Главная | Обратная связь

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ. Атака и оборона.

Казалось бы, на этом и должен был закончиться митинг. Трудно было быпридумать лучшее заключение. Однако, когда шум, наконец, улегся, послышались следующие слова,произнесенные твердым, суровым голосом: -- Теперь, когда оратор уделил так много времени области фантазии, неугодно ли ему будет вернуться к основной теме? Нельзя ли поменьше вдаватьсяв теории и прямо перейти к обсуждению технической стороны путешествия? Все взгляды обратились на говорившего. Это был худощавый, сухойчеловек, с энергичным лицом, с бородой, подбритой по-американски с боков игустой под подбородком. Пользуясь движением в толпе, он мало-помалу пробрался в первый рядслушателей. Скрестив руки, он устремил сверкающий, смелый взгляд на героямитинга. Высказавшись, он умолк. По-видимому, его ничуть не смущали нитысячи обратившихся на него взглядов, ни ропот порицания, которым собраниевстретило его заявление. Не получив сразу ответа, он повторил свои слова темже суровым голосом, добавив: -- Мы собрались сюда, чтобы говорить о Луне, а не о Земле. -- Вы совершенно правы, милостивый государь! -- ответил Ардан.-- Пренияуклонились в сторону. Вернемся к Луне. -- Милостивый государь,-- продолжал незнакомец,-- вы утверждаете, чтоспутник Земли обитаем. Допустим. Но если жители Луны существуют, то ониживут не дыша, так как -- я прошу вас принять это во внимание ради вашей жепользы -- на поверхности Луны нет ни единой молекулы воздуха. Мишель Ардан встряхнул своей львиной гривой. Он сразу почуял, что имеетдело с сильным противником. Он смерил незнакомца твердым взглядом и сказал: -- Вот как! По-вашему, на Луне нет воздуха? А позвольте вас спросить:кто это утверждает? -- Ученые. -- В самом деле? -- В самом деле. -- Милостивый государь,-- возразил Ардан,-- шутки в сторону. Я питаюглубокое уважение к ученым, которые знают свое дело, и глубокое презрение ктем, которые его не знают. -- А вам известны и такого рода ученые? -- Известны. Во Франции, например, есть сейчас один "ученый", которыйутверждает на основании "математических вычислений", что птицы не могутлетать; есть и такой, который доказывает, что рыбы не приспособлены к жизнив воде. -- Милостивый государь, я не таких ученых имею в виду. В подтверждениесвоих слов я готов привести имена, которые вы не можете не признавать. -- В таком случае, милостивый государь, вы поставите в большоезатруднение такого профана, как я. Впрочем, я всегда рад узнать что-нибудьновое! -- Зачем же вы вмешиваетесь в ученые вопросы, если вы их не изучали? --довольно грубо спросил незнакомец. -- Зачем? -- отвечал Ардан.-- Тот и смел, кто не подозревает опасности!Я ничего не знаю, это правда, но именно в этой слабости моя сила! -- Ваша слабость граничит с безумием! -- с раздражением в голосекрикнул незнакомец. -- Э, тем лучше,-- возразил француз,-- если мое безумие доведет меня доЛуны! Барбикен и его товарищи пожирали глазами непрошеного гостя, который такдерзко возражал Мишелю Ардану. Никто его не знал, и председатель "Пушечногоклуба", несколько смущенный тем оборотом, какой принимали прения, не безтревоги поглядывал на своего нового друга. Все собрание прислушивалосьвнимательно и настороженно, понимая, что сейчас будут выявлены все опасностиили даже полная-неосуществимость предполагаемого путешествия. -- Милостивый государь,-- снова начал противник Ардана,-- Есть многодоказательств полного отсутствия атмосферы на Луне, и они до сих пор неопровергнуты. Я мог бы сказать а рriori, что если и существовалакогда-нибудь атмосфера на Луне, то ее уже давно притянула бы к себе Земля.Но я предпочитаю привести вам несколько неопровержимых фактов. -- Приводите, милостивый государь,-- ответил Ардан с самой любезнойулыбкой.