Главная | Обратная связь

Возможно ли предотвратить столкновение цивилизаций?

Ни самые прекрасные, ни самые отврати­тельные устремления человека не заложены в нем биологически, от природы, они — ре­зультат социального процесса.

Э.Фромм

Оживление национализма и религиозного фундаментализ­ма в современном мире политические аналитики интерпрети­руют по-разному. Одни видят в этом активизацию цивилизаци-онного самосознания, констатируют смену классовых

и идеологических конфликтов национальными и конфессио­нальными (С.Хантингтон]. Другие, напротив, полагают, что мы наблюдаем сегодня деструктивные тенденции, провал в этноцен­тричную архаику, указывают на опасное ослабление цивилиза-ционных—межэтнических и межконфессиональных—синте­зов (А.Панарин).

После окончания холодной войны перед политологами вста­ла сложная задача — разработать новую парадигму, которая смогла бы выявить главный источник конфликтов в современ­ном мире, объяснить динамику политических процессов. С .Хан­тингтон предложил модель «столкновения цивилизаций», ко­торая явно бросает вызов духу цивилизационной терпимости. Развенчание этого опасного мифа будет способствовать ско­рейшему преодолению современного геополитического разба-лансирования мира, связанного с межэтническими и межкон­фессиональными конфликтами на всех континентах.

Модель Хантингтона основана на том, что международная си­стема, прежде состоящая из трех блоков — «первого», «второго» и «третьего» миров, сегодня перестраивается и превращается в новую систему, состоящую из восьми главных цивилизаций — западной, японской, конфуцианской, хинди, исламской, право­славно-славянской, латиноамериканской и африканской. Хан­тингтон убежден в том, что состязающиеся силовые блоки в бу­дущем станет отличать принадлежность к этим цивилизациям (а не к нациям и не к идеологиям, как было прежде):«... в конеч­ном счете для людей важна не политическая идеология или эко­номические интересы. Вера и семья, кровь и убеждение—это то, с чем люди себя идентифицируют и за что они будут биться и умирать. И поэтому столкновение цивилизаций заменит холод­ную войну как главный фактор глобальной политики»⁵.

Различные цивилизации, с его точки зрения, вырабатыва­ют разные культурные ценности, которые гораздо труднее при­мирить, чем конфликт классов как идеологий. «Бархатный за­навес» культуры у Хантингтона разделяет народы значительно сильнее, чем «железный занавес» идеологий в период холодной войны. Дело в том, что он считает культурную приверженность людей первобытной, подсознательной, исконной. Он хочет, что­бы мы поверили, будто цивилизационный выбор строго ограни­чен традиционными «ценностями» данной культуры. Связывая воедино цепочку «вера-семья-убеждение-кровь», он подчерки­вает, что культурные ценности неразрывно связаны с этничес­кой и конфессиональной идентичностью. И поскольку религи-

озные и этнические противоречия сложно свести к компромис­су («речь идет о том, что дано и не подлежит изменениям») — кон­фликт неминуем и столкновения неизбежны.

Фундаменталистское прочтение цивилизационной иден­тичности становится веским аргументом в пользу «неразре­шимости» цивилизационных противоречий в современном ми­ре. Например, западные идеи индивидуализма и демократии сталкиваются с религиозными верованиями незападных наро­дов. Но даже если это так, то возникает вопрос: почему несовме­стимые культурные ценности должны вызывать политические и военные столкновения?

Хантингтон пытается убедить нас в том, что современные ци­вилизации — это гомогенные образования, разделяющие еди­ные исконные культурные ценности. И потому общества, кото­рые объединились в силу исторических или идеологических причин, но разделены цивилизационно, либо распадаются, как это произошло с Советским Союзом, Югославией, Боснией-Гер­цеговиной и Эфиопией, либо испытывают огромное напряже­ние. Но современная культурная антропология опровергает та­кой примитивный взгляд на проблему.

