Главная | Обратная связь

ГЛАВА VII ПРОДОЛЖЕНИЕ ТОЙ ЖЕ ТЕМЫ

§ 1. Прежде чем приступить к рассмотрению воздейст­вия крестьянской собственности на основные экономиче­ские интересы трудящихся классов, а также воздействию на увеличение населения, давайте определим в общих чер­тах моральные и социальные последствия такого террито­риального устройства, которые можно считать вполне установленными — либо сущностью дела, либо фактами и свидетельствами авторов, процитированными в предшест­вующей главе.

Читатель, малосведущий в данном предмете, поражен, должно быть, сильнейшим впечатлением, произведенным на всех упомянутых мною авторов, трудолюбием крестьян-собственников, которое один швейцарский автор назвал «почти сверхчеловеческим» *. По крайней мере в этом вопросе мнение всех крупных специалистов единодуш­но. Люди, видевшие только одну сторону в крестьян­ской собственности на землю, обычно считают, что крестьянеясобственники самые трудолюбивые на свете. Столь|Ь?е мало сомнений среди наблюдателей вызывает и ответ на вопрос о том, с какой особенностью положения крестьянства связано это исключительное трудолюбие. Это та «магическая сила собственности», которая, по словам Артура Янга, «обращает песок в золото». Однако идея собственности вовсе не предполагает отсутствие арендных платежей, ка|к не предполагает и отсутствие налогов. Она только означает, что плата за аренду должна быть фикси­рованной, а не подверженной тенденции возрастать в ущерб владельцу земли в результате осуществленных им же самим или по воле помещика улучшений. Арендатор, являющийся наследственным или пожизненным держате­лем своей земли и уплачивающий за нее твердую сумму, в сущности, является собственником земли; копигольдер в но меньшей мере является таковым, чем фригольдер.

^;'Der Canton Schaffhausen". Op. cit., p. 53.

Что необходимо, так это постоянное владение землей па фиксированных условиях. «Дайте человеку в гаран­тированное владение холодную, открытую всем ветрам скалу, и он превратит ее в сад; сдайте ему в аренду на девять лет сад, и он обратит его в пустыню».

Приведенные выше подробности и другие, еще более детальные, которые можно найти у тех же авторитетных авторов относительно искусной системы обработки земли, и тысячи способов, посредством которых крестьянин-соб­ственник заставляет каждый лишний час и каждый свобод­ный момент служить делу некоторого будущего увеличе­ния продукта и стоимости своей земли, объяснят то, что было 'Сказано в одной из предыдущих глав * по поводу гораздо большего объема валовой продукции, получаемого при любом подобии равенства агрономических знаний с земель такого же качества на мелких фермах — по край­ней мере в тех случаях, когда эти мелкие фермы являются собственностью земледельцев. Трактат «Фламандское зем­леделие» особенно поучителен в отношении ihocooob, посредством которых неутомимое трудолюбие более чем восполняет недостаток ресурсов, несовершенство орудий и незнание научных теорий. Утверждают, что земли, воз­деланные крестьянами во Фландрии и Италии, дают более богатые урожаи, при равных почвенных условиях, нежели земли в районах наилучшего возделывания в Шотландии и Англии. Несомненно, что обработка земли крестьянами дает более богатые урожаи благодаря такому количеству труда, какое, будь оно оплачено нанимателем рабочей си­лы, обошлось бы дороже, чем извлеченная -выгода; но для крестьянина это не издержки: это — посвящение времени, которое ему удается сберечь, любому занятию, если не сказать — господствующей страсти **.

* См. выше, кн. I, гл. IX, § 4.

** Прочтем данное историком Мишле образное описание чувств, питаемых крестьянином-собственником к своей земле.

«Если бы мы захотели узнать сокровенные помыслы, главную страсть французского крестьянина, это очень легко сделать. Да­вайте прогуляемся в воскресный день по сельской местности и последуем за крестьянином. Смотрите, вот он идет впереди нас. Два часа дня; его жена пошла к вечерне; на нем воскресный на­ряд; полагаю, он собирается навестить свою возлюбленную.

Какую возлюбленную? Свою землю.

Я не говорю, что он прямо к ней и направляется. Нет, сегод­ня он отдыхает — может пойти на свое поле, может и не пойти.

¹ Мы видели также, что напряжение усилий не явля­ется единственной причиной преуспеяния фламандских земледельцев в деле получения блестящих результатов. Тот же мотив, который сообщает такую энергию их тру­долюбию, ранее предоставил в их распоряжение объем агрономических знаний, лишь гораздо позднее достигну­тый в странах, где сельское хозяйство ведется всецело силами наемного труда. Де Лаверпь * дает равно высо­кую оценку агрономическому искусству мелких собствен­ников в тех частях Франции, где petite culture (мелкое землевладение) действительно существует. «На богатых равнинах Фландрии, на берегах Рейна, Гаронны, Шаран-ты, Роны все увеличивающие плодородие земли и произ­водительность труда способы известны самим мелким земледельцам, которые практикуют эти способы, каких бы значительных первоначальных затрат и усилий они ни требовали. Используемые собственником обильные удоб­рения, собранные с превеликими издержками, восстанав­ливают и непрестанно увеличивают плодородие почвы, несмотря на интенсивность земледелия. Породы крупного рогатого скота превосходны, хлеба великолепны. Табак, лен, рапс, сахарная свекла в одних местах, виноград, оли­вы, сливы, тутовые деревья — в других в изобилии прино-

Разве он не ходит туда каждый будний день? Поэтому он свора­чивает в сторону, идет другой дорогой, у него есть дело в другом месте. И все же — он пришел к своему полю.

И правда, он прошел рядом — вот удобный случай. Он смотрит на поле, но явно не желает зайти на него. И все же он заходит.

Вероятно, он не будет работать; на нем воскресный наряд: чи­стые рубаха и блуза. А все же невредно выдернуть вот этот сор­няк и выкинуть вон тот камень. Вот, на самой дороге, еще и пень; но у крестьянина нет с собой орудий, он выкорчует его завтра.

Затем он складывает руки и смотрит — пристально, серьезно, внимательно. Он окидывает свою землю долгим, очень долгим взглядом и, похоже, погружается в раздумье. Наконец, если он чувствует, что за ним наблюдают, если видит прохожего, он мед­ленно уходит. Отойдя шагов на тридцать, он останавливается, оборачивается и бросает на свою землю прощальный взгляд, мрач­ный и глубокий,— но для тех, кто способен понять этот взгляд, он исполнен страсти, любви, преданности»—"Le Peuple" by J. Mi-chelet, l^re partie, ch. 1.

¹ [Этот абзац был внесен в 5-е издание (1862 г.)]

"Essai sur I'Economie Rurale de 1'Angleterre de 1'Ecosse, et de 1'Irlande", 3me ed., p. 127. [Ср. со с. 116 английского перевода. "Rural Economy of Great Britain and Ireland" (1855).]

Заказ ,№ 363

4'9

сят свои сокровища только населению, состоящему из усердных тружеников. И разве не petite culture (мелкое землевладение) обязаны мы большей частью овощей и фруктов, взращенных ценою огромных издержек в окрест­ностях Парижа?»

