Главная | Обратная связь

Разрушение ядра нравственности

Как говорилось в гл. 11, "размягчение" морали и нравственности - важныйэтап в разрушении всего культурного ядра общества и снятии психологическихзащит против манипуляции. Потому и говорят - устои. Антрополог К.Лоренцсформулировал почти как экспериментальный закон: "Радикальный отказ ототцовской культуры - даже если он полностью оправдан - может повлечь засобой гибельное последствие, сделав презревшего напутствие юношу жертвойсамых бессовестных шарлатанов. Юноши, освободившиеся от традиций, обычноохотно прислушиваются к демагогам и воспринимают с полным доверием ихкосметически украшенные доктринерские формулы". С конца 80-х годов в России ведется большая и хорошо разработаннаяпрограмма по релятивизации, а потом и снятии нравственных норм и запретов ивнедрению ценностей радикально аморальных. Главное, конечно, в том, что вомногом аморальной стала сама реальность разрушаемого общества, но здесь длянас важно использование этой объективной аморальности как средствавоздействия на сознание. Эта безнравственность возводилась средствамимассовой информации в норму. Вот самый поверхностный слой морали - нормыприличия в человеческих отношениях. Вряд ли кто-то не согласится, что тотстиль политической "критики", который был принят на телевидении во времявыборов в Госдуму в 1999 г., означал разрыв с общепринятыми ранее нормамиприличия. Наиболее полно этот разрыв выразил С.Доренко в своихиздевательствах над Е.М.Примаковым и Ю.М.Лужковым. Это совершенно не связанос проблемой обоснованности критики, речь именно о приличиях. В начале 90-хгодов нарастающее хамство еще воспринималось как выражение страстиреформаторов, их клокочущей ненависти к коммунистам (и, как ни странно,казалось поэтому объяснимым и чуть ли не оправданным). Но теперь это былохамство по отношению к своим. Иными словами, хамство как моральный принцип. Стандарты, впрочем, задала сама власть. Выставляемая напоказаморальность стала ее символом веры. Это сильно ударяет по сознанию, простоставит людей в тупик. Чубайс, чуть ли не второе лицо в государстве, прямоговорит, что власть обязана врать. О чем после этого спорить! Управделамипрезидента П.Бородин с хохотом комментирует выданный в Швейцарии ордер наего арест - и тут же назначается большим начальником нового союзногогосударства. Уголовные дела на высших чиновников типа В.Шумейко закрываютсяпо указанию Кремля, немыслимые документы о воровстве и коррупцииприближенных к вершине власти людей публикуются в книгах - без всяких дляних последствий, кроме их глумливого смеха. Сама эта наглость - инструментвоздействия на сознание. Много связано и с кровью. Делами демократов был возмущен даже известныйантисоветчик В.Буковский. Он сказал в выступлении летом 1993 г.: "Вотнебольшой, но, на мой взгляд, очень показательный пример. Это интервьюпопулярной английской газете известного всем человека, бывшего генерала КГБ,а ныне большого героя российской демократии Олега Калугина, под броскимзаголовком "Я организовал убийство Маркова". Для тех из вас, кто не знаком сдеталями этого дела, напомню вкратце, что Георгий Марков, болгарскийдиссидент, был убит в 1978 г. в Лондоне отравленным шариком, выстреленным изспециально сделанного зонтика... И вот сегодня генерал Калугин не безгордости рассказывает нам, как он это убийство организовал по просьбеболгарских товарищей. За усилия он был награжден подарком - охотничьимружьем. Сам по себе пример, может быть, и неинтересен и о нем можно было быне упоминать, если бы не полное отсутствие раскаяния в этом интервью,какого-либо угрызения совести". Диапазон таких инъекций безнравственности был очень широк - отпохвальбы убийством до мельчайших, но очень частых уколов. Первая передачателепрограммы "Ступени" в 1988 г. была посвящена детскому дому. Директорбыла "сталинисткой" (и даже имела дома портретик Сталина), и требовалосьпоказать, что и она, и не восставшие против нее педагоги - изверги. И вот,дама с ТВ вытягивает, как клещами, у 10-12-летних мальчиков нелепые инеприличные сплетни о преподавателях и воспитателях. Совершив свой удар похрупкой структуре детского дома, демократы с ТВ отбыли к своим семьям.