Вопреки представлениям адептов «монолитности» каждая цивилизация состоит из гетерогенных начал — именно это яв­ляется источником ее динамики. Внутреннее разнообразие яв­ляется залогом повышенной жизнестойкости и адаптационно-сти — способности адаптироваться к изменениям среды.

Проблема цивилизационной самоиндентификации — это проблема высокосложных, рафинированных и оттого чрезвы­чайно хрупких синтезов в области культуры. Мировые религии объединяют каким-то высшим нормативным кодом множество подвластных им этнокультурных локусов. Но при формировании этих религий в прошлом видную роль играл межконфессио­нальный диалог, о чем свидетельствует современное сравни­тельное религиоведение. Многие цивилизации являются поли­конфессиональными, их питает напряженная энергетика разных религиозных полюсов: католического и протестантского (За­пад), православного и мусульманского (Россия), буддийского и конфуцианского (Тихоокеанский регион).

Каждая цивилизация характеризуется устойчивым плюрализ­мом этнокультурных миров, что также является источником ее динамизма. Мировое сообщество сегодня состоит примерно из 180 государств и только 15 из них можно назвать нациями в том смысле, в котором большинство людей считает себя принадле-

жащими этой нации, т.е. имеющими общих предков и культур­ную идентичность. Для государств естественно быть многонаци­ональными, до 40% населения в таких государствах могут отно­ситься к пяти или более четко выраженным нациям. Почти в трети случаев самая большая нация не составляет большинст­ва в государстве. И если это типично для многонациональных го­сударств, то тем более характерно для цивилизаций. Многие страны сегодня находятся одновременно внутри одной цивили­зации и сами состоят из множества цивилизаций.

Сочетание гетерогенных этнических начал таит в себе нема­лые опасности. Разнородные цивилизационные основания да­же в ходе длительного времени не сливаются в нечто единое, а об­разуют гибкие сочленения, поддержка которых требует творческих усилий, направленных на обновление прежних спо­собов синтеза. Как замечает А.Панарин, «напряжение, столкно­вение и новая гармония разнородных начал и являются пружи­нами драмы, называемой человеческой историей»⁶.

Новое поколение сталкивается с необходимостью морально­го обновления цивилизационных синтезов, что требует высво­бождения духовной энергии, активизации творческих возмож­ностей. Но при этом всегда существует соблазн упрощения. Слабые характеры и примитивные умы, неспособные осилить напряженную энергетику интеллектуальных синтезов, тяготе­ют к процедурам линейного упрощения и выравнивания. Ино­гда им вторят взыскующие экзотики примитивизма интеллек­туалы. Так рождаются опасные мифы, претендующие на новые «цивилизационные прозрения». С.Хантингтон хочет убедить нас в том, что традиционные ценности каждой культуры неиз­менны и незыблемы, а люди привержены им первобытно и под­сознательно. Но современные антропологи рассматривают куль­турные традиции и ценности как перманентно развивающиеся явления, которые постоянно включены в процесс социального и культурного цивилизационного строительства.

Антрополог Кевин Аурих справедливо подчеркивает, что культурные ценности и традиции «были однажды изобретены и вновь изобретаются, были однажды воспроизведены и вновь воспроизводятся в соответствии со сложными условиями ис­торической практики»⁷.

Культурный материал цивилизаций настолько богат, много­образен и противоречив, что может быть использован в разных исторических условиях для создания широкого разнообразия альтернативных «ценностей». Процесс образования культурных

ценностей обусловлен не столько традициями, сколько потреб­ностями времени и условиями, в которых развивается культура. Антрополог Н.Харрис пишет в книге «Вера в обществе»: «Культу­ра — это не какая-то внешняя смирительная рубашка, это мно­гослойная одежда, и отдельные ее слои человек может сбросить и сбрасывает, если они начинают мешать движению»⁸.