§ 2. Другим аспектом крестьянской собственности, в котором ее существенно важно и должно рассмотреть, яв­ляется ее воздействие как средства, способствующего на-родному просвещению. Книги и обучение в школах абсо­лютно необходимы, но не вполне достаточны для просвеще­ния. Умственные способности разовьются более всего там, где их более всего упражняют; а что даст им большее упражнение, как не наличие множества интересов, ни од­ним из которых нельзя пренебречь и обеспечить которые можно лишь разнообразными усилиями воли и разума? Некоторые из людей, с пренебрежением относящиеся к мелкой земельной собственности, особенно сильно подчер­кивают заботы и беспокойства, донимающие крестьянина-собственника в рейнских провинциях или во Фландрии. Но именно эти заботы и тревоги делают его гораздо более развитым по сравнению с английским поденщиком. Разу­меется, изображать положение поденщика как безмятеж­ное, не омраченное тревогами — значит несколько зло­употребить правилами честного ведения спора. Я не могу вообразить себе каких-либо обстоятельств, при которых поденщик был бы свободен от тревог, когда имеется воз­можность оказаться без работы; если только он не имеет доступа к щедрым раздачам приходских пособий и не тре­бует без всякого стыда и колебаний такого пособия². При современном состоянии общества и населения у поденщи­ка много таких забот, но ни одна из них не оказывает на мышление стимулирующего воздействия, наоборот, все они угнетают его. Положение крестьянина-собственника кон­тинентальной Европы противоположно. Не многие в боль­шей степени, нежели он, свободны от той тревоги, кото-

² [Здесь в первоначальном тексте шли следующие слова, опу­щенные в 3-м издании (1852 г.): «...тогда он действительно можег чувствовать то, о чем говорится в старых виршах: Сгинь, горе, прочь, заботы, Приход обязан нас обеспечить. Но если он не огражден подобным образом, поденщик...»

и т. д.]

рая повергает в трепет и парализует человека, — тревоги, вызванной неуверенностью в хлебе насущном; для того чтобы он оказался под этой угрозой, требуется столь ред­кое стечение обстоятельств, как .сочетание полного неуро­жая картофеля с большим недородом всех зерновых. Его тревогами являются обычные превратности большего или меньшего преуспеяния; его заботы — это заботы о том, чтобы взять 'причитающуюся ему по справедливости долю жизненных благ, чтобы быть свободным человеком, а но находиться в положении вечного дитяти, пребывание в котором трудящихся классов господствующая филантро­пия, кажется, одобряет. Крестьянин-собственник не явля­ется более существом, отличным от людей средних клас­сов; у него те же занятия и цели, придающие рассудку представителей этих классов наибольшую часть получае­мого ^!им развития. Если существует первый, главный прин­цип умственного развития, то он таков — уму полезна та дисциплина, при которой он активен, а не та, при которой он пассивен. Секрет развития способностей заключается в том, чтобы дать им широкое поле деятельности и силь­ное побуждение к ней. Это нисколько не умаляет важно­сти и даже необходимости других видов духовного разви* тия. Обладание собственностью не предохранит крестья­нина от грубости, эгоистичности и узости мышления. Такие вещи зависят от иных влияний и других видов образования. Но упомянутый нами великий стимул к од­ному роду умственной деятельности никоим образом не препятствует каким-либо другим способам интеллектуаль­ного развития. Напротив, привычка обращать в практиче­ское применение каждую приобретенную частицу знаний способствует тому, чтобы сделать плодотворным чтение и обучение в школах, которые без такого вспомогательного воздействия в слишком многих случаях уподоблялись бы семени, брошенному на скалу.

§ 3. Положение крестьянина-собственника оказывает благотворное влияние не только на его умственное раз­витие. Оно в не меньшей мере благоприятствует нравст­венным добродетелям — благоразумию, умеренности и са­моконтролю. Там, где класс трудящихся состоит в основ­ном из поденщиков, они обычно непредусмотрительны — легкомысленно тратят все, что позволяют им. их средства, ¹ думая о будущем. Эта особенность столь хорошо

29»

известна, что многие люди, весьма заинтересованные в благоденствии трудящихся классов, придерживаются твер­дого мнения о том, что увеличение заработков, если оно не будет сопровождаться по меньшей мере соответствую­щим улучшением вкусов и нравов трудящихся, принесло бы им не много проку. Склонность чересчур много думать о завтрашнем дне, проявляемая в расходах крестьян-соб­ственников и тех, кто надеется стать собственниками, представляет собой крайнюю противоположностьповеде­нию поденщиков. Крестьян-собственников чаще обвиняют в скупости, нежели в расточительности. Они отказывают себе в разумных удовольствиях и живут крайне скудно ради того, чтобы экономить. В Швейцарии почти каждый, кто имеет хоть какие-то возможности делать сбережения, делает их; бережливость фламандских фермеров уже бы­ла отмечена; у французов, хотя они и слывут народом, любящим удовольствия и наслаждения, дух бережливости среди сельского населения распространен, в общем, очень широко, и в своих отдельных проявлениях французы гре­шат скорее чрезмерностью, нежели недостаточностью. Среди тех людей, в ком путешественники, введенные в заблуждение лачугами, в которых они обитают, травами и кореньями, которые составляют их пропитание, видят доказательства и примеры общей нищеты, многие прячут в кожаных мешках целые состояния из пятифранковых монет. Эти состояния создаются и хранятся на протяже­нии жизни, может быть, целого поколения, пока не будут извлечены и потрачены на удовлетворение самой завет­ной мечты их владельцев — на покупку земли. Если и можно опасаться какого-нибудь нравственного вреда для общества, в котором крестьянство обладает землей, то этот вред заключается в том, что крестьяне слишком уж пекут­ся о своих денежных интересах и могут поэтому стать ловкими и расчетливыми в предосудительном смысле этих слов. Французский крестьянин — не сельский про­стачок и не чистосердечный «paysan dn Danube» (кресть­янин с берегов Дуная); и в действительности, и в литера­туре он теперь «le ruse paysan» (хитрый крестьянин). Это та стадия, которой он достиг в ходе постепенного развития ума и личной свободы, развития, обусловленного данным порядком вещей. Но проявляющаяся в этом направлении некоторая чрезмерность есть малое и преходящее зло по сравнению с безрассудством и непредусмотрительностью

трудящихся классов и недорогая цена, уплаченная за бес­ценного достоинства добродетель независимости как об­щую для народа характерную черту, независимости, кото­рая является одним из первых условий превосходства человеческой личности — тем стволом, без которого дру­гие добродетели, будучи привиты человеку, редко укоре­няются сколько-нибудь прочно в его характере. Независи­мость необходима классу трудящихся хотя бы для дости­жения сносного уровня материального благосостояния. Она-то и составляет то качество, которым крестьянство Франции и большинства европейских стран с крестьян­ской земельной собственностью выгодно отличается от остального трудящегося населения.