Аморальное с точки зрения "отцовской культуры" дело было совершенохладнокровно, как технологическая операция. Важное место в перестройке сознания заняла сексуальная революция. Чегостоят своей возведенной в принцип половой распущенностью книги - иавтобиографический роман М.Арбатовой, и восторженная книге о Лиле БрикА.Ваксберга. Чем-то потусторонним кажется и совсем недавняя (17 июля 1999г.) статья в "Независимой газете" о II Международной эротической выставке вПетербурге. Автор - Бесик Пипия (скорее всего, псевдоним). Вот пассажи извосторженной статьи: "Наибольший интерес у посетителей выставки вызывалиживые "экспонаты" - русские красотки с величаво грациозными,обезоруживающими фигурами, божественно роскошными телами, вкусными, зовущимигубами. Мужчины всегда собирались там, где красавицы демонстрировалигруди... Сияющие глаза женщин можно было видеть у стенда, где быливыставлены около 200 видов заменителей мужчин, которые "всегда могут"...Корреспондент "НГ" задал несколько вопросов главному идеологу выставки,заведующему кафедрой сексологии и сексопатологии Государственной еврейскойакадемии имени Маймонида, секретарю ассоциации сексологов РФ, профессоруЛьву Щеглову: "Какова цель выставки?" - "Формирование у населенияэротической культуры, которая блокирует тоталитарность". Здесь все интересно - и "Государственный" характер еврейской академии,взявшей на себя роль идеолога сексуальной революции, и ее место в борьбе с"тоталитаризмом", и упомянутая вскользь национальная принадлежность"женского мяса" на международной выставке. Это - 1999 год. Но началось всесразу после смены власти в КПСС. Поначалу вызывал шок непонятный и неожиданный поворот молодежнойпрессы. В 1986-87 гг. "Московский комсомолец", массовая газета, вдруг началпечатать большую серию статей, пропагандирующих оральный секс. Это казалосьполным абсурдом. Потом пошли "письма читателей" (скорее всего фальшивые), вкоторых девочки жаловались на мам, отнимающих у них и рвущих в клочки ихлюбимую газету. СМИ стали узаконивать аморальное и асоциальное поведениеподростков - совсем как поступали с подростками фашисты в период прихода квласти (я не провожу аналогий в политических целях между нашими демократамии фашистами, но технологии манипуляции у них во многом схожи). Юристы ипсихологи пишут в 1991 г.: "Подростки потеряли интерес к привычнымобщественным ценностям и институтам, традиционным формам проведения досуга.Они больше не доверяют миру взрослых. Не случайно стремительно растет армияничем не занятых подростков (с 1984 г. она увеличилась в шесть раз). Впресловутых молодежных "тусовках" неминуемо наступает сексуальнаядеморализация несовершеннолетних девушек". К концу перестройки началась прямая пропаганда проституции.Идеологические работники перестройки не просто оправдывали ее как якобынеизбежное социальное зло, они представляли проституцию чуть ли неблагородным делом, формой общественного протеста против несправедливостейсоветского строя. Актриса Е.Яковлева (исполнительница главной роли в фильмеП.Тодоровского "Интердевочка") так объяснила, что такое проституция: "Этоследствие неприятия того, что приходится "исхитряться", чтобы приличноодеваться, вечно толкаться в очередях и еле дотягивать до получки илистипендии, жить в долгах... Проституция часто была для девочек формойпротеста против демагогии и несправедливости, с которыми они сталкивались вжизни". Проституция как форма протеста девочек против демагогии! Браво,деятели культуры! "Сейте разумное, доброе, вечное. Сейте, спасибо вам скажет сердечное русский народ..." Кто-то из писателей сказал, что до Тургенева "тургеневских барышень" вРоссии не было. Но по силе воздействия на массовую публику Тургенев не идетв сравнение с телевидением. Например, в последние годы ТВ сыграло большуюроль в становлении проституции не только как формы протеста, но и какорганизованного бизнеса. Как говорят, оно "институционализировало"проституцию в Москве: дало информацию об условиях работы, ее организации,ставках и т.