отрицательным последствием развития цивилизации - от племени и родовыхотношений к индивидуализму и эгоцентризму. Отметим, не вдаваясь в подробноеобсуждение этого тезиса, что он в любом случае оказывается прямой,непосредственной трактовкой неприглядной роли семьи в освещенииподросткового фольклора". Некоторые исследователи... Тут и следа нет"народной смеховой культуры" и "подросткового фольклора". Это - типичнаялабораторная продукция посредственного поэта, выполняющего идеологическоезадание. Когда начали выходить эти "антологии черного юмора" (например:Белянин В.П., Бутенко И.А. Антология черного юмора. Мадрид. 1992), сразустало видно, что это - профессиональная работа очень малой группы людей. Этоне так замечалось, когда стишки передавались устно. Кстати, идеологическое задание продолжает выполняться - с одних и техже убогих стишков гонорары получают, наверное, по пятому разу. В феврале2000 г. "Независимая газета", пуская слюну от удовольствия, сообщает: "Всебольшую популярность приобретает выставка "Детские ужастики" харьковскогофотографа-авангардиста Сергея Браткова, которая будет работать в московскойгалерее "Риджина" до середины марта. Впервые этот проект Братков показал всвоем родном городе Харькове два года назад. Экспозиция из двенадцатицветных фотографий плюс две инсценировки с участием детей. Экспозицияпродолжалась недолго, возмущенные харьковчане потребовали закрытия"педофильной" выставки". И "Независимая газета", претендующая на рольинтеллектуального издания, дает наивно-положительную рецензию об этойвыставке. Важную роль играло осмеяние символов государственности. Такую кампаниюуже провела либеральная интеллигенция в начале века, готовя Февраль 1917 г.Тогда всей интеллигенцией овладела одна мысль - "последним пинком раздавитьгадину", Российское государство. В.Розанов пишет в дневнике в 1912 г.:"Прочел в "Русск. Вед." просто захлебывающуюся от радости статью по поводунатолкнувшейся на камни возле Гельсингфорса миноноски... Да что тамминоноска: разве не ликовало все общество и печать, когда нас били приЦусиме, Шахэ, Мукдене?". То же самое мы видели в перестройке, когда стоялазадача разрушить советское государство как основу советского строя. Дляэтого приходилось подрывать идею государства как стержень культуры.Поднимите сегодня подшивку "Огонька", "Столицы", "Московского комсомольца"тех лет - та же захлебывающаяся радость по поводу любой аварии, любогоинцидента. А разве не на это было направлено устройство грандиозного концертапоп-музыки на Красной площади и именно 22 июня 1992 г.? Красная площадь -один из больших и сложных символов, олицетворяющих связь поколений в России.Это хорошо известно. Вот что пишет французский философ С.Московичи: "Краснаяплощадь в Москве - одна из самых впечатляющих и наиболее продуманных.Расположена в центре города, с одной стороны ее ограничивает Кремль. Этотбывший религиозный центр, где раньше короновались цари, сталадминистративным центром советской власти, которую символизирует краснаязвезда. Ленин в своем мраморном мавзолее, охраняемом солдатами, придает ейторжественный характер увековеченной Революции. В нишах стены покоятсяумершие знаменитости, которые оберегают площадь, к ним выстраивается живаяцепь, объединяющая массу вовне с высшей иерархией, заключенной внутри. Вэтом пространстве в миниатюре обнаруживает себя вся история, а вместе с нейи вся концепция объединения народа". Все это прекрасно знали наши манипуляторы, потому и устроили тутконцерт. И чтобы даже у тугодума не было сомнений в том, что организуетсясвятотатство, диктор ТВ объявил: "Будем танцевать на самом престижномкладбище страны". То, что в могилах на Красной площади лежит многоненавистных демократам покойников, несущественно. Цель - обесчестить святоедля русского государственного сознания место, разрушить традиционныекультурные нормы русского человека (ведь не только Мавзолей наблюдалкривлянье, а и Лобное место, и Василий Блаженный). Кстати, это стремлениеразрушить священные символы заложено в самой идеологии западничества. Какписал упомянутый В.Г.Щукин, "с точки зрения западников время должно былобыть не хранителем вековой мудрости, не "естественным" залогом непрерывноститрадиции, а разрушителем старого и создателем нового мира". Сегодня досозидания руки не доходят, а разрушение символов государства приобрелохарактер тотальной психологической войны. Известно, что важнейшим для национального самосознания второй половиныХХ века был в СССР обобщенный символ Великой Отечественной войны.