§ 4. Возможно ли, чтобы экономическое состояние общества, столь благоприятствующее умеренности и" благо­разумию во всех прочих отношениях, сказалось бы пагуб­ным для этих же качеств в главном вопросе — росте чис­ленности населения? Между тем такое мнение высказы­вается большинством английских политэкономов, касав­шихся этой темы. Мнение Маккуллоха хорошо известно. Джоне утверждает *, что «на крестьянское население, получающее свой доход с земли и потребляющее его в виде продуктов, натурой, внутренние сдерживающие моменты или мотивы, располагающие его к ограничению своей чис­ленности, оказывают, как правило, весьма слабое воздей­ствие. В результате, если толъ|ко некоторая внешняя при­чина, совершенно не зависящая от их воли, не заставит таких земледельцев замедлить темпы увеличения своей численности, они, проживая на ограниченной территории, очень быстро приблизятся к состоянию бедности и нужды и в 'конце концов будут остановлены лишь физической невозможностью обеспечить себе пропитание». В другом месте ** он говорит об этих крестьянах, что они находятся «именно в том состоянии, цри котором животная склон­ность к увеличению своего рода менее всего сдерживает­ся теми уравновешивающими мотивами и желаниями, которые регулируют рост населения в высших сословиях или у более цивилизованных народов». «Причины этой

* "Essay on the Distribution of Wealth", p. 146. [„Peasant Rents", p. 132.]

** Ibid., p. 68 ("Peasant Rents", p. 59).

особенности» Джонс обещал указать в последующей рабо­те, которая, однако, так и не появилась. Я совершенно неспособен догадаться, из 'какой теории человеческой при­роды и мотивов, влияющих на человеческое поведение, он вывел бы эти причины. Артур Янг принимает ту же са­мую «особенность» за факт; но, хотя ему и не слишком свойственно смягчать свои мнения, он не доводит свое уче­ние до такой чрезвычайной крайности, как это сделал Джонс. Потому что он, как мы уже видели, убедился на различных примерах в том, что крестьянское население, о котором говорит Джонс, не 'Проявляет тенденции к по­гружению в «состояние бедности и нужды» и не находит­ся в опасности дойти до «физической невозможности обес­печить себя пропитанием».

Левдо поддается объяснению, почему относительно втого вопроса существует подобное разногласие. Добыва­ют ли трудящиеся свое пропитание, обрабатывая землю или получая заработки, они всегда увеличивают свою чис­ленность до предела, установленного их привычным уров­нем благосостояния. Когда этот уровень низок и не пре­вышает потребности скудного существования, то размеры находящихся в собственности крестьян земельных наде-яов, так же как и ставки заработной платы, настолько малы, что едва позволяют прокормиться. Крайне низкие представления о том, что необходимо для существования, вполне совместимы с крестьянской земельной собственно­стью; и если народ всегда жил в нищете и привычка при­мирила людей с нею, то будут иметь место перенаселение и чрезмерное раздробление земли. Но это не относится к сути дела. В действительности вопрос та|ков—если кресть­яне имеют в собственности такую площадь земли, какой вполне достаточно для того, чтобы обеспечить зажиточное существование, то более или менее вероятно, что они утра­тят это состояние вследствие непредусмотрительного уве­личения своей численности, чем если бы они были наем­ными работниками, имеющими такой же уровень благо­состояния. Все соображения a priori (независимые от опы­та, предшествующие ему) говорят в пользу меньшей веро­ятности утраты крестьянами этого состояния. Зависимость заработков от численности населения есть предмет раз­мышлений и споров. То, что в случае значительного уве­личения населения заработки снизятся, является вопро­сом, вызывающим действительные сомнения, и всегда

предметом, для осознания которого рассудком требуется некоторое напряжение умственных способностей. Но каж­дый крестьянин в состоянии, исходя из очевидных фактов, оценить которые он полностью способен, удовлетворитель­но и самостоятельно ответить на вопрос, можно ли заста­вить его земельный надел обеспечивать несколько семейств таким же достатком, каким он обеспечивает одну семью. Мало найдется людей, желающих оставить своих детей в худшем положении, чем то, какое они сами зани­мали. Отец, имеющий землю, которую он передаст по наследству, вполне способен судить о том, даст ли она им достаточные средства к существованию или нет; но люди, существующие на заработки, не видят причин, почему бы их сыновьям не быть в состоянии обеспечить себя тем же самым образом, и 'соответственно вверяются случаю. «Даже в самых полезных и необходимых ремеслах и про­изводствах, — пишет Лэйнг *, - - спрос на работников не есть видимое, известное, постоянное измеримое требова­ние; тогда как все заранее известно в земледелии» при мелкой земельной собственности. «Труд, который следует приложить, количество продовольствия, которое даст этот труд с крестьянского надела, являются зримыми и извест­ными в крестьянских вычислениях относительно средств к существованию. Сможет или не сможет участок имеющей­ся у него земли прокормить семью? Может ли он женить­ся или нет? Вот вопросы, на которые каждый крестьянин-собственник в состоянии ответить без промедления, сомне­ний или размышлений. Эта зависимость от случайности, при которой суждения делают, не имея перед собой ника­ких ясных ориентиров, является цричиною опрометчивых, непредусмотрительных брцвдв как в низших, так и в высших классах и производит меж нами бедствия перена­селенности. А когда определенность полностью устране­на из расчетов каждого человека, то в них неизбежно при­сутствует случайность; как это и есть там, где верные средства к существованию являются при нашем распреде­лении собственности уделом лишь малой доли населения, вместо того чтобы быть уделом примерно двух третей на­рода».

Не было еще автора, который бы острее сознавал бедствия, приносимые трудящимся классам избытком на-

"Notes of a Traveller", p. 46.

селения, нежели Сисмонди, и это одно из оснований его ревностной защиты крестьянской земельной собственно­сти. Он имел обширные возможности на примере не толь­ко одной страны изучить воздействие крестьянской зе­мельной собственности на народонаселение. Посмотрим же, что он пишет. «В тех странах, в [которых сельское хозяйство по-прежнему ведут мелкие собственники, насе­ление увеличивается систематически и стремительно до тех пор, пока не достигает своих естественных границ; это означает, что наделы, передаваемые по наследству, про­должают делиться и дробиться между 'многочисленными сыновьями до тех пор, пока каждая семья, увеличивая затраты труда, может извлекать из меньшего земельного надела доход, равный прежнему. Отец, владеющий огром­ным естественным пастбищем, делит его между своими сыновьями, которые превращают это пастбище в поля и яуга; эти сыновья делят свои наделы между своими сыновьями, которые уничтожают залежи; каждое улучше­ние агрономических знаний позволяет сделать еще один шаг в процессе дробления собственности. Но не сущест­вует никакой опасности, что мелкому землевладельцу придется растить детей лишь затем, чтобы сделать их ни­щими. Он точно знает, кадаое наследство должен им оста­вить; ему известно, что закон разделит это наследство поровну между его детьми; он знает предел, за которым этот раздел обречет его детей на потерю того обществен­ного положения, которое занимал он сам, и простая семей­ная гордость, общая и для крестьянина и для дворянина, заставляет его воздерживаться от того, чтобы пускать на свет детей, которых он не может должным образом обес­печить. Если же детей рождается больше, они по меньшей мере не вступают в брак или договариваются между собой о том, кто из многочисленных братьев продолжит род. В швейцарских кантонах не найдешь крестьянских участ­ков, которые постоянно бы дробились до такой степени, что низводили бы их владельцев ниже уровня, обеспечи­вающего почетный достаток; хотя обычай уходить на во­енную службу в другие страны, открывая перед детьми неопределенную и не поддающуюся расчету карьеру, ино­гда вызывает перенаселение» *.