д. Специалисты из Академии МВД пишут в 1992 г.: "Роступроституции, наряду с социально-экономическими, по нашему глубокомуубеждению, способствовали и другие факторы, в частности, воздействие средствмассовой информации. На начальном этапе содержание их материалов носилосенсационный характер. Отдельные авторы взахлеб, с определенной долейзависти и даже восхищения, взяв за объект своих сочинений наиболее элитарнуючасть - валютных проституток, живописали их доходы, наряды, косметику ипарфюмерию, украшения и драгоценности, квартиры и автомобили и пр...Массированный натиск подобной рекламы не мог остаться без последствий. Онанепосредственным образом воздействовала на несовершеннолетних девочек имолодых женщин. Примечательны в этом отношении результаты опросов школьниц вЛенинграде и Риге в 1988 г., согласно которым профессия валютной проституткипопала в десятку наиболее престижных". Разрушая отрицательное отношение к проституции, ставшее в советскомобществе устойчивым стереотипом, демократическая пресса никогда ненапоминала о социальной цене этого явления. Между тем, к концу перестройкиот проституток венерическими болезнями ежегодно заражались свыше 350 тыс.мужчин. В 90-е годы наблюдается экспоненциальный рост числа зараженных (в1996-97 гг. заболеваемость сифилисом среди подростков была в 100 раз выше,чем в 1988 г.; не на 30%, не в два раза больше - в сто раз!). Недавно вопрос о нравственности был поднят на принципиальную высоту, ипредставители оппозиции имели возможность сказать важное слово, но оказалиськ этому не готовы. В 1999 г. Госдума приняла, а Совет Федерации утвердилзакон "О Высшем совете по нравственности на телевидении и радиовещании".Ельцин сразу наложил на этот закон вето. Казалось бы, и дело с концом, нодемократы подняли большой шум, и тут они правы. Дело не в практике, а вфилософии. Закон прямо вопросы не ставит, своими именами вещи не называет,но косвенно затрагивает самое сокровенное во всей программе переделкиРоссии. Сам факт, что кто-то упомянул это сокровенное - нравственность, тоесть понятие о Добре и зле, создает совершенно недопустимый прецедент. Разупомянули, значит, задумаются. Глядишь, начнут спрашивать и советоваться.Поэтому демократы в связи с законом предприняли большой смотр своих умов идуш, доводя свои вопросы до сути. 27 марта 1999 г. на НТВ провели съемки их передачи "Суд идет" - искФонда защиты гласности (А.Симонов) против комитета Думы по культуре, которыйготовил закон (С.Говорухин, который тогда принадлежал к оппозиции). Меняпозвали быть свидетелем Говорухина. Вопреки ожиданиям, фарс обернулсятяжелым и упорным спором. Он длился 5 часов, и на нем были высказаны важныевещи. В передачу они, конечно, не попали, но важно, что мысли были облеченыв слова в присутствии сотни студентов. Уже это немало - они были свидетелямипроцесса, хода мысли, которая еле видна через недосказанное. Важно было иобнажение важных установок влиятельной части оппозиции. Главным оратором был сам Говорухин - и ответчик, и адвокат, и свидетельв одном лице. Оратор он блестящий - беспардонный и умело сбивающий с толкуоппонента. Любо-дорого смотреть. Он так умело упрощает проблему, а потомвообще ее искажает, что оставляет противника, который пытается что-тосказать по сути, просто в дураках. А противниками у него были, помимоА.Симонова (он, впрочем, молчал), и безобидной Мизулиной, краснобаи Гордон,Шендерович и Минкин. Но если смотреть на такие редкие споры не как на интеллектуальный бокс,а как на конфликт идей, то выходит, что Шендерович был выше Говорухина. Он(и, косноязычно, Симонов) заявили прямо и ясно, что отвергают главный устойрусской культуры - существование совести, скрепляющей людей в народ. Ихкредо таково: нравственность - личное дело каждого, поэтому никакого правадавать нравственную оценку делам индивида народ, общество и государство неимеют. Такая оценка есть тоталитаризм и цензура. На это фундаментальное заявление Говорухин ответил доводомвторостепенным: "Нравственность - это правда". Сегодня, мол, телевидение вруках олигархов, они не допускают к экрану тех, кто имеет иную точку зрения.