-- Сколько угодно! -- Вы знаете,-- продолжал незнакомец,-- что,когда лучи света вступают в такую среду, как воздух, они отклоняются отпрямолинейного направления, другими словами, преломляются. Ну так вот, когдаЛуна своим диском затмевает для нас некоторые звезды, то лучи этих звездникогда не отклоняются от своего направления, то есть не испытывают нималейшего преломления. Отсюда неизбежный вывод: на Луне нет никакойатмосферы. Все взоры устремились на француза: как опровергнет он это положение, изкоторого вытекают столь важные следствия? -- В самом деле,-- ответил Ардан.-- Это -- ваш самый сильный аргумент ипочти единственный. Ученый, быть может, затруднился бы дать на него прямойответ, но для меня этот довод не имеет решающего значения. Он стал бырешающим, если бы был точно измерен угловой диаметр Луны, однако точногоизмерения до сих пор не существует. Но оставим это. Скажите мне, сударь,допускаете ли вы существование вулканов на поверхности Луны? -- Потухших вулканов -- да, действующих -- нет. -- Но в таком случае ведь можно, не выходя за пределы логики,допустить, что некогда вулканы были действующими? -- Разумеется, но они сами могли выделять необходимый для горениякислород, и, следовательно, происходившие на Луне вулканические изверженияеще не доказывают присутствия на ней атмосферы. -- Пойдем дальше,-- ответил Ардан,-- и вообще оставим косвенныедоказательства. Перейдем к фактам, к непосредственным наблюдениям. Нопредупреждаю: мне придется ссылаться на ученые авторитеты. -- Что ж, ссылайтесь. -- И сошлюсь. Третьего мая тысяча семьсот пятнадцатого года астрономыЛувиль и Галлей, наблюдая затмение, отметили необычные световые явления наЛуне. Эти поблескивания, очень кратковременные и часто повторяющиеся, ониприписали действию грозы, разразившейся в атмосфере Луны. -- В тысяча семьсот пятнадцатом году,-- возразил незнакомец,--астрономы Лувиль и Галлей приняли за лунные явления феномены, происходившиев слоях земной атмосферы и вызванные болидами и метеорами. Вот что ответилиученые на сообщение об этих фактах и что теперь я вам повторяю! -- Пусть так! -- нисколько не смущаясь, отвечал Ардан.-- Теперь сошлюсьна Гершеля, который в тысяча семьсот восемьдесят седьмом году наблюдалмножество светящихся точек на поверхности Луны. -- Не отрицаю, но он оставил этот факт без объяснения. Сам Гершель нерешился на основании его доказывать существование лунной атмосферы. -- Превосходный ответ! -- воскликнул с увлечением Мишель Ардан.-- Вы, явижу, очень сильны в селенографии. -- Весьма силен, милостивый государь, и добавлю вам, что первоклассныеастрономы. Бэр и Мэдлер, которые подробнее всех исследовали ночное светило,пришли к выводу о полном отсутствии на нем атмосферы. По рядам аудитории пробежал трепет. Доводы странного незнакомца начали,по-видимому, влиять на общее мнение. -- Пойдем дальше,-- хладнокровно продолжал Мишель Ардан.-- Что выответите на следующий весьма веский довод? Известный французский астрономЛосседа, наблюдая затмение восемнадцатого июля тысяча восемьсотшестидесятого года, констатировал, что края закрытого Луной солнечного дискаказались закругленными и усеченными. Такое явление могло произойтивследствие преломления солнечных лучей в лунной атмосфере. Другогообъяснения быть не может! -- Но достоверен ли этот факт? -- с живостью переспросил незнакомец. -- Абсолютно достоверен! Новое движение в аудитории, обрадованной успехом своего любимца.