Подтачивание и разрушение этого символа в течение целого десятилетия былопочти официальной государственной программой. Не случайно в 1993 г. 40%опрошенных в России ответили, что "власть - не патриот своей Родины". Этотответ распределен равномерно по всем социально-демографическим группам. Ноеще больше, нежели к власти государственной, это относится к "четвертойвласти" - СМИ. Они и взяли на себя главную работу по разрушению символов.Достаточно вспомнить, как в передаче "Взгляд" А.Любимов настойчиво называлКалининград Кенигсбергом и радовался тому, что Калининградская областьактивно заселяется немцами. В государственных еще издательствах и на государственном телевидениивозник поток литературы и передач, релятивизирующих предательство, снимающихего абсолютный отрицательный смысл. Предательство относительно. Власовцыбыли, конечно, изменниками - но заодно они боролись со сталинизмом. Почемунет, если та война была "столкновением двух мусорных ветров" (Е.Евтушенко)?Если "наше дело было неправое" (В.Гроссман)? Возник популярный жанрпредательской литературы. Это не только книги Резуна (Суворова!), но и масса"научных" книг. Известные и хорошо документированные события войны российскими"историками" начинают излагаться на основании архивов и мемуаров западных (идаже немецких) материалов - часто без указания альтернативных отечественныхсведений. Лишь изредка живым еще очевидцам событий удается предупредитьчитателя в оппозиционной прессе, но это предупреждение чисто символическое,оно до читателя не доходит. В целом это большая и хорошо финансируемаяпрограмма вытеснения из коллективной исторической памяти русских образаОтечественной войны. Эта программа уже проведена на Западе, и можно толькопоражаться ее эффективности. В середине 90-х годов на Западе с большимуспехом прошел супер-фильм "Сталинград" (в России его, по-моему, непоказывали, потому что еще "не дозрела"). Оставляет тяжелейшее чувствоименно тот факт, что миллионы образованных и разумных людей смотрят и дажевосторгаются - хотя, сделав усилие, еще могли бы заметить полную нелепостьвсего пафоса фильма: благородные немцы сражаются против каких-тозверушек-русских и, в общем, выходят в Сталинграде победителями! Причемнемцы, оказывается, антифашисты! Когда русские также утратят верный образсвоей войны как важную часть "мира символов", их устойчивость противманипуляции снизится еще на один уровень. Этот процесс идет - один изпопулярных рок-певцов определил в 1990 г. главную тему своих концертов как"профанацию тоталитарного героизма", имея в виду "победителей в минувшейвойне" - и получил в ответ овацию. Как мы уже говорили, большие усилия были предприняты для снятиясимволического значения образа земли, превращения ее в товар ("не можетиметь святости то, что имеет цену"). К.Леви-Стросс в "Структурнойантропологии" специально рассматривает смысл Земли в культуре "незападных"народов. Перечень символов, которые были сознательно лишены святости(десакрализованы) в общественном сознании, обширен. Дело не ограничивалосьтеми, которые непосредственно связаны с политическим строем или вообщегосударственностью России (Сталин, затем Ленин и т.д. вплоть до АлександраНевского и князя Владимира). Много мазков было сделано и по образам Пушкина,Шолохова, Суворова и т.д. Примечательна целая передача программы "Взгляд" в1991 г., в которой утверждалось (на основании книги какого-то польскогописателя), что Юрий Гагарин не летал в Космос и весь его полет былмистификацией. Под конец ведущие заявили, что сами они верят в то, что полетсостоялся, но разрушительную акцию провели большую. Но особое место в этой кампании занимало разрушение символическихобразов, которые вошли в национальный пантеон как мученики. Тут виднаквалификация. Насколько точен выбор объектов для глумления, мне объяснилиспециалисты. Читал я лекцию в Бразилии перед обществом психологов. Тему онизадали такую: "Технология разрушения образов в ходе перестройки". Ярассказывал факты, приводил выдержки из газет. А смысл слушатели понималилучше меня. Особенно их заинтересовала кампания по дискредитации ЗоиКосмодемьянской. Мне задали удивительно точные вопросы о том, кто была Зоя,какая у нее была