В результате возникают зоны умолчания (как в случае приватизации, банковскихпирамид, болезни Ельцина и т.п.). Правда искажается, и это безнравственно.Все это правильно, но это проблема низшего уровня. Довод Говорухина неотвергает кредо Шендеровича, он лишь просит плюрализма - чтобы кроме Чубайсаможно было услышать Абалкина, и кроме Козырева - Бессмертных. По сути же проблемы Говорухин и Шендерович сходятся, причем обе ихточки зрения именно тоталитарны - доведены до абсолюта, до абсурда.Совещаясь перед записью, я предлагал Говорухину задать Шендеровичу вопрос:считает ли он, что индивид имеет право сбросить на публике штаны и показатьвсем голый зад? Если нет, значит, это не личное дело, общество имеет правозащитить себя от такого зрелища, вводя понятие "оскорбление нравственности"- цензуру. Но в этом примере видно, что нравственность не сводится к правде(наоборот, штаны как раз скрывают правду, создают "зону умолчания"). Поэтомумой вопрос не был принят, он противоречил тезису Говорухина. Набор примеров и весь контекст этого тезиса таков, что "правда"сводится в нем к достоверной информации о действительности ("у Ельцина былинфаркт", "в Самашках ОМОН не казнил детей") и к альтернативному прогнозуближайшего будущего ("приватизация нанесет вред", "ГКО рухнут"). Это -правда разума. Относительно такой правды не может быть нравственногоконфликта, а есть лишь проблема неполного знания или недобросовестности вего сообщении. Нравственность, эквивалентная такой правде, есть лишь одно извоплощений знания научного типа. Она с философией Шендеровича вполнесовместима. Здесь ли корень той драмы, что переживает Россия? Совсем нет. Главное -разлом в нравственности не ума, а сердца. Как пишет Н.А.Бердяев, "уДостоевского есть потрясающие слова о том, что если бы на одной стороне былаистина, а на другой Христос, то лучше отказаться от истины и пойти заХристом, т.е. пожертвовать мертвой истиной пассивного интеллекта во имяживой истины целостного духа". Таким образом, тезис "нравственность - этоправда" не противостоит демократам. Им противостоит "истина целостногодуха". Иными словами, "нравственность - это правда и добро". Здесь - разлом,и здесь мы с Шендеровичем несоединимы, потому что понятие добра не естьдостояние индивида, это плод культуры, создаваемой и хранимой народом. Не вдаваясь в этот вопрос, Говорухин выразил, на мой взгляд,фундаментальную слабость нашей оппозиции в целом. Она как бы не видит, что вРоссии, в самом ее народе, а значит и культуре, произошел именно раскол.Раскол не сводится к жадности, подлости, некомпетентности или глупости однойкакой-то части (хотя все это имеет место и усложняет обстановку). Онпроходит по самому ядру ценностей и разделяет людей по их отношению кпроблемам бытия, главным проблемам. Люди занимают разные позиции не потому,что неполна "правда" и они лишены информации, а вследствие своегонравственного выбора. Иными словами, в России возникли две разных системынравственных ценностей, каждая из которых обретает свое знамя и свой язык.Раскол этот созревал давно, и советский период был исторически недолгимвосстановлением единства (вернее, инакомыслящие были в условиях сталинизмаслабы и загнаны в подполье). Что происходит, когда политики оппозиции не признают наличия расколаобщества в сфере нравственности? Они способствуют усилиям власти отвлечьвнимание гражданина от того нравственного выбора, перед которым он стоитпочти каждый раз, когда принимается какое-то политическое или экономическоерешение. Это и есть главная задача манипуляции сознанием. Манипулятор долженпрежде всего добиться, чтобы человек воспринимал каждое изменение какпроблему решения, а не выбора. Он не должен задумываться о том, хорошо липриватизировать землю, он должен лишь думать о том, как ее приватизировать.