Незнакомец молчал. Не кичась победой над противником, Ардан продолжал своюречь самым простодушным тоном: -- Вы видите, уважаемый сударь, что нельзя решительно отрицатьсуществование лунной атмосферы. Вероятно, эта атмосфера очень разрежена,обладает чрезвычайно малой плотностью, но с научной точки зрения приходитсяпризнать ее существование... -- Только не на лунных горах, с вашего разрешения! -- возразилнезнакомец, который еще не думал сдаваться. -- Быть может, но в долинах она есть, даже если ее высота не превышаетнесколько сот футов. -- Во всяком случае, советую вам принять меры предосторожности, потомучто ваш лунный воздух окажется невероятно разреженным. -- О, дорогой мой, на одного человека хватит! К тому же, добравшисьтуда, я буду соблюдать возможную экономию воздуха и постараюсь дышать лишь вредких, особых случаях. Разразился оглушительный взрыв хохота. Незнакомец гордо, с вызывающимвидом оглядел собрание. -- Итак,-- непринужденно продолжал Мишель Ардан,-- вы со мнойсогласились, что на Луне есть некоторая атмосфера. А если так, то должнобыть хоть "некоторое" количество воды. Это обстоятельство лично меня весьмарадует. Кроме того, любезный мой оппонент, позвольте вам сообщить еще односоображение. Ведь мы знаем одну только сторону лунного шара, котораяобращена к Земле,-- и если на этой стороне очень мало воздуха, то, бытьможет, на другой его вполне достаточно. -- Это почему? -- А потому, что Луна под влиянием земного притяжения приняла формуяйца, которое обращено к нам своим более острым концом. С этимпредположением согласуются и вычисления Гагзена, доказывающие, что центртяжести Луны лежит в ее заднем полушарии. А отсюда, в свою очередь, следует,что главная масса лунного воздуха и воды должна была устремиться напротивоположную сторону земного спутника еще в первые дни творения. -- Чистейшая фантазия! -- воскликнул незнакомец. -- Напротив! Чистейшая теория, опирающаяся на основные законы механики,и я не вижу возможности ее опровергнуть. А .потому обращаюсь ко всемслушателям и прошу поставить на голосование вопрос: возможна ли на Лунежизнь, подобная той, которая существует на Земле? Долго не смолкавшие рукоплескания трехсот тысяч слушателей встретилиэто предложение. Противник Мишеля Ардана хотел еще говорить, но его никто неслушал. Градом посыпались на него крики и угрозы. -- Довольно! Довольно! -- кричали одни. -- Гоните его в шею! -- вопили другие. -- Вон! вон! -- ревела разъяренная толпа. Но незнакомец стоялнеподвижно -- только схватился за перила эстрады -- и с вызывающим видомждал, пока буря утихнет. Неизвестно, чем бы все это кончилось, если быМишель Ардан жестом не успокоил расходившиеся страсти. Он был слишком великодушен, чтобы оставить своего соперника беззащитнымперед толпой. -- Быть может, вы желаете сказать еще несколько слов? -- обратился он кнезнакомцу самым любезным тоном. -- Да! Сто, тысячу слов! -- ответил незнакомец запальчиво.-- Или нет,только одно! Упорствовать в таком намерении может только человек... -- Неосторожный? Неужели вы считаете меня неосмотрительным, ведь япотребовал от моего друга Варбикена заменить круглую бомбуцилиндро-коническим снарядом, чтобы в пути не вертеться, как белка в колесе? -- Но вы забываете, несчастный, что толчок при вылете ядра разнесет васв клочья! -- Дорогой мой оппонент, вот теперь вы попали в цель: это самаянастоящая и даже единственная опасность. Однако я верю в изобретательныйгений американцев и убежден, что они что-нибудь да придумают. -- Ну а жар, который разовьется при страшной скорости снаряда отсопротивления атмосферы? -- О, стенки снаряда достаточно толсты! К тому же я мигом перелечучерез атмосферу! -- Ну а съестные припасы? Вода? -- Я рассчитал, что могу захватить припасов на целый год, а в пути ябуду находиться лишь четверо суток. -- А чем дышать в пути? -- Можно химически очищать воздух! -- А удар при падении на Луну, если только ядро до нее долетит? -- О, этот удар будет в шесть раз менее силен, 'чем при падении наЗемлю, потому что лунное притяжение в шесть раз слабее земного. -- Но и этого удара хватит, чтобы разбить вас вдребезги, как стекло! -- А что мне помешает ослабить силу падения при помощи ракет, которые ябуду пускать в нужное время? -- Но, наконец, допустим даже, что вы преодолеете все опасности и всесложится так невероятно удачно, что вы долетите до Луны здоровым иневредимым,-- каким образом вы оттуда