 |
|
Дело, которое я делаю, необходимо мне на целую вечность, иначе оно становится безобразным горьким наростом в моей судьбе временщика.
Я созерцаю мир ради легкости созревания, ради созерцания. Я действую ради действия - в легком танце. Я говорю ради говорения- пения волей вольного духа.
Я говорю- истекаю водою живою, а умирающие от жажды отвергают меня. Я говорю яростно жарко, а замерзающие от холода отвергают меня. Й-А - только напряжение желания жить и блаженство разряжения в существование.
В построениях ума субъект (подлежащее) присваивает предикаты, углубляя собственное понимание - утяжеляя и централизуя его. Но пока понимание несовершенно субъект организует определяющие признаки в иерархическом порядке вокруг себя, он нуждается в со-словных словах. Когда субъект насыщен, привычный синтаксис рас-сыпается, субъект речи выделяется из иерархического порядка речения как автор (=аут) по-этического аморального ассоциального анархичного языка и порядка и, собственно, вещей и вечной красоты.
На границе исчезновения признаков прямого смысла знака возникает смех- знак смелости перед лицом смерти. Знак терминального опыта, прикосновение к другой земле и другому небу, открытие новой Америки.
Поэт всегда под подозрением у ментов внутренних и внешних. Но он жив в жизнесмерти. Творчество состоятельного настоящего поэта преступно, иначе оно всего лишь при-способление к цензуре ментальности.
Различные мнения вытекают из актов восприятия, а восприятие укрепляет и поддерживает мнение, которое в дальнейшем управляет восприятием по замкнутому циклу логики при-знаков (Гегель), в который не проникают аргументы открытой логики субъективного. Этот автогипнотический цикл размыкается-разрывается только сильным потрясением, переживанием позволяющим привычным предметам заколдованного спящего города Обыденности обрести Инаковость.
Как только исчезает провокационный вопрос «что это такое?», подразумевающий «почему?»; активизирующий исторический ум, тотчас мы попадаем в оче-видную вселенную это-гости, итогости.
Когда не будет экс-пертов, не будет и обманщиков. Каждый будет первый. Неразменной монетой личного достоинства.
Кто создал ярким солнце? Кто создал ясным взгляд? Кто создал ярым нрав? Кто я-вно вь к вам идущий?
Изменение в языке способно трансформировать наше восприятие мира и друг друга.
Цел я целя в сияние всеявного сеяния на целине нации иной.
Единственное Слово речи в значениях бытийной полноты и понимающей пустотности, не дополняет себя другими словами как своими определениями, но отпускается говорящим, свободно парит. Как откликнется Другой на полно-ценное Слово? Трояко: либо как на пищу для своего интеллекта, либо как на знак срока собственного пробуждения, либо как на знак пара-лель ассоциации Феникса.
Благородный избранник стремится к преодолению обновлению данности за-данным про-эктом и он взыскуем сущностью озвученного языка - Речью, в которой находят себя два экзистенциала - бытия и понимания. Добрый же старается сохранить и поддержать траекторию данности, ее исторический тра-экт в котором главенствует код троицы и Посредник. Понятия посредника (ум) весьма посредственны и очень далеки от первичного понимания подобного падению в бездну. Пока посредник не нейтрален, Троица воплощает неподлинное бытие.
Плоть земная спешит мечется в потребностях своих, утомляется в заботах, болеет стареет умирает не в срок. Сердце человека заблудилось во множестве любовных желаний, не различает главное, бьется, страдает, переживает от невозможности согласовать силу характера и множество внешних обстоятельств. Голова совершенно запуталась в своих умо-заключениях, думах и планах и движется человек сломя голову с глыбой забот, - невольник судьбы горемычной.
Но вот пророческое ведение- в блаженной глуби головы возникает единственное повеление сокровенной нераздельной истины выходящее откровением уст в мир творения. Кто слышит первым повеленье главного и рад повиноваться голове? То сердце- милосердье обретая в повиновенье главному, великодушным и смиренным сотворяет человека и предоставляет свободное пространство для вольности его. А тело – крепость обретает и облачает абсолютность повеленья и отношенье головы и сердца в надежные и прочные покровы из золота – подвижно-пламенного.
Неровные, угловатые, острые, ломанные безжалостные линии гор долго перетирали своими зубами душу мою и тело,- но растет- вьется- живет- плавная- пламенная былинка- воля моя непреклонно-