Вот в этом вопросе можно допустить борьбу мнений, взаимные обвинения Чубайсаи Лужкова, даже демонстрации независимых профсоюзов. Когда политики оппозиции не признают конфликта ценностей, они, сами невсегда это осознавая, принимают ценности тех, кто обладает властью исобственностью. Значит, на деле они становятся соучастниками власти вуправлении, хотя им разрешают и даже обязывают бороться с властью повторостепенным вопросам: об отставке негодного чиновника, о борьбе спреступностью или своевременной выплате зарплаты. Поскольку на деле частьобщества, которую, как предполагается, представляет оппозиция, исповедуетнепримиримо иные ценности, никакого шанса на массовую поддержку такаяоппозиция не имеет - к ней относятся довольно равнодушно. Потому что на делеона эту часть общества в политике не представляет. Ибо в главном политикаопределяется ценностями. Конечно, левая оппозиция заявляет, что она привержена идее социальнойсправедливости. Но сами по себе это пустые слова, то же самое говорит иГайдар, и Брынцалов. Никто себя не назовет несправедливым и безнравственным.Важна расшифровка. Она и следует: левые теперь за рыночную экономику ипротив уравниловки. Отсюда и выводится профиль нравственности. В чемсправедливость рынка? В двух вещах: полная свобода сделки (хочу - покупаю,хочу - нет) и ее честность (без обвеса и обсчета). Значит, в рыночнойэкономике несправедливо и безнравственно платить зарплату шахтерам за то,что они производят уголь, который дешевле купить в Австралии. Им платят лишьпотому, что нарушена свобода сделки (дорогой уголь Кузбасса покупают поддавлением политики). Им платят, вырывая кусок у других граждан. В рыночнойэкономике безнравственно давать жителям дотации на оплату воды и отопления.Пусть оплачивают покупаемые ими блага полностью. Почему у Брынцалова,который живет в своем доме, отнимают в виде налогов деньги, чтобы оплатитьтепло для жителей пятиэтажек в какой-нибудь Вологде? Несправедливонаказывать фирму, которая прекратила подачу тепла во Владивостоке, потомучто за это тепло ей не платили. Где же здесь свобода сделки и где честнаяоплата за взятый товар? Не желаешь платить - не надо, ставь печку, разжигайкостер. Ты свободен! Немцов со своей жилищно-коммунальной реформой был здесьабсолютно честен. Более того, он проводил в жизнь те ценности, которыепризнаны НПСР. Свобода сделки и эквивалентный обмен - не безнравственность,а именно стройная и непротиворечивая система нравственных ценностей. Я лично отвергаю эту нравственность, я отвергаю ценности рыночнойэкономики, я требую уравниловки! Я считаю, что право жителей Вологды нажизнь и тепло ценнее, чем свобода сделки. Заявив это, я могу с ясной головойзвать людей, которые со мной согласны, оказать давление на Немцова идобиться компромисса с ним. А если окажется, что нас много, то и подавитьего. Но если я ценности Немцова разделяю, то моя борьба с ним - спектакль. Яборюсь за то, чтобы к кормушке нас с ним пускали по очереди. Строго говоря, после признания ценностей рынка оппозиция лишиласьзаконных оснований на патриотическую риторику. Что значит "не подписатьдоговор СНВ-2" или "дать Сербии ракеты С-300"? Ведь наш ядерный щит и ракеты- реликт, остатки нерыночной экономики. Будем же честными в сути! Этиостатки иссякают, и скоро их не будет. Рыночная Россия содержатьнаучно-технический потенциал, способный создавать такие системы, не может(да его уже и нет). Значит, ни о каком военном паритете с Западом при рынкеи речи не будет идти. Хотите рыночной экономики - готовьтесь к новойреальности, не вводите в заблуждение людей своей картонной саблей. Мало намЦусимы? Не признавая раскола и негласно приняв ценности "сильных", разныетечения оппозиции выработали целый набор "паролей", которые они выкрикивают,попав в обстановку спора. Они дают знак политическому противнику: "Мы стобой одной крови - ты и я!". То Петр Романов вдруг заявит, что его идеалгосударственника - Столыпин. То Шафаревич подтвердит в 1998 году, что"социализм - путь к обрыву". В дебатах с Шендеровичем Говорухин выполнилритуал обнюхивания блестяще и убедительно. Сразу подчеркнул, что он нежелает возвращения в проклятое советское прошлое. Его фильм "Так