вернетесь на Землю? -- А я совсем не вернусь! При этом ответе, простота которого еще резче подчеркивала героизмМишеля Ардана, все собрание точно онемело. Это молчание было красноречивеевсяких криков восторга. Незнакомец воспользовался тишиной, чтобы высказатьпоследний протест. -- Но вы неизбежно убьете себя,-- выкрикнул он во весь голос,-- и вашасмерть будет смертью безумца! Она даже ничего не даст науке! -- Продолжайте, великодушный незнакомец. Признаться, у вас довольноприятная манера предсказывать. -- О, это уже слишком! -- воскликнул противник Мишеля Ардана. -- Незнаю, зачем я продолжаю такой несерьезный спор. Летите себе куда хотите! Выпросто невменяемы... -- Продолжайте. Не стесняйтесь. -- Нет! Не на вас падет ответственность за это безумное дело! -- На кого же? Говорите! -- Голос Ардана стал сразу повелительным. -- На того невежду, который выдумал эту дикую, нелепую затею! Было ясно, в кого метил незнакомец. Барбикен уже давно делал страшныеусилия,-- "пережигая свой дым", как говорят машинисты,-- чтобы сдержатьсебя, однако, получив такое оскорбление, вскочил и устремился было нанезнакомца, который бросал ему вызов в лицо, как вдруг между ними всталапреграда. Толпа ринулась к эстраде. Сотни дюжих рук сорвали ее, подняли на плечия: торжественно понесли Барбикена и Мишеля Ардана. Подмостки были оченьтяжелы, но носильщики непрерывно сменялись. Всякий спорил, толкался, боролсяза честь подставить свои плечи под эту новую триумфальную колесницу. Незнакомец не пожелал воспользоваться происшедшим беспорядком, чтобыскрыться. Да и удалось ли бы ему пробиться через такую густую толпу?Конечно, нет. Во всяком случае, он по-прежнему стоял в первом ряду, скрестивруки, пожирая глазами председателя Барбикена. Барбикен также не терял его из виду. Взгляды этих двух людейскрещивались, как сверкающие клинки противников в смертельном поединке. Восторженные крики толпы не смолкали в продолжение этого триумфальногошествия. Мишель Ардан предоставил себя воле толпы с очевидным удовольствием.Его лицо так и сияло от радости. По временам эстрада покачивалась то взад ивперед, то с боку на бок -- как корабль на морских волнах. Но герои митингане боялись морской качки: они твердо держались на ногах, и их суднодобралось без аварий до гавани Тампа. Тут Мишелю Ардану удалось выскользнуть из могучих объятий своихстрастных поклонников; добежав до гостиницы, он заперся у себя в номере итотчас же лег в постель, а многотысячная толпа долго еще гудела под егоокнами. В то же самое время краткий, но серьезный и решительный разговорпроизошел между таинственным незнакомцем и председателем "Пушечного клуба". Как только Барбикен освободился, он прямо направился к своемупротивнику. -- Идите за мной! -- отрывисто сказал он. Незнакомец последовал за нимпо направлению к набережной. Скоро они очутились одни на пристани, передверфью, на улице Джонс Фолла. Тут враги взглянули друг другу в глаза. -- Кто вы такой? -- спросил Барбикен. -- Капитан Николь. -- Я так и знал. До сих пор случай еще не ставил вас на моем пути. -- Поэтому я сам встал вам поперек дороги. -- Вы меня оскорбили. -- Оскорбил публично. -- И вы ответите за оскорбление! -- Хоть сейчас. -- Нет. Я хочу, чтобы это осталось тайной между вами. В трех милях отгорода есть лес Скерсно. Вы его знаете? -- Знаю. -- Не угодно ли вам пойти в этот лес с любой стороны в пять часов утра? -- Да, если только вы в тот же час войдете в лес с другой стороны. -- И вы не забудете захватить ружье? -- добавил Барбикен. -- Надеюсь, что и вы тоже,-- ответил Николь. После этих фраз, произнесенных ледяным тоном, председатель "Пушечногоклуба" и Николь расстались. Барбикен вернулся домой, но, вместо того чтобыотдохнуть хоть несколько часов, он провел всю ночь над решением трудноговопроса, поставленного на митинге Мишелем Арданом,-- каким способом ослабитьотдачу снаряда при выстреле?