семья, как она выглядела, в чем была суть ее подвига. Апотом объяснили, почему именно ее образ надо было испоганить - ведь имелосьмножество других героинь. А дело в том, что она была мученицей, не имевшей вмомент смерти утешения от воинского успеха (как, скажем, Лиза Чайкина). Инародное сознание, независимо от официальной пропаганды, именно ее выбрало ивключило в пантеон святых мучеников. И ее образ, отделившись от реальнойбиографии, стал служить одной из опор самосознания нашего народа. Пожалуй, еще более показательно "второе убийство" Павлика Морозова. Всемы с детства воспринимали этот образ как символ трагедии, высшихчеловеческих страстей - мальчик, убитый своим дедом. Сущности дела почтиникто и не знал, она была мифологизирована (в реальности она гораздострашнее, чем в легенде). Насколько был важен этот отрок-мученик как символ,показывает масштаб кампании по его очернению. В ней приняли непосредственноеучастие такие активные деятели перестройки, как журналист Ю.Альперович иписатель В.Амлинский, критик Т.Иванова и литературовед Н.Эйдельман,обозреватель "Известий" Ю.Феофанов и педагог С.Соловейчик, и даже человектакого ранга, как Ф.Бурлацкий - помощник Брежнева и Горбачева, депутат,впоследствии главный редактор "Литературной газеты". Они скрупулезно и втечение целого ряда лет создавали абсолютно ложную версию драмы,произошедшей в 1932 г., представляя аморальным чудовищем жертву - убитогоребенка! Да еще убитого вместе с пятилетним братом. Представьте, насколько хладнокровно была спланирована вся эта операция,если уже в 1981 г. Ю.Альперович пытался собрать порочащие Павлика сведения уего матери и учительницы, орудуя под чужой фамилией! И как низко пал нашсредний интеллигент, который поверил клевете всей этой публики, не дав себетруда выяснить действительные обстоятельства дела. Показательна технологияочернения символа: трудно найти выступление или публикацию какого-либо изэтих деятелей, где бы явно и в целостном виде было сформулировано обвинениепротив Павлика. Всюду говорится туманно, намеками, обиняком. Никаких фактов,только "мнение" или отсылка к "общеизвестным вещам". Трудно схватитьБурлацкого или Амлинского за шиворот и потащить их в суд за клевету наблизкого человека. Черный миф о Павлике Морозове строился главным образомчерез умолчания, искажение информации и ложные ассоциации. В массовом сознании было создано ложное мнение, что Павлик Морозоволицетворяет фанатическую приверженность тоталитарной идее и преданностьвласти, ради которых идет на предательство отца. Это представление сталонастолько всеобщим, что даже видные деятели "красной" оппозиции, не говоряуж о писателях-патриотах типа В.Крупина, включили его в свой арсенал. Так, оГайдаре говорилось, что он - новый Павлик Морозов ("предал дедушку"). Те, кто глумился над образами Зои и Павлика, стремились подрубить опорукультуры и морали - разорвать всю ткань национального самосознания. А тканьэта - целостная система, строение которой нам неизвестно. И достаточнобывает выбить из нее один скрепляющий узел, как вся она может рассыпаться.Об этом говорил Конрад Лоренц еще в 1966 г. (в статье "Филогенетическая икультурная ритуализация"): "Молодой "либерал", достаточно поднаторевший вкритическом научном мышлении, но обычно не знающий органических законов,которым подчиняются общие механизмы естественной жизни, и не подозревает окатастрофических последствиях, которые может вызвать произвольное изменение[культурных норм], даже если речь идет о внешне второстепенной детали. Этомумолодому человеку никогда бы не пришло в голову выкинуть какую либо частьтехнической системы - автомобиля или телевизора - только потому, что он незнает ее назначения. Но он запросто осуждает традиционные нормы поведениякак предрассудок - нормы как действительно устаревшие, так и необходимые.Покуда сформировавшиеся филогенетически нормы социального поведенияукоренены в нашей наследственности и существуют, во зло ли или в добро,разрыв с традицией может привести к тому, что все культурные нормысоциального поведения угаснут, как пламя свечи". Сегодня мы видим, что наши культурные нормы не угасли, как пламя свечи.Мир символов не разрушен, и "Реформации России" не произошло. Но травмынанесены огромные, и общественное сознание надолго ослаблено, а в личномплане для многих эти десять лет были периодом тяжелых душевных пыток.