Здавалка
Главная | Обратная связь

Праведник – звероподобен в искренности своей и наивности.



Одних зверей мы любим, других – боимся, третьих – не замечаем.

Истолкование, в отличие от насильственного извне просвещения, в толковывания; ненасильственно, оно лишь возвращает знающему его знание как слово говорящего.

Корпус толкования вполне герметичен, герменевтичен, это своего рода устройство инерционного двигателя, который все опорные и толкательные моменты соединил собрал в объеме значений Мирового человека как проекта и потому движется как Летучий Голландец – безопорно среди всяких (тяготеющих к чему то) и разных (выброшенных центробежной силой своего выбора в толкучку плюрализма).

Замкнутое толкование хранит верность говорящему, в отличие от пересказа перевода предания. Предание, верно следуя писанию, уже не является ни писанием, ни слышанием откровения, но предательством изначального «здесь и сейчас» знания.

Защитники преемственности и традиции не замечают, что преемство ведет к обессмысливанию культуры, поскольку смысл невозможно передать, его можно восстанавливать, воскрешать, воссоздавать в опыте толкования значений. Смысл зверо виден в правдивости своей, он неприручаем и неуправляем. Переводить смысл – значить предавать (продавать) его во имя фальшивого просвещения.

Эта книга – совершенный герменевтический корпус – преступный рыхлый не связный по оценке экспертов не разумеющих общего Проекта, а усиленно защищающих «авторские права» на слова и мысли. Увы, они абортированы с корабля жизни.

Маскируя истину, я маркирую правду, но маскируя правду, я формирую ложь. Уходя от вопроса об истине, – я – никто, не приняв вызов правды, – я каменею под взглядом Медузы Горгоны став правильным гражданином.

Что заставляет меня полагать, что я вступаю в отношения именно с женщиной? (Даная дана) 1. – эстетический довод: форма, красота; 2. – психологический: характер, нрав; 3. – нарциссический: то, что я ее люблю. Достаточно ли этих доводов? Может быть не хватает еще довода, наверняка разрешающего отношение любви нарциссической. Пожалуй, это способность быть настолько вполне субъективным, чтобы другой мог на стороне объективного вполне откликнуться на предложенную ему проективную форму и содержание Женщины (Галатея).

Слышим ли мы слово? Сквозь слово мы научились слышать главную мысль представление и слышим в понимании, но понимать в слышании почти полностью разучились и попали в плен главной мысли, укрепившейся в прошлом опыте мертвом. Само звучание как действенный жесто образующий, телесно проживаемый смысл, принесено в жертву головному пониманию. Вникая в значении буквы и звука, обретем утерянное: гласных как выразителей интимнейших душевных переживаний, стихии непонимаемого, творящейся в недрах бессознательного (основа вольности и неподвластности внешним силам), и согласных – первичные, элементарные попытки отобразить внешние явления внутренне понимаемой буквой идеей. Уразумев значение каждой отдельной буквы, мы становимся совершенно неуязвимыми (в доме согласных) перед лицом смерти существами защищенными перед любыми напастями.

На свете существует один единственный язык единственной нации (синициированной проницательным сознанием), но каждая историческая нация один внешний предмет по разному видит и по разному относится к нему. Пока мы не обратим пристальное внимание к букве и звуку внутренней жизни, нас всегда будет смущать рознь – соблазн внешней среды.

Человек живет жестом, поступком, но жест пропадает, исчезает в понимаемом предмете речи. Чтобы жест воскрес, возродился и человек вновь появился из Слова, необходимо уметь образовывать речь как свою единственную, изнутри определяющуюся, собственность ж реца, умеющего находить в том, что говорит в человеке, всего конкретного человека и жертвующего человеческим в пользу нечеловеческого.







©2015 arhivinfo.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.