Сходное свидетельство есть и в отношении Норвегии. Хотя там нет закона или обычая первородства и произ­водств, которые поглощали бы избыточное население, дробление земельной собственности не доводят до край­них пределов. «По-видимому, -- говорит Лэйнг *, -- раз­дел земли между детьми за тысячу лет своего действия но вызвал сокращения земельных владений до такого мини­мального размера, при котором они едва обеспечат чело­веческое существование. На фермах я насчитал от 25 дл 40 коров — и это в стране, где фермер должен по меньшей мере семь месяцев в году держать скот на зимних кормах и в хлевах. Очевидно, что та или иная причина, влияю­щая на всю совокупность земельной собственности, про­тиводействует ее разделу между детьми. Этой причиной может быть только та, которая, как я давно предполо­жил, была бы действенна при подобном социальном устройстве; а именно ib стране, где земля находится не в арендном пользовании, как в Ирландии, но в полной собственности; ее концентрация, происходящая вследствие смерти сонаследников и заключения наследницами браков в пределах группы землевладельцев, уравновесит ее дробление в результате предоставления всем детям рав­ной доли наследства. При таком состоянии общества обна­ружится, я полагаю, что общая масса земельной собствен­ности будет слагаться из такого-то количества владений,. дающих 1000 ф. ст. дохода в год, такого-то количества вла­дений, дающих 100 ф. ст. годового дохода, и такого-то количества наделов, дающих 10 ф. ст. годового дохода,, причем это число владений должно сохраняться постоян­но». Существование такого факта предполагает распро­странение в обществе весьма действенного, налагаемого благоразумием препятствия росту населения; и будет пра­вильным отнести часть похвал, полагающихся этой благо­разумной сдержанности, на счет особенного приспособле­ния, которым система крестьянской собственности на зем­лю воспитывает такую сдержанность.

³ «В некоторых районах Швейцарии, — пишет Кэй**,— как, например, в кантоне Ааргау, крестьянин не женится до 25 лет, а обычно женится в гораздо более позднем воз-

"Nouveaux Principos", book III, ch. 3.

"Residence in Norway", p. 18.

³ [Этот и два следующих абзаца были внесены в 3-е издание.}! ** К а у. Op. cit, vol. I, p. 67—69.

расте; женщины же в этом кантоне очень редко выходят замуж ранее, чем им исполнится 30 лет... Раздел земли и дешевизна способа, посредством которого она переходит от одного человека к другому, поощряет бережливость работников не только в сельских районах. Таким же об­разом, хотя и в меньшей степени, они воздействуют и на работников в мелких городках. В небольших провинциаль­ных городках работник обычно владеет маленьким участ­ком земли 'за пределами города. На этом участке он выра­щивает овощи и фрукты, зимой идущие в пищу его семьи. Закончив овою дневную работу, он и его семья приходят на огород на короткое время, которое они используют на посадку, сеянье, прополку или, в зависимости от времени года, подготовку к посеву или уборке урожая. Желание стать собственником одного из этих огородов оказывает весьма сильное воздействие, укрепляющее благоразумные привычки и ограничивающее непредусмотрительные браки. Некоторые предприниматели из кантона Ааргау говорили мне, что горожанин редко доволен жизнью, пока не купит огород или огород и дом, и что городские работники, как правило, откладывают свои браки на несколько лет для того, чтобы скопить сум!му, достаточную для покупки ли­бо одного, либо обоих этих предметов роскоши».

Этот же автор показывает на основании статистических данных *, что в Пруссии средний возраст вступления в брак не только намного выше, нежели ъ Англии, но «по­степенно становится выше, чем ранее», а в то же время «незаконнорожденных детей в Пруссии рождается мень­ше, чем в любой другой европейской стране». «По какой бы части Северной Германии и Швейцарии я ни путеше­ствовал, — пишет Кэй **, — всюду и все заверяли меня в том, что желание получить землю, испытываемое крестья­нами, действует как сильнейшее из возможных препят­ствий к чрезмерному увеличению населения» ***.

* К а у. Op. cit., vol. I, p. 75—79.

** Ibid, p. 90.

*** Прусский министр статистики в работе «Der Volkswohlstand im Preussischen Staate», цитату из которой я вынужден заимство­вать у Кэя, доказав цифрами значительное и прогрессирующее увеличение потребления продовольствия и одежды в расчете на душу населения, справедливо делает вывод о соответствующем увеличении производительности сельского хозяйства и далее про­должает: «После 1831 г. по всей стране все более и более разви­вается процесс раздела имений. Ныне мелких независимых собст-

По словам Фоша, консула Англии в Остенде *, во Фландрии «сыновья фермеров и те, кто имеет средства стать фермерами, откладывают женитьбу до тех пор, пока не вступят во владение фермой». Став фермерами, они стремятся к главной цели — стать собственниками. «Пер­вое, что делает со своими сбережениями датчанин, — гово­рит Браун, консул в Копенгагене **, — это покупает часы, затем — лошадь и корову, которых он дает внаем и которые приносят хороший доход. Следующая его желан­ная цель — стать собственником, а этому классу людей в Дании живется лучше, чем любому другому. Поисти­не я не знаю ни в одной стране людей, которые бы с большей легкостью могли достичь все действительно не­обходимое для жизни, чем представители этого класса, очень многочисленного по сравнению с классом работ­ников».

Но опыт, самым решительным образом опровергающий утверждения о присущей крестьянской собственности тен­денции порождать избыток населения, — это опыт Фран­ции. В этой стране, где значительную часть крестьянских владений составляют владения мелкие, эксперимент прове­ден не в самых благоприятных условиях. Численность собственников земли во Франции точно не установлена, но по всем оценкам их немногим менее 5 млн.; это при минимальном исчислении количества душ в семье (а в отношении Франции следует руководствоваться таким расчетам) показывает, что более половины населения со­ставляют люди, либо обладающие земельной собственно­стью, либо имеющие законное право на получение ее по наследству. Большинство земельных владений составляют наделы столь малые, что не обеспечивают пропитание сво­им собственникам, из которых, согласно некоторым под­счетам, не менее 3 млн. вынуждено кое-как восполнять средства к существованию, либо работая по найму, либо

венников намного больше, чем прежде. И все же, как бы много мы ни слышали жалоб о пауперизме среди зависимых работни­ков, мы никогда не слышим сетований по поводу усиления паупе­ризма среди крестьян-собственников». — К а у. Op. cit., vol. I, p. 262-266.

* В сообщении, представленном членам комиссии по изу­чению системы вспомоществования бедным, — "Foreign Commu­nications", p. 640. Приложение F к первому докладу комиссии.