Любое политическое определение культурных ценностей от­ражает выбор, сделанный современными политическими лиде­рами в ответ на возникшие проблемы. Давайте проанализиру­ем, в чем заключается феномен современного исламизма. В значительной степени это явление XX века. Конечно, ислами­сты используют культурный материал, относящийся ко време­ни пророка Мухаммеда. Но те обычаи и традиции, которые от­бираются исламистами для оживления национальной культуры, зависят не от диктата древних устоев, а от понимания роли и значения этих традиций в современных условиях. Другая часть культурного материала—совершенно новая, она отража­ет сегодняшние достижения исламского мира — огромные до­ходы нефтяных компаний, экономические, политические, воен­ные реалии исламского мира.

Сырой материал культурных традиций всегда использовал­ся и будет использоваться политиками для обоснования своих целей. Поэтому процесс формирования культурных ценностей продолжается сегодня, как и тысячелетия назад. Вопрос о том, грозит ли нам «столкновение цивилизаций»,— это во многом вопрос осознанного выбора политическими лидерами и элита­ми своего ответа на вызов других культур.

Одновременно хочется подчеркнуть, что современная поли­тическая конфликтология справедливо считает, что конфликты на почве чисто культурных ценностей разрешаются значитель­но легче, чем экономические или идеологические. СХантингтон «ошибочно настаивает на их неразрешимости». Взаимные увере­ния и признания, терпимость значительно легче продемонстри­ровать, чем поступиться материальными интересами. Как остро­умно замечают американские конфликтологи Р.Рубинштейн и Ф.Крокер, «хинди и мусульмане в Индии обычное не воюют друг с другом из-за того, что одни любят коров, а другие их едят»⁹. Главным препятствием на пути к миру между хинди и мусульма­нами являются те социально-политические условия, при которых и те, и другие верят, что смогут выжить только за счет другого.

Культурные противоречия обостряются, когда в рамках су­ществующей политической системы невозможно удовлетво-

рить основные человеческие потребности и начинается борьба за индивидуальное и коллективное выживание. Многие совре­менные конфликтологи (Дж. Бартон, П.Сайтес, уже упомянутые Р.Рубинштейн и Ф.Крокер) считают, что наиболее серьезные политические конфликты генерируются не столкновением цен­ностей, а именно неспособностью существующих систем удов­летворить основные потребности людей. Ни для кого не секрет, что в современном мире основные сражения происходят не во­круг культурных идеалов, а вокруг экономических интересов, идет борьба за рынки сбыта и источники сырья.

Действительно, можно ли всерьез говорить о том, что афри­канскую или исламскую цивилизацию объединяют общие куль­турные ценности, которые сильнее противоречий между от­дельными странами, входящими в состав цивилизаций? Современный мир полон внутрицивилизационных конфлик­тов: военные столкновения в Африке и Латинской Америке вряд ли можно будет остановить в будущем, апеллируя к общности культуры.

Весьма спорным представляется тезис о том, что усиление межцивилизационных контактов однозначно ведет к росту ци-вилизационного самосознания, а это, в свою очередь, обостря­ет «разногласия и враждебность». Взаимодействие между циви­лизациями — это сложный, неоднозначный, нелинейный процесс, в результате которого при определенных обстоятельст­вах действительно может усиливаться рост цивилизационно-го самосознания и обостряться межнациональные противоре­чия. Но достаточно часто происходит и другое: возрастает взаимопонимание и сотрудничество и даже происходит процесс сближения цивилизаций. Например, в ХГХ-начале XX века Мексика идентифицировала себя через противоречие США, а сегодня эта страна активно сотрудничает с Америкой, участ­вует в НАФТА—Североамериканской зоне свободной торговли, и даже стремится сблизить свою культуру с американской.