житьнельзя" нанес советскому строю сокрушительный удар. Аргумент неотразимый,пароль принят. Далее идет напоминание, что он настрадался от советскойцензуры (это - общий пароль нашей художественной интеллигенции). Затем, чтоон бы мечтал видеть во главе Высшего совета по нравственности Солженицынаили Лихачева (хотя это уж никак не вяжется с формулой "нравственность - этоправда"). Наконец, тонкий упрек в адрес телевидения, которое все времяпоказывает "позор Госдумы" - Макашова, Шандыбина и Жириновского ("а ведь вГосдуме помимо десятка таких идиотов есть множество умнейших иблагороднейших людей - Мизулина, генерал Громов, Явлинский"). Все эти знакибыли приняты, и спор с Шендеровичем, строго говоря, свелся к спору междусвоими - о деталях. Оба против цензуры, и разница лишь в том, что одинсчитает Высший совет органом цензуры, а другой - нет. Почему нет? Потому,что Высший совет не запрещает выпуск передачи, а наказывает вещателя послепередачи. Разница, конечно, существенная, но не принципиальная. Не буду здесь углубляться в саму проблему свободы слова и цензуры.Отмечу только, что оппозиция не осмеливается отвергнуть кредо Шендеровичаоткрыто - как элементарный обман. Без цензуры не существует общества.Наличие запретов, реализуемых через какую-то разновидность цензуры, являетсяусловием сохранения любого общества. Что можно, а что нельзя говорить ипоказывать на публике, определяется культурными устоями. Если эти устои вразных частях общества резко различаются, нужно ввести конфликт в рамкиправа - заключить соглашение. Вместо того, чтобы клясться в своей ненавистик цензуре, следовало бы признать наличие культурного противостояния и вестипереговоры о согласованных запретах на агрессивное выражение своихценностей. А раз "мы тоже против цензуры", то почему бы шендеровичам непоказать Россию в виде свиньи, которую режут? Оппозиция что-то говорит о"цензуре совести". Но Масюк или Доренко и не идут против своей совести.Просто она у них совсем другая, чем у Макашова. В дебатах на НТВ вопрос был поставлен ребром, и демократы отверглиустои русской культуры как рамки, ограничивающие их телевидение, отверглисовершенно честно и открыто. Надо отдать должное НТВ - оно подняло вопрос нафилософскую высоту, выставив против закона Госдумы В.Шендеровича и А.Гордона- основателя и генерального секретаря Партии общественного цинизма. Они нежевали демократическую жвачку, как Мизулина. Шендерович как-то сказал всвоих стихах: "Не знаю, кто меня определил стать раком у российскогобезрыбья". По сути верно, хотя и жеманно (никто его раком не ставил, он самтяготеет к этому - эстетически). В этическом плане Россия для его партии -безрыбье. Значит, не массовой приверженностью к ценностям "общественногоцинизма" сильна эта партия, а деньгами Гусинского и реверансами Говорухина. То, что мог сказать на "суде НТВ" я, было никому не нужно и выгляделокак досадная помеха. Да и в законе, который я защищал, мои интересы неочень-то отражены. Для меня главная проблема нравственности на нынешнемтелевидении - не голые задницы и не отсутствие Абалкина и Бессмертных, анепрерывное и изощренное издевательство с экрана над тем, что я считаюдобрым и прекрасным. Цензура совести Шендеровича меня от этого не защищает,и я требую цензуры закона. Мне же одна сторона отвечает, что пока ОМОНпослушен, плевать на меня хотели. А другая сторона отвечает, что"нравственность - это правда". Отрицание нравственных устоев "отцовской культуры" идет и в искусстве,но главное, продукты нового искусства пропагандируются СМИ и подкрепляютсяпремиями. Эти знаки официального признания не могут не действовать насознание, особенно молодежи. Вот, был поднят на щит Яркевич. "Огонек" назвалЯркевича писателем-93 (а кое-кто даже "двусмысленно" назвал его "последнимрусским писателем"). Послушаем "Независимую газету", где Олег Давыдов даетдиагноз новой литературе в статье "Яркевич как симптом". Вывод таков: "Мыимеем дело со становящейся философией культуры тех "новых русских", льстецоми рупором которых является такая замечательная газета, как "Коммерсантъ", алитературно-художественным воплощением - разобранные выше тексты Яркевича". По словам самого Яркевича, он написал трилогию, аналогичную трилогииЛьва Толстого "Детство. Отрочество. Юность". У Яркевича эти частиназываются: "Как я обосрался", "Как меня не изнасиловали" и "Как я занималсяонанизмом". Все эти гадости имеют у Яркевича не только сюжетный, но иметафорический смысл. Как пишет О.