** Ibid, p. 268.

арендуя дополнительную землю, обычно на условиях иб-полыщшы. В тех случаях, когда имеющейся собственности недостаточно для того, чтобы владелец ее мог избежать зависимости от заработков, положение собственника утра­чивает большую часть присущей ему эффективности как средства, препятствующего перенаселению; и если бы про­рочество, которое так часто делали в Англии, сбылось и Франция превратилась в «страну бедняков», то этот экс­перимент не доказал бы ничего, что свидетельствовало бы против тенденций, которые проявила бы та же самая си­стема мелких собственников при других обстоятельствах. Но каковы же факты? Они говорят о том, что темпы роста населения во Франции самые низкие в Европе. В течение жизни того поколения, которое революция возвысила из крайности безнадежной нищеты к непривычному достатку, произошло значительное увеличение населения. Но вырос­ло поколение, которое, родившись при улучшившихся обстоятельствах, не приучено к нужде; и именно на это поколение дух бережливости оказывает самое разительное действие, сдерживая рост населения в пределах роста национального богатства. Согласно составленной профес­сором Pay * таблице темпов ежегодного роста населе-

* Эта таблица такова (смотри с. 168 сделанного в Бельгии перевода известной работы Pay):

Страна, район	Год	%	Страна, район	Год	%
Соединенные Штаты Венгрия (по Рореру) Англия	1820—1830 1811-1821	2,92 2,40 ,78	Шотландия Саксония Баден (по Хёй-нишу)	1821—1831 1815—1830 1820-1830	1,30 1,15 1,13
Австрия (по Роре-РУ)	1821—1831	,60 ,30	Бавария Неаполитанское	1814—1828 1814—1824	1,08 0,83
Пруссия Нидерланды	1816-1827 1820—1830 1821 — 1831 1821-1828	,54 ,37 ,27 ,58	королевство Франция (по Матьо) по более недав­ним данным	1817—1827	0,63 0,55
			(Моро де Жон-
			нэ)

Но Pay замечает, что цифра, данная Моро де Жоннэ, не за­служивает большого доверия.

Следующая таблица, данная Кетле (в работе "Sur 1'Homme et le Developpement de ses Karaites, vol. I, ch. 7), также со ссыл­кой на труд Pay, содержит дополнительные моменты и в некото­рых пунктах отличается от предыдущей таблицы, вероятно, вследствие того, что автор использовал в этих случаях усреднен­ные темпы роста населения за разные годы:

ния, темшы прироста населения во Франции с 1817 по 1827 г. составляли 0,63%, в Англии в течении того же Десятилетия — 1,6, а в Соединенных Штатах — приблизи­тельно 3%. Согласно проведенному Легуа анализу офи­циальных отчетов *, темпы роста населения, составлявшие в период с 1801 по 1806 г. ежегодно 1,28%, в период с 1806 по 1831 г. равнялись в среднем всего лишь 0,47, в 1831 — 1836 гг. темпы роста населения составляли в сред­нем 0,6, в 1936-1841 гг.-0,41 и в 1841-1846 гг.— 0,68% **⁴. По переписи 1851 г. население за 5 лет увели­чилось всего на 1,08%, что дает темпы роста, равные

Страна, район	%	Страна, район	%	Страна, район	%
Ирландия Венгрия Испания Англия	2,45 2,40 1,66 1,65	Рейнские провин­ции Пруссии Австрия Бавария Нидерланды	1,33 1,30 1,08 0,94	Неаполитанское королевство Франция Швеция Ломбардия	0,83 0,63 0,58 0 45

Весьма тщательно подготовленный Легуа и опубликованный в Journal des Economistes за май 1847 г. отчет, сообщающий ре­зультаты проведенной во Франции в предыдущем, 1846 г. пере­писи населения, обобщен в следующей таблице:

Страна	Сог­ласно пере­писи, %	Превыше­ние рож­даемости над смерт­ностью, %	Страна	Сог­ласно пере­писи,	Превыше­ние рож­даемости над смерт­ностью,
Швеция	0,83	1,14	Вюртемберг	0,01	1,СО
Норвегия	1,36	1,30	Голландия	0,90	1,03
Дания	. —	0,95	Бельгия	—	0,76
Россия	—	0,61	Сардиния	1,08	—
Австрия	0,85	0,90	Великобритания	1,95	1,00
Пруссия	1,84	1,18	(исключая Ир-
Саксония	1,45	0,90	ландию)
Ганновер	—	0,85	Франция	0,68	0,50
Бавария	—	0,71	Соединенные	3,27	—
			Штаты

* Journal des Economistes, March and May 1847.

** Легуа придерживается мнения, что в 1841 г. численность населения была занижена и рост населения за период с 1841 по 1846 г. соответственно преувеличен и что действительный прирост населения в течение всего этого периода представляет нечто сред­нее между этими двумя показателями или немногим более одного человека на две сотни жителей.

⁴ [Это предложение было внесено в 4-е издание.]

0,21% в год; по переписи 1856 г. население за 5 лет уве­личилось всего на 0,71, или на 0,14% в год; так что, по словам Лаверня, «la population ne s'accroit presque plus en France» («население во Франции почти не увеличива­ется») *• Даже этот медленный рост всецело является результатом снижения смертности; численность родив­шихся детей вовсе не возрастает, тогда как рождаемость постоянно снижается **. Этот медленный рост числен­ности населения при более быстром увеличении капитала вызвал заметное улучшение положения класса трудящих­ся. Условия существования той части этого класса, кото-

* Journal des Economistes, February 1847. — [1865 г.]. В январском номере за 1865 г. того же журнала Легуа приводит некоторые цифры с незначительными изменениями, как я пола­гаю, правильными. Темпы роста населения в исправленном виде таковы (в %): 1,28; 0,31; 0,69; 0,60; 0,41; 0,68; 0,22 и 0,20. Данные последней переписи 1861 г., включенные в таблицу, по­казывают некоторую реакцию — темпы роста населения, исклю­чая недавно присоединенные департаменты, составляют 0,32%. [Эмиль Левассёр (в работе "La Population Francaise", 1889, v. I, p. 315) приводит подсчеты Луа, согласно которым на территории, составляющей Францию после 1871 г., рост населения равнялся (в %): 1801—1821 гг. —0,56; 1821—1841 гг. — 0,59; 1841—1861 гг.— 0,36; 1861—1881 гг. - 0,27.]

** Легуа приводит следующие данные о числе ежегодно родившихся:

1824—1828 гг. — 981 914, т. е. 1 на 32,30 человек населения 1829—1833 гг. — 965444 « 34,00 «

1834—1838 гг. — 972993 « 34,39 «

1839—1843 гг. — 970 617 « 35,27 «

1844—1845 гг. — 983 573 « 35,58 «

За последние два года рождаемость, по мнению Легуа, воз­росла в результате значительной иммиграции. «Вообще же сниже­ние рождаемости, — замечает он, — при постоянном, хотя и не очень быстром увеличении населения и числа заключаемых бра­ков можно отнести только на счет усиления благоразумия и пре­дусмотрительности в семьях. Таково и должно быть естественное последствие действий наших гражданских и общественных уч­реждений, с каждым днем все более раздробляющих земельную-и движимую собственность и таким путем пробуждающих у на-» шего народа инстинкты бережливости и благосостояния».