Многие оппоненты С.Хантингтона справедливо указывают на то, что рост религиозного самосознания нельзя однозначно вос­принимать как источник повышенной конфликтности в современ­ном мире. Проблемы фундаментализма сильно преувеличива­ются западной общественностью. Исламский фундаментализм — это скорее жупел для Запада, в памяти которого сохранились та­таро-монгольские и мусульманские набеги. В действительности феномен исламского фундаментализма — это свидетельство не столько возрождения ислама, сколько его паники и замешатель-

ства, может быть, даже ощущения вины за стирающиеся грани­цы с другими цивилизациями. Помимо этого нельзя забывать и о миротворческой роли церкви в современном мире.

Вызывает возражения утверждение С.Хантингтона о том, что «экономический регионализм может быть успешным, только если он коренится в общности цивилизаций». На деле братские узы поддерживаются тогда, когда это выгодно, когда же нет — о них забывают. Многие современные региональные экономи­ческие союзы являются межцивилизационными. НАФТА объе­диняет США, Канаду и Мексику; восточноазиатский экономи­ческий блок — это Япония, Китай, Гонконг, Тайвань, Сингапур. Если следовать логике С.Хантингтона, то синдром «братских стран» означает, что нации в будущем станут сражаться за ци-вилизационные связи и верность культуре. На деле они скорее будут спорить о своей доле на рынке, учиться конкурировать в рамках мировой экономики,

В целом концепция С.Хантингтона очевидно направлена на то, чтобы доказать мировой общественности, что центральной осью геополитики в будущем станет конфликт между Западом и другими цивилизациями. «Запад против остального мира» — этот красноречивый заголовок одного из разделов статьи С.Хан­тингтона весьма подходит для названия всей работы. Идеоло­гический подтекст выступления автора очевиден: сплотить за­падный мир, дать ему новую консолидирующую идею.

Культурные ценности вполне могут стать основой для по­литической мобилизации масс. Чаще всего это происходит в от­вет на действия экзогенных факторов, когда существует агрес­сивный вызов других культур. Проблема заключается в том, чтобы не спровоцировать такую ситуацию. Призыв Хантингто­на к глобальной защите интересов Запада в условиях столкно­вения цивилизаций представляет собой худший вариант само­осуществляющегося прогноза.

Сегодня, как и столетие назад, мир на планете во многом за­висит от доброй воли и усилий разных народов и их политиче­ских лидеров. Концепция «столкновения цивилизаций» уводит политиков от перспективы разрешения международных кон­фликтов в сторону однозначной конкуренции и противостояния. Опасность такого подхода очевидна. Вопрос необходимо пере­вести в принципиально иную плоскость: как обеспечить поли­тический консенсус в современном диалоге культур?

Старая парадигма политического консенсуса возникла в рамках европоцентричной картины мира, на основе куль-

турных ценностей западной цивилизации. Сегодня эта парадиг­ма безнадежно устарела, требуется новая теоретическая кон­цепция консенсуса, обеспечивающая согласование интересов в рамках полицентричной картины мира, где множество раз­ных цивилизаций отстаивают свои культурные ценности. Мы попытаемся разработать один из вариантов такой концепции в гл. 10.

Вопросы для обсуждения и дискуссии

1. Каково эвристическое значение методологии Вызова-и-Ответа. предло­женной А.Тойнби? Почему ее критиковал Л. Гумилев? Согласны ли вы с его ар­гументами?

2. В чем сущность стратегии зелотизма? Каковы ее сильные и слабые сто­роны?

3. В чем сущность стратегии иродианства? Каковы ее недостатки и досто­инства?

4. Почему во второй половине XX века с распространением аудиовизуаль­ных средств коммуникаций классические стратегии зелотизма и иродианства утратили свое значение?

5. Как и почему возникла новая стратегия мимикрии?

6. Какие новые стратегии межцивилизационных взаимодействий форми­руются в конце XX века?

7. Можно ли предотвратить столкновение цивилизаций?

8. Согласны ли вы о аргументацией С.Хантингтона, обосновывающего не­избежность столкновения цивилизаций?