Давыдов, во второй части "выясняется, чтоманьяком, насилующим мальчиков, оказывается... русская культура". Что же до"юности", то "онанизм в этом тексте - метафора свободного духовногопространства. Он как бы снимает основной (по мнению Яркевича) грех русскойкультуры: социально-политическую ангажированность, замешанную на агрессии".То есть, опять же главное - тема разрыва с духовным пространством русскойкультуры, освобождения от нее хотя бы через онанизм. Чего же ждать "старымрусским", когда эти отягощенные комплексами юноши полностью овладеюткультурой? В каких конкретно действиях выразится их патологическая ненавистьи жажда мести? А что с их детьми? Да то же самое. Главному идеологу А.Н.Яковлевувручены кассеты с тщательно отобранными мультиками, которыми он долженпичкать детей с утра до вечера. Черепашки-ниндзя! Борис Минаев в"Независимой газете" с одобрением раскрывает смысл этой культурнойпрограммы: "Ржавые гвозди не просто так вбиваются в свежую необструганнуюдоску, а скрепляют одну доску с другой, образуют конструкцию, угол, накоторый уже можно опираться при строительстве любого сознания. Ведь длятого, чтобы легко нанизывать один сюжет за другим - надо довести этот абсурддо полной дикости, до кича, до абсолютного нуля". Сам выбор "гвоздей",которыми скрепляется детское сознание, сделанный ТВ, означает принципиальныйразрыв со всей траекторией русской культуры. В ней были очень строгиекритерии допуска художника к детской душе - пробегите мысленно нашу детскуюлитературу, радио, кино. Дикий абсурд детского кича сегодня - не ошибка, непризнак низкой квалификации. Это - шприц с ядом, вводимым в будущее России. Что же нравится Б.Минаеву? "Дети перестают воспринимать уродство,неполноценность, страхолюдность - как нечто чужое, чуждое, страшное. Ониначинают любить это страшное. Они начинают понимать его. Мой шестилетний сынспросил: пап, а канализация ведь - это где какашки плавают? И глаза еговесело блестели... Оказывается, и там можно жить!". В этом все и дело. И вдерьме можно жить - ничего страшного, значит, не происходит. Мы толькодолжны отказаться от веками сложившимся в нашей культуре чувствабезобразного. И нагнетается всеми способами "эстетика безобразного". Жирный, нарочитогрязный и потный певец, колыхаясь всей тушей, что-то поет о девочке - изнего делают звезду телеэкрана. Из политиков на экран чаще всего вытаскиваюттех, кому выступать следовало бы только по радио. Гойя, кому пришлосьнаблюдать своих перестройщиков-либералов, призывавших в Испанию демократаНаполеона, написал на одном из своих рисунков: "Есть люди, у которых самаянепристойная часть тела - это лицо, и было бы не худо, если бы обладателитаких смешных и злополучных физиономий прятали их в штаны". Идеологи реформыставят обратную задачу - приучить к безобразному как норме. Создать новуюкультурную нишу для российской элиты. Минаев пишет о ней: "Это ниша грязи,канализации, какашек (то есть близости к ним), ниша доброго и благородногоуродства, страхолюдной мутации. А если говорить короче - это нишанебрезгливости". Это явление раскрыл Достоевский в пророческом образе: Федор Карамазов"порвал нить" с культурными нормами, продемонстрировал свою небрезгливость ипородил Смердякова. Этого и добиваются реформаторы культурными средствами -им нужны миллионы смердяковых, а не Жуковы и Гагарины. Если это случится,тогда сбудется вывернутая наизнанку формула "Красота спасет мир". То есть,смердяковы его погубят. Ибо антропологи (Конрад Лоренц) давно предупредили:брезгливость, инстинктивное неприятие безобразного было важнейшим условиемэволюции человека и поддержания здоровья всего биологического вида.