В четырех департаментах, среди которых находятся два наи­более процветающих департамента Нормандии, смертность даже в при таких условиях превышала рождаемость. [1857 г.] Пере­пись 1856 г. вскрывает примечательный факт абсолютного сокра­щения населения в 54 из 86 департаментов. Важное замечание и теории, утверждающей, что Франция представляет «страну бед­няков». См. анализ результатов переписи, данный де Лавернем.

рую составляют собственники земли, точно установить не­легко, поскольку условия эти крайне разнообразны; но положение простых работников, не извлекших непосред­ственных выгод из происшедших при революции измене­ний в собственности на землю, несомненно и значительно улучшилось за прошедшее с тех пор время*. Д-р Pay * «Те классы нашего населения, которые живут только на заработки и, следовательно, более всего подвержены нищете, ныне (1846 г.) гораздо лучше обеспечены предметами первой не­обходимости — едой, жилищами и одеждой, чем в начале века. Это можно доказать свидетельствами всех лиц, кто помнит более ранний из упомянутых периодов. Если возникают какие-то сомне­ния по данному вопросу, их можно легко рассеять, спросив мне­ние старых земледельцев и работников, как это сделал я сам в различных местностях, не столкнувшись ни с одним показанием противоположного смысла; мы можем также обратиться к фактам, собранным внимательным и точным в своих наблюдениях Вил-лерме ("Tableau de 1'Etat Physique et Moral des Ouvriers", liv. II, ch. I). Из опубликованной в 1846 г. книги: A. Clement. Recher-ches sur les Causes de'Indigence, p. 84—85. Этот же автор (с. 118) говорит о «значительном повышении заработков сельскохозяйст-венных поденщиков, имевшем место после 1789 г.», и приводит следующее доказательство повышения привычек, требований даже той части городского населения, состояние которой обычно изо­бражают как самое прискорбное. «За последние 15 или 20 лет в привычках рабочих, проживающих в наших промышленных горо^ дах, произошла значительная перемена: ныне они тратят на одеж* ду и наряды гораздо больше, чем прежде... Некоторые классы работников, как, например, лионские "canuts"» (которые, согласно всем описаниям, являются, подобно нашим ткачам-надомникам, весьма низкооплачиваемым классом ремесленников), «более не, показываются, как раньше, в грязных лохмотьях» (с. 164).

[1862 г.] Предшествующие заявления, будучи лучшими из тех, к которым я имел доступ в то время, были взяты из раннего из-Дания этой работы; но теперь в серьезном труде Леонса де Ла­верня «Economic Rurale de la France depuis 1789» можно найти свидетельства, носящие более недавний и более подробный и точ-* ный характер. Согласно мнению этого усердного, хорошо осве­домленного и в высшей степени беспристрастного исследователя, ~„„_п ттстотптыв заваботки французского работника возросли с

— пЯтчп rrmoTtvnHbie

нит.х^^«„._ ._ _ шей степени беспристрастного т/^ч_м«--------,

средние дневные заработки французского работника возросли с _ —-,~,,wvr™iT _Ha 19_зо%, тогда как их общие, совокупные -----й^ттоо ттпстоянной работе в еще

средние днвиплю и«_г_____

начала революции на 19—30%, тогда как их оощие, vu_0uiv«—__

заработки увеличились благодаря более постоянной работе в еще большей пропорции, чуть ли не вдвое. Приведем следующие слова де Лаверня (издание 2, с. 57): «Артур Янг оценивает средний дневной заработок в 19 су (9,5 пенса); ныне средний дневной заработок должен равняться примерно 1 франку 50 сантимам (1 шилл. 3 пенсам), и это увеличение представляет лишь часть улучшений. Хотя численность сельского населения осталась при­мерно прежней, поскольку прирост населения, происшедший по­сле 1789 г., сосредоточился в городах, фактическое количество ра--бочих дней увеличилось — во-первых, потому, что продолжатель»

свидетельствует о подобном же факте в другой стране, а именно в Пфальце, где дробление земельной собственности, вероятно, дошло до крайних пределов *.

Мне неизвестно ни одного достоверного примера, под­тверждающего справедливость утверждения о том, что крестьянская земельная собственность вызывает стреми­тельный рост населения. Несомненно, можно привести в пример такие страны, где она не препятствует этому рос­ту, и одна из них — Бельгия,виды на будущее у которой, в том, что касается населения, в настоящий момент пред­ставляются весьма и весьма неопределенными. Население Бельгии — самое быстрорастущее на континенте; и когда

ность жизни увеличилась и численность трудоспособных возрос­ла, и, во-вторых, потому, что работа лучше организована -частично посредством отмены нескольких праздников, частично просто вследствие более оживленного спроса. Если мы примем во внимание увеличение количества рабочих дней сельскохозяйствен­ного рабочего, то совокупный годовой заработок его должен был удвоиться. Этому увеличению заработков соответствует по мень­шей мере равное увеличение жизненных удобств, поскольку цены па основные предметы первой необходимости изменились незна­чительно, а цены на промышленные товары, например на ткани, существенно снизились. Жилища работников также улучшились — если не во всех, то по меньшей мере в большинстве провинций Франции».

Оценка де Лавернем средней величины дневных заработков основана на тщательном сравнении различных провинций Фран­ции с этой и других экономических точек зрения.

* В своей небольшой книге о сельском хозяйстве Пфальца, которую мы уже цитировали, он говорит, что дневные заработки работников в последние годы войны были необычайно высокими и оставались такими до 1817 г., впоследствии они сократились в денежном выражении, но, поскольку многие товары подешевели в еще большей пропорции, положение народа, несомненно, улуч­шилось. Пища, предоставляемая нанимателями своим сельскохо-зяйственным работникам, также значительно улучшилась и в ко­личественном и в качественном отношениях. «Теперь она значи-тельно лучше, чем лет 40 назад, когда беднейший класс получал меньше мяса и муки и совсем не получал сыра, масла и тому по­добного» (с. 20). «Такое увеличение заработков, — прибавляет про­фессор, — которое необходимо определять не в денежном выра­жении, но в количестве предметов первой необходимости и удобств, которое работник в состоянии приобрести, является, по всеобщему согласию, доказательством того, что масса капитала возросла». Данное обстоятельство доказывает не только это, но также и то, что численность трудящегося населения не увеличи­лась в равной степени и что в этой стране, как и во Франции, даже чрезвычайное дробление земли совместимо с усилением благора­зумного воздержания, препятствующего росту населения.

условия страны потребуют, как это вскоре должно слу­читься, сдержать этот, стремительный рост, придется преодолеть значительную инерцию существующей при­вычки. Одним из неблагоприятных обстоятельств является огромная власть, которую имеет над умами бельгийцев ка­толическое духовенство, повсеместно оказывающее сильное противодействие ограничению роста населения. Однако следует помнить, что до сих пор неутомимое трудолюбие и великое агрономическое искусство народа делали эти вы­сокие темпы роста населения практически безвредными; огромное число все еще не разделенных крупных поместий представляет вследствие их постепенного расчленения возможность для необходимого увеличения валового про­дукта; кроме того, существуют крупные промышленные города, горнорудные и угледобывающие районы, привле­кающие значительную часть ежегодного прироста населе­ния и дающие ему работу.

§ 5. Но даже в тех случаях, когда крестьянская соб­ственность на землю сопровождается избытком населения, этому злу не обязательно сопутствует дополнительная эко­номическая невыгода, проистекающая из слишком силь­ного дробления земли. Из того, что находящаяся в соб­ственности земля поделена на мельчайшие участки, вовсе не следует, что и хозяйства должны быть мелкими. Подоб­но тому как крупная земельная собственность вполне совместима с мелкими хозяйствами, так и мелкая земель­ная собственность вполне совместима с хозяйствами адек­ватного размера; и дробление надела не является неизбеж­ным следствием даже чрезмерного увеличения численности крестьян-собственников. Фламандские крестьяне, как и следовало ожидать, учитывая удивительное понимание ими вопросов, касающихся земельной собственности, давно усвоили этот урок. «Обычай не делить находящиеся в соб­ственности земельные участки,—пишет д-р Pay *;—и мне­ние о том, что это выгодно, столь полно сохранились во Фландрии, что и теперь, в тех случаях, когда у умершего крестьянина остается несколько детей, они не помышляют о разделе вотчины, даже если она не закреплена за стар»

* Р. 334 перевода, опубликованного в Брюсселе, Он цитирует в качестве авторитетного источника работу: Scfajwerz. Land-wirthschaftliche Mittheilungen, I, S. 185.

30 Заказ № 363

шим из наследников без права отчуждения и не является собственностью, вверяемой наследникам на попечение; рассматривая вотчину как драгоценный камень, который, будучи разделен, потеряет свою ценность, они предпочита-•ют продать ее целиком и поделить вырученные от продажи деньги». То, что такое же чувство должно быть широко распространено даже во Франции, доказывает значитель­ная частота сделок по продаже земли, общая площадь про­данных участков за 10 лет составила четверть всех обраба­тываемых в этой стране земель; и Пасси в своей брошюре «Об изменениях в состоянии сельского хозяйства департа­мента Эр после 1800 г.» * приводит другие факты, подтвер­ждающие тот же вывод. «Пример этого департамента, — пишет он, — свидетельствует о том, что между распределе­нием земельной собственности и распределением земледе­лия не существует, как вообразили некоторые авторы, за­висимости, которая имела бы неодолимую тенденцию урав­нивать их. Ни в одной части этого департамента изменения собственности не оказали ощутимого воздействия на раз­меры наделов. В то время как в районах мелких хозяйств земли, принадлежащие одному собственнику, обычно рас­пределены между многими арендаторами, в местах, где преобладает grande culture (крупное землевладение), вовсе не редки случаи, когда один и тот же фермер арендует земли, принадлежащие нескольким собственникам. В част­ности, на вексенских равнинах многие энергичные и бога-.тые земледельцы не довольствуются одной фермой; другие расширяют площади основного землевладения за счет со­седних земель, какие только они могут арендовать, и таким образом составляют хозяйства с общей площадью земель, в некоторых случаях достигающей или превышающей 200 га» (500 английских акров). «Чем больше поместий расчле­няется, тем чаще возникают такого рода сделки; и по--скольку они способствуют выгоде всех заинтересованных сторон, то, вероятно, со временем примут еще более широ­кое распространение». о ⁵ «В некоторых местах, — пишет де Лавернь **, — на-

* Это одна из многих важных статей, помещенных в Journal des Economistes, органе ведущих экономистов Франции, статья, оказывающая честь их знаниям и способностям. Статья Пасси пе­реиздана отдельной брошюрой.

⁵ [Этот абзац был внесен в 5-е издание (1862 г.).]

** Economic Rurale de la France, p. 455.

пример в окрестностях Парижа, где преимущества grande culture стайовятся очевидными, наблюдается тен­денция к увеличению размеров хозяйств, несколько ферм сливают воедино и фермеры расширяют свои владения, арендуя parcelles (парцеллы, мелкие земельные наделы) у разных собственников. В других местах проявляется тенденция к разделу как слишком крупных ферм, так и слишком крупных участков земли, принадлежащих на правах собственности. Земледелие спонтанно находит ту организационную форму, которая соответствует ему наи­лучшим образом». Этот же известный автор констатирует поразительный факт*; департаменты Нор, Сомма, Па-де-Кале, Нижняя Сена, Эна и Уаза являются департамента­ми с максимальной численностью мелких cotes foncieres (наделов, принадлежащих на правах собственности). Все они относятся к наиболее богатым департаментам с наи­лучшим земледелием во Франции, а первый из них — самый богатый и имеющий лучшее сельское хозяйство.

Несомненно, чрезмерное дробление земельных владе­ний и их слишком малые размеры являются широко рас­пространенным злом в некоторых странах, в которых су­ществует крестьянская земельная собственность — в част­ности, в отдельных районах Германии и Франции. Прави­тельства Баварии и Нассау сочли необходимым в законо­дательном порядке положить предел дроблению земель­ных наделов, а прусское правительство безуспешно пред­лагало такую же меру на усмотрение сословий своих рейнских провинций. Но, по моему мнению, мы нигде не найдем доказательств того, что petite culture (мелкое зем­левладение) является системой крестьян-собственников, a grande culture (крупное землевладение) —системой круп­ных землевладельцев. Напротив, я уверен, что там, где мелкая земельная собственность распылена между слиш­ком многими собственниками, крупная земельная собствен­ность также распределена между слишком большим чис­лом фермеров, и в обоих случаях причина одна и та же -недостаток капитала, агрономического искусства и сель-

С. 117. Факты, свидетельствующие о сходной тенденции, см. на с. 141, 250 и в других местах того же важного трактата.

^другой стороны, этот труд в равной степени изобилует доказа­тельствами вредного влияния дробления земельной собственно^

ти, когда оно чрезмерно или когда оно неприемлемо вследствие природы почв и производимых ими продуктов.

30*

скохозяйственного предпринимательства. Есть основания думать, что дробление земельной собственности во Фран­ции не превышает тех размеров, какие обусловливаются этой причиной; что оно уменьшается, а не увеличивается и что искренние или мнимые опасения, высказываемые в некоторых кругах по поводу усиливающейся morcellement (парцелляция, дробление земельных участков), являются в высшей степени необоснованными *.

Если крестьянская земельная собственность и способ­ствует раздроблению земельных владений сверх предела, который соответствует методам ведения сельского хозяй-

* [1852 г.] Лэйнг, в своей последней работе «Observations on the Social and Political State of the European People in 1848 and 1849» — книге, посвященной восхвалению Англии и унижению в других странах всего того, что другие авторы и даже он сам в предыдущих своих работах считали достойным похвалы, — ут­верждает, что, «хотя сама земля не подвергается разделу и раз­дроблению» по смерти собственника, «стоимость ее подвергается дроблению — с последствиями, почти столь же пагубными для общественного прогресса. Стоимость каждой наследственной доли ложится долговым бременем на землю». Вследствие этого положе­ние сельского населения ухудшается; «каждому поколению живет­ся хуже, чем предшествующему, хотя земля не более и не менее раздроблена и возделана не хуже». Это автор выдвигает в качестве объяснения огромной задолженности мелких земельных собствен­ников во Франции (с. 97—99). Если б эти объяснения были пра­вильны, они перечеркнули бы все, что Лайнг утверждал столь решительно в других своих работах и что он повторяет в настоя­щей относительно свойственной земельной собственности силе предотвращать перенаселение. Но он совершенно заблуждается в том, что касается фактов. Единственная страна, о которой он пишет на основе личных наблюдений,— это Норвегия, однако он не утверждает, что в ней положение крестьян-собственников ухудшается. Уже приведенные нами факты доказывают, что в от­ношении Бельгии, Германии и Швейцарии его утверждение в равной мере бьет мимо цели; а данные, приведенные относитель­но медленного увеличения населения во Франции, показывают, что, если бы положение французского крестьянина и ухудшилось, это ухудшение нельзя было приписывать причине, указанной Лэйнгом. Истина, полагаю, состоит в том, что в каждой без исключения стране, в которой преобладает крестьянская собст­венность на землю, положение народа улучшается, продукция, по­лучаемая от земли, и даже ее плодородие возрастают, и благодаря большому излишку продовольствия, остающегося после того, как прокормятся сельские классы, увеличиваются численность и бла­госостояние городского населения.

 

ства и является обычным для крупных поместий в данной стране, то причина этого должна заключаться в одном из благотворных влияний системы крестьянской собственно­сти на землю, а именно в той необычайно высокой степе­ни, в которой эта система способствует развитию преду­смотрительности среди тех людей, кто, не являясь пока крестьянами-собственниками, надеются стать таковыми. В Англии сельскохозяйственный работник не имеет каких-либо иных сфер приложения своих сбережений, кроме сбе­регательного банка, у него нет перспективы с помощью бережливости достичь ев обществе какого-то положения, за исключением разве что положения мелкого лавочника, со всеми присущими ему шансами разориться. Поэтому в Англии нет ничего, что напоминало бы тот весьма силь­ный дух бережливости, который овладевает человеком, если он может благодаря сбережениям подняться из поло­жения поденщика до положения собственника земли. Но мнению почти всех специалистов, подлинной причиной morcellement является более высокая цена, которую мож­но получить за землю, продавая ее крестьянам в качестве объекта цроизводительного вложения их небольших на­коплений, нежели предоставляя ее целиком богатому покупателю, не имеющему никакой иной цели, -кроме как жить на доходы с купленной земли, не улучшая ее. Для тех, кто не имеет земли, надежда получить ее для произ­водительного помещения сбережений является самым мощным побуждением к трудолюбию., бережливости и са­моограничению, от которых зависит успех в достижении этой желанной цели.

В результате этого анализа непосредственного функ­ционирования и косвенных влияний крестьянской собст­венности на землю полагаю установленным, что между этой формой земельной собственности и несовершенством производственных знаний и навыков отсутствует какая-либо необходимая, обязательная связь; что крестьянская собственность на землю благоприятствует самому эффек­тивному использованию ресурсов почвы ровно в стольких же отношениях, в скольких не благоприятствует ему; что никакое другое из существующих состояний сельского хозяйства не оказывает столь благотворного воздействия на трудолюбие, мышление, бережливость и благоразумие населения и не имеет свойства в столь сильной степени отвращать непредусмотрительный рост его численности и

что поэтому ни одно из существующих состоянии не явля­ется, в общем, столь благоприятным и для нравственного, и для материального благоденствия населения. По срав­нению с английской системой ведения сельского хозяйст­ва с помощью наемной рабочей силы крестьянскую соб­ственность на землю должно считать в высшей степени благотворной для класса тружеников *. В данном случае

* История Франции дает потрясающие подтверждения этим выводам. Трижды в течение веков крестьяне были покупателями земли — и все три периода приобретения земли крестьянами не­посредственно предшествовали трем главным эпохам процветания французскою сельского хозяйства.

В худшие времена,— говорит историк Мишле («Le Peuple, v. I, ch. I), — времена всеобщей нищеты, когда даже богатые бедны и вынуждены продавать, бедняки получают возможность покупать: поскольку других покупателей не появляется, приходит оборванный крестьянин со своей золотой монетой и приобретает немного земли. За этими периодами бедствий, во время которых крестьянин мог купить землю по низкой цене, всегда следовал внезапный и мощный всплеск процветания, объяснить который люди были неспособны. Например, около 1500 г., когда Франция» истощенная Людовиком XI, шла, казалось, к своей окончательной гибели в Италии, отправившееся на войну дворянство было вы­нуждено продавать землю, которая, переходя в новые руки, вне­запно начала процветать; люди принимались трудиться и строить­ся. Этот счастливый период был назван, в стиле придворных историков, временем доброго Людовика XII.

К несчастью, это время длилось недолго. Едва земля оправи­лась от разорения, как на нее набросились сборщики налогов; затем последовали религиозные войны и, казалось, разрушили все до основания; войны, сопровождавшиеся жуткой нищетой, перио­дами страшного голода, когда матери пожирали собственных де­тей. Кто поверил бы в то, что страна оправится от этого? Но едва закончилась война, как из опустошенных полей, хижин, все еще почерневших от пожаров, крестьяне извлекают свои потаенные сокровища. Крестьянин покупает — и через 10 лет Франция обре­тает новый лик; за 20 или 30 лет стоимость всех земельных вла­дений удвоилась и утроилась. Этот момент, опять-таки окрещен­ный царственным именем, называют временем доброго Генриха IV и великого Ришелье».

Нет нужды снова говорить о третьей эпохе; это эпоха рево­люции.

Любой, кто захотел бы изучить картину, противоположную нарисованной выше, может сравнить эти исторические периоды, характеризуемые расчленением крупной и созданием мелкой зе­мельной собственности, с охватившими всю нацию страданиями, которые сопровождали крупнейшее экономическое событие анг­лийской истории XVI столетия — «расчистку» земли от мелких йоменов для освобождения пространства под крупные пастбищные хозяйства и с последовавшим за этим постоянным ухудшением положения трудящихся классов. [Первоначально эта цитата из

нам нет необходимости сравнивать крестьянскую земель­ную собственность с совместной собственностью на землю ассоциаций работников⁶.

Мишле была приведена в конце гл. X «Средства уничтожения коттерской аренды». На свое нынешнее место она была переме­щена в 5-м издании (1862 г.).]

^ь [Последние два предложения в 3-м издании (1852 г.) заме­нили следующее заключительное предложение первоначального текста: ^«В одной из будущих глав будет рассмотрено, имеют ли эти соооражения полезное применение к каким-либо социальным проблемам нашего времени, и в чем заключается такое их при­менение».

О положении крестьян-собственников в Германии в более позд­ние десятилетия можно узнать из работ: Buchenberger. Agrarwesen (являющейся одним из томов изданного под редак­цией: Wagner. Lehrbuch der Politischen Oekonomie (1892) § 69 ⁷%J3l' ^{B l} ° ^{n d e L Etudes sur les} Populations Rurales de 1'AlIemagne 897); David. Soziahsmus and Landwirthschaft (1903) О том прогрессирует ли morcellement во Франции, см работу Gide' Economic Sociale (1